***
Было что-то нереальное в возвращении в квартал, где ты провел свое детство, после долгого перерыва. Воспоминания таились в каждой достопримечательности, в каждой улице, в каждом здании, и все они без исключения помогли Арнольду вырасти добропорядочным и благородным молодым человеком. Годы привнесли не так много изменений в Хиллвуд. Школа № 118 всё ещё была на своем месте, как и директор Уортц вместе с их добрым и чутким учителем мистером Симмонсом, который теперь учил новое поколение блестящих четвероклашек. Цветочная лавка миссис Вителло и мясная лавка мистера Грина все еще были на плаву. Джолли-Олли по-прежнему катал по городу свой фургон с мороженым. Поле Джеральда тоже не захирело, и теперь его посещали другие ребята, желающие поиграть в бейсбол. Последним, но не менее важным, чем всё остальное, был пансион «Sunset Arms», населенный своими прежними жильцами, каждый из которых претерпел свою львиную долю невероятных изменений. Сюзи и Оскар удочерили девочку, которой ныне было уже семь. Одаренная и энергичная, она и не подозревала, как сильно помогла сделать брак своих приёмных родителей таким крепким, каким он не был раньше. Мистер Поттс был счастливо женат, а мистер Хьюн готовился стать дедушкой — его дочь Май с супругом ожидала рождения девочки. Они все встретили Арнольда с распростёртыми объятьями, и он, в свою очередь, обнял каждого с искренней и горячей любовью. Самое крепкое медвежье объятие, конечно же, досталось ему ни от кого иного, как его бабушки Герти, которая в свои девяносто два сохранила прежнюю отвагу и милую, повсеместно узнаваемую эксцентричную натуру. Кроме того, по приезду Арнольд обнаружил, что давно покинутая комната совершенно не изменилась. Она значительно опустела, так как он забрал большую часть мебели, уезжая в колледж. С тех пор его комната оставалась нетронутой — его дедушка Фил запретил кому бы то ни было заселяться в нее. Он объяснил это тем, что хотел бы, чтобы для его Коротышки всегда было место, когда он решит наведаться домой. Правда, Арнольд не приезжал слишком часто, это порождало, пожалуй, самое тяжёлое чувство вины, которое он таил в себе, ступая на порог пансиона. Фактически, последний раз он навещал родных в Рождество. Жильцы, как и раньше, устроили игру в Секретного Санту, и Арнольд получил в подарок пару новых свитеров от Сюзи. В свою очередь он подарил своему деду новую удочку и пообещал, что они обязательно порыбачат вместе, когда он в следующий раз будет в городе. К несчастью, жизнь далеко не всегда печётся о наших планах. Арнольд узнал это на собственном горьком опыте. Теперь полностью опустошенный после долгого дня в дороге он испытал огромное облегчение, сняв свою обувь и забравшись в свою старую кровать. Натянув на себя одеяло, он прикрыл глаза и позволил увлечь себя в мир сновидений, в то же время изо всех сил пытаясь подавить тревожную суетливость, заполонившую его мысли из-за предстоящего эмоционально изнуряющего дня, который начнется завтрашним утром.______________
Многие из старых друзей Арнольда пришли на похороны, гораздо больше, чем он ожидал, особенно если учитывать короткие сроки, в которые пришлось укладываться. Он подозревал, что причиной тому был его давний и лучший друг Джеральд, именно он сообщил всем печальную новость и призвал всех прийти, чтобы почтить память покойного. Как бы там ни было, Арнольд принял это со смирением и благодарностью, было здорово увидеть их всех, хотя он предпочел бы, чтобы это произошло при более счастливых обстоятельствах. Арнольд единственный произнес надгробною речь, понимая всю важность ситуации, он позаботился о том, чтобы все было в лучшем виде. Его речь была полна красноречия и чувств, он почтил жизнь умершего с такой зрелой трогательностью, что никто в целой комнате не смог сдержать слез. Службу закончили не типичной трогательной песней вроде «О, благодати», а живым исполнением патриотичной «Янки-дудл»*, спетой, конечно же, Герти. Она даже включила в свой перфоманс петарды, тем самым перепугав кое-кого из скорбящих, но Арнольда это заставило лишь улыбнуться — он знал, что его дедушке понравилось бы все это от начала до конца. Позже, все собрались в местном зале торжеств, где подали обед, и друзья Арнольда стали выражать ему свои соболезнования. — Мне так жаль слышать о кончине твоего дедушки, Арнольд, — сказал Стинки, который нынче был ещё более высоким и долговязым, а на его лице прибавилось растительности, — я думаю, он был действительно славным человеком, да и вырастил тебя и всё такое. — Да, мне тоже жаль, Арнольд. Но давай взглянем на положительную сторону. Это еда и правда хороша, — сказал Гарольд. Он выглядел еще большим в объеме, но теперь был скорее крепким, чем толстым. Он схватил с тарелки меленькое пирожное со взбитым кремом и запихнул себе в рот. Сидящая рядом с ним Большая Пэтти лишь покачала головой, хотя и не без улыбочки. С возрастом Гарольд стал чуть выше ее, так что в сравнении с ним она уже больше не могла называться «Большой», но каким-то образом это прозвище осталось с ней в старших классах и даже колледже, хотя она и сама не могла понять почему. Но, в конце концов, она полюбила свою старую кличку, так как она построила её репутацию крутой девушки и помогала чувствовать себя сильной. — Дружище, говорю тебе, само понятие о смерти пугает меня, — проговорил Сид, который больше не носил своей знаменитой бейсболки, но сохранил длину волос. — Только подумай, твое тело попадает в гроб, который отправится на глубину шесть футов под землю, где червяки полакомятся твоим трупом, — его здорово тряхнуло. — И снова сочувствую твоей утрате, Арнольд. — Это действительно ужасная трагедия, — подала голос Ронда, одетая в дорогущее черное платье с ещё более дорогой ниткой жемчуга. — Ну, то есть, вы видели наряды всех этих людей? Так дешево, так безвкусно. Я хочу сказать, когда я умру, можете быть уверены, на моих похоронах будет строгий дресс-код. Все гости должны будут носить только красивые брендовые вещи, и каждый, кто не будет одет так по случаю, не будет допущен. Вот так устраиваются первоклассные мероприятия, друзья. — О, Арнольд, я так сожалею о твоем дедушке, — промолвила Лайла, сменившая свои тугие косички на высокий конский хвост, что демонстрировало россыпь веснушек на бледной коже лица. — Могу только вообразить, какой тяжкий этап настал для тебя и твоей семьи. Она немедленно переключила внимание на его кузена Арни, захлопав ресничками, очевидно, она ещё не утратила своих детских чувств к нему, несмотря на прошедшие годы. — Арни, я хочу, чтобы ты знал, если тебе нужно плечо, на котором можно поплакать в это трудное время, ты всегда можешь обратиться ко мне. — Спасибо, — ответил Арни с неизменным тупым выражением глаз и шумно шмыгнул носом. Он ни капли не изменился, и Арнольд не думал, что это было так уж хорошо в его случае. — Пойду поищу что-нибудь, что можно посчитать. Может, оливки. Свидимся, кузен. Затем он удалился. Лайла последовала за ним, в то время как Гарольд побрел обратно к столу в компании Большой Пэтти. Ронда с рукой на бедре и вздернутым носом просто ушла, как и Сид со Стинки, остались только Арнольд, Джеральд и Фиби. Последняя была одета в черную водолазку и юбку-карандаш с колготками, а волосы были собраны в идеальный пучок. Она осталась все той же вежливой девушкой в очках, только теперь с отличием окончила ускоренный курс в одном из университетов Лиги Плюща и прокладывала свой путь к докторской степени. Потребовалось множество волнений, неумелых разговоров и огромное количество смелости, чтобы красавчик Джеральд Джоханссен и скромница Фиби Хейердал, наконец, смогли признаться в своих чувствах, правда, им удалось пережить все это в младшем классе старшей школы, и с тех пор они оставались счастливой парой. Арнольд пророчил, что они поженятся в ближайшие пять лет, и когда великий день все-таки настанет, он будет стоять рядом со своим лучшим другом, чтобы они могли разделить это счастливое событие. Это была одна из многих вещей, что воодушевляла его в дружбе с Джеральдом. Не важно, сколько времени они провели в разлуке, она была нерушима, и в горе и в радости, она крепла в скорби, в дни, вроде сегодняшнего. — Послушай, Арнольд, мне жаль, что не все могли присутствовать сегодня, — сказал Джеральд мрачным тоном. — Знаю, Юджин изо всех сил старался прийти, но бедняга вернулся к своему велику, когда предки отняли его тачку после трех аварий, в которые он попал за полгода. Точно по команде, рыжеволосое проклятье собственной персоной пронеслось вниз по тротуару мимо них, затем он потерял управление своим велосипедом и врезался в пожарный гидрант. Он вылетел с сидения и угодил головой прямиком в прилавок с фруктами. Несколько человек бросились к нему, ещё несколько повысовывались из окон, чтобы узнать причину поднявшегося шума. Юджин мученически застонал, но поднял руку над головой и провозгласил, что он в порядке. Джеральд покачал головой с добродушной улыбкой на лице, но что касается Арнольда, то меланхолия настигла его снова очень быстро. Она лежала на его сердце неумолимым грузом, точно якорь, из-за чего его вежливая улыбка стала выглядеть скорее жалкой. Заметив стремительную перемену в настроении своего друга, Джеральд опустил руку ему на плечо в знак утешения. — С тобой всё будет в порядке, мужик? — спросил он. Арнольд в ответ искренне хоть и совсем чуть-чуть улыбнулся. — Да, я буду в порядке, — сказал он со всей уверенностью, доступной в его эмоциональном состоянии. — Возможность увидеть всех ребят снова безусловно немного облегчила мою боль. Ну, почти всех… Его голос затих. Джеральд нахмурился, ощутив приступ необъяснимой вины. Его рука соскользнула с плеча Арнольда, когда он встретился взглядом с Фиби, чьи глаза имели такое же мрачное выражение, её тон был полон сожаления, когда она наконец решилась заговорить о проблеме, которая тяготела над всеми. — Я… связалась с Хельгой, — сказала Фиби, затем сделав паузу, точно одно упоминание имени Хельги требует особого подхода. В короткий промежуток молчания она свела указательные пальцы вместе и сосредоточила на них взгляд, после чего продолжила: — Собственно говоря, я говорила с ней несколько дней назад. К несчастью, она сообщила, что она не сможет вовремя вылететь, как и вышло, она учится в Италии. Прямо сейчас она живет в Венеции. Ой, тебе, наверное, не слишком приятно слышать о том, как она хорошо проводит время там, когда ты потерял любимого человека. Боже, я страшно виновата, Арнольд. Ты знаешь, она была бы здесь, если бы могла. — Я понятия не имел об этом, — сказал Арнольд абсолютно серьезно. — Фиби, пожалуйста, не извиняйся. Я искренне ценю все твои усилия, которые тебе пришлось приложить, чтобы выйти с ней на связь, даже если её здесь нет. И, поверь мне, я всё понимаю. Не то что бы я ждал, что она всё бросит, чтобы приехать ко мне. Отчасти это было правдой. Он понимал. Но, несмотря на это, он все ещё не мог справиться с чувством разочарования, что чёрной тенью легло на его сердце. Он знал, что не должен чувствовать такого, да и он мог позвонить ей сам, но потом его собственные планы и безотлагательные сборы для поездки домой поглотили всё его время, это уже не говоря о подготовке к похоронам. Он даже и не подумал о том, чтобы набрать Хельгу. Но нельзя было сказать, что он не сделал бы этого вовсе. Она должна была узнать. Верно? — Эй, Арнольд. Арнольд не сразу вышел из ступора, взглянув вниз, он увидел, что Джеральд протянул ему сжатую в кулак руку с поднятым вверх большим пальцем. Расплывшись в улыбке от такого знакомого жеста, Арнольд поднёс свою руку со сложенными таким же образом пальцами, и они продемонстрировали свое простое, но такое памятное рукопожатие из их юности. На мгновение у него отлегло от сердца.______________
Было уже далеко за полдень, когда Арнольд забрел в гостиную и обнаружил там бабушку, сидящую в кресле-качалке и окружившую себя кое-какими дедушкиными старыми вещами. Она мягко улыбалась, переворачивая страницы древнего фотоальбома и теряясь в теплоте нежных воспоминаний. Арнольд наблюдал за бабушкой, стоя в дверном проеме, не желая тревожить ее. Она выглядела умиротворенной и спокойной, но всё же Арнольд не мог перестать беспокоиться за нее. Пансион бесспорно станет пустым без дедушки. — Так-так. Не думай, что я не вижу, как ты стоишь тут и наблюдаешь за мной, — произнесла Герти, тем самым удивив внука. Глядя на него, она лишь шире улыбнулась, несомненно восторгаясь своим шестым чувством. — Я не хочу, чтобы ты начинал беспокоиться обо мне, хорошо, Арнольд? Может быть, я и стара, но мне ещё выпадает несколько хороших годков. Когда придет моё время, твой дедушка даст мне знать. Он сам мне так сказал. Прямо сейчас он говорит: «Ещё не время, Пуки». Так что я дам ему возможность повеселиться там пока без меня. Это, конечно, не значит, что я не буду тосковать по нему до той поры. Глаза Арнольда наполнились слезами, но он не дал им воли. Каждый, кто был знаком с его бабулей, думал, что она совершенно чокнутая, но он знал её лучше всех. На самом деле, она была одной из мудрейших людей, с кем ему доводилось сталкиваться, и именно поэтому он верил, что она действительно будет в порядке. Вихрь эмоций по-прежнему поглощал его разум, в горле образовался ком, когда он подошёл к ней, чтобы поцеловать в щёку. — Я люблю тебя, бабушка. — Я тоже люблю тебя, — ответила она, — ты мой самый любимый внук, ты же знаешь. — Знаю, — с улыбкой ответил Арнольд. Он, конечно же, был её единственным внуком, и он знал, что она просто дразнит его. Он почувствовал себя лучше, улыбнувшись этой маленькой глупости. Это стало частью процесса исцеления от душевных ран. — Я хотел сказать, что хочу пойти прогуляться по кварталу, немного проветрить голову. Я ненадолго. — Давай, малыш, — подмигнув ему, сказала Герти. Направившись прочь, Арнольд расслышал, как его бабушка принялась напевать бойкую мелодию из хита Дино Спамони «Лучше не трожь мою девчонку». И это снова заставило его улыбнуться.______________
Воздух на улице был прохладным, а небо затянуло ещё с самого утра, это было немного странно - Арнольд слышал совсем другой погодный прогноз. Тем не менее, он всё равно отправился в свою прогулку безо всякой конкретной цели. Он бросил взгляд в небо, покрытое серыми тучами. Его дедушка был где-то там наверху, Арнольд был в этом уверен. Он воссоединился со своей близняшкой Митци и лучшим другом Джимми Кафкой. Им, верно, нужно многое наверстать. Чем дольше Арнольд гулял, тем холоднее и ветреней становилось, но он не обращал на это внимания. Казалось почти неизбежным, что он должен был оказаться на пирсе, где сейчас стоял. Он поглядел на воду, чью гладь колыхал крепчающий ветер, обхватил себя руками и задрожал. Он помнил, как сидел на самом краю причала вместе с дедушкой, они наблюдали закат и лакомились сосисками в тесте. Его дедушка был уверен, что его настигнет родовое проклятье, и он умрет, перешагнув рубеж восьмидесяти одного года, правда, потом оказалось, что для этого нужно было дожить до девяносто одного. Несмотря на сказанное, он прожил на один год больше, что значило, что родовое проклятье, наконец, попрано. Холодная капля шлёпнулась Арнольду на нос, он встрепенулся в испуге и вновь взглянул на небо. Другая капля упала на его лоб, а затем ещё одна ударила по щеке. Буквально за несколько секунд небо разверзлось, и закапал легкий дождик. Но Арнольд не сдвинулся с места, вместо того просто закрыл глаза, выдыхая свежий влажный воздух и прислушиваясь к умиротворяющему звуку разбивающихся о землю капель, несмотря на пронизывающий до костей холод. Когда дождь припустил сильнее, он понял, что дрожь становится нестерпимой. И вдруг ни с того, ни с сего дождь перестал хлестать его. Озадаченный, он открыл глаза и заметил раскрытый над ним зонт. Он обернулся, и его сердце на миг замерло, он решил, что ему мерещится. — Боже, репоголовый, тебе необязательно выглядеть так чудаковато, чтобы удивить меня, — произнесла ни кто иная, как Хельга Джи. Патаки во плоти, и её тон, как и всегда, был едким и жёстким. Её длинные волосы спадали блестящим каскадом волн, и ветер закрутил их вокруг её шеи. На лице — хмурое выражение, как обычно. — Знаю, знаю, я опоздала, я была бы здесь раньше, но мой рейс отложили, а потом самолет попал в турбулентность, и наконец уже на земле эти тупые авиалинии посеяли мой багаж. Какое милое клише, не правда ли? В любом случае, меня это задолбало, и я сказала: «А пошло оно все к чёрту!», так что я запрыгнула в такси и поехала увидеться с тобой. Кто бы мог подумать, что я найду тебя здесь одного, мокнущего под дождем. Я хочу сказать, даже ты должен понять, как идиотски это выглядит. Хочешь подхватить просту… Арнольд бросился к ней с объятьями, что, конечно, тут же заставило её эффектно замолчать. Она была шокирована его реакцией и этим внезапным шансом спонтанно обнять его, как он уже отстранился. Он смущенно улыбнулся и потёр рукой затылок. — Извини, — сказал он, хоть его извинения и не требовались, так как это был невольный порыв, — Я просто действительно очень рад видеть тебя. Это был насыщенный денек. Хельгино выражение лица смягчилось, как и ее голос. — Вижу, — сказала она. — Похоже, тебе не помешал бы стаканчик холодненького крепкого напитка. Пойдем, пропустим по пиву. Я угощаю. Только не вздумай привыкать. — Ты же знаешь, что мне нет двадцати одного, — ответил Арнольд. Хельга рассмеялась, слегка качнув головой, что заставило его широко усмехнуться. — Все тот же святоша, да, Арнольдо? Кое-что никогда не меняется. Как мне кажется. Лады. Как насчет парочки бутылок газировки Yahoo? Теперь улыбка Арнольда была адресована персонально ей.______________
К счастью, дождь прекратился, и, хоть небо все еще хмурилось, Арнольд и Хельга отправились на крышу пансиона. Они сели бок о бок на клетчатое одеяло, сжимая в руках по бутылке только что откупоренной сладкой и шипящей Yahoo. — За твоего дедушку! — провозгласила Хельга, протягивая свою бутылку к его. Арнольд встретил её на полпути, и они слегка чокнулись и сделали по глотку. Хельга первой вытянула лицо и скривилась от сиропного вкуса. — Дрянь, — выдала она, — поверить не могу, что мы вечно глотали эту дрянь, когда были детьми. Это же просто приторное газированное дерьмо. — Да, это так, согласна? — сказал Арнольд, аккуратно вращая бутылку в руках. — Немного странно, когда думаешь о том, что когда-то что-то сильно любил, а теперь перерос это, чувствуешь себя таким взрослым. — И то правда, — заметила Хельга. — Но есть такие вещи, которые не перерастаешь никогда. Чёрт, иной раз, неважно, сколько сил ты прикладываешь, чтобы разлюбить кого-то… то есть, что-то… но, чем старше ты становишься, тем крепче становится твоя привязанность. Они посмотрели друг друга взглядами, полными глубины и откровенности, но вскоре синхронно отвели глаза. Хельга поставила свою бутылку на пол, последовав примеру Арнольда, и какое-то время они сидели в тишине, пока он не решился направить беседу в другое русло. — Так… Фиби упомянула, что ты учишься в Италии, — начал он. — Да, так и есть, — ответила Хельга, воодушевленная сменой темы. — Я путешествовала по всей Италии. Флоренция, Милан, Рим. Хотя, должна заметить, Рим — это далеко не все эти развалины, о которых сразу думаешь. Не пойми меня неправильно, это потрясающее место, с богатой культурой и выдающейся архитектурой и великолепной кухней, но лично мне Венеция кажется куда романтичней. — Романтичней? — переспросил Арнольд с неожиданным любопытством. Хельга, проницательная как всегда, сразу поняла причину его пытливого тона, и хитрая улыбка тронула ее губы. — Чёрт возьми, отдай мне хоть каплю должного, Ромео. Неужели ты думаешь, что во мне есть хоть йота наивности, чтобы запасть на какого-то заносчивого европейца и его, так называемое, очарование? Я знаю, что всего чего он хотят, так это переспать с тобой. Пусть мечтают, мне-то что за дело. Никто из них меня не интересует. Фактически у меня никого не было с момента… Она умолкла, но ей и не нужно было продолжать, чтобы Арнольд понял, к чему она клонит. — У меня тоже никого не было. Их глаза снова встретились, и, хоть никто из них двоих не собирался поднимать этот вопрос, они понимали, что думают об одном и том же. После многих лет колеблющихся туда-сюда чувств между ними у них была одна тёплая весенняя ночь, когда Арнольд и Хельга, тогда ещё парочка нервных и взволнованных семнадцатилетних ребят, всецело отдались друг другу. Это было неуклюже и неловко и очень далеко от совершенства, но в то же время нежно, интимно, удивительно и блаженно, это была ночь, которая значила для них очень много, и она была незабываема для них обоих. — Что ж, надолго ты в городе? — будто бы ни с того ни с сего спросил Арнольд. У Хельги были кое-какие планы, но вопрос поставил её в тупик. — Хм, хороший вопрос. Думаю, пока я ещё не решила. Это значит, что временно мне придется навестить Большого Боба и Мириам и остановиться у них. Надо дать им знать, что я побуду дома какое-то время. Не то что бы это их сильно волновало. С тех пор, как у Ольги появился ребенок, кажется, всё, что они делают, так это суетятся и приговаривают, какой у них восхитительный внук. Вечно шлют мне фотографии. Он чудесный ребенок, нужно отдать ему должное. Действительно смышлёный, насколько я могу судить. Мне хочется думать, что этим он пошёл в свою старенькую тётку Хельгу. На этом она запнулась, вдруг осознав, что не прекращает трещать о себе без какой-то на то причины. По сути, она поняла, что весь их разговор крутится в основном вокруг неё, что на самом деле было довольно иронично. Главной причиной, почему она была здесь, был Арнольд. Он был единственной причиной, почему она бросила всё и улетела из страны, поставив всю свою жизнь на паузу, было желание побыть с ним в час его горя. Потому что он много значил для неё. — Ладно, хватит уже о моей хрени, — решительно заявила она. — Ты как? Держишься? На мгновение Арнольд опешил, и его брови взлетели вверх. Это было не похоже на такое типичное Хельгино выражение чувств, которое было хоть несколько брутально честным, но скорее нетактичным. Кажется, она всегда оказывала на него какой-то одурманивающий эффект, и даже крутой нрав не мог его одурачить. Как бы там ни было, он пришел к тому, что эта была одна из многих вещей, что придавали ей очарования. По-видимому, потому он и мог говорить с ней столь откровенно. — Так хорошо, как ты полагаешь. Я думаю, — ответил он. — Знаешь, порой так тяжело прощаться. Я так сильно скучаю по нему, прошла всего неделя с тех пор, как его не стало. Будет трудно продолжать жить без него. Он был для меня почти всем. Мне нравится думать, что он слепил из меня достойного человека, помог увидеть и испытать всё то, что мне не удалось бы увидеть и испытать без него. Внезапно он издал короткий смешок, и скромная улыбка озарила его лицо. — Знаешь, а ведь он был первым, кто сказал, что ты все время доставала меня, потому что я тебе нравился. — Кроме шуток? — удивленно переспросила Хельга. Помолчав несколько секунд, она улыбнулась тоже и, поймав, бессовестный блеск в его глазах, заметила: — Ишь, какой умник. — О да, — подхватил Арнольд с толикой грусти, — он был таким. — Эй! Выше нос, парень, — сказала Хельга, пытаясь развеять его печаль. — Я здесь, с тобой. — Знаю, — ответил Арнольд, — и я хочу, чтобы ты понимала, для меня это чертовски важно. В самом деле. Не знаю даже, как тебя благодарить. То, как он смотрел на неё этим серьезным, долгим взором, чуть было не вернуло Хельгу обратно в омут её старой отчаянной влюбленности, какой она была в её девять лет. Она мучила Хельгу своей глубиной и тёмной секретностью сокровенных чувств. Этот взгляд чуть было не вернул её обратно к тому, от чего она убегала, чему она посвящала горячие монологи, прижимая к груди заветный медальон с его изображением, чему возводила святыни из жвачки, испуская судорожные вздохи от одного его взгляда в ее сторону. — Ты все ещё пишешь стихи, Хельга? — спросил Арнольд. — А? — спросила Хельга, ещё не успев привести себя в чувство. — О, да, пишу. Немного. Кое-что. — Если ты не против, может… прочтешь один для меня? — попросил Арнольд. — Что-нибудь из твоей классики. Мученическая улыбка невольно исказила её лицо, и без колебаний Хельга решила прочесть свое любимое:— Я пишу и от страха немею, Имя, которое молвить не смею. Мальчик, чьи волосы цвета пшеницы Покорил сердце бедной девицы.
Некоторое время они молчали, что позволило словам стихотворения задержаться в их разуме прекрасным отзвуком. Наконец, Арнольд разрушил райскую тишину. — Помню, когда я услышал его впервые, то подумал, что человек, который его написал, действительно проницателен и обладает невероятным талантом. Я должен был догадаться, что это была ты, — он сделал паузу, но лишь для того, чтобы добавить: — Конечно, я раньше часто размышлял о том, кому могло быть посвящено это стихотворение. Их глаза столкнулись снова и задержались друг на друге. Они обнаружили, что их захлестнуло мощнейшей волной бесконечных эмоций — любовью, смущением, желанием, страхом, изумлением, восторгом, надеждой, отчаянной смелостью, радостью, грустью и нуждой. — Это ты, — проговорила Хельга смело и искренне. — Это всегда был ты и неизменно будешь ты… Арнольд. Они больше не обменялись ни единым словом, потому что слова были им больше не нужны. Они одновременно прильнули друг другу и поцеловались. Арнольд нежно обхватил её лицо руками в то время, как Хельга куда более страстно обвила его шею руками. Когда они разорвали свои романтичные объятия, тучи разъединили свою громаду, чтобы бросить на них луч прекрасного заходящего солнца.