Афины

Ни один город Эллады, кроме самой Пеллы, так не зачаровывал и не будоражил воображение Гефестиона, как Афины. Помня свое дальнее родство с этим полисом, он всегда мечтал хоть раз увидеть его своими глазами. В то утро, когда царевич сообщил ему о решении царя отправить его, Александра, вместе с Антипатром в качестве послов в Афины, они все еще находились в военном лагере в Херонее. Огромный пунцовый синяк от удара вражеского копья под грудью Гефестиона постепенно рассасывался. По пояс обнаженный юноша как раз рассматривал его в маленьком зеркале, когда его друг вошел в их по обыкновению общую палатку. Застав его за разглядыванием своего тела, Александр усмехнулся. – Он тебя смущает? – Кто? – не понял Гефестион и обернулся к нему. – Синяк, - уточнил царевич. – Да нет… - пожал плечами юноша. – К счастью, под одеждой его не видно, - он сделал паузу. – Знаешь, если бы это была бы какая-нибудь тяжелая рана, я бы, наверное, ею гордился, как боевым трофеем. Но вот этот синяк… Вряд ли он делает мне честь. – Да, нелегко признаться, что тебя побили, - едва сдерживал улыбку Александр. – Ну спасибо! – бросил в него валявшуюся под рукой подушку Гефестион. – Меня, между прочим, не били, а сбили с коня! В ответ царевич не выдержал и прыснул со смеху. – В этом нет ничего смешного! – надул губы юноша. – Тот детина, с которым я дрался, мог переломать мне все ребра и убить! К твоему сведению, он был старше меня и намного сильнее. Но я все равно его победил. – Я ни в коем случае не ставлю под сомнение твой талант прирожденного воина, - продолжал улыбаться Александр. – И даже напротив, я горжусь тобой. – Ты надо мной смеешься! – Гефестион опустил голову и подпер ее рукой. – Ты знаешь, что я не такой как ты. – Я когда-нибудь смеялся над тобой всерьез?! – Александр обнял друга за плечи. – Я просто шучу, и тебе это известно! Сын Аминтора молчал. – Гефестион, прекрати дуться! – царевич взъерошил рукой его и так спутанные от сна волосы. Никакой реакции не последовало. – Ну ладно, прости! – сдался Александр. – Прости, что… Раздавшийся звук шагов не дал царевичу договорить. Подняв голову, он увидел вошедшего Антипатра. При виде гостя, Гефестион машинально натянул упавший ему на поясницу край хитона, чтобы скрыть багрово-синее пятно на груди. Царский соратник окинул взглядом молодых людей, и по его лицу скользнула легкая усмешка. Но уже в следующее мгновение он вновь стал абсолютно серьезным. – Ты уже сообщил Гефестиону, что он отправляется в Афины с нами? – обратился он к Александру. – Как раз собирался это сделать, - отозвался македонский наследник. – Хорошо, - кивнул Антипатр. – Тогда поторопитесь! Сказав это, он покинул их палатку. – Что за история с Афинами? – Гефестион перевел удивленный взгляд на друга. – Отец отправляет туда меня и Антипатра в качестве послов. Мы должны будем изложить гражданам Афин предлагаемые Македонией условия мира и доставить тела погибших воинов, чтобы им могли воздать последние почести. – Представляю, что будет с афинянами, когда они увидят всю нашу компанию, - задумчиво произнес Гефестион. – Всю нашу компанию афиняне не увидят, - возразил ему царевич. – К сожалению, у меня нет возможности взять с собой всех своих друзей. Я едва уговорил Антипатра взять одного тебя. – С тобой поеду только я?! – Не хочешь? – Александр с наигранным равнодушием посмотрел на друга. – Ладно, попрошу кого-нибудь другого составить мне компанию. Например, Пердикку или Филоту. Хотя жаль, конечно. Я уже договорился с Антипатром насчет тебя… – Эй! Я не сказал, что не хочу! – запротестовал Гефестион. – Я хочу поехать в Афины! Очень хочу! – Больше не обижаешься на меня? – хитро посмотрел на него царевич. – Нет… - выдохнул юноша. – Ну тогда тебе следует одеться и привести себя в порядок, - похлопал его по плечу Александр. – Мы скоро уезжаем. Он поднялся и пошел к выходу. – И забудь про свой синяк! – кинул он по дороге. *** В окружении эскорта из лучших солдат и в сопровождении Антипатра и Гефестиона Александр выехал на агору, где столпились почти все жители Афин. Затаив дыхание, горожане ждали от македонских послов изложения условий мира. В том положении, в каком они оказались, им было не до споров. Оставалось лишь надеяться на милость царя Филиппа. Всадники спешились и подошли к каменному помосту, на котором еще месяц назад Демосфен яростно призывал греков к войне с Македонией. Антипатр пропустил царевича вперед, и Александр уверенным шагом поднялся на возвышение. Басилевс не давал своему генералу никаких четких указаний насчет того, кто именно должен был вести переговоры с афинянами, и Антипатр по собственному усмотрению решил предоставить это молодому наследнику. Проводив друга взглядом, Гефестион предупредительно остался внизу и окидывал внимательным взглядом собравшихся вокруг людей. С момента их отъезда в Афины он, уже как само собой разумеющееся, взял на себя обязанность охранять царевича от любой опасности. Александр окинул взглядом людей, все внимание которых в напряженном молчание было сосредоточенно на нем. Тишину на площади нарушало лишь пение птиц и легкий шелест крон деревьев. – Граждане! – громко начал царевич. – Мой отец, царь Филипп сожалеет о том, что разногласия, возникшие между Элладой и Македонией, пришлось решать путем войны. Вместе со всеми вами он горько оплакивает воинов, чью кровь впитала земля на херонейском поле. Среди них было немало ваших соотечественников, которые храбро сражались и пали как истинные герои. Сегодня мы возвращаем вам их тела, чтобы вы могли воздать им последние почести, как они того заслужили. Каждый из погибших будет отдан его семье для достойного погребения. Он сделала паузу, афиняне молча ждали продолжения. – Но мы привезли вам не только скорбь и дым погребальных костров, - вновь заговорил царевич. – Две тысячи афинских воинов, ставших пленниками, были отпущены моим отцом на свободу без выкупа, и сегодня они смогут вернуться в свои дома. При этих его словах толпа разразилась радостными криками. Люди уже предчувствовали, что избежали плачевной участи Фив. – Кроме того, - жестом попросил тишины Александр, - от имени моего отца я гарантирую вам неприкосновенность сухопутных и морских границ Аттики. Афины сохранят свою самостоятельность, свою территорию и внешние владения за исключением фракийского Херсонеса. Но Афинский союз должен быть распущен, а Афины - вступить в новый союз, который будет основан царем Филиппом под гегемонией Македонии. Царевич умолк и в ожидании окинул толпу внимательным взглядом. Крики смолкли, и несколько минут граждане переглядывались друг с другом, но вскоре от толпы отделилась группа из нескольких человек. Одним из них был оратор Демад, отпущенный Филиппом на свободу для ведения переговоров. – Александр! – обратился он к царевичу, глядя на него снизу вверх. – Твой отец – поистине великий и могущественный царь. Мы принимаем его условия и отвечаем согласием на предложение заключить мир. Кроме того, жители города решили изваять статую царю Филиппа и установить ее на центральной площади города. А тебе самому мы предоставляем право стать гражданином Афин. В ответ на эти слова царевич спустился с помоста и подошел к Демаду. – Я благодарен тебе и всем афинянам за столь почетное право, - он протянул руку оратору. – Я с радостью стану гражданином этого прекрасного города. И пусть отныне между Афинами и Македонией воцарится мир. Мы должны сражаться против нашего общего врага, а не друг с другом. – Ты прав, мой молодой царь, - горячо пожимая его ладонь, проговорил Демад. Стоявший неподалеку, Гефестион услышал его слова и в ожидании посмотрел на друга. Но Александр не сразу поправил эллина. – Я пока еще не царь, - негромко произнес он через минуту. Осознав ошибку, оратор смущенно посмотрел на него, но на лице царевича не было и тени недовольства, что успокоило Демада. – А теперь, - объявил Александр, - я бы хотел погулять по вашему чудесному полису. – Конечно, - спешно закивал Демад. – Этот человек, - он указал на стоявшего рядом воина, - Фокион. Он был избран главным стратегом, и он обеспечит тебя охраной и всем необходимым. – В охране нет нужды, - покачал головой царевич. – Я с моим другом, - он повернулся к Гефестиону, - прогуляемся сами. И поверь, он стоит десяти телохранителей. В ответ на похвалу Гефестион довольно кивнул и улыбнулся. – Что ж, - согласился Демад, - будь по-твоему! Затем он повернулся к толпе и громогласно объявил о том, что теперь на земле Эллады воцарился мир. Понимая, что Афинам больше не грозит опасность, граждане начали ликовать и возносить благодарность богам. Оставив их праздновать, Александр вместе с Гефестионом подошли к Антипатру. – Отец может быть спокоен, - произнес царевич. – Афины больше не представляют опасности для Македонии. – Ты прав, - кивнул воин, - но мне кажется, что к тебе граждане благоволят даже больше, чем к Филиппу. – Они знают, что македоняне победили при Херонее именно благодаря Александру, и уважают его заслуги, - вставил Гефестион. – Но именно царь Филипп принял решение поставить его во главе конницы, - резонно заметил Антипатр. – Мой юный друг, ты слишком торопишься недооценивать своего правителя. Услышав его слова, молодой человек закусил губу и почувствовал, как Александр незаметно коснулся его руки, призывая не продолжать полемику. – Мы с Гефестионом собираемся погулять по городу, - сменив тему разговора, произнес царевич. – Вернемся к вечеру. – Ты не возьмешь с собой телохранителей? – спросил Антипатр. – В них нет необходимости, - покачал головой македонский наследник. – Не думаю, что что-то может угрожать нашим жизням. – Как пожелаешь, - согласился воин. Оставив коней на попечение своих конюхов, двое молодых людей медленно пошли вдоль агоры. К тому времени толпа рассеялась, и каждый занялся своим привычным делом. Площадь была полна крестьян, продававших свой товар, колбасников, менял и прочих торговцев. По пути Александру и Гефестиону попалась группа молоденьких девушек, которые, едва завидев молодых людей, одарили их многозначительными взглядами и со звонким смехом пробежали мимо. – Я и не знал, что эллинки такие красивые, - обернулся им вслед Гефестион. – Когда проводишь свою жизнь в затворничестве и не видишь других стран, даже не подозреваешь об их красотах, - заметил царевич. – Вижу, тебя, как обычно увлекают не женщины, - заметил Гефестион. – Прости, - улыбнулся Александр, - но ты прав, эллинские девушки очень красивы, - сделал он паузу. – Пойдем, поднимемся к Парфенону. Я хочу поближе рассмотреть величие этого здания. – Хорошо, - кивнул его друг. Они свернули с агоры и начали медленно подниматься на холм Акрополя. Любуясь красотой древнего города, они подошли к храму Ники Аптерос, построенного в ознаменование победы греков над персами, и Пропилеям. Пройдя сквозь последние, они оказались перед Парфеноном. – Я слышал, что раньше здесь было совсем другое здание, - заговорил Александр. – И лишь потом на его руинах был воздвигнут храм Афины Парфенос. Его строителями были Иктин и Калликрат, а внутри находится статуя богини из слоновой кости и золота работы Фидия. У этой скульптуры обычно завершается процессия в день празднования Великих Панафиней. – Это рассказывал Аристотель? – Он самый. – А что это за храм? – Гефестион указал на сооружение слева от них. – Эрехтейон, - отозвался Александр. – Он построен на самой священной части Акрополя. Именно там произошел знаменитый спор Афины и Посейдона, и от удара копья будущей покровительницы города произросла олива, которая считается самым священным символом богини. – Это то самое оливковое дерево, которое было уничтожено во время персидского вторжения, а потом, когда персы были изгнаны из Афинского государства, чудесным образом проросло вновь? – Да, - кивнул царевич и задумался. – Персы разрушили много греческих святынь, и теперь уже ничто не мешает отцу начать поход против них. Это будет священная месть. – Он достиг своей цели, - согласился Гефестион. – Впрочем, это не удивительно. И хоть я имел неосторожность усомниться в достоинствах басилевса в присутствии его ближайшего друга и генерала, я не смею отрицать, что твой отец – великий политик и стратег. – О, да, - взгляд царевича был устремлен на храм. – Мой отец всегда умел добиваться того, чего хотел. – Мне кажется, ты должен быть этому рад. Теперь, после битвы при Херонее, у нас есть шанс сыграть не последнюю роль в персидской кампании. – Конечно, не последнюю, - перевел на него взгляд Александр. – Но и не первую. Он отвернулся и, свернув влево, пошел по направлению к Эрехтейону. – Что ты имеешь ввиду? – поспешил вслед за ним Гефестион. – Забудь, - отмахнулся царевич. – Сейчас не время обсуждать это. Давай лучше насладимся красотой. Он указал ему на шесть кариатид, поддерживавших перекрытие южного портика храма. Гефестион нехотя удержался от очередного вопроса и посмотрел на статуи. Однако в следующую минуту он уже был очарован их красотой. – У нас в Македонии такого нет, - шепнул он, пораженный мастерством ваятеля. – Да, - также тихо отозвался Александр. – И потому греки считают нас диким горным народом. Они говорят, что нам не хватает высокой культуры, которой гордятся они сами. – Но они правы. То, что я вижу, прекрасно! Представляю, сколько месяцев кропотливой работы потратил мастер, чтобы создать каждую из этих статуй, - с восхищением разглядывал кариатид юноша. – Наверное, я только сейчас до конца понял, что именно имел ввиду Аристотель, рассказывая о красоте Эллады. Раньше я и представить не мог, насколько все это великолепно! – В мире много всего прекрасного, Гефестион, - Александр задумчиво прикоснулся ладонью к стене храма. – Каждый народ по-своему интересен и неповторим. Счастлив тот, кто может познать красоту, разглядеть и полюбить ее. Эллины – великий народ, который создал множество великолепных памятников, которые переживут своих создателей. Но еще более великолепно их заблуждение в том, что они – лучшие из людей. Царевич вплотную приблизился к стене и почти прикоснулся к ней щекой. – Знаю, я кажусь тебе странным, - произнес он через минуту. – Как бы я хотел передать тебе это чувство! – Ты не кажешься мне странным, - Гефестион подошел к нему и положил руку на тыльную сторону его ладони, которая прижималась к стене. – И, клянусь Зевсом, я никогда о тебе так не думал! Но о каком чувстве ты говоришь? – О чувстве единения, - перевел на него взгляд Александр, - единения со всеми живущими на этой земле. Я говорю о восприятии мира как чего-то целого и самосовершенствующегося. Об осознании собственной сущности как мельчайшей части огромного механизма, который постоянно движется, изменяется, но всегда остается единым. Познавший свою роль в жизни этого механизма, познает счастье, потому что обретет смысл своего существования. – Я думаю, ты его уже обрел, - проговорил Гефестион. – Ты прав, - царевич опустил голову и высвободил руку. – И что же тогда тебя беспокоит? – Отсутствие возможности исполнить свое предназначение. – Но ведь жизнь только начинается! – удивленно смотрел на друга Гефестион. – Каждое потерянное мгновенье утрачено навеки, - вновь обратил свой взор на кариатид Александр. – Люди не могут смотреть в глаза вечности, словно каменные статуи. Они смертны, и каждая отмеренная им минута – бесценна, потому что человек никогда не знает, которая из них станет последней. Он умолк, и некоторое время они провели в тишине, нарушаемой лишь шелестом листьев и низкой травы. Гефестион беззвучно подошел к другу и положил руку ему на плечо. – Ты не прав, - тихо произнес он. – Сейчас ты взираешь в глаза вечности. Ты готов бросить ей вызов и превзойти в своих подвигах самих Геракла и Ахиллеса. И зная тебя, готов поспорить, что тебе это удастся. – Ты думаешь? – хитро посмотрел на него Александр. – Рядом с тобой я разучился сомневаться, - улыбнулся Гефестион. Царевич ничего не ответил. Отойдя от кариатид, они медленным шагом пошли обратной дорогой, слушая, как у них под ногами хрустят щебень и песок. – Давай вернемся к Парфенону, - через пару минут предложил царевич. – Уверен, жрецы позволят нам войти внутрь и взглянуть на статую Афины. – Хорошо, только потом спустимся обратно на агору. Я хочу показать тебе храм, в честь которого назвали меня. – Тебя назвали в честь храма? – Да, это святилище, посвященное Гефесту и Афине. Внутри него стоят каменные изваяния этих богов, которые создал скульптор Алкамен. Храм так и называется Гефестион. – Я не знал, - признался Александр. – Не знал?! – глаза его друга загорелись. – Неужели я знаю нечто, что неизвестно самому Александру?! – Мне неизвестно лишь это, - слукавил царевич. В ответ Гефестион искренне рассмеялся. – Ну конечно! – с трудом проговорил он. – Ты как всегда победил! – Ладно, - сдался Александр. – Признаюсь, об этом храме я никогда не слышал. Иначе я бы сразу понял, откуда произошло твое имя. – Моя бабушка была афинянкой, - уже спокойно заговорил Гефестион. – Мой дед Деметрий был послом в Афины, когда повстречал ее. Он влюбился с первой встречи и не задумываясь женился. К сожалению, их счастье не было долгим. Бабушка умерла при родах, оставив деду маленького сына – моего отца, которого воспитывала кормилица. Когда отцу было шестнадцать, дед отправил его в Фивы продолжать обучение, где он и познакомился с твоим отцом. Что было дальше тебе уже известно. Царевич кивнул в знак согласия. – Поэтому твой отец поначалу прятал вас в горах? – Да, отношения между Афинами и Македонией всегда были довольно напряженными. Он боялся, что недоброжелатели могли причинить вред его жене и детям. Мы с мамой долгое время жили без отца, пока он находился рядом с царем. Но, благодаренье богам, теперь моей семье ничего не угрожает, - сделал паузу Гефестион. – Я очень рад, что мне посчастливилось попасть сюда и увидеть Афины своими глазами. Спасибо, что взял меня с собой. – А разве я мог поступить иначе? – посмотрел на него Александр. – Без тебя в этом путешествии не было бы смысла. С кем бы я обсуждал увиденное и делился впечатлениями? – С Антипатром, - ухмыльнулся Гефестион. – А он бы еще рассказал тебе пару-другую своих баек. – Мне кажется или ты его недолюбливаешь? – спросил царевич. – Недолюбливаю? Да нет... просто иногда он начинает меня раздражать своим выражением лица заправского всезнайки. Типичный пример того, как старый воин относится к молодому, считая, что тот еще слишком глуп и неопытен. – Зачастую подобное отношение оправдывается, - задумчиво заметил Александр. – Я бы не хотел, чтобы меня судили по возрасту, - скривил недовольную гримасу Гефестион. – Почему бы не оценить меня по моим способностям? – Прости, но то, что ты сейчас говоришь, тоже весьма типично для людей молодого поколения. – Хочешь сказать, что я предсказуем? – Нет, - покачал головой Александр. – Хочу сказать, что очень скоро такие старые вояки, как Антипатр и Парменион, будут смотреть на нас совершенно другими глазами. – Ты прав, - Гефестион гордым взглядом окинул округу. – Скоро они убедятся в том, что недооценивали нас. В ответ царевич похлопал его рукой по плечу. – Пойдем к Парфенону, - сказал он. – Если мне не изменяет зрение, жрецы уже вышли, чтобы встретить нас. Возможно нам повезет, и они позволят нам присутствовать при жертвоприношении. Его друг кивнул в ответ и поспешил за ним к храму.