***
По правде сказать, Антон не знал, кого ему было жалко больше — себя или Матвиенко, что сейчас сидел на водительском и с очень недовольным еблом невыспавшегося человека вёл машину за город. Шастун был твёрдо уверен в том, что Серёжа уже тысячу раз пожалел о том, что как-то заикнулся о покупке машины, наличии прав и вообще знакомстве с Поповым. Вообще, среди их квартета меньше всех страдал Димка — в случае чего он семейный человек с двумя детьми, красавицей женой, дачами, неотложными делами в Воронеже или на Марсе. В общем, у Позова всегда было алиби, отмазка и просто спокойная жизнь. Возможно, Антон даже немного завидовал. Самую малость, но всё же. И только Арсений, казалось, не замечал абсолютно никакой напряжённой атмосферы в автомобиле, залипая то в телефон, то с интересом разглядывая что-то по сторонам, ища заветную берёзку, камень или чёртовый цветок за километр от трассы, около которого можно было сделать красивую фотокарточку, а после залить в инстаграм, добавив к этому с десяток хештегов, которые Арсений явно генерировал через рандомайзер, заливая туда отдельные буквы. Антон пытался уснуть, сидя на заднем сидении и откинув голову назад, но у него ничего не выходило — Сергей, явно недовольный положением дел и своим очередным ранним подъёмом в заслуженный выходной день между съёмками и маниакальным желанием поменять чёртову скрепку на дом, будто бы специально гнал свой авто строго по кочкам и ухабам, из-за чего Шастун всё чётче понимал, что совсем скоро они уже окажутся очень далеко от цивилизации. Можно сказать, в другом мире, где хозяйством точно будет заправлять царство грибов, будь они прокляты. И если бы Антон только знал, что будет по приезде, то пожелал бы у золотой рыбки, старика Хоттабыча или, на худой конец, у какой-нибудь зубной феи, которая явно не относилась к гильдии исполнителей желаний, только одно — свайпнуть эти сутки влево. Ведь оказалось, что Арсений решил не просто грибы пособирать, но ещё и заночевать на лоне природы, став ещё и ночным перекусом для всяких летающих тварей. Как и ожидалось, уже через пару минут связь пропала, а впереди замаячило что-то большое и страшное — лес. Арсений наконец-то оторвался от телефона, восторженно пролепетал что-то на своём детско-радостном и обернулся назад, видимо, ожидая увидеть похожие эмоции у Шастуна. Но не тут-то было — Антон выглядел так, словно бы мама наконец-то купила сыну долгожданную игрушку, но решила отдать-подарить её только на День Рождения, который был аж через полгода! Несправедливость и только. Но это были ещё цветочки. Настроение упало совсем, а вариант повеситься на какой-нибудь ветке на собственных шнурках перестал быть таким уж и плохим, когда машина остановилась на небольшой полянке, а Матвиенко достал из багажника сложенную палатку, а после объявил, что вернётся за грибниками завтра в десять утра. Шастун даже возмутиться не успел, как Сергей прыгнул обратно в авто и принял решение как можно скорее рвать из леса когти, оставляя расплывшегося в улыбке Попова и невероятно грустного Шастуна, который выглядел так, словно бы в первый раз увидел экранизацию Муму, и ни одна душа не предупредила его о душераздирающей концовке, в одиночестве. — Сюрприз! — тут же объявил Арсений, давая понять, что шуткой здесь и не пахло — они останутся на ночь в лесу! — Только представь, как круто будет засыпать под звёздами, слушать стрекотанье сверчков и… — И чувствовать, как твою ногу обгладывает медведь, — буркнул Антон и извлёк из штанов помятую пачку сигарет и зажигалку. Замечание парня Арсений не заметил или вовсе пропустил мимо ушей, принимаясь расхаживать вокруг парня и любоваться красотой окружающего мира, пока Антон с недовольной миной методично щёлкал зажигалкой, пытаясь выбить из неё хотя бы немного огня. Со стороны он напоминал древнего человека, пытавшегося впервые в жизни совладать с огнём; но только вот если у древнего это получилось, то Антон потерпел крах. И этот день можно было бы объявлять самым ужасным в жизни молодого человека, если бы не коробок спичек, припрятанный на крайний случай, в другом кармане. Заглянув внутрь него, Шастун шумно вздохнул — осталось всего одна, а Арсений не был похож на человека, который будет думать о мелочах, движимый своими гениальными идеями и желаниями. А костёр нужно будет чем-то разжечь, если уж Попов решил устроить романтическую ночь на природе в окружении всяких разных тваринок, которые точно будут не против полакомится человечинкой. Шумно вздохнув, Антон убрал сигареты и спички обратно, глазами находя Попова, что уже успел сделать по меньшей мере с десяток фото на фоне сосен, тактично отводя камеру от Шастуна. Не дай бог засветится, потом от догадок и различных предположений не скроешься. Взглянув на дисплей своего телефона, Антон увидел, что сети по-прежнему не было, а время стремительно приближалось к десяти утра. Прекрасно, остались ровно сутки до возвращения в цивилизацию. Главное теперь было их пережить. Тем временем Попов закончил свою грандиозную фотосессию «а-ля мои лучшие подруги зелёные сосны, а твои яблони на даче» и в приподнятом духе отправился к Шастуну, оповещая, что нужно поставить палатку и отправляться наконец-то на поиски улик, то есть, грибов (они всё же Шерлок Холмс и доктор Ватсон, будь они неладны!). Но не успели они даже вытащить палатку из большой сумки, как нарисовалась первая проблема — инструкция к ней не прилагалась, а в импровизированном гугле в головах парней на этот запрос не было ни единого ответа, страница упорно выдавала ошибку. — Прекрасно, просто замечательно! — злобно прошипел Антон, складывая руки на груди и еле сдерживаясь, чтобы не плюнуть на всё это, закурить, тем самым использовав последнюю спичку, а после залезть на какое-нибудь дерево, поймать связь и, вызвав за ними убер или Серёжу, подхватить Арсения под белые рученьки и уехать обратно в город; о дальнейших согласиях на идеи Попова и речи больше не могло идти. Вот только лишить их огня он не мог, да и по деревьям парень не умел лазить от слова совсем. — И что теперь делать? — Импровизировать, — тут же беззаботно отозвался Арсений, будто бы не видел в сложившейся ситуации абсолютно никакой проблемы, а после улыбнулся Антону самой тёплой и обезоруживающей улыбкой, какая только могла быть в его арсенале. — Не злись, бука, — после Антон почувствовал, как руки Попова сомкнулись у него за спиной, а горячее дыхание опалило шею; голубые глаза были по-настоящему завораживающими в тот момент. — На то мы и импровизаторы, чтобы находить выход из любых ситуаций и переводить всё в шутку. Выше нос, Антошка! Следом Арсений почти невесомо чмокнул Антона в кончик носа, отчего тот не смог не расплыться в улыбке. Впрочем, Арсений, может быть, был прав. Неплохо было бы взглянуть на эту ситуацию с улыбкой и юмором. Правда, юморить Шастун так и не стал, но зато успокоился и хотя бы перестал метать молнии во все движимые и недвижимые предметы, представляя себя то ли Зевсом, то ли Рэйденом из «Mortal Kombat». В отличии от Антона, всё ещё с опаской поглядывавшего на расстеленные на траве палатки и дуги, Арсений с интересом разглядывал одну их них, крутя её в руках, словно шест, пытаясь, видимо, понять, куда её вставлять — в землю или в пятую точку Антона, ну так, по привычке, ведь прекрасно он был знаком только с одним продолговатым предметом и инструкция по применению к нему была не нужна. — Я в фильмах видел, что дуги нужно воткнуть в землю, а сверху натянуть тент, — оповестил Арсений, всё ещё внимательно рассматривая полые трубки. — Я это тоже видел, Арс, вот только положение дел это не меняет, — Антон шумно выдохнул и всё же поднял с земли вторую дугу. — Ладно, давай попробуем что-нибудь сделать, — переведя взгляд на Попова, он заметил, что лицо импровизатора помрачнело, отчего сердце Антона пропустило удар. — У нас обязательно получится, Арс, — после он улыбнулся, отчего и губы мужчины изобразили подобие улыбки. Антон хотел ещё добавить «обещаю» в самом конце, но понял, что это обещание он сдержать уж никак не сможет. Что-то ему подсказывало, что им всё же придётся спать на сосновых ветках, если, конечно, они смогут их добыть без топора, или не спать совсем. И второй вариант, как бы это не было прискорбно признавать, был более правдоподобный. На самом деле, Шастун всегда знал, что он далеко не строитель, и даже не «настоящий мужчина» в своём доме. Нет, гвоздь он, конечно, вбить в стену мог, а вот всё остальное было уже непосильной задачей, с которой обычно справлялся Арсений, пока он сам, Антон, занимался больше «женскими» делами — следил за порядком, готовил и стирал вещи, не забывая иногда устраивать Попову нагоняй за то, что тот снова не поднял стульчак в туалете. В общем, в таких делах, когда что-то нужно было собирать или строить — Антон был профаном. Впрочем, признаться на чистоту, он даже паззлы собирать не умел. Не то, чтобы Шастун был для этого слишком глуп, скорее — неусидчив, да и просто боялся, что перепутает детали и вместо машинки появится собака с тремя головами и на одной лапе. Короче говоря, Антон в такие дела не лез и старался держаться от них как можно дальше. И ещё сильнее парень убедился в том, что ему лучше с этим не связываться, а сходить, к примеру, пособирать уже эти несчастные грибы, когда дуга, вроде бы как глубоко вставленная в землю, резко вылетела из неё, еле-еле не задев Арсения по голове. Спасло только то, что реакция была у Попова быстрая — по молодости слишком часто совершал ошибки, в том числе и занимался соитием без контрацепции с приглянувшимися девушками, а там без скорости реакции было никуда. Пан или пропал. Буркнув что-то про предумышленное убийство, Попов снова принялся разбираться с палаткой, в этот раз переставляя конец дуги немного в сторону и напирая на неё всем телом. Антон же решил больше не рисковать здоровьем и жизнью своего молодого человека и взялся разбираться с тентом, пытаясь вспомнить хотя бы один сериал или фильм, или, на крайний случай, ролик на ютубе, который мог транслироваться благодаря автовоспроизведению, когда он сам засыпал, в котором бы говорилось, как правильно разобрать палатку, а ещё лучше — просто выжить в чёртовом лесу ночью. Но, как и предполагалось, на гугловские запросы в мозг по-прежнему приходил один ответ — ошибка. Удача явно решила сегодня повернуться к Антону Шастуну своей пятой точкой и гаденько посмеиваться над его попытками хоть как-нибудь спасти этот день. Спустя ещё с десяток бесполезно потраченных минут в попытке понять, что делать с чёртовым тентом и самой палаткой в принципе, Антон, взглянув на Попова, у которого с её возведением что-то худо бедно, но получалось, плюнул на эту затею и грустно вздохнул, обводя взглядом окрестности полянки, на которой они умудрились застрять благодаря Арсению. Вообще, Арсений этот был странным мужчиной — настоящим ребёнком, тем самым капризулей «хочу это — хочу то», но в то же время настоящим хозяином в доме, с которым и в глухой тайге не пропадёшь. Странный он человек — как смесь гиены с павлином, ей-богу. Иногда Антон искренне не понимал, почему его угораздило влюбиться в это чудо природы. Не понимал, порой искренне удивлялся, но принимал и даже искренне радовался. Ведь если бы не Попов, то мало ли чем он вообще там занимался: безвылазно торчал дома, по кд играл в видеоигры на своей новенькой, но уже задроченной плойке, или, на худой конец, проводил бы вечера в компании своих университетских друзей-идиотов, которые кроме «бабы», «пиво», «клуб», «футбол», других слов, казалось, и вовсе не знали. А так он хоть мир познаёт — не так, конечно, как ему хотелось бы на самом деле, но уже неплохо. Антон бы явно занимался какой-нибудь ерундой, а не сходил с ума от голода в чёртовом лесу, не зная, к чему ему прислушиваться больше — к отборной матершине Попова или к урчанию собственного живота, который уже начал переваривать собственный желудок. Казалось бы, что жизнь наладилась, когда Арсений худо-бедно закрепил тент на дугах и радостно улыбнулся, с гордостью представляя своё творение Шастуну, словно бы маленький ребёнок показывал маме поделку, над которой корпел не один час, упорно вырезая фигурки из цветной бумаги, не забывая при этом высовывать язычок от усердия. Но всё пошло крахом, когда импровизаторы, решив немного подкрепиться перед главной миссией сегодняшнего дня — сбором грибов, не обнаружили пакет с едой, в спешке собранный утром. И парень искренне не знал, взяли ли они вообще его с собой или оставили в машине Матвиенко, тем самым показав из себя настоящих кретинов. Время тем временем упорно клонилось к четырём дня, желудок, казалось, уже успел переварить часть себя, но такая еда его вовсе не устраивала, а Антон желал только одного — чтобы всё это оказалось самым ужасным кошмаром в его жизни. Ещё бы — оказаться хуй знает где в лесу, без связи, еды и с одной-единственной бутылкой воды, уже выпитой наполовину. Просто сказочные условия, блять! С каждой новой секундой Антон всё сильнее ненавидел собственную жизнь, а Попов всё громче матерился, обвиняя во всех их бедах «неотёсанного носатого армянина, который кроме как скрепку на дом менять больше ни до чего не додумался». Ну, да, ведь в лесу они тоже оказались именно потому, что во сне Серёжа Арсению эту ебанутую идею с лесом нашептал. А как же! Ведь именно так всё и было! Сплюнув на землю, Антон принялся усиленно напрягать извилины, думая, как бы им всё же спастись из этой неприятной ситуации, но мозг упорно посылал импровизатора на три весёлых буквы, отправляя ему, Шастуну, встречный запрос о еде. Обе стороны возникшего конфликта ничем не могли друг другу помочь, но всё же продолжали изводить себя. И только Попов, неожиданно перестав поливать проклятьями ни в чём неповинного Матвиенко, который, наверное, уже обыкался там в своей цивилизации и выпил по меньшей мере цистерну воды, совершенно серьёзно посмотрел на Антона, пытаясь привлечь его внимание. Через пару секунд это сработало. — Ну, в общем, есть одна идея… — но не успел он закончить, как Антон шумно вздохнул, перебивая. — Гениальная, небось? — он беззлобно усмехнулся. — Ну, в общем, я видел там где-то на ютубе, что если еды нет в лесу, то можно молодую кору есть, — он пожал плечами. — Больно ей не наешься, конечно, но хоть какое-то насыщение всё равно будет… Антон истерически усмехнулся, вытянул длинные руки вперёд, мимоходом замечая, что на правой руке пропало одно кольцо, и протестующе замахал головой: — Нет, нет, нет! Дудки! Лучше уж с голода пухнуть, — он сложил руки на груди; теперь отсутствие кольца прекрасно замечалось на пальце. — Мало ли, что там наснимают. Блоггеры эти… — он чувствовал, что говорил, как старая бабка, но что не сделаешь ради того, чтобы не экспериментировать со своим желудком, думая, не откинется ли он после такой трапезы. Арсений спорить не стал: идея хоть и была заманчивой, а он уж точно бы не прошёл мимо неё стороной, но было одно большое «но», двухметровое и возмущающееся «но». И вдоволь выпустив пар, проклянув Матвиенко до третьего колена, Попов уселся на корточки и, подобрав с земли какую-то палку, принялся разламывать на маленькие кусочки. Что ж, Арсений был тем ещё затейником, но даже сейчас он понимал, что вся эта поездка за грибами обернулась настоящим крахом. Они застряли в лесу как минимум до завтрашнего утра, а как максимум, если Матвиенко всё же решит, что без двух друзей его жизнь станет лучше — до конца жизни. — Ладно, пошли за твоими грибами, не зря же решили отдохнуть от городской суеты, — буркнул Антон, хватая с травы красное ведро, некогда служащее мусоркой в их кухне, и, даже не взглянув на Попова, двинулся куда-то в сторону огромной сосны. Поджав губы, чувствуя себя чертовски виноватым в сложившейся ситуации, Арсений поплелся следом за молодым человеком, понимая, что для полного счастья им сейчас не хватало только одного — разделиться и потеряться к чёртовой бабушке, а потом, лет так через десять, совершенно одичав, выйти из леса в разных частях России. Он — в Магадане, Шастун — в Мурманске. Чудесно! Антон уверенно направлялся вперёд, тяжело ступая по земле и нахмурив брови к носу. Он был зол: на Арсения, на себя, да и на несчастного Матвиенко тоже. Его просто бесила эта ситуация, в которой он оказался даже не по своей воле. Его просто разбудили ранним утром, притащили сюда, оставили без курения, еды и воды. Чёртов день, который хотелось забыть как страшный сон. С каждой минутой всё происходящее всё сильнее и сильнее напоминало Антону какой-нибудь идиотский фильм, в котором жанр ужасов стоял наравне с комедией. Признаться честно, Шастун просто терпеть не мог такое: его бесили режиссёры, снимающие такое, бесили актёры, снимающиеся в таком. И по иронии судьбы он сам сейчас оказался в таком недофильме. Если к вечеру на них из кустов выпрыгнет нечто, или Арсений окажется каким-нибудь маньяком, который любит разделывать своих жертв только когда отправляется за грибами в лес — Антон не удивится. — А ты хоть знаешь, как грибы собирать? — Шастун неожиданно остановился, вопрошая; Арсений едва ли не влетел в его спину. Арсений лишь несколько секунд непонимающе смотрел в глаза Шастуна, словно бы не понимал смысла слов, сказанных им, а после уж слишком неуверенно кивнул, чем заставил Антона пуще прежнего нахмуриться. Он уже слишком хорошо и долго знал Попова, чтобы распознать ложь. Пропустив Попова мимо, что всё время смотрел вниз, надеясь, наверное найти хоть что-то более менее похожее на грибы, Антон хлопнул себя ладонью по лбу и шумно вздохнул. Прекрасно. Это был не фильм ужасов, а треклятая комедия с до боли абсурдным юмором, в которой он неожиданно оказался главным героем. К слову, такие комедии Антон ненавидел даже больше «недоужастикомедий». Если Арсений был несведущ в этом деле, то Антон и подавно. В грибах Антон не разбирался от слова совсем. Пожалуй, единственным его знанием было то, что красный гриб с белыми пятнышками — это мухомор. В остальном же грибы были для него абсолютно одинаковыми. Шляпка и ножка — вот тебе гриб; а лисичка, опёнок или подберёзовик — плевать. Шастун если и покупал грибы в магазине, то на названия обращал внимание в последнюю очередь. Да и то, покупал не для себя, а для Попова. Сам Антон грибы терпеть не мог. Просто блять. Теперь ситуация становилась ещё более глупой: они поехали за грибами в лес, абсолютно не владея навыками сбора. Твою же мать, какая весёлая ситуация! Кому расскажешь — не поверят. Да если бы Антону кто-то рассказал подобную историю, то он бы и сам не поверил. Арсений тем временем склонился над небольшим кустом и радостно улыбнулся, указывая пальцем, словно маленький ребёнок, на первый попавшийся им гриб — абсолютно белый. И Попов уже было потянулся сорвать его, как из шляпки показался червяк, который решил раньше грибников полакомиться поганкой. Вот только если червяку от такого «вкусного» лакомства будет только насыщение, то человеку светит только один путь — вперёд ногами на тот свет. Брякнув себе что-то под нос, Арсений выпрямился и, обиженно выпятив нижнюю губу, продолжил свои поиски. На кого Попов вздумал обижаться Антон искренне не понимал — обидчиком был то ли несчастный червяк, то ли недовольный он, то ли сам Арсений. Впрочем, это было и неважно. Арсений, как самый настоящий ребёнок, долго обижаться не умел, быстро отходил и вовсе забывал о причинах своей досады, когда на горизонте появлялось что-нибудь сладкое или когда Шастун подрубал к телевизору плойку и запускал их любимый «Injustice». И после нескольких раундов, когда Попов с лёгкостью одерживал над Шастуном победу, то окончательно забывал даже слово такое чудное «обида». И что оно вообще значит? Точно глупость какую-то. — Они червивые, — из разу в раз устало и несколько печально оповещал Попов, рассматривая грибы. — Может, следующие будут нормальными, — из разу в раз отвечал Антон, из последних сил пытаясь поддержать Попова; из последних сил сдерживая внутри закипающую злобу. Откровенно говоря, Антон был зол, очень зол на этого «хочуху», но до последнего пытался поддержать его, дабы не выяснять отношения среди леса и не рассориться из-за какой-то ерунды в пух и прах. И Шастун и дальше бы затягивал в узел рвущееся наружу возмущение, если бы не Попов, что в шутку бросил о забывчивости и пакете с едой. Это было сказано так, ни к кому не относясь, просто, чтобы не идти в тишине, но Антон окончательно вскипел, выдал несколько нелестных о несносном характере и детском поведении его молодого человека, а после, смачно сплюнув на землю, развернулся на пятках, отправляясь в их импровизированный лагерь, каковым его можно было назвать с большой натяжкой. Арсений несколько раз открыл и закрыл рот, думая, наверное, что-то сказать, но всё же отвернулся, буркнул себе что-то под нос, а после отправился дальше искать что-то, заглядывая под кусты. Антон любил Арсения. Правда любил. Очень сильно. Но и всякому терпению рано или поздно приходит конец. Попов вёл себя как самый настоящий разбалованный ребёнок, которому нельзя было отказать, иначе он начинал обижаться и выёбываться. Плакать от обиды, конечно, не плакал, но ходил с таким недовольным и насупленным ебалом, что любой кот из Шрека мог бы позавидовать. И Антон терпел долго, очень долго. Ничего не говорил, когда Арсений загорался идеей гулять в три часа ночи в дождь, а потом заболевал; молчал, когда он просил Антона накупить целую тележку чипсов, а потом выкидывал всё в помойку, ведь «ну не, я же растолстею и буду похож на шар»; буквально заклеивал рот скотчем, когда пришлось повторно заказывать новую кровать, потому что Попову не понравился цвет, ведь «на сайте он был на полтона светлее»! Но грибы сорвали все тормоза. Это был явный перебор. Если всё это время Арсений проверял нервы Антона на прочность, то его эксперимент подошёл к концу — в данный момент Шастун готов был рвать и метать. Со злостью подкинув ведро в воздух, Антон со всей силы пнул это красное недоразумение, отправляя его далеко в полёт — оно с характерным звуком ударилось в дерево, отчего Шастун заиграл желваками и негромко рыкнул, сжимая руки в кулаках. Антон очень сильно любил Арсения, но и злился на него не меньше. Шастун зарёкся, что по меньшей мере следующую неделю будет полностью игнорировать внезапные и абсурдные желания Попова, а лучше и вовсе свалит к родителям в Воронеж, проведает их, а то в последнее время он всё чаще и чаще невзначай слышал от них по телефону, что неплохо было бы увидеться. Ещё они говорят, что хотят внуков, но это Антон старательно игнорирует, не объяснять же им, что Арсений забеременеть не особо может по объективно понятным причинам. Пнув очередную шишку, что отлетела куда-то в сторону, парень поднял взгляд и увидел недалеко их палатку. Значит, за грибами они не так далеко и уходили. Что ж, это было даже хорошо; значит, и грибник скоро вернётся, поняв, что занимается бесполезным делом. Кивнув собственным мыслям, Антон выудил из кармана пачку сигарет, достал одну папироску и, повертев её в пальцах около минуты, зажал зубами. Но коробок доставать не спешил. Поразмыслив ещё пару секунд, Шастун шумно выдохнул и убрал сигарету обратно. Он, конечно, злился на Попова, но не настолько, чтобы оставлять их на ночь без костра. Несколько успокоившись, находясь в одиночестве, Шастун откинул часть тента, что закрывала проход в палатку и, забравшись внутрь, принялся усердно капаться в своём телефоне, надеясь хоть так немного скоротать время до возвращения Попова. Зарядки на устройстве было ещё много, а непройденная игра, что не требовала подключения к интернету, так и манила допройти её. Шастун знал, что Арсений вернётся — он не был дураком, чтобы уходить дальше в лес. Парень был уверен на все сто, что он ещё пару десятков минут походит по одному месту, а после потопает обратно в «лагерь», сядет рядом, грустно вздохнёт и будет до посинения (до конца зарядки на смартфоне) что-то искать в своей галерее, хотя уже сотню раз видел каждое фото. Бросив взгляд на время, Антон прикинул, что успеет пройти несколько уровней и открыл игру.***
Шастун уже в пятнадцатый раз пытался пройти один и тот же уровень, и когда это у него почти что получилось, то на экране вверху вылезло оповещение, что смартфон скоро отправится в кому, если Антон не совсем дурак и не перестанет играть сейчас же. А парень не был дураком и послушно закрыл игру. И только сейчас до него дошло, что время клонилось уже к девяти часам, а несчастного грибника нигде поблизости не наблюдалось. Для пущей убедительности он даже выбрался из палатки и осмотрел территорию — Арсения нигде не было. Сердце пропустило удар, а после забилось с невероятной скоростью. Мысли в голове в одночасье превратились в жужжащий рой пчёл и теперь терроризировали изнутри; эти пчёлы будто бы повторяли одно-единственное слово — пропал. Первой мыслью было — пиздец, второй — полный, третьей — полный пиздец. Дёрнувшись было снова к палатке, парень вовремя успел вспомнить, что единственный на двоих фонарик Арсений ещё с самого начала их «грибного путешествия» заграбастал себе, аргументируя это тем, что у Антона если что зажигалка есть. Вот только он не учёл одного момента, что эта пластмассовая паскуда зачастую любила отказывать как раз в экстренные моменты. Буркнув себе что-то под нос, Антон, не раздумывая, врубил фонарик на телефоне на оставшиеся проценты и двинулся вперёд, туда где между стволов деревьев уже мало что можно было различить. Через пару десятков шагов Шастун перешёл на бег, бешено освещая всё вокруг фонариком телефона, что вот-вот грозился разрядиться и оставить импровизатора наедине с ночной тишиной, темнотой и лесными животными, которые, как парень был уверен, не побрезгают полакомиться его косточками. Ведь мяса на них почти не было, а то что имелось было давно испорчено изрядным количеством табака и дешёвого пива, что продавалось в ларьке за универом. Парень как мантру выкрикивал имя Попова, тем самым распугивая редких птиц и другую лесную живность, не переставая быстро-быстро водить фонариком по сторонам, надеясь хоть что-то разглядеть. Сердце, казалось, стучало уже где-то в висках, оглушая, запуская вереницу звёзд плясать перед глазами, словно бы от сильного удара. Чуть не запнувшись о собственную ногу, парень неожиданно налетел на сосну, больно прикладываясь ладонями о кору, тем самым сдирая с них кожу. Зашипев от боли, Антон хотел было продолжить свои поиски, как неожиданно рядом что-то хрустнуло, заставив вздрогнуть всем телом. И не успел Шастун даже посветить в то место, откуда, по предположением, послышался треск, как фонарик погас — зарядка на телефоне была не вечной, а жаль, — а после что-то тронуло его за плечо, отчего Антон истошно заорал, выпуская смартфон из руки и прижимаясь спиной к шершавой коре дерева. — Ты чего орёшь? — Арс? — голос всё ещё походил на писк; прокашлявшись, Антон продолжил: — Это ты? — Нет, Лох-несское чудовище, — в ответ буркнул Попов и, шмыгнув носом, развернулся, отправляясь куда-то в сторону их «лагеря». — Пошли уже, если не хочешь стать закуской для мошкары, — его голос был всё ещё груб и даже несколько обижен. Быстро найдя свой смартфон на земле, чей экран треснул при ударе о выпирающую из земли кору, Антон поспешил за Арсением, унимая слишком уж быстро бьющееся сердце — то ли от испуга, то ли от быстрого бега, то ли от радости встречи. А, может, и вовсе всего вкупе. — Почему ты не откликался? — запыхавшись, выпалил Шастун. Поравнявшись с ранее пропавшим, парень только сейчас заметил большую охапку сухих веток в руках Попова. Антон мысленно дал себе оплеуху за то, что сам не догадался потратить время с пользой, а не залипая в игрушки. Тогда, может, он заметил столь долгое отсутствие Арсения раньше и сейчас не чувствовал себя таким… виноватым? — Я не слышал, — всё тем же обиженным голосом брякнул импровизатор и немного ускорился, заставив Шастуна делать шаги больше. Возможно, всё же Антон заблуждался в своих суждениях — Попов умел обижаться и в данную минуту прекрасно демонстрировал это умение. Шастун снова открыл рот, собираясь было сказать что-то ещё, но вместо этого облизнул пересохшие губы и, на несколько секунд прикусив кончик языка, закрыл его. Антон хотел много чего сказать, но мысли в голове запутывались в самые причудливые узлы, а слова никак не хотели складываться в целостные предложения, да и Арсений не был похож на человека, готового вести диалог, посему до «лагеря» пришлось идти пешком, изредка пиная еле различимые на земле шишки и тяжело вздыхая. Попов, казалось, устроил Шастуну самый настоящий бойкот, ведь даже по возвращению в «лагерь» Арсений начал самостоятельно разводить костёр, не прося помощи и даже не намекая на неё своими движениями, как это было иногда — уронил, случайно повернул не той стороной или разводил руки в стороны. Антон даже попытался помочь, сложил кучкой сухие ветки, что Попов притащил из леса, но мужчина на это лишь что-то брякнул себе под нос и перетащил кучку в другое место. А после, по-хозяйски, словно бы вспомнив о том, что он находился здесь не в гордом одиночестве, Арсений подошёл к парню и, не глядя ему в глаза, вытащил из карманов штанов сигареты и спички. Антон заинтересованно наблюдал за тем, что же мужчина будет делать с табаком — губительными никотиновыми палочками. На секунду Шастун даже подумал, что Арсений бросит их в кучку с палками и тем самым отомстит своему молодому человеку за «кидок», но вместо этого он осторожно извлёк из пачки сигарету, зажал губами и, чиркнув спичкой, подкурил; после он выкинул зажженную спичку в кострище, и то быстро-быстро начало разгораться. Шастун искренне удивился сразу двум вещам: первое — Арсений курит, второе — такое мастерское умение разжигать костёр. Хотя, если знать, какой Попов на самом деле горячий и огнеопасный, то можно было как раз таки, напротив, удивляться, почему от него не загорались все близнаходящиеся предметы. — Ты ж бросил, — совсем тихо произнёс Антон, выхватывая из пальцев мужчины папироску и делая затяжку. — Бросил, — подтвердил тот и сложил руки на груди, шумно выдыхая. — Слишком нервный день, расслабиться надо. Шастун вместо ответа снова сделал затяжку, а после, выпустив тонкую струйку сизого дыма в воздух, повернулся в сторону Попова. Мужчина внимательно смотрел на разгорающийся костёр; его ресницы подрагивали, а руки обнимали себя за плечи, что говорило только об одном — он замёрз. Ни секунды не думая, Антон, зажав во рту тлеющую сигарету, стянул с себя кофту и осторожно накинул её на чужие плечи. Арсений дёрнулся, повёл плечами, но не скинул с себя ткань, пропитанную чужим парфюмом и сигаретным дымом; напротив, только сильнее укутался. Прошло ещё с минуту, за которую сигарета дважды успела перекочевать от одного к другому, прежде чем импровизаторы одновременно повернулись друг к другу и в унисон выпалили «прости». — Я не должен был оставлять тебя одного… — начал было Антон, но Арсений его перебил. — Нет, это я не должен был тащить нас в лес, — он сделал последнюю затяжку; фильтр неприятно обжёг губы, — просто всё планировалось совсем не так… — он щелчком пальцев отправил бычок в костёр. — Ну, да, с грибами вышел небольшой пиздец, согласен, — Шастун пожал плечами, — ну, зато мы поняли, что грибники из нас такие себе, прямо скажем. Арсений усмехнулся и осторожно потянулся рукой к чужой, переплетная пальцы и заглядывая в такие родные глаза напротив. Антон, если ещё и обижался где-то внутри на этого человека, в эту секунду забыл абсолютно все обиды. Он просто не мог дуться, когда эти глаза цвета спокойного моря так смотрели на него; не мог обижаться, когда чужие пальцы так крепко переплетались с его, а сердце как отбойный молоток стучало где-то под рёбрами. — Да мой это косяк, Тонь, — Попов совсем тепло улыбнулся. — Да мы тут и не из-за грибов вовсе, я хотел что-то типа пикника устроить, ужин там романтический, ночь под звёздным небом. Романтик, в общем. Шастун чуть не подавился слюной от удивления, а после, растянув губы в самой широкой улыбке, на которую только был способен, потянулся к Попову, вовлекая того в поцелуй.***
В палатке с каждой секундой становилось всё жарче, одежда неприятно липла к телу, а горячие руки не переставали исследовать чужую спину и грудь. Губы, давно опухшие от поцелуев, неустанно оставляли красную мокрую дорожку на шее. Они вели себя как самые настоящие подростки, которым было плевать что подумают другие, когда увидят красные отметины на коже. Антон закидывал голову назад, жадно ловил ртом воздух и готов был уже приступать к более отчаянным и таким желанным действиям, как Арсений неожиданно оторвался от его шеи и внезапно совершенно серьёзно заглянул в глаза. — Только не убивай меня… — Ты что, нарисовал у меня засосами на шее хуй? — Антон дёрнулся и машинально потянулся руками к шее, словно бы мог нащупать рисунок. — Ну, нет, — Попов усмехнулся и неожиданно широко улыбнулся, обнажая белые зубы. — Я просто резко тут подумал, что хочу мини-пига… Антон, не выдержав, прыснул, заливаясь громким смехом. Теперь он точно знал, что встречается с самым чудесным и чудным человеком на всём белом свете. И готов был купить ему хоть тысячу мини-пигов только лишь для того, чтобы на его губах всё ещё сияла эта ослепительная улыбка, а глаза светились от счастья.