Приторная Епитимия

      Ночь. На темном небе виднеются миллионы ярко блестящих звезд, являющихся единственными свидетелями происходящего акта в темном особняке, наполненном тишиной. Тишиной… Прерываемой размеренным тиканьем больших часов и громкими стонами, доносящимися из комнаты рыжеволосого искусителя, что словно умелый кукловод ловко дергает за ниточки во время своего представления. Вот только этими ниточками были вовсе не какие-то прозрачные лески, ведущие к рукам и ногам марионеток, это были тонкие жилки чувств юных, наивных дур, нажав на которые, он будто музыкант, задевший струны гитары, задавал тональность стонов и криков очередной девицы.       Красноволосый, рыча от ярости и ненависти к младшему брату, направлялся к его комнате, чтобы вправить ему мозги. Как же он не мог терпеть эти громкие и слишком непристойные стоны очередной воздыхательницы зеленоглазого. Вот Аято уже приблизился к источнику своих неприятностей; как будто специально дверь была не до конца закрыта, оставляя щель, ведущую в комнату юного обольстителя. От происходящего в комнате юношу передернуло из-за омерзения: его собственность самым наглым образом занималась сношением с зеленоглазым совратителем. Чьи руки обводили каждый изгиб юного и ранее неопороченного тельца, чьи губы с жадностью вновь и вновь припадали к шее, оставляя темно-фиолетовые пятна — метки, обозначающие, что теперь вещь обладателя кровавых волос принадлежит другому, осквернена кем-то иным, ставшим первым для блондинки, так непристойно извивающейся и постанывающей от ласк шляпника, продолжающего нагло целовать и играться по-змеиному длинным языком с затвердевшим соском, иногда вбирая в рот маленькую, упругую грудь.       А зеленоглазый продолжал смотреть, с ненавистью сжимая кулаки, ему хотелось немедленно прервать сие соитие, ворвавшись в эту комнату. Однако молодого вампира что-то останавливало, именно, его будто пригвоздило к полу, а изумрудные глаза жадно пожирали каждое движение, каждый вздох, вырванный из груди красноглазой, каждый смешок, изданный братом — всё. Всё это с болью отдавалось в сознание юного садиста, въедаясь в память. Хотелось вырвать эту девчонку из мерзких лап извращенца, отмыть ее, очистить это тело от противных следов медноголового.       Да… Она провинилась, и теперь ее ожидает боль. Сильная боль, как очищение сознания, очищение души. Через боль сознание и душа чистятся очень эффективно. Последний глубокий вздох, бывшая монашка сильнее прижимается к накаченному телу, впиваясь крошечными ноготками в спину и оставляя на ней неглубокие, но заметные царапины — ее метки. Еще один резкий и рваный толчок в лоно, продалбливаясь дальше, и рыжеволосый тяжело дыша изливается внутрь девчонки. Не менее глубокий выдох, сопровождаемый криком, сорвавшимся с уст светловолосой, а после хрупкое тело обмякает в сильных мужских объятиях.       Третий брат Сакамаки мог стерпеть многое: это наглое совокупление, эти омерзительные ему ласки и прочие извращения, совершенные с ЕГО собственностью. Но то, что его младший брат наполнил ЕГО сосуд… Аято не мог стерпеть ни за что… Это словно плевок в его гнилую душу, в его самолюбие, в его величие… Теперь юный садист точно знал, что этой паршивке не избежать наказания, не уйти от епитимии. Она жестоко заплатит за свою измену. Переборов свое отвращение, красноволосый уже собрался входить в комнату, но следующее действие блондинки просто полностью втоптало самообладание бессмертного в грязь.       Однако, сие деяние и затормозило решительность паренька: Юи, отдышавшись, перевернула шляпника на спину и стала покрывать его тело поцелуями, пальцами рук зарываясь в спутанные рыжие волосы, а после губы светловолосой паршивки потянулись к губам развратника. Этот комплекс действий оказался контрольным ударом для старшего сына Корделии. Кукловод вечно забирал у Аято самое ценное: сначала он забрал мать, присвоив себе и не скрывая отношений между ними, а сейчас он забрал любимую игрушку старшего брата.       Терпение Аято лопнуло, как натянутая струна; изумрудные глаза заволокла кровавая пелена ярости…       Не сдерживая себя, парень, выбив дверь ногой, врывается в комнату. Моментально на него устремляются две пары непонимающих взглядов. В один миг в карминовых глазах пропадает непонимание и появляется настоящий ужас, животный страх, заставляющий молодое тело покрыться холодным потом, невольно прикрывая руками не столько обнаженное тело, сколько места укусов, из которых сочилась тонкими струйками кровь, и слишком заметные на белоснежной коже темно-фиолетовые засосы, покрывающие почти всю верхнюю часть тела.       В это же время в глазах цвета лесной зелени отражается раздражение, а на лице появляется гримаса злости, что его прервали на самом интересном месте. Эту ночь он хотел полностью посвятить растлению юной монахини, однако, старший родственничек опять всё испортил. Несмотря на всю желчь, разъедающую Райто изнутри, обольститель решил промолчать, становясь наблюдателем сцены ревности, а точнее ее начала, не предвещающего ничего хорошего. Вспыльчивый вампир, не собиравшийся долго наблюдать за этой немой сценой, подлетел к красноглазой и, бросив на рыжеволосого испепеляющий взгляд, схватив за пшеничного цвета волосы девушку, стащил с нагого искусителя. Красноволосый одним резким движение руки спустил девушку на пол. Юи, схватившись за затылок, пыталась отцепить мертвую хватку эгоиста, вопя словно раненный зверь.       — Как ты могла, дрянь?! — злобно рычал на ухо светловолосой. Зеленоглазый сильнее оттянул голову бывшей монашки назад, из красных глаз хлынул поток слез, но вампир будто не заметил этого. От такой жестокости со стороны брата Райто приоткрыл рот, забыв в каком виде находится перед обладателем кислотных глаз. Таким бешеным шляпник не видел бессмертного даже в тот момент, когда собственник убивал свою мать. А ведь пятый по старшинству Сакамаки не знал, что эта дешевка так важна для садиста.       — П-прости меня, Аято… Я-я-я не знаю, к-к-как это всё произошло… Я не хотела… Э-э-это всё он! — повернувшись лицом к вампиру, сквозь рыдания кричала Комори, а после зажмурилась от боли. Но она понимала, что так просто Он не простит ее. Кинув взгляд на раздетого искусителя, Аято, размахнувшись, дал суке пощечину, оставив красный след. На мгновение рыданья прекратились, сменяясь непониманием.       — Шлюха! Как ты смеешь хоть как-то перечить мне?! Мы поговорим с тобой… — рыкнул бессмертный, бегло глянув на медноголового: «Нет, не при нем…» — подумалось порождению тьмы, и вампир вышел, таща за собой брыкающееся тело неверной вещицы. Да… он устроит ей худшее наказание. Именно, она — ранее служительница Бога, теперь — падшая женщина, падшая монахиня… Да и кого?! Порождения ночи! Отродья Сатаны! Отныне она уже не принадлежит ему… И она просто обязана понести наказание, епитимию своего рода… Вот только наказание будет назначаться садистом.       Аято, схватив девицу за золотые локоны, потащил брыкающееся создание, к которому вампир даже испытывал влечение ранее. Но вот только это было до такой наглым образом совершенной измены. Да как она посмела?! Это не хотело укладываться в огненной голове бессмертного. Игнорируя все крики, мольбы и прочие звуки, издаваемые этой шлюхой, зеленоглазый тащил ее по коридору. Ему было откровенно все равно, что блондинка билась позади в истерике, пыталась замедлить свою погибель, цепляясь за различные вещи, но только наставляла себе еще больше синяков.       Наконец дойдя до своей комнаты и затащив туда блондинку, бьющуюся в истерике, парень отпустил ее пшеничного цвета волосы. Испуганная девушка, словно раненый зверек, отползла как можно дальше от разозленного вампира. Все ее естество просто кричало о том, что ее ожидает не самая приятная участь, да и вид бессмертного полностью подтверждал это ощущение, заставляя красноглазую сильнее сжиматься от страха. Казалось, ее сейчас не просто убьют, а вытрясут все ее внутренности наружу, при этом хорошо мучая. Медленно подходя к продажной вещице, Аято все больше скалился, не зная с чего же начать. Взять ли это тело сразу? Заставить страдать, получая невыносимое удовольствие от ее агонии? Устроить поучительную беседу? Или же… Все, но поочередно?       — А-Аято-сама… Простите меня! Я не знаю, что на меня нашло… — сквозь рыдания начала говорить Юи, стараясь хоть чем-то загладить свою вину, чтобы вампир не был столь жесток. Хотя самой блондинке верилось в это с трудом. После того, что она натворила, поддавшись порыву страсти, ей вряд ли помогут эти жалкие оправдания.       — Сука! Как ты могла?! Чем он лучше меня?! — рыча выплевывает вампир, хватая девушку за горло и с силой сжимая его. Кислотного цвета глаза с презрением смотрят в карминовые очи, наполненные слезами. Блондинка так невинно выглядит, красноволосый бы подумал, что сорвался ни за что на девчушку, но вот только своим глазам бессмертный верит больше, чем этим глазкам, опухшим из-за слез, что катились нескончаемым потоком. — Отвечай!       — О-о-он… был так ласков… и нежен… я не могла… — виновато молвил мягкий голос, что теперь походил на хрип. После этих слов зеленоглазый просто вздрогнул от омерзения, вновь и вновь представляя картину акта. Обладатель кровавых волос осмотрел нагое юное тело, трясущееся от страха и холода. Нежная плоть в районе живота, ключиц и область грудей была покрыта засосами, кое-где присутствовали укусы, а от самой девушки противно пахло братцем.       — Ты просто не хотела сопротивляться! — рявкнул зеленоглазый, не сумевший и дальше выслушивать это блеяние белобрысой овцы. Вот только Аято не знал, что у этой девицы хватит смелости перечить ему, перебивая.       — Нет! — выкрикнула обладательница карминовых глаз, прикладывая сжатую в кулак руку к сердцу. Да, она понимала, что виновата. Хотя в чем? В том, что она искала ласку у другого? В том, что поддалась чувством? В том, что она слабая?! Все произошло по его вине — так считала блондинка, с вызовом смотревшая в кислотные глаза, однако, обладатель багровых волос не разделял ее точки зрения. Именно поэтому он с силой схватил ее за скулы, притягивая лицо ближе к себе.       — Как ты вообще смеешь мне перечить, потаскуха?! — рявкнул вампир, до боли сжимая скулы девушки, вызывая у нее писк недовольства. Зеленоглазый хищно оскалился, представляя дальнейшее свое развлечение с этой женщиной. — Знаешь, потом я обязательно отрежу тебе твой язык, чтобы ты не могла даже хоть что-то… Но сначала я развлекусь с тобой, шлюха, и лишь потом накажу.       Девушка со страхом в глазах начала наблюдать за дальнейшими действиями со стороны Аято. А тот, не теряя ни одной секунды, уже стал стягивать с себя одежду, оголяя накаченное тело. Юи, отползя к стене, прижимает к себе колени, до боли впиваясь в них своими ноготками, но разве это боль по сравнению с тем, что ее ждет? Действия со стороны блондинки сильнее лишь злили и распаляли желание Аято. Если ей так страшно, то она вполне бы могла не глупить так. А главное — у него под носом. Не желая больше ждать и мерзнуть, зеленоглазый грубо притягивает к себе светловолосою, упирающуюся и брыкающуюся.       Смерив неверную взглядом, зеленоглазый еще пару мгновений смотрит на юное тело, а после, с силой раздвинув стройные ноги, одним резким рывком вошел в узкое лоно, продалбливаясь глубже. От неожиданности обладательница карминовых глаз сдавленно пискнула, а от неприязненности и боли из глаз хлынул поток слез. Сейчас, она, нервно всхлипывая, сильнее прижималась к телу вампира, рычащего от злости. Он хотел причинить ей максимум боли во время их сношения, а себе доставить максимум удовольствий от пользования этим телом.       Сменив позу так, чтобы девушка сидела на нем, парень переложил свои грубые руки на мягкие ягодицы, до хруста впиваясь в таз барышни своими бескровными пальцами. Блондинка сильнее сжимала член бессмертного, пытаясь хоть как-то угодить своему мучителю и хоть как-то загладить свою вину. Зеленоглазый протяжно зарычал, как же ему приятно, будь обстоятельства из секса другими, и это не выглядело бы изнасилованием, он бы доставил своей возлюбленной больше приятных ощущений. Красноволосый глянул на лицо красноглазой, ее карминовый взгляд был мягким, хоть в уголках глаз и были слезы, но она желала большего.       Зеленоглазый совершил еще несколько резких толчков внутри светловолосой, заставив ту выгнуться дугой, подставляя взору недавно поставленные засосы. Такой поведение привело Аято в ярость, и он стал двигаться еще быстрее, вдалбливаясь в девушку, заставляя ее кричать от каждого нового толчка. Намотав на руку пшеничного цвета волосы, он с силой потянул ее вниз, заставляя девушку прогнуться сильнее, слушая хруст шейных позвонков от столь резкого действия и наслаждаясь новыми криками, что срывались с уст Комори. Хищный взгляд кислотных глаз прошелся по телу, выискивая засосы.       Увидев первый, находившийся на шее блондинки, Аято наклонился к лебединой шее, вгрызаясь в бархатную кожу и, буквально, сгрызая фиолетовую метку брата. Красноглазая, словно зверь, начала кричать, ерзая и желая разогнуться, ведь позвоночник ныл и вот-вот грозился сломаться пополам, оставив свою хозяйку без опоры. Обладатель кровавых волос лишь хищно оскалился — ее крики — музыка для его ушей. Продолжая сгрызать следы поцелуев рыжего искусителя, зеленоглазый упивался этим моментом уже не слыша криков своей принадлежности.       Вампир только от осознания своей сладкой мести, осуществляется в данный момент, готов был кончить в девушку, но нет, еще рано. Сакамаки, уничтожив все засосы на теле блондинки, посмотрел на тело еще раз затуманенным взглядом. Его рука продолжала натягивать блондинистые волосы, выдирая их, сам же парень удивился, как его сосуд с кровью еще не сломался от такой позы. Карминовые глаза обреченно уставились в потолок, по щекам продолжали течь обжигающие горькие слезы.Красноволосый, заметив, что еще немного, и позвоночник будет попросту сломан, позволил себе расслабить руку, а Юи слегка разогнуться. Простонав, блондинка прижала руки к волосам, с силой теня их, чтобы вырвать из лап чудовища, что продолжало жестоко трахать ее, не обращая внимание на действия монашки.       — Руки убрала! — рявкнул вампир, сильнее сжав задницу девицы. Юи ничего не оставалось, кроме как подчиниться, снова. Взгляд бессмертного упал на затвердевшие розовые соски, что порой терлись об него. Как его бесило это трение. — Я обязательно отрежу их, также как и твой язык, — бросил вампир, выпустив волосы и прижав к себе блондинку, проводя по спине руками. Комори облегченно выдохнула, прижавшись всем телом к вампиру, а пальцы девушки зарылись в красные волосы, слегка теня за них. Бессмертный недовольно рыкнул, продолжив проникать внутрь лона и заставляя красноглазую изредка постанывать.       — Простите меня, Аято-сама, — сквозь всхлипы смогла проговорить девушка, чувствуя вибрацию члена внутри себя. Еще несколько резких, рваных и грубых толчков, а после зеленоглазый, выдохнув и блаженно закрыв глаза излился в Юи. Золотоволосая сильнее обвила ногами поясницу порождения ночи и, откинувшись назад, обмякла в грубых руках третьего сына Сакамаки.       — Нет! Ни за что не простил бы. А это — лишь начало твоего ада, — сказав это, обладатель кислотных глаз оттолкнул от себя блондинку, скинув ее на пол, и стал одеваться, продолжая высказывать ей. — Ты — шлюха. А таких как ты принято наказывать. Ты же, — поежившись от презрения, вампир продолжил: — служительница церкви, прекрасно понимаешь, что бывает за грех блудничества. Правда, будет немного больно при исполнение твоего наказания.       Одевшись, вампир взял девушку за подбородок, смотря в бесстыжие карминовые очи, а после направился к своему столу, на котором лежал острый нож из черного метала. Этому армейскому ножу сегодня предстояло выступать в виде разделочного. Не торопясь, Аято смотрит на свою жертву, хищно ухмыляясь и в голове размышляя с чего бы начать сначала? Со вздохом зеленоглазый откладывает нож и берет большие стальные клещи, лежавшие недалеко от ножа. Медленно подходя к блондинке, он все сильнее улыбался.       — Ч-что ты хочешь делать?! — визжа от напряжения спрашивала девушка, однако, страх не позволял ей даже отодвинуться от приближающегося к ней карателя. Красноволосый присаживается рядом, берет тонкое запястье, сжимая его и оставляя синяки. Не скрывая своих намерений он раскрывает клещи и, захватывая ими ноготок ошеломленной Юи, злобно смотрит на нее.       — Будешь вырываться — будет еще больнее, — хладнокровно произносит юный садист. — Кричи, сегодня я хочу наслаждаться твоими криками. Только не будь слишком громкой, не хочу, что бы кто-нибудь сбежался сюда на твои вопли.       Не сдерживая своей силы, Аято тянет на себя щипцы, буквально вырывая ноготь с корнем, уродуя ногтевой валик и царапая ложе ногтя, попутно смещая концевую фалангу пальца. Из места срыва ногтя сразу обильно потекла кровь, заливая бледную кожу рук вампира, тем же временем по комнате разносится оглушительный визг красноглазой. Морщась, порождение ночи, размахнувшись, одаряет девушку ударом клещей. Из треснутой губы потекла кровь, капая на потное тело барышни и стекая вниз к животу. Осознав намек вампира, девушка решила больше не кричать так громко. Когда звон в ушах утих, вампир проделал тоже самое с остальными девятнадцатью ногтями, каждый раз извращаясь все больше и делая больнее.       И вот, девушка находится на грани обморока, хотя, по мнению Аято, она не так много и пережила, заляпала лишь весь ковер своей кровью. С каждым новым криком он получал все больше удовольствия от процессии. Это ощущение, такое сладкое и приятное, жаром разливающееся в мертвом теле, заставляло улыбаться зеленоглазого как малого ребенка. Это даже приятнее, чем пить ее кровь. Смахнув с лица волосы, лезущие в глаза, отродье дьявола решило еще сильнее поиздеваться над тонкими, изящными пальцами, говорящими о том, что в роду Юи должны были быть аристократы. Стиснув клещи на месте сгиба пальца, Аято провернул их в руке, выворачивая палец, слушая хруст фаланги и новые крики и мольбы со стороны монашки. Опять слезы начали литься из глаз, мешая видеть что-то перед собой, но Комори уже и не хотела видеть то, во что медленно превращаются ее изящные пальчики. Вместо криков были уже хрипы и нечленораздельное мычание, раздражающее Сакамаки еще больше и сильнее распаляющее гнев и злобу внутри.       Вывернув все пальцы рук и где-то раскрошив кости фаланг, зеленоглазый устало вздохнул. Слишком выматывающее занятие, но чертовски приятное. Наконец-таки взяв холодный металл в руку, красноволосый оценивающе оглядел лезвие.       — Я ведь говорил, что отрежу твой язык? Говорил… Открывай ротик, не заставляй меня делать лишнее телодвижение, — зевнув, лукаво произнес Аято. Этот голос — слащавый, противный, так похожий на голос шляпника, по вине которого Юи сейчас здесь страдает, больно резал слух золотоволосой. Со страхом выполнив приказ вампира, Юи зажмурилась. — Хорошая девочка…       Аято приблизил изделие из металла к её языку, пара секунд и холодное железо разрезает орган. Кровь так и льется, не переставая. А парень, он смеется, как псих, самый настоящий псих. Юи пытается кричать в агонии, вся ротовая полость очень быстро наполняется красной жидкостью, заставляя девушку захлебываться собственной кровью. Место среза жжет словно опаленное огнем, а он продолжает смеяться, слизывая с черного лезвия сладкую кровь, настолько сладкую, что она уже наскучила ему, противно даже в рот брать каплю ее крови. В один миг она перестала быть той, кого любил, а девушка продолжала извиваться на полу, прижимая ко рту руки со сломанными пальцами. В уме Комори уже давно молила бога смерти, что бы она могла скорее пополнить ряды мертвецов.       Без прежнего желания и рвения вампир притрагивается к соскам и, не теряя ни секунду, срезает розовые бусинки. Блондинка, уже откинувшаяся на полу, лишь выгибалась дугой, вздыхая грудью уже последние порции кислорода. Еще никогда она не была на грани безумия, на грани жизни так, как в этот момент. Поднявшись с корточек, третий наследник со всей силы пнул возлюбленную в бок, ломая ей пару ребер, впивающихся в легкие и царапая пристеночный слой плевры, буквально выбивая из легких остатки кислорода. Последние судороги, и сознание покидает девушку, позволяя тьме полностью поглотить глупышку.       Зеленоглазый скучно ухмыльнулся. И когда только пытки успели надоесть ему? Когда он перестал уже получать удовольствие от ее агонии? Прикрыв пустые глаза, вампир тяжко вздохнул. Теперь осталось лишь показать эту прелесть своему братцу. Найдя в чулане гвозди и молоток, Аято, взвалив на себя безжизненное юное тело, направился к комнате брата. Прислонив тело к стене напротив двери рыжеволосого, Аято стал монотонно стучать молотком, прибивая плоть к стене. Вампир медленно отошел от прикованного трупа, оглядывая ее. Чего-то не хватало… Достав ножичек, Аято с каменным лицом вспорол живот красавицы. Куски плоти свисли по бокам, показывая богатый внутренний мир человека. Зеленоглазый, не торопясь, стал смотреть, как внутренние органы медленно сползали со своих мест и падали к ногам блондинки, при соприкосновение с полом создавая противный хлюпающий звук. А красноволосый спокойно смотрел на это, ожидая брата.       — Черт, Аято… Ты мне решил отомстить? Спать не даешь… Сначала крики, теперь… — выйдя из комнаты, сразу начал предъявлять претензии рыжеволосый. Но увидев, что произошло с Комори, Райто невольно поджал губы, пытаясь сдержать рвотные порывы. Неужели садист так развлекался… — Ты убил ее!       — А не из-за тебя ли она поплатилась? Не ты ли ее совратил? Не ты ли развлекался с ней раньше меня?! Она принадлежала мне! — злобно рычал зеленоглазый, а после, забрав сердце возлюбленной, ушел дальше по коридору с намерением заспиртовать орган и хранить, как единственное напоминание о своей любви.       — Черт… Юми! — устало позвал зеленоглазый, озираясь по сторонам.       — Да, господин? — быстро подбежала к вампиру служанка в ночной рубашке. Ей было интересно почему ее вызвали в такую рань.       — Уберись здесь, не хочу видеть эту мерзость перед своей дверью, — с презрением произнес шляпник, кивнув в сторону блондинки, чьи глаза безжизненно и с мольбой смотрели на Райто. Отвернувшись, третий сын Корделии ушел в свою комнату, ничуть не жалея красноглазую. Она сама во всем виновата…