Посланница

Лиза бежала стремглав по коридорам; она ничего не видела, ничего не слышала, и посреди страха перед прочими, снедающего её, звенела слабая, далекая мысль об устранении заговора. Эта мысль торжествует надо всем. Вот впереди высокий, всклокоченный человек с красною лентой через плечо… это Павел, единственный, как полагает она, кто имеет силы помочь ей. — Ваше высокопревосходительство, господин Павел! — подбежала к нему девочка, уцепившись руками в полы камзола старого своего знакомца. — А-а! маленькая судомойка! — отозвался этот приветливо, пытаясь скрыть вечную торопливость, хотя нетерпеливые движения пальцев выдавали его. — Что надо тебе? — Вы, сударь, знаете… Анна… принцесса… — язык её с трудом двигался. Магических слов о заговоре, столько нужных для благосклонного внимания главного распорядителя, не последовало, и он лишь тряхнул головой; затем, покачав значительно пальцем перед носом просительницы, произнёс: — Принцесса ныне занята; не до тебя будет ей. — Извините меня, милостивый государь, и ты, девочка! — сказала Мартина, подошедшая к собеседникам и обрадованная участием в беседе, видимо её занимавшей. — Ты нас испугала, Мартина! — прервал её Павел. — Да есть у тебя разве допуск к принцессе? — Имеется ли хотя б одна дверь, недоступная ключнице, паче главной? — произнесла она, поднявши над головой связку ключей в доказательство слов. — И прошу оставить нас, — присовокупила шёпотом, глядя в лицо мужчины. Тот пожал плечами; но вскоре иные мысли заполнили его буйную голову, и он пустился далее по коридору, размахивая руками и крича возвышенным голосом: — Окна откройте! мне хочется больше света!.. — Смело за мною, — сказала тем временем женщина, положа руку на плечо Лизы, и потом, изредка оборачиваясь к своей спутнице и ободряя её взором, повела сквозь саранчу придворных слуг по извилинам лестниц и коридоров. — Куда ведёшь эту судомойку? — спрашивали ключницу любопытные. — Куда надобно,—отвечала она, — много знать будете — состаритесь. Иногда отделывалась на нескромные вопросы молчанием; кому нужно говорила, что тайный советник хочет ввести к принцессе служанку, которая чудная гадальщица. — Мысли читает, братец, — говорила она, — знает, что с тобою было, что будет и какою смертью умрёшь. Такие рассказы возбуждали во многих желание познакомиться с чудною судомойкою. Суеверие — общая слабость людей во всех званиях. В одном коридоре, где ходили тихо, на цыпочках, Мартина ввела свою протеже в комнату, уже нам знакомую; по пути она бормотала лихорадочно: — Заговор… переворот… ужасно, ужасно! А! мы увидим, мы уладим… Злодеи! пролазы! негодные!.. Лиза не понимала ничего из этого; остановившись перед зеркалом, она прикоснулась было к нему пальцем, но тут ключница оглядела её быстрыми взорами с ног до головы и изрекла: — Нельзя, милочка, тебе так к принцессе. Возьми вот, да приоденься. С этими словами всучила ей одежду, местами истёртую, мешковатую: это были шуба, шапка и варежки. Сама же она принялась открывать нервными движениями шкатулку и перебирала драгоценности свои, пока пальцы её не нашарили в недрах этой сокровищницы заколку с рубином. Укрепив надежно заколку на голове девочки, Мартина произнесла: — А! дело другое… Ну, идём же: мне известен подземный ход. По нему выйдешь, и налево к королевским воротам. Ну вот как я щедра и великодушна! Уф! это многого мне стоит. Они продолжили хождение по дворцу и вышли в скором времени на галерею, где открывался вид на огромный двор замка. Ключница торопливо говорила советы: — Подземный ход длинен, но ты не пугайся его. Покинешь его и иди тогда налево; а там и до ворот королевских подать рукой. В это время барабан в руках девочки, не издававший до того ни звука, пришёл вдруг в движение. — Всё она лжёт! — закричал он визгливым голосом, — не слушай! Она желает ведь завести тебя… И здесь коварство предупредило проницательность. Вырвав ловко у Лизы барабан, Мартина бросила его с галереи в снег. Это удивило судомойку. — Что делаете вы? — спросила она с негодованием. — Он не в себе… давно с ума сошёл,—пояснила та, оправдываясь,—сумасшедшим артефактам верить нельзя. Так, переговариваясь по временам, добрели они до подвала, где затхлый запах мешался с свежим, принесённым сверху. По стенам стояли бочки с добрым вином; видно было, что одна уж и почата. Холод и полумрак, царившие в нём, пробрали по костям женщины; но она готовила своё дело и потому смогла побороть кое-как дрожь, обещаясь себе нацедить бутылку, как скоро удастся вывести Лизу через подземный ход. — Не забудь, однако ж, идти налево,—добавила она, оправив на девочке шапку. — Но солнце встало; кажется, и проклятый твой барабан перестал визжать, чтоб его побрали… Ступай теперь сюда, да не медли: жизнь и честь принцессы в руках твоих. Лиза повторила за покровительницей слово в слово все советы, так что у Мартины тяжесть отошла от сердца. Перекрестив её на прощание, будто дочь свою, она затворила за новоиспечённою посланницей дверь, передёрнула от холода плечами и проговорила: — Прощай, прощай навеки… Судорожный хохот потряс глубины подвала, и заговорщица удалилась из него скорыми шагами, унося с собою бутыль вина, заблаговременно ею налитого.