***
Иккаку и Юмичика стояли перед указанной в адресе квартирой. Дверь распахнулась, стоило только нажать на звонок. На пороге стояла невысокая девушка с коротким ежиком волос. - Добрый вечер, - протянула она. - Вы от Ичиго? Как можно открывать дверь, даже не убедившись, кто стоит за нею? Юмичика погасил вспыхнувшее было раздражение. Все же она согласилась помочь незнакомым людям, а это многого стоит. - Третий офицер Одиннадцатого отряда Мадараме Иккаку, - представился его напарник. - Пятый офицер Одиннадцатого отряда Аясегава Юмичика. - Савада Тсунаеши, - задумалась, затем вспыхнула улыбкой. - Подруга временного шинигами Куросаки Ичиго. Офицеры непроизвольно прыснули со смеху от такой попытки соблюсти форму официального представления. - Проходите, - Тсунаеши махнула рукой, раскрывая шире дверь. Квартира была вылизана дочиста, на стенах пейзажи чередовались с фотографиями, в углу гостиной возвышалось лимонное дерево. - Квартира у меня трехкомнатная, - проводила экскурсию Тсунаеши. - Здесь ваша спальня, Иккаку-сан, - коснулась пальцами двери. Мадараме кивнул понятливо. - А здесь - ваша, Юмичика-сан. Санузел раздельный, тут ванная комната. С шампунями, мылом, гелем разберетесь, чистые полотенца уже висят. Если есть что постирать, забросьте в корзину. Если хотите, можете принять ванну, ужин скоро будет готов. Ужин? В два часа ночи? Они ведь и так засиделись у Куросаки. Но Тсунаеши мило улыбалась и не упоминала ни о позднем времени, ни о нежелании видеть гостей. Она как будто... в самом деле была рада привечать шинигами в своем доме? - Тсунаеши-сан, где будете спать вы? - неожиданно вспомнил слова девушки о том, что в квартире три комнаты Юмичика. Две спальни и гостиная, но спальни она ведь им отдала! - В гостиной, - как само собой разумеющееся, Тсунаеши даже плечами пожала. - Но... - Юмичика был остановлен нежной женской ручкой, что легла на его ладонь. - Спасибо, что беспокоитесь обо мне, Юмичика-сан, но не стоит. У меня есть верное средство от бессонницы - реферат, - девушка захихикала. На непонимающие взгляды шинигами пояснила: - Пишу для своего учебного заведения работу на конференцию, поэтому частенько засыпаю на диване в гостиной. Так что мой режим сна вы точно не нарушите. А сейчас прошу располагаться, я начала готовить ужин, у вас есть час или чуть-чуть побольше. Спальня, отведенная Юмичике, судя по всему, принадлежала хозяйке. Шинигами прислушался. Хлопнул дверью Иккаку, значит, уже пошел в ванную, они договорились об очередности. С кухни доносился тонкий голосок - хозяйка квартиры напевала простой мотивчик - шипение масла, стук ложки о край кастрюли, когда отряхиваешь рисинки. Запахи пока не превратились в единую симфонию, и можно было с легкостью различить аромат специй, мяса, острого перца. Значит, ему никто не будет мешать оглядеться. Юмичика не сомневался, что Иккаку тоже это ощутил, как только они вошли в квартиру - давление огромного уровня реяцу, сила окутала их плотным облаком. Временный шинигами и его друзья совсем не умели скрывать свою силу, но ни один из товарищей Куросаки не обладал подобным уровнем духовной энергии. Очень странной энергии, с привкусом чего-то земного и... огненного. Юмичике еще не доводилось ощущать подобного. К общему "аромату" реяцу примешивался запах болезни. Тсунаеши, или кто-то из ее родных, живущих или живших в этом доме, болен. И хотелось бы узнать об этом поподробнее, так как если Тсунаеши является другом временного шинигами, тоже подпадает под удар Айзена. Он может использовать ее как слабое место Ичиго, тот ведь ломанется спасать, не думая о последствиях. Комната представляла собой обычное помещение. Члены Женской ассоциации шинигами старались выделиться не только в повседневной жизни. Например, постельное белье Рангику было с кружевами - об этом можно узнать, после шестого токкури саке - а малышка-лейтенант их отряда коллекционировала разноцветные шнурки, которые можно использовать для обмотки духовного меча. Так или иначе, каждая старалась внести в свой быт женственность. Юмичика ожидал чего-то воздушно-розового-кружевного, но комната порадовала сдержанной расцветкой: зелень и вода. На комоде стояла рамка с фотографией. Улыбчивая женщина, похожая на Тсунаеши, весело махала рукой в объектив. Скорей всего, ее мать. На выходе из комнаты Аясегава столкнулся с напарником. Иккаку блестел лысиной и распространял вокруг себя стойкий аромат хвои и зеленого яблока. - Левый шкафчик, - только и сказал он. Юмичика кивнул, направился в ванную. Та порадовала его кремом для рук, кремом для лица, тоником, отличным гелем для душа. В левом шкафчике, по соседству с яркими упаковками чего-то, назначения чему офицер не знал, стояли коробочки с лекарствами. По большей части, обезболивающие, но имелся пузырек со снотворным. Значит, ему не показалось, действительно болезнь. Тсунаеши ждала их на кухне, стол радовал обилием пищи. Рис с карри, овощной салат, омлет и восхитительно пахнущий кекс. - Садитесь, угощайтесь. Ичиго наверняка вас не покормил, - улыбка девушки согревала, как чай с малиной и медом при болезни зимой. Действительно, временный шинигами и не подумал покормить гостей, хотя тут, скорей всего, причина в сестрах, которых он не хотел волновать. А потом уже остальные забыли про пищу, занятые обсуждением проблемы Айзена и арранкаров. Еда была выше всяких похвал, голодные шинигами сметали все, до последнего кусочка. Тсунаеши только успевала подкладывать им добавки. Иккаку рассказывал об Одиннадцатом отряде, о капитане Зараки - простые истории о тренировках или приключениях - а Юмичика приглядывался к их хозяйке. Болела в доме именно она. Для своего возраста Тсунаеши выглядела неправдоподобно хрупкой, загар не скрывал бледности кожи, что обтягивала косточки тонким шелком. Когда она накладывала рис из кастрюли, наливала соус или ставила тарелку на стол, становилось немного не по себе - казалось, будто суставы вот-вот прорвут тонкую кожаную преграду. Коротко остриженные волосы подчеркивали форму черепа и открывали лоб, делали глаза зрительно еще больше, а скулы - четче. Интересно, какую прическу она носила раньше? Но нельзя не признать, что хозяйка была симпатичной девушкой. Не красавица, как Матсумото, не умела себя эффектно подать, как Йоруичи Шихоин, но было в ней домашнее тепло, уют, который тянул сильнее, чем самая изысканная красота. По крайней мере, выросшего в Руконгае Юмичику. - Спасибо за ужин, Тсунаеши-сан. Позвольте вам помочь, - предложил он, жестом отсылая зевающего напарника. Завтра они все обсудят. Как-то офицеры Готея привыкли к тому, что круг добровольных защитников Каракуры ограничивается знакомыми риоками. Поэтому о существовании Тсунаеши не подозревали - ее не было при вторжении. Но при этом она обладала духовной силой. Сколько еще таких сюрпризов прячется в рукаве у Куросаки? - Спасибо, Юмичика-сан, - она вообще перестает когда-нибудь улыбаться? Аясегава помог вытереть тарелки, убрать их в шкафчик и пошел в свою комнату, где его ждала пахнущая лавандой постель. Он буквально утонул в глубоком матрасе - не самое удобное, после футона, ложе. За дверью раздавалось тихое пощелкивание. Тсунаеши, как и говорила, взялась за работу над своим... как она это назвала? Рефератом. Юмичика зевнул и погрузился в сладкий сон, надеясь, что хотя бы сегодня их не потревожат.***
Мощный всплеск реяцу появился через неделю пребывания отряда на Грунте. Все это время шинигами, за исключением Юмичики, тихо сходили с ума от безделья. Учиться в школе было откровенно лень, да и не требовались им такие знания, Пустые не создавали особых проблем, их даже не хватало на всех. Единственное, что оставалось - тренироваться и ждать. Аясегава все это время был крайне занят. Тсунаеши была достойным объектом для наблюдения. А еще девушка не стеснялась звать его на помощь по хозяйству. Не мыть полы или стирать, разумеется, но вот сходить в магазин и помочь донести покупки, прибить надоевшую полочку, до которой все никак не доходили руки. В остальном Тсунаеши являлась мастером. Аясегава с удивлением смотрел, как тонкие, просвечивающие, словно сухой осенний лист руки ловко чистят забившиеся трубы, меняют загадочную прокладку, чинят пульт от телевизора. Тсунаеши не раздражали ни шум, ни крики активного Иккаку, ни полуночные перекусы прибегавших с тренировок шинигами. Два раза в сутки она пила лекарства, а однажды утром Юмичика услышал доносящийся из ванной кашель. Тсунаеши часто бегала к Урахаре и, как бы офицер ни не любил бывшего капитана, вынужден был признать, что эти встречи на короткое время девушке помогают. По возвращении она выглядела свежее, бодрее, на бледных, восковых щечках появлялся робкий румянец. Вспышку реяцу ощутили они все. Иккаку оторвался от просмотра телевизора, руки Тсуны, месившие тесто в огромной миске, застыли на половине движения. - Я иду с вами, - просто сказала она, вытирая руки и вешая на крючок фартук. Тесто девушка накрыла пленкой и убрала в холодильник. - Но... - попытался возразить Юмичика. Не то, чтобы не он любил женщин в сражениях, не признавал их силы, та же лейтенант Кусаджиши им фору в сто очков вперед даст, но... Тсунаеши для боя выглядела слишком слабенькой, слишком хрупкой и тонкой. Савада на это улыбнулась и первой выскользнула за дверь, закрывая ее ключом - шинигами как правило использовали окна. Своего противника они нашли через два квартала: арранкар держал в лапах сестру шумного одноклассника Ичиго. Иккаку немедленно вызвал его на поединок, блестя глазами и лысиной. Аясегава же прислушался. По всей Каракуре шли бои с переменными успехом. Возле источников реяцу арранкаров ощущалась духовная сила капитана и лейтенантов. Вспыхнула реяцу Ичиго, и Тсуна немедленно повернула голову туда. В отличие от шинигами, перемещалась она хоть и быстро, но на своих двоих, как и все риоки, кроме Ичиго. Короткого поворота головы, отвлеченного на секунду внимания хватило, чтобы арранкар впечатал девушку в ближайший забор. По камню пошли глубокие трещины, Аясегава приготовился достать занпакто. Когда рука Пустого убралась, тело девушки осело на землю без сил, глаза ее были закрыты, по виску тянулась ниточка крови. - Ну, вот, опять... - расстроенно произнес знакомый голос. Над телом стояла Тсунаеши в форме шинигами, похожей на одеяние Куротсучи Нему. На поясе блестел короткий танто без ножен, с темной рукоятью. Юмичика еще ни разу не видел, чтобы духовное тело не соответствовало физическому. С гигаями все понятно: Урахара способен мальчика сделать девочкой и наоборот. Но у того же Ичиго внешность оставалось без изменений. Шинигами Тсуна выглядела здоровее своего физического оригинала, густые каштановые волосы стекали по шее на плечи, где змеились тонкими прядями до ключиц. Плеснуло мощной реяцу, как будто выход из тела был банкаем Тсунаеши, на секунду духовная энергия девушки перебила давящую мощь арранкара, заставила того бессильно хватать губами воздух. А затем девушка отошла, прислушалась к чему-то, слышимому только ей... и рванула в сторону, где сплелись реяцу Пустого, Кучики и Куросаки. - Я к Ичиго, - снова кратко. Как будто ей больно выговорить лишнее слово. Юмичика не успел кивнуть, как девушка уже скрылась в темноте переулка. - Иди за ней, - Иккаку даже не обернулся. - Тут я и один справлюсь. - Спасибо! - Аясегава бросился за убежавшей Тсуной. Вслед ему неслось бурчание лучшего друга о "влюбленных идиотах". Они успели вовремя: Кучики лежала на руках у души-плюс, пробитая насквозь одним ударом. Кровь стекала на асфальт, пропитывала темную ткань, делая ее тяжелой и блестящей. А временного шинигами избивал арранкар бандитского вида. Первое, что бросалось в глаза - широкая ухмылка и невыносимо голубые волосы, того оттенка бирюзового, что есть у летнего неба. Он наслаждался происходящим. Недолго. Юмичика предпочел бы забыть то, что видел, одновременно с тем желая не забывать никогда. Тсунаеши влетела на импровизированное поле боя, в доли секунды танто превратился в пару перчаток с металлическими вставками. Такими запросто можно рассечь лицо до костей. Не было ни слов активации, ни имени клинка - Тсуна просто оказалась в перчатках. Но первый удар нанесла ногой с разворота. Арранкар отлетел в здание, врезался в стену, подняв клубы бетонной пыли, каменной крошки и страшный грохот. - Ты в порядке? - казалось, для Тсунаеши нет ничего важнее здоровья Ичиго, так как она немедленно оказалась на коленях возле временного шинигами. Руки загорелись золотым сиянием, которое слизывало раны Ичиго. Повеяло теплом и солнечным ветром. - Новая интересная игрушка? - арранкар снова оказался в десяти шагах. Больше не было в его позе издевательского одолжения противнику, он даже руки из разрезов хакама вынул. Сквозь дыру в животе виднелась улица. - Не дорос еще со мной играть, - хмыкнула Тсуна. Арранкар атаковал, но все его удары были парированы. Тсунаеши читала противника, видела все его удары наперед, блокировала и атаковала. Сила ее вспыхивала, устремлялась к небесам, на руках загорелось оранжевое пламя, и арранкар чертыхнулся: вспыхнувшую куртку потушить не удалось, пламя настойчиво не желало гаснуть, словно подпитываемое волей хозяйки. - Тсуна... - Куросаки смотрел на подругу напряженно, тело его сжалось пружиной, в любой момент готовое сорваться на помощь. - Все в порядке, - слабая улыбка. - Иди к Рукии. - Хорошо, - короткий кивок. Ощущение известной только им тайны оставляло на губах горький привкус. Тсунаеши словно не чувствовала усталости, лицо ее оставалось до предела сосредоточенным. Снова и снова наскакивала она на арранкара, заставляя отступать. Пламя силы ее заливало все вокруг, высушивало воздух, солью пота оседало на губах. Юмичика непроизвольно облизнулся, когда, повинуясь блеску странных янтарных глаз, в очередной раз подскочила температура. - Если раскроет клинок чуть шире, спалит здесь все дотла, - тихо проговорил Ичиго, не отводя взора. - Как... насколько она сильна? - Сильнее Зараки. По мнению Юмичики не существовало никого, сильнее капитана. Однако здесь и сейчас он был готов поверить в единственное исключение. - Суть ее силы - воля, решимость побеждать. А разве есть предел у решимости? Пока Тсуна может сражаться, пока хочет этого всей душой, пока решительна, сила ее будет возрастать. Но никто не говорил, что за это не придется платить. Неужели ее болезнь - расплата за увеличивающийся дар? Арранкар ушел вслед за Тоусеном, гарганта закрылась, остальные победили, сняв ограничения. Тсунаеши тут же, стоило схлопнуться разрезу миров, упала на колени и страшно закашлялась. Тело ее содрогалось, позвонки, казалось, вылезут из кожи, пробьют ее насквозь. Ичиго поддерживал, водил рукой вдоль спины, шептал что-то утешающее. Тсуна не могла даже ответить, лишь сжимала рукой превратившийся обратно танто. - Помоги Кучики. Я отнесу Тсунаеши домой. Ичиго посмотрел испытующе, но кивнул. Юмичика подхватил на руки маленькую шинигами, передал Иккаку, чтобы тот захватил тушку Савады, и в шунпо поскакал домой. Кашель прекратился, теперь девушка всего лишь тяжело дышала. Бой дался ей нелегко, но... Она противостояла Пустому капитанского уровня, она победила там, где проиграл Ичиго Куросаки. Это говорило о многом.***
- Он тебе нравится, - заметил Ичиго, надкусывая пирожок. Тсунаеши не стала делать вид, будто не знает, о ком идет речь. Вместо этого посмотрела вдаль, где за горизонт садилось солнце. Их любимое место, на самом краю небоскреба в центре города. Так высоко, что никто не обращает внимания на две фигурки, болтающие ногами над пропастью. Зато вся Каракура как на ладони. - Он хороший человек. Жаль, у нас не будет времени. - Тсуна... Девушка отмахнулась от друга. - Ничего не говори, здесь мы бессильны оба. Ичиго нахмурился. Он никогда не сможет смириться с тем, что кого-то не в силах спасти.***
- Не спится, Юмичика-сан? Шинигами тут же щелкнул кнопкой пульта, выключая телевизор в ожидании, пока вернется Тсунаеши. Девушка пришла поздно, довольная, счастливая, слегка порозовевшая от прохладного ночного воздуха. - Могу я с вами поговорить, Тсунаеши-сан? - Разумеется, - девушка разулась, прошла в гостиную и с удобством устроилась на второй половине дивана, слегка потеснив офицера. - Что вы хотели узнать? Именно так. Она не сомневалась, что у него появились вопросы. - Как ты стала шинигами? При жизни это невозможно. Куросаки не в счет! - Я просто неудачно умерла. Реборн не знал, что тогда, при самом первом выстреле пулей посмертной воли, Тсунаеши сожалела не о невозможном свидании с главным красавцем и спортсменом школы, а о том, что не в силах помочь маленькой девочке, умершей недавно. Она с детства умела видеть призраков. Пуля оборвала ее жизнь, выполнила желание - пламя посмертной воли трансформировалась в духовную энергию, переплавилось странным образом в нечто совершенно непонятное. Ей понадобилось несколько недель, чтобы понять, почему тело слабеет - оно умирало. Куросаки Ичиго исключение из правил, он родился у шинигами - как бы Ишшин это ни скрывал, дети всегда любопытные. Тело смертного не может выдержать столь сильного давления духовных частиц. Невозможно использовать реяцу в человеческом теле, если ты не квинси и не подчиняющий. Тсунаеши умирала. Она слишком неправильный шинигами, поэтому смерть стремилась исправить допущенное недоразумение. В отличие от Ичиго, тело не отпускало Тсунаеши полностью, тянуло внутрь. Но при этом умирало от пламени посмертной воли. Кем она станет, когда умрет, Тсунаеши не знала. Это сейчас она шинигами, а там... Слова остались не произнесенными. Не стоит волновать собеседника. Об удручающем положении тела девушки знали только ее родители и Ичиго. Даже Хранителей найти не успели толком, что уж говорить о наследовании. Юмичика смотрел на тонкий профиль, на вздернутый кончик носа, скулы, обтянутые кожей, почти прозрачной... Тсунаеши повернулась. Глаза в глаза, он смотрел в зеркало ее души. Там танцевало неукротимое пламя, смирение и дикое желание ЖИТЬ. Это произошло само собой. Он потянулся первым, наклонился, колено ощутило теплое бедро девушки. Горячее дыхание скользнуло по щеке, прежде чем Аясегава осторожно коснулся губ, напоминающих о хрупких фарфоровых куклах, что он видел в магазинчике на центральной улице во время патруля. Тсунаеши и была фарфоровой куклой: безмерно хрупкой, отчаянно прелестной, манящей дотронуться и проверить - правда ли существуют эти тонкие пальчики, или это всего лишь сон, изящная ночная галлюцинация. Тсунаеши хихикнула, сморщила носик от смеха, когда перышки коснулись ее лица. А затем прерывисто вздохнула и подалась вперед, отчаянно цепляясь за шинигами. Она не умела целоваться, но отдавалась новому делу с сметающей все на своем пути страстью. Огонь на самом деле правильное отражение ее сущности. То ласковый, безмятежный, согревающий, то лесной пожар, испепеляющий все в мгновение ока. Он то тлеет на дне души, полыхая рубиновыми угольками, то пугает извержением вулкана. Девушка сладко пахла ванилью, которую использовала при выпечке, огнем и кровью с горьким привкусом лекарства. Аясегава обнимал и понимал: другой такой не будет. Даже когда Тсунаеши умрет, он найдет ее в Руконгае, отыщет в Уэко Мундо. Он перевернет королевский дворец и обитель Совета, если потребуется. Потому что для офицера Одиннадцатого отряда нет ничего невозможного. В ту ночь Тсунаеши снова спала в своей спальне.***
- Мой мозг! - взвыл Ичиго выбираясь из гарганты. - Вы сломали мне мозг! - Мои глаза, - Тсунаеши закрыла личико ладошками. - Сделайте мне развидеть! Подчиненные Сегунды рвались разрушить столпы, но особое внимание привлек... привлекла... привлекло одно из них. - Что это? - бледным тоном спросил Ичиго, усиленно стараясь не смотреть в ту сторону. - Не знаю, но мне уже страшно. Подумать только, а я Луссурию кошмаром считала! - припомнила фотографии офицеров специального отряда Тсунаеши. Реборн тогда милостиво объяснил, чего она избежала, благодаря своей болезни. - Ладно, поскакала я. Помогу Иккаку-сану. - Давай-давай, иди. Но все же... брр!***
- Открой глазки, ну, же, открой глазки и узри великолепную, неподражаемую... - Ни за что! - припечатал Юмичика, держа глаза закрытыми. - Я поклялся не смотреть на таких страшилищ! - Что?! Как ты смеешь! А ты кто такая? По губам мазнуло нечто легкое, невесомое, как перышко. Неужели это страшилище его поцеловало?! Тогда ему точно смерти не избежать - Аясегава не простит такого позора! Он открыл глаза. Перед ним стояла Тсунаеши в форме шинигами, весело сверкала глазами. Выглядела она определенно лучше, чем раньше. Впрочем, у духовного тела не оставалось ни следа болезни, что терзала физическое. - Бежала к Иккаку-сану, решила заглянуть по дорожке. У вас... впечатляющие поклонницы, Юмичика-сан. И умчалась, превысив, кажется, даже скорость шунпо. До офицера донесся веселый смех. Аясегава прикрыл глаза. Теперь он точно убьет этого арранкара. - Ты разбиваешь мне сердце? Как можно не восхищаться такой нежной красотой, как у меня? Юмичика в очередной раз сморщился. - Красота должна быть нежной, трепетной и беззащитной, - на ум пришли тонкий запястья с выступающими косточками и ручейками-венами. - Как вон та девчонка, что сейчас мочит противника твоего лысого приятеля? - неожиданно серьезно спросил арранкар, ткнув пальцем в сторону. Столб пламени обрушился на противника Мадараме, в самом сердце его горела Тсунаеши. Ну, да, с беззащитностью он как-то поторопился.***
События развивались с ужасающей скоростью. Капитаны сражались с Эспадой, Айзен смотрел до ужаса самодовольно, как будто все просчитал заранее. И это раздражало, нет, это бесило. Юмичике хотелось вцепиться предателю в глотку. За каждого погибшего товарища, за каждого раненного. Вместо этого приходилось сидеть и ждать, пока подоспевшая Тсунаеши не вылечит его. Кончики пальцев покалывало от неимоверного желания присоединиться к уже сражающемуся неподалеку Иккаку. Товарищ впереди, а он тут прохлаждается - непозволительная роскошь. - Вы же должны вроде спасать рыжую школьницу, подругу Куросаки? - Юмичика старался не шевелиться. В Уэко Мундо была отправлена целая команда капитанов и риок, чтобы освободить Орихиме Иноуэ. Но Куросаки здесь, Савада здесь, хотя вроде бы ушли вместе. - Орихиме осталась под присмотром Тринадцатого отряда, - возразила девушка. Золотое пламя скользило по коже, съедало все следы ран, потеки крови, даже маленькие ссадины, что не беспокоили в повседневной жизни. Оно впитывалось в кожу, возвращало силы, понемногу, все же талант Тсуны нельзя отнести к чистым духовным практикам. Но и этого в свете войны более, чем достаточно. Однако больше всего Юмичике хотелось забрать девушку отсюда, спрятать где-нибудь, где ее не достанут ни враги, ни хворь. Мужчина понимал: если Айзен победит, безопасного места не останется. Ни в одном из миров. - Я попросила знакомого иллюзиониста помочь, - Тсунаеши хмыкнула. Выйти на Мукуро ей помог Реборн. Если Вонгола предлагала потомку Деймона Спейда мнимую надежду на освобождение, практически шантаж, то Тсунаеши дала реальную свободу. Что стоило двум шинигами попасть в Вендиче? Пламя не может воздействовать на духов, даже Ненависти. Это Тсуна какое-то странное исключение из правил, неправильное, поломанное, которое еще только следует починить. - А я просто не могу отказать милой Тсунаеши-чан, ку-фу-фу. Дьявольский смешок странным образом диссонировал с возникшей из воздуха рыжеволосой школьницей. Орихиме Иноуэ опиралась на трезубец, правый глаз сиял алым, в нем быстро сменялись иероглифы. Шесть путей перерождения, круг реинкарнации души. В тот же миг, стоило обратить внимание, облик Иноуэ рассыпался искрами, вместо нее стоял высокий парень, чуть постарше Тсунаеши. Юмичика одобрительно кивнул: на такого противника посмотреть приятно. Вещи подобраны со вкусом, пусть и в духе школьной формы. А еще он силен, очень силен, темная мощь ощущается внутри изящного с виду тела. - Неплохой вкус, - признал он. - Ты тоже хорошо выглядишь, - одобрительно кивнул иллюзионист. - Хотя эти перышки... Юмичика потянулся к занпакто. Он никому не позволит оскорблять свой выбор украшений и одежды! - Мне они нравятся! - припечатала Тсунаеши, заканчивая лечение. - Так забавно щекочут во время... - смутилась, правда, ненадолго. - К тому же, странно слышать подобное от человека с иероглифами в глазу. Иллюзионист схватился за сердце. - Ты убиваешь меня, Тсунаеши-чан, - посерьезнел, прищурился. - Квинси с капитанами разбираются с остатками Эспады. Тсунаеши кивнула, прикусила губу, над чем-то раздумывая. Пальцы барабанила по бедру. - Прикроешь его? - показала на Аясегаву. - Мне надо идти... что-то случится... должна быть там... - Интуиция сбоит? - как-то понимающе откликнулся иллюзионист. Аясегава поджал губы, понимая, что перед ним еще один посвященный в тайну Тсунаеши человек. Что это за интуиция? Почему она на самом деле умирает? Кем была Тсуна до приезда в Каракуру? Ведь предпосылки идут из прошлого, определенно. Хотелось задать столько разных вопросов, любопытство терзало. Больше всего мучило то, что времени нет, что он может опоздать со своими вопросами. Тсуна могла храбриться сколько угодно - ее несгибаемость, непреклонность была настолько в духе Одиннадцатого отряда, что только восхищала - но Юмичика видел, как стекают по виску жемчужные капельки пота, как бледно ее лицо, а дыхание затруднено. Она привязана к телу, которое умирает, она шинигами, пока жива физически. Тсунаеши уже умчалась дальше, в эпицентр боя. - Что она имела в виду... - Прикрыть иллюзиями, - охотно пояснил парень, сверкнув глазами. - Ты же по какой-то причине комплексуешь насчет силы своего меча? - этот насмешливый тон выбешивал! Юмичика скрипнул зубами, но стерпел. После войны разберутся. - Так вот, я буду закрывать тебя и противника, чтобы никто не увидел, как ты на самом деле сражаешься. Аясегава задумчиво пожевал губу. Это в самом деле могло стать выходом из положения.***
- Всего одна человеческая девчонка, а такой переворот в войне, - Айзен практически шипел. - Смирись, - Тсунаеши хрипло дышала. Пламя Рюджин Джакки, высвобожденное из убитого арранкара, превратилось в лед. Алые языки пламени застыли под толстой коркой, возносясь к обманчиво беззаботному, летнему небу неправильной Каракуры. Банкай Иккаку, прибытие вайзардов полным составом стали полной неожиданностью. Как и кидотипный занпакто Аясегавы. Вернее, то, что творил Аясегава. Офицер выбирал себе жертву из фраксьонов, их тут же закрывало какой-то пеленой, а спустя некоторое время, когда незримый барьер спадал, Юмичика стоял один, напротив странно обессиленного, поверженного противника. Но вот то, что кто-то сможет подчинить себе пламя Рюджин Джакки, сковать его... Не предполагал никто. Тсунаеши захрипела, привалилась к ледяной глыбе. Это только выглядит хорошо. На самом деле придется постараться, чтобы и дальше удержать пламя в неподвижности, выпуская на волю тонкие струйки и язычки. Постепенно, медленно, чтобы не навредить никому, не ударить никого. Из сражения она исключена, так как пламя сдерживается лишь ее волей. Но теперь... возможно... у Ичиго есть шанс справиться, не допустить того, о чем кричит проклятая интуиция, пробужденная Реборном. Взгляд сам находит потрепанную фигурку Юмичики. Тсуна улыбнулась. Какая ирония - встретить свою судьбу родом из мира мертвых, когда сама почти умерла. Вспомнит ли она? Сумеет ли стать снова шинигами? Слезы щипали глаза - это все лекарства, они меняют ее гормональный фон, то делая практически бессердечной, то заставляя кусать губы в отчаянии, смотря на календарь. Не так уж много ей осталось, но... надо будет обязательно поблагодарить Юмичику за то, что скрасил последние дни. Разрушениями, спорами с Иккаку, своей невыносимой манерностью. Да даже забавными перышками, что щекотали ее кожу каждый раз, когда они целовались. С ним ее не мучили кошмары. - Ты справишься, дитя? - старец, Главнокомандующий, приблизился. - Савада Тсунаеши, - представилась Тсуна. - Постараюсь. Старик кивнул. Этого более, чем достаточно.***
В квартире Тсунаеши снова пахло хлебом и ванилью, давление реяцу стало практически невыносимым. Как и запах болезни. Юмичика морщился, чувствуя горький, разлагающийся привкус. Тсунаеши чувствовала себя все хуже, хотя и не показывала этого. Но разве можно не заметить, с каким трудом она стала двигаться, как тяжело ей вставать по утрам. Как нелегко порой сделать лишний шаг. - Твое начальство не будет сердиться? - прислонилась девушка к его плечу, удобно устроившись в выемке, как будто специально созданной для ее головы. - Мое начальство само подписало мне разрешение на отпуск в Генсее, - фыркнул Юмичика. - И пнуло под зад, велев без тебя не возвращаться. Они оба знали, каким образом может попасть Савада в Сейретей. И оба понимали, что до этого часа осталось всего ничего. Больше всего на свете офицера радовало, что его подруга понравилась капитану Зараки. Каким-то загадочным образом их оригинально мыслящий, непостижимый капитан попал на дружеский поединок между Савадой Тсунаеши и Мугурумой Кенсеем. Поединок был особенно впечатляющим потому, что оба использовали, по большей части, рукопашный бой. Тсунаеши сильна, невероятно сильна, всю свою духовную энергию она преобразует в силу, а с помощью интуиции ускользает от ударов занпакто. Ее профиль на фоне оранжевого от пламени неба - самое красивое зрелище, что видел Аясегава за многие годы. Юмичика хотел подождать, первым перехватить новую шинигами. Хотя душу точил страх, что Тсунаеши станет обычной душой, без памяти и прежних чувств. - Расскажи мне о капитане Зараки, - тихо попросила девушка. Как всегда, нашла лучший способ успокоить мужчину. О своем капитане тот был готов говорить часами.***
- Ты все делаешь неправильно, - Тсунаеши сидела на больничной кровати в клинике Куросаки. Солнечный свет скользил сквозь приоткрытое окно, падал на ирисы, стоящие на прикроватной тумбочке, на кленовые листья, вышитые на домашнем кимоно девушки. - Юмичика взялся прививать мне хороший вкус, - пояснила в ответ на вопросительный взгляд друга. - Сказал, что не может без содрогания смотреть на ужас, который я считаю нормальной одеждой. Ичиго фыркнул насмешливо, хотя в глубине души был согласен с мнением офицера Одиннадцатого отряда. - Сам он, кстати, где? Вроде же Зараки его выпихнул из отряда в Каракуру на длительный период. - О, он глава подразделения канцелярских крючкотворов Одиннадцатого отряда, - засмеялась Тсуна, смех ее был слабым, дребезжал. - Ты знал, что за восемьдесят процентов разрушений, происходящих по их вине, члены отряда ответственности не несут? Юмичика лучше всех знает законы Общества и умеет пользоваться лазейками в них. Капитан там снова что-то разрушил. Почему он не удивлен? Ичиго покачал головой. В чем-то Кенпачи неисправим. Сила утекала медленно, как ручеек, как струйка песка в песочных часах. Настанет время, когда он не сможет увидеть даже слабейшего Пустого. - Ты все неправильно делаешь, - снова повторила подруга. - Вместо того, чтобы создать новый резервуар и наполнить его, ты изо всех сил пытаешься сохранить старый, который починке уже не подлежит. В чем-то ее рассуждения имели логику. Если учесть интуицию Тсунаеши... - Что ты предлагаешь? - Опустошить резервуар и наполнить новой силой. Моей силой, - не дожидаясь вопросов, прямо и четко. - Нет! - в том же тоне отрезал Ичиго. - Я не собираюсь... Тсунаеши совершила рывок вперед, схватила друга за руки. Ичиго ужаснулся, насколько отощавшими были ладошки подруги. Косточки буквально прорывали кожу, вены насквозь видно. Хорошо, что Юмичика не видел последнего приступа, иначе все бы тут порушил в лучших традициях своего отряда. Теперь понятно, почему Тсуна не переживает об его отсутствии. Так гораздо проще умирать - когда не видишь боли в родных глазах. - Подумай хорошенько, я до сих пор вырабатываю силу, много, много силы, и она разрушает тело. Процесс необратим, но я хочу принести последнюю пользу, хотя бы перед смертью. Ичи, - это подло - использовать сокращение, да еще таким мягким, молящим голосом. - Мне эта сила не принесет уже пользы, но тебе может помочь. Если не наполнит резервуар полностью, то хотя бы пробудит твой источник. Ичиго смирился. Тсунаеши была дьявольски упряма, равно как и сильна. Если она хотела сделать что-то, что считала правильным, ее никто не мог остановить. - Что ты предлагаешь? Глаза девушки загорелись, что особенно страшно выглядело на осунувшемся лице, потрескавшиеся губы сложились в улыбку благодарности. - Помоги мне дойти до Урахары.***
Лил дождь - предвестник скорой весны, хотя еще вчера сквозь свинцовые тучи едва-едва пробивалось холодное зимнее солнце. Ичиго стоял, согревая ладони собственным дыханием. Его реяцу вновь полыхала, сильная, огненная, неуправляемая. В кармане лежал осколок меча, который сделал Урахара. Особый метал, проводящий реяцу, передающий ее от одного шинигами другому. Тсунаеши не дожила до весны всего ничего. Тогда она свалилась чуть ли не у крыльца магазинчика, обессилевшая, измученная постоянной болью, что не заглушали уже лекарства. Все то время, что ученый создавал клинок, она пролежала в одной из комнат магазинчика без сил. Ичиго помнит тишину, что воцарилась над вечно шумной лавкой. Не слышно было даже криков птиц. Не ссорились Джинта и Уруру, не гудел успокаивающе Тессай. Тсунаеши не хватило сил, чтобы подняться, меч пришлось вкладывать ей в руку, сжимать пальцы насильно. Она пронзила клинком грудь Ичиго, и ее реяцу потекла к нему, восстанавливая резервуар. Нет, создавая новый. Временный шинигами не слышал криков пробуждающегося Пустого, успокаивающего голоса Зангецу. Он смотрел, на Тсунаеши и видел, как льется пламя по ее рукам, переходя в него. Разве есть предел у решимости? Тсунаеши боролась, снова и снова, отдавала всю себя. И янтарный мед ее глаз превращался в темный, гречишный. Реяцу убивала ее, реяцу ее и поддерживала. Сила закончилась, когда не осталось больше воли к жизни. Не осталось того, кому надо было сражаться. Дух Тсунаеши не показался, она ушла сразу. Так тоже бывает. Ичиго выл, уткнувшись лбом в край футона, в рукав в кленовых листьях. Когда на плечах появились холодные объятия капитана Десятого, он так и не понял. Тсунаеши похоронили рядом с Масаки Куросаки. Юмичика на похороны не пришел, сказал, что более безобразного и глупого зрелища в жизни не видел. Ичиго был с ним согласен. И надеялся, что офицер найдет Тсунаеши в каком-нибудь районе Руконгая. Она ведь обещала быть рядом.***
Юмичика гонял новичков. Больше для собственного успокоения, чем для реальной пользы. Для реальной пользы сейчас есть Иккаку, от Юмичики мало толка. Да еще и капитан куда-то запропастился. - Быстрее, вы не в Четвертом отряде, а в Одиннадцатом! - прикрикнул он. - Эм... офицер Аясегава, - один из младших шинигами, отвечающих за уборку территории, - там требуют позвать вас. - Кто? - откликнулся недовольно Юмичика. Это не бойцы, а недоразумение какое-то. Как вообще Академию закончили? Вон Иккаку тоже смеется, сидя на трибунах в обнимку с мечом. - Девушка... она сказала, ее капитан послал. - Капитан мо-ожет, - протянул Мадараме, спускаясь. - Что за девушка? Симпатичная? Ответить младший шинигами не успел, Юмичика почувствовал за спиной знакомую реяцу. На краю плаца стояла в форме шинигами Савада Тсунаеши. Здоровая, со сверкающими глазами, смущенным румянцем на щеках. - Здравствуйте. Я ваш новый четвертый офицер. - Кто же так сказал, уважаемая Тсунаеши-сан? - Капитан Зараки, когда разыскал меня в восьмидесятом районе и отбил у Кенсея-сана. Сказал, что нечего мне делать среди хлюпиков Девятого. Офицеры переглянулись. В этом весь их капитан! Но как ловко все провернул, даже им ничего не сказал, умчавшись на розыски. Юмичика подошел ближе, почти вплотную, чтобы чувствовать аромат ванили, хлеба и на этот раз никаких лекарств! - Правильно. Нечего.