***
Нил очнулся. На мгновение он не понял где он. Все что он чувствовал — холод, холод вокруг него и чувство, словно в него выстрелили: ужасающий страх, пробирающийся сквозь шок. Все это накатывало словно волна, срывая стон с его губ. Было ощущение, будто каждый дюйм его тела ушиблен, но больше всего пострадала левая рука. Он переместил ее, закусывая губу, чтобы сдержать крик боли, угрожающий вырваться наружу. Наверняка сломана. Вдруг он вспомнил! Он был не один в машине! Нил повернул голову в сторону водительского сидения, стараясь делать как можно меньше движений. Питер был здесь, голова отпущена, а маленькие кусочки разбитого вдребезги лобового стекла застряли в волосах. — Питер? — позвал его Нил охрипшим голосом. Но Питер не ответил. Кэффри поднял непострадавшую руку и поднес ее к шее своего куратора. Пульс есть, сердце бьется редко, но сильно. Он тыкал Питера одним пальцем, стараясь его разбудить. — Питер? Ответа все так же не было. Но Питер пошевелился, хотя и не проснулся. Нил отстегнул свой ремень безопасности и неуклюже придвинулся к Питеру, держа больную руку у груди, чтобы не тревожить ее лишний раз. Больно, но он тряс Питера за плечо. — Давай, Питер! Ты должен проснуться! Ты должен! Ответа не было. Поэтому он тряс его еще сильнее. И неважно, что он дергает больную руку. — Сделай это для… — «для меня» чуть не сорвалось с его языка, но он вовремя замолк. Он не имеет права просить. — Сделай это для Элизабет. Скоро Рождество, Ты не можешь оставить ее одну. Ради Эл. Это все, что он мог сделать. Но Питер открыл глаза и поднял голову. — Эл? — хрипло спросил он. Нил откинулся обратно на свое сидение, начиная улыбаться. Его рука осталась на плече Питера. — Да, Питер, ради Эл.***
Судя по всему, прошло около часа, а они все еще здесь. Связи нет — слишком высоко в горах. Дорога пуста. До свидетеля, у которого они должны были взять показания, в еще нескольких часах езды, так что их пропажу не заметят еще долго. Никто не придет к ним на помощь. Что еще усугубляет положение — Питер едва ли не спит. Та первая вспышка облегчения от того, что Питер открыл глаза, уже давно была погребена под тяжестью беспокойства. Зрачки Питера неодинаковые, это явный признак сотрясения мозга, да и при такой погоде, Нил знает, если они заснут, то больше не проснутся. — Не засыпай, Питер, — с дрожью в голосе говорит он. — Скажи мне… скажи, что ты делаешь на Рождество. — На Рождество? — с мягкой улыбкой говорит Питер. — Эл и я, мы делаем Гоголь-моголь каждый год. По рецепту моей мамы. Потом садимся на диван и смотрим «Моя прекрасная жизнь». Это любимый фильм Элизабет, мы смотрим его каждый год на Рождество. Сидя на диване, Эл сворачивается клубочком с Гоголь-моголем… Это моя любимая часть Рождества. Никогда не было ничего лучше… Его рассказ вызывает улыбку на лице Нила. Но потом они просто сидят, дрожа и клацая зубами, мечтая оказаться в тепле. Но реальность вернулась слишком быстро. В автомобиле становится только холоднее. В нем настолько холодно, что Нил видит пар от своего дыхания. Питер молчит, и Нил понимает и сожалеет, что он даже не может узнать спит ли Питер. — Питер! — кричит он хриплым от холода голосом. — Питер, говори со мной. Скажи что-нибудь. Но Питер не отвечает. — Это не должно так закончиться, — бормочет Нил. Слова висят в воздухе, замерзая в морозе. Это неважно: все равно его никто не услышит. — Ты должен выжить, Питер, продолжать раскрывать дела. Быть героем. Ты не можешь так здесь умереть. Люди заботятся о тебе. Глаза Нила закрываются. Но он не пытается их открыть. Если они умрут здесь… Он не хочет этого знать. Он не хочет видеть смерть Питера. Последними словами, слетающими с его губ, он не осмелился бы поделиться раньше. Здесь, они оба умирают. Ему нечего терять: — Ты — моя семья, Питер. Я не смогу выдержать твою смерть. Ни за что, — проще признать это сейчас. — Но думаю, я и не смогу это прочувствовать. Это почти обнадеживает. Перед смертью. Ничего не может пойти не так, это уже случилось. Он ничего не может сделать. Никакого обмана или подвоха. Конец. Он уходит, ускользает в темноту.***
Белый свет проскальзывает сквозь закрытые глаза, и первое, что он думает — он мертв. Нил никогда не верил в жизнь после смерти, но иначе даже и быть не может. И в этот момент холод поражает его, и действительность приходит вместе со знакомыми голосами. Кто-то нашел их. Он открывает глаза, отчаянно пытаясь взглянуть. Он надеется, это его команда. Они могут забрать их обратно в цивилизацию, обратно домой, к рождественским фильмам и бокалам Гоголь-моголя. Если это не так, если это не Диана и Джонс разговаривают, он не знает, что сделает. К счастью, этого ему не придется узнать. — Как вы узнали о нас? — хрипло спросил Нил, морщась от света фонаря. — Мы поймали парня, — ответила Диана ему, ее гордость пробилась сквозь беспокойство. — Это менеджер украл картину. Камеры банкомата доказывают, что он был там, и когда мы с ним поговорили, он признался. — Мы пытались вам дозвониться, — добавил Джонс. — Свидетель не встретился с вами. Поэтому мы поехали за вами. Нил отвечает им улыбкой, слабой, но искренней. — Я рад, что вы это сделали. Он кое-что вспомнил, поэтому попытался сесть вертикально и посмотреть на сиденье водителя. — Питер! Питера там не было. — Питер! Что случилось? Он был здесь! — его дыхание участились. Питер был здесь, прежде чем он потерял сознание. Ему было холодно, он был ранен, но жив. Куда он делся?! Его грудь стала тяжелой, будто весь воздух исчез, вместе с Питером. — Нил! Питер в порядке! — слова донеслись до него. — Нил, посмотри на меня. — Он открыл глаза. Когда он их закрыл?! Диана смотрит на него. — Скорая увезла его первым. Он едет в больницу прямо сейчас. Он будет в порядке. Воздух вернулся. Хорошо, Питер жив. — Она должна вернуться с минуты на минуту, — добавил Джонс. — А вы не можете просто отвезти меня туда? — спрашивает Нил. Слишком долго он здесь находится. Безусловно, путешествие на автомобиле будет не таким уж и плохим. Джонс насмешливо фыркает. — Со сломанной рукой и переохлаждением? Ни в коем случае. Мы ждем скорую помощь. Ему не нужно спорить — скорая подъезжает к ним. Его быстро загружают на каталку, фиксируя сломанную руку, и накрывают одеялом. — А что с моим другом? — спрашивает Нил у медсестры, он слишком волнуется, чтобы заигрывать с ней. — Питер. Его увезли до меня. Он в порядке? Она мягко улыбается ему. — Ваш друг будет в порядке. Нил спокойно откидывается на каталку и закрывает глаза, он улыбается. Теперь можно уснуть. А когда он проснется, скажет Питеру, что придет на Рождество.