Sobrino.

      Лакированная дверь Яка бесшумно приоткрылась. Из машины вышли двое. Полуденное солнце на веранде разыгралось во всю мощь и прыть. По стенам «Миранды» сновали солнечные зайчики, верные предвестники прохладного вечера, который, дай нам бог, перерастет в теплую ветреную ночь. Одним легким движением руки я сорвал с ветки яблони спелый плод и покрутил в его руках. Юноша, очевидно, то ли испанских, то ли итальянских кровей, смуглый как чертенок, чуть приподнял голову и, кинув в мою сторону, ухватился за легкий чемоданчик, очевидно с ценнейшим грузом какого-нибудь барахла, вроде потрепанного Марка Твена, да толстого дневника, над которыми так часто вздыхала молодежь, доверяя им свои секреты и тайны. Шарль, а именно так звали мужчину сопровождавшего паренька, приходился нашей семье не то шофером, не то швейцаром. Мне же в пору юности казалось, что это полноватый мужчина занимается в нашем доме всем, до чего доберутся его жирные ручонки с пальцами-сардельками.       -Шарль, не слишком ли поздно - со смешком спрашиваю я, откидывая спелый, налитой плод и останавливаю взгляд на парнишке.       -Por favor* сеньор Каррьеде, сожалею, что так поздно. Мальчишка то смирный был, пока эту дрянь не увидел. Как глянул на нее, так в слезы. Еле оттащил.       Парнишка пристыженно глянул на водителя и опустил голову. Молча вошел на веранду и, отпустив мне, поклон подошел к служанке и спросил:       -Chiedi signore, non-mi dica dove la mia camera è il signore?* Кьяра, так звали одну из наших служанок, приветливо улыбнулась ему и тихо произнесла:       -Ti porterò alla vostra camera, signore. Solo meglio parlare spagnolo, altrimenti non si capisce.*       Он только засопел в ответ и направился за ней. Мне оставалось лишь смотреть на его уходящую тонкую фигурку, растворяющуюся в лестничном проеме.       Встретились мы только на ужине. Чинный мой отец и немая моя маменька, очевидно, только принялись за салат. На столе стоял, ensalada de mar*и вино было разлито по бокалам. Тишина угнетающе нависла над комнатой. Минерва с картины неодобрительно глядела на нас.       Наконец отец, поднял в воздух бокал, и деланно улыбнувшись, присутствующим голосом произнес:       -Estimados amigos-,он откашлялся и продолжил напутственно,- Me complace que nos hemos reunido en esta mesa. Demos gracias a la Virgen María para nuestro almuerzo modesto.       И все на этот раз фальшиво улыбнулись и посмотрели на юношу. Ужин продолжался.       За десертом, осмелев, видно вино ударило в голову, я начал расспрашивать его о жизни в Валенсии. Однако говорить он отказался, а когда я спросил про его маменьку и вовсе закрутил головой и сделал такую моську, что мне оставалось лишь погладить его по голове, эдакая отеческая ласка, а потом и вовсе оставить. Я не мог предположить, почему вдруг Ловино Варгас, надо же открыть имя моего ангела, так внезапно оказался в нашем доме. Знаю только одно, отец не особо радовался его появлению, да и с матерью Лови у него были какие-то проблемы. Общие неурядицы, семейные ссоры никогда не сказываются благоприятным образом на членов семьи, а особенно на подростков.       Так началась его жизнь в нашем доме. Невидимый для глаз отца и матери, но, уж поверь, мой благородный читатель, заласканный любимым дядей, Ловино Варгас все же начал проявлять свой характер. Но только наедине со мной.Оказалось, что возлюбленный мой ревнив и вреден. Вспыльчив и неутомим в проделках. Что он прекрасно владеет испанским языком. Что он бесконечно юн и налит греховным соком.       Нечаянно подслушанная беседа расставила все точки над i .В предвечерний час мое ухо как-то само припало к стене. Отец и мать шумно обсуждали что-то. Долго пытаясь вслушаться сквозь бетон и шум радио, звучала крамольная Кармен, я понял только то, что мать Варгаса намеривалась подставить весь клан при помощи сыночка и медленно прививала ему ненависть к семье. Эта странность выявилась в 5-й день рождения, когда юный, тогда совсем юный нимф, отказался целовать руку el padre del clan*.       Скандала не было, но началась тотальная слежка. Очень долгая, казавшаяся безрезультатной. Но мой отец с педантичностью свойственной, пожалуй, только ему решил следить до конца. И его терпение было вознаграждено. Мать Варгаса оказалась сначала в легком флере скандала, а затем, при помощи моего отца и связей и вовсе погрязла в нем. Она решила сбывать наркотики не через клан, а через любовника, очевидно забыв, что семья выше очередной любви на неделю. Клан не простила ей такой ошибки. * * *       С сердечной тревогой вспоминаю миг нашей первой, духовно-телесной близости. Ну-ну, без глупостей. В высоких и горько пахнущих травах он лежал, с книгой в руке не подозревая, и даже не задумываясь о своей греховной красоте. За щекой он держал марципановый леденец и когда я подошел к нему, то чуть не подавился сладкой слюной, мимоходом проглотив ироничный смешок.       -Ну и где ты шлялся? - спросил он, пытаясь, откусив от марципанового леденца кусок. – Ты все пропустил, понимаешь? - недовольно добавил он. –И трепещущих бабочек и шарманщика. К слову я дал ему десять песето. А он все продолжал играть. И играл, и играл.       - Прости, Лови. – Вздохнул я и лег на траву рядом с ним. – Я постараюсь больше ничего не пропускать. Ни шарманщика, ни бабочек.       Он вытащил изо рта леденец и скорчил недовольную, кислую мину.       Отвернулся.       А затем что-то волшебное, почти невероятное произошло между нами.       Набравшись смелости, я потянулся к опаленному солнцем юноше, как бабочка к свету. Сожалеть, и думать не было сил. Притянув его к себе, я сделал то, что должно было произойти. Я впился губами в его яркий, округлый рот и хлюпающий звук поцелуя оглушил меня похлеще джаза. Он был удивлен и повержен. Высвободившись из моих цепких, стальных объятий он тяжело задышал, видать мой поцелуй отобрал у него многовато воздуха и как-то странно взглянул на меня. В его глазах было что-то демоническое. Они освещали мне дорогу похоти своим фосфорическим сиянием.       -Неужели не знаешь, как это делается? - склонив голову, набок произнес он. А потом добавил, - Хотелось, конечно, чтобы это было девчонка, но. Это было даже приятно.       И тогда я снова поцеловал его, повалив в горькую траву.       Наши странные отношения продолжались. И узорчатая зима и пряное лето, все было овеяно дыханием нашей странной, в какой-то степени непозволительной любовью. Купидончики размером с мою ладонь все же нашли мое сердце, и ловко натянув тетиву, проткнули его насквозь.       Долгие поцелуи, тяжелые вдохи и желание чего-то нового, вот что подарила мне эта любовь. Я не смел, зайти дальше поцелуев. Он был робок как девица и на все мои, несомненно, нежные, хоть и фривольные ласки, отвечал каким-то гробовым молчанием, хотя в шортах его было горячо.       Неприятный случай положил начало для нового уровня наших отношений. Как-то в теплый безветренный день, будучи в совершенно дурном расположении духа, я увидел ангела моего в, как показалось мне, неподобающем виде. Он сидел на веранде в одном из своих прелестных нарядов и, постукивая в такт ногой, болтал с соседской девицей. Очевидно, беседа доставляла ему удовольствие, так как он все время смеялся очаровательно обнажая большие передние зубы. Скорее всего, они невинно флиртовали.       Как только незваная гостья ушла, я-взбешенный и озлобленный Отелло взлетел пулей на веранду. Он все еще сидел в витом кресле и зубрил географию исправно повторяя: - «Севилья, Гренада…»       При виде меня он улыбнулся, но увидев, в каком я настроении, моментально скис.       -Что-то не так?- спросил мой принц.       Раздраженный и озлобленный, я поспешил ему ответить: - « Нет, что ты, все просто прекрасно! Ну и кто это был, маленькая змея?! Кто? Кто она?? Твой новая подружка-шлюшка, да?!»       Варгас опешил. Он хотел было посмеяться надо мной, и его прекрасный ротик уже искривился в усмешке, как тут же лапа чудовища, моя лапа, схватила его за тонкое, изящное запястье правой руки.       -Я покажу тебе, маленькая шлюшка. – яростно зашипел, Антонио Грозный, - Ты больше с ней никогда кокетничать не будешь.       С этими словами я потащил его в спальню. Страсть и ярость, бушующие во мне, породили такое адское варево, что любого мог бы взять беспричинный страх. Уже на лестнице я принялся раздевать его, яростно одаряя поцелуями и укусами его тонкую горячую шею и темные вишневые соски, напоминавшие острые шипы роз.       Уже в спальне я стянул с него последнее. Велюровые брюки отправились в небытие, очевидно к глаженой рубашке, мимоходом оставленной на лестнице. Я повалил его на кровать. Он лежал подо мной, удивленный, ошеломленный и прелестный как маленький божок. Охваченный страстью я целовал его худые, оленьи ножки, постепенно подбираясь к члену. Но я не собирался награждать негодника минетом. Вместо этого, я толкнул его в кресло, стоявшее у кровати и, запыхаясь, произнес: - «Ну же, давай сам. Сделай папочке приятно»       В любой другой день он мог бы мне с легкостью отказать. Он мог бы назвать меня грязным извращенцем, мерзким ублюдком и другими словами, за которые детям принято мыть рот с мылом. Но он понимал, насколько сейчас я раздражен и поэтому молча сел в кресло и принялся трогать себя. Мой внимательный взгляд мешал ему сосредоточиться. Сначала он двигал руками вверх по бедру, затем поднялся к самому животу и только потом дотронулся до привставшего члена. Ловино принялся судорожно водить руками по встающей плоти, периодически всхлипывая. Эта сумасшедшая пытка продолжалась минут пять. Наконец он со стоном кончил.       Наивный Варгас полагал, что я дам ему передышку. Но, увы, как только мальчик пришел в себя от божественного ощущения, как тут же был снова брошен мною на кровать. Поиск смазки занял у меня минуты две и все это время я надрачивал своему милому мальчику, не давая опомниться. Наконец, найдя в тумбочке крем, я принялся размазывать его по пальцам. Ловино понял, что к чему и попытался вырваться из моей цепкой хватки, но было поздно. В гибкое, юное тело вошел мой указательный палец. Точка возбуждения была найдена мною не сразу, но как только я протолкнул свой палец к ней, Варгас подо мной всхлипнул и даже попытался насесть бедрами на мой палец. Но эта игра быстро надоела мне. Сдерживаться не было сил, и затем, резко войдя в него сразу двумя пальцами, я принялся спешно давить на его точку возбуждения. Он вскрикнул от неожиданно неприятных ощущений. Однако я продолжал вводить и выводить пальцы из его непокорного тела и через несколько минут я все же добился желаемого результата. Варгас снова был возбужден.       Я не был удовлетворен одними пальцами в теле моего дорогого племянника и потому решил показать ему настоящий секс. Вытащив пальцы из обмякшего мальчишки я, не теряя времени, я вошел в него. От неожиданности он закричал и снова попытался отстраниться. Но мое терпение лопнуло, и я принялся двигаться в нем, давая мальчику, недвусмысленные ощущения на грани боли и возбуждения. Точнее сначала была жуткая раздирающая боль, которая, признаюсь и мне не приносила особого удовольствия. Но природой задумано так, что рано или поздно ты начинаешь входить во вкус. И Варгас вошел. Постепенно болезненное шипение и проклятия сменялись стонами. Вскоре мальчишка сам насаживался на мой жезл любви. Он не желал сдерживаться. Впрочем, и я тоже. Мы кончили почти одновременно и потом долго лежали, чувствуя, как бешено, колотятся наши сердца.       После этого я трахал его почти все время. И спальня моих родителей, и ванная, и стол для приема гостей становились местами для совокуплений. Эти безумства продолжались около года. Затем он заметно охладел ко мне. Наша непонятная, почти мистическая связь постепенно сходила на нет. Следующей зимой он уехал в закрытый пансионат. А через пол года его не стало. Но как и прежде ,среди шума и пыли я слышу его восходящий божественный голос.