Мы ждем тебя

Серебряные нити бегут вдоль золочённых колосьев. Пустота не черная и не белая — никакая. Серые змейки оплетают безграничное поле, вытирают тоненькими ластиками призрачный мир. Особняк Кемпбеллов рассеялся, как если бы на стойкую краску вылили недешевый растворитель. Единственное дерево взорвалось чернильным пузырем. Брызги его окропили седовласого юношу, безучастно застывшего, словно истукан. Смоляной слезой скатилась липкая струйка. Аллен стоит посреди рушащегося мира на нетронутом островке. Колосья сыплются под ноги черной крупой. А он неотрывно смотрит в даль — туда, где по мазку пачканных белил, точным взмахом кисти зарисовали линию горизонта. Юноша мягко улыбается. Безжизненный взор сковала чахлая паутина. Пустота исходит от него самого, выглядывает через мутные окна души, серые, как оголяющееся пространство вокруг, как синее небо, павшее пеплом на голову. *** Аллен жмурится, как от боли. Крупные капли пота катятся по лбу. Жара печет извилины. Руки онемели. Страх забирает способность мыслить, сдавливает виски железным обручем. Расслабься, попробуй — угодишь в пропасть, в компанию к вонючим чертям и воинствующим архидьяволам с дрелью. Над ухом раздается поистине сатанинское рычание, пробирающее до подштанников бульканье котла. В барабанные перепонки ударил заливистый вой обреченных грешников: — Ю-у-у-у-у-у-у-у! Мальчишку здорово тряхнуло. — Ксо! — Громко выругался Аллен, поспешно вытирая с лица жидкое тесто. — Болван, тебе сказали перемешать. ПЕРЕМЕШАТЬ, А НЕ ВЗБИВАТЬ! — Взревел Канда, размахивая плошкой из своей кастрюли с кипящим маслом. Лави скулит с обожжённым веком. Вся каморка, до недавнего времени служившая местом приготовления сестринского кофе, была забрызгана тестом. На кухню Джерри их категорически не пустили. Повар попал на больничную койку совсем не кстати. Орден готовился к именинам суровой русской медсестры. Матроне позарез понадобились блинчики. Еду за хворающего повара готовят всем орденом. Обязанности распределили на каждого. Лучшим экзорцистам достался заказ Матроны. Ребята неуклюже обращались с соответствующими приборами, за исключением Канды, дарующего бесплатные ожоги всем не желающим за счет своей гипер раздражительности. Аллен чего только не повидал странствуя с Кроссом, теперь он волновался едва ли меньше, вспоминая злорадный оскал старшей медсестры и большущий шприц с болезненным лекарством. Все полученные основы кулинарии помахали ручкой. Работа шла из рук вон плохо. Ребята сбились со счету, перемешивая очередную порцию ингредиентов. Предыдущие грамотно переводились на молотке. Идеально круглые плоскости цилиндра служили мгновенной плитой. Убытки теста были огромны. Где-то с тридцатой попытки Лави удалось подобрать оптимальную температуру. Правда, через раз приходилось стряхивать угольки. Аллен почти рыдал от боли, сродни физической. На его глазах происходил безбожный перевод продуктов. Он сам принимал в нем непосредственное участие. Волнение и страх заслонили ему трезвый взгляд и теперь… Ленты чистой силы со скорбной ленью вылезли из кастрюли. — Правильно, стручок, убери этот никчемный королевский миксер, — процедил Канда, бережно поливая маслом Одзучи-Кодзучи. Прозрачные струйки стекли вниз, тарабаня в стиральный таз, предварительно подставленный и тщательно вымытый младшим книгочеем. Аллен готов давиться мехом Коронованного Клоуна, видя тираническое бесчестие по отношению к продукту питания. — Убейте меня, кто-нибудь, — мысленно простонал он и, схватив кастрюлю с остатками теста, траурно прошествовал к лобному месту. — Давай, жги, крольчатина! — Нервы Канды приказали товарищам жить долго и счастливо. Лави икнул. Узкий пламенный вихрь с шумом врезался в потолок. Аллен отшатнулся, стряхивая с рукава огненный язычок. Книгочей вовремя остановил иносенс и плюхнулся на пятую точку, дергано хихикая. — Блять, — Юу высказал единогласный диагноз. — Давайте лучше на обычной плите, а? — Аллен на всякий случай пятится к ближайшему холодильнику. — Десять минут! — Взвыл Лави очумелым голосом. — Тим! Где ты?! — Аллен страшным усилием сдержал висящее на кончике языка «мать твою». — Иди ко мне, круглое солнышко, — Канда поймал ход мысли коллеги. Лави, молча раскаляя молот, со священным ужасом косился на мечника. «Дружелюбный» оскал Юу, это как пятый уровень в кустах — смертельная опасность и непредсказуемость. Канда пулей сиганул за дверь. Воинственное «Ага!», и Аллен исходит холодным потом за жизнь родного золотого шарика. — Чего трясешься, аки баба в первую брачную? Канда прыснул швыряя мальчику голема. — Идиот, — выплюнул Уолкер распутывая крылья голема. — Давай, вызывай ее! — Канда небрежно опустился на табурет, глядя на Лави, раскаляющего иносенс для предстоящей попытки номер шестьдесят пять. Потом синие очи наткнулись на забитые мусорные коробки и внушительную гору кривых, горелых лепешек. На нос шлепнулось молочная клякса. Стены и потолок истекали неудавшейся блинною смесью. Челюсти Юу заходили ходуном, зубы принялись скрежетать похоронный марш. — Привет, Линали. Как слышно? Помощь нужна. Блины Матроне… Да. Понял. Если бы Уолкер продолжил молчать… И громогласное: — Ребята, нам хана! Линали добивает последнюю Акуму и идет по наши души! Я хотел спросить совета, а она сказала… Будет на скорости звука. Увидит. Писец. И тут. Там. Ох! Аллен бесконтрольно размахивал руками и благополучно снес последнюю кастрюлю теста. — Тч! — Канда ударил себя Мугеном в челюсть. — Мы не успеем прибраться! — Лави схватился за голову представляя взбешенную Линали в «тяжелых» сапогах. После разгромленной персональной кухоньки она имеет полное право накостылять им по первое число. Никем не удерживаемый молот свалился в таз. Свистящее шипение остудило мозг Лави, уже расходящийся на молекулы от воображаемого воя смотрителя, живущего всего день без любимого кофе. Итог: сквозная дырка в посудине; обожженный пол; полнейшая разруха; потерянный Аллен, наводящий порядок при поддержке коронованного клоуна; злющий Юу и стук знакомых каблуков по коридору. Расплата приближалась, дышала в спину трясущемуся кролю. — Ска! — Канда проглотил букву, споткнувшись на липком месиве. Кастрюля с грохотом полетела на пол. Вопли матерящегося Юу наверняка слышали в Ковчеге. Горячее масло потекло из компактного помещения. У самого входа в бывшую подсобку кто-то с грохотом растянулся. Раздался испуганный визг. — Линали… — Шепнул Аллен и рванулся к двери. — Горох вместо мозгов, — обреченно констатировал Канда, наблюдая пьяную ласточку, кончившуюся носом в дверь. (Аллен пытался сохранить равновесие, что выходило весьма глупо, а главное не удачно.) Лави жался где-то в углу, избегая попадания в эпицентр надвигающейся бури — лишь начала мытарств. *** — Куда ты? — Зовет пустота голосом Линали. — Мояши, не смей сдаваться! — Сыплются остатки неба. — Слышишь меня, Аллен? — Вкрадчиво говорит Лави в чернильных кляксах на куртке. Белые змейки взбираются по кожаным сапогам. Вокруг него больше ничего нет. Серая, мертвая… — Не уходи, прошу! — Ее молящие глаза полны слез. — Будь ты женского пола, я б на тебя страйкнул, — задорно смеются в лицо. — Спасибо тебе, Аллен Уолкер. «Ах!» Зрачки постепенно закрыли собой потухшую радужку. Огромные и черные, они тут же сошлись в узкие точки. Серые глаза ожили, загорелись слезящимися бликами. — Ре-ребята. Пустота перед ним теряла форму. В ней образовывались отметины, похожие на следы кулачных ударов. Пространство заходило ходуном. Аллен не шелохнулся. Последняя вмятина прорвалась. Кисть руки, обтянутая тканью пустоты, тянется прямо к нему. — Аллен, мы ждем тебя. Невидимые цепи, доселе сковывавшие смятенную душу, растаяли. Они помнят. Они по прежнему… Аллен дергается вперед, вцепляется в протянутую руку и почти не видит в щиплющей пелене, готовый виснуть до последнего на хрупкой соломинке. Этот шанс он точно не упустит. — Верни мне мое тело, Неа!