After Dark

Негромкий, уверенный перестук каблучков по мраморному полу, пока их хозяйка так отчаянно спешит что-то успеть, куда-то попасть, что-то сказать. Возможно, что-то, что изменит её жизнь навсегда и уж точно не в лучшую сторону. Хотя она толком и не знает в какую. Понимает лишь, что «как прежде» уже не будет. Зато будет «по-новому». Страшно и непредсказуемо настолько, что сердце не перестаёт заходиться в бешеном ритме, а в висках приглушённо стучит. Собраться с мыслями, игнорировать взгляды окружающих и бежать, бежать, бежать по неприветливым коридорам Министерства. Пока хватает сил и смелости. Пока есть решимость изменить что-то. Пока дикий круговорот её жизни не затащил на самое дно, оставив в бессилие сжимать кулаки. Пока она готова высказать всё то, что накопилось в голове за эти чёртовы восемь невыносимых месяцев. Прокричать ему об этом прямо в его лицо, потому что больше не осталось никаких сил. Ничего не осталось. Внутри неё пугающая пустота, которую, кажется, уже ничто не может заполнить. Гермиона видит знакомую рыжую шевелюру, которая маячит у дверей её кабинета и на секунду замедляет шаг. А вдруг она собирается совершить самую большую ошибку в своей жизни? А вдруг она не права? Вдруг всё то, в чём она так уверенна - ужасающая ошибка? Сердце бьётся где-то в горле, а перед глазами проносятся последние полгода их жизни, и все сомнения испаряются в воздухе. Спина вновь становится напряжённой струной, а шаг – чётким и быстрым. Голубые глаза мерцают пониманием, хотя он и пытается вести себя, как ни в чём не бывало: тянется сухими губами к её собственным, но упирается в щёку и вежливый взгляд, который сразу строит между ними огромных размеров препятствие. Он неловко прячет руки в карманы, но послушно проходит в открытую дверь кабинета вслед за девушкой. Гермиона устало опускается за стол, чувствуя, как пустота разрастается внутри с каждым новым вздохом. Её жених присаживается напротив, не решаясь подойти ближе. Теперь их разделяет дубовый стол и огромная стена взаимного непонимания. - Гермиона, что-то случилось? – молодой человек пытается перехватить тонкую руку, лежащую на столе, но она быстро ускользает от него, скрываясь в складках её рабочего платья. - Не надо, Рон. Он понимает намёк и почти сразу неловко опускает ладони на собственные угловатые колени. В ней больше нет никакого желания кричать. Кажется, желаний вообще никаких нет. Ей хочется только одного – поскорее разобраться с этим всем и оказаться в своей старой квартире, в которой она жила до переезда к Уизли. Благо все вещи уже перекочевали туда во время его командировки. И осознание этого тоже помогает пустоте разрастаться в груди. Сейчас, сидя напротив такого знакомого и родного Рона, она не может понять, как всё дошло до этого. Они ведь были так счастливы. Так влюблены. Они столько всего пережили вместе, что у неё даже нет сил злиться на него. Хотя, это, безусловно, и её вина тоже. Ей не нужно было просить его отложить свадьбу на такой большой срок. Полтора года – это очень много. Но в тот момент её так волновала работа с её повышением, к которому девушка так безумно стремилась, что она даже не подумала о том, как себя ощущает Рон. А когда через год упорного труда Гермиона его всё же добилась, в отношениях уже была огромная трещина. Так что, безусловно, она даже не смеет осуждать его за то, что он нашёл пристанище и понимание в другой девушке, к которой не нужно было записываться на приём, чтобы просто поговорить. Она тихо вздыхает, а затем поднимает свои глаза на обеспокоенного Уизли и думает, что ей невыносимо жаль, что всё так вышло. - Я забрала свои вещи из твоей квартиры, - медленно начинает бывшая гриффиндорка, замечая как рыжий опускает голову. – Надо было давно это сделать. Мы будто и не жили вместе последние полгода. - Но, Гермиона, это бред какой-то! Почему ты вообще… - пытается возмутиться он, но замолкает, когда её рука замирает в воздухе. - Ты знаешь почему, Рон. Давай закончим это на приятной ноте, а не будем выяснять отношения. Ты всё же всё ещё мой лучший друг. Но, может, таковым и нужно было быть всегда? – она задумчиво водит пальцами по краю столешницы. – Тебе нужна девушка, которая будет одарять тебя должным и заслуженным вниманием. Я была так зациклена на работе, что совсем не замечала этого. Прости. Он долго молчит, хмуря свои рыжие брови, а затем неожиданно сдаётся. - Прости меня, Гермиона. Я… не знаю, как это объяснить. Я думал, что ты не хочешь свадьбы, что разлюбила меня, просто не знаешь, как мне об этом сказать. И потом я совершенно неожиданно познакомился с Лейлой, пока был у Чарли. Мне так жаль. Нужно было сразу тебе честно обо всём рассказать. Мы уже ничего не исправим, да? - А нужно ли? – качая головой, спрашивает она. Рон понимает её с полуслова, как было всегда. Он медленно поднимается и обходит стол, чтобы встать прямо возле неё. Такой родной. Такой искренний. Такой любимый…лучший друг. Кажется, только сейчас она действительно понимает, какую ошибку они совершили с самого начала, когда переступили эту тонкую грань между дружбой и любовью. Он целует её в лоб, а она мягко обнимает его талию. Изящное обручальное кольцо падает в нагрудный карман его пиджака. А затем Рон уходит, больше не проронив ни слова. Пустота в груди приобретает невыносимые размеры. ** - Давно ты переехала обратно? – задумчиво и слегка насмешливо оглядывая квартиру, спрашивает молодой человек. Гермиона на секунду оборачивается к нему, чувствуя лишь непреодолимое желание врезать по его самодовольному лицу. Вот сейчас он скажет, что всегда говорил, что всё так закончится. - А ведь я тебе говорил, что вы с Уизли так и закончите, - хмыкает он. Девушка закатывает глаза, а затем проходит на свою небольшую, но всё же уютную и любимую кухню, опуская пакеты на пол. Лёгкое шуршание говорит о том, что молодой человек донёс свою часть. - Мне всё равно, что ты там себе когда-либо говорил, - фыркает бывшая гриффиндорка, посмотрев на него. Он самодовольно ухмыляется, будто говоря всем своим видом: «Конечно, я так тебе и поверил». Драко Малфой, застывший посреди её кухни, всё ещё кажется ей диким зрелищем, даже спустя три года их неопределённой, хрупкой и в тоже время крепкой дружбы, свалившейся, как снег на голову обоим. Она всё ещё помнит, как он морщил нос, когда первый раз оказался здесь. Всё повторял, что не понимает, как она вообще помещается в столь замкнутом и маленьком пространстве. Конечно, не пример его громадному дому и великолепной кухне, на которой он и не бывает вовсе. Бывшая гриффиндорка ещё раз пробегается взглядом по своему гостю, а затем отворачивается, отчего-то ловя себя на мысли, что впервые за долгое время чувствует себя счастливой. И как бы дико это не звучало, но рядом с Драко ей спокойно и хорошо. Он был её отдушиной последние полгода. Они могли просто провести весь вечер, споря обо всём на свете, но она всегда чувствовала лёгкость и умиротворение. Кто бы подумал? Бывший слизеринец, бывший пожиратель смерти, чья рука до сих пор обезображена черепом со змеёй. А она… Чувствует себя рядом с ним в безопасности. Как дома. Скажи ей кто такое несколько лет назад, она бы высокомерно вздёрнула нос и наслала на обидчика какое-нибудь нелепое заклятие, чтобы из его рта больше не вылетали подобные глупости. Но вот она здесь. Стоит посреди своей кухни с бутылкой вина в руке и слушает вкрадчивый, спокойный и чуточку уставший голос Малфоя, который рассказывает ей об очередном прошедшем дне, вызывая не имеющую смысла улыбку. Они, как и всегда, очень много разговаривают и о чём-то шутливо спорят, пока Гермиона готовит ужин. Вино исчезает из их бокалов с катастрофической скоростью, будто они оба решили поставить новый личный рекорд по поглощению алкоголя в кратчайшие сроки. Гриффиндорка уже чувствует, как язык становится всё острее, а с губ слетает всё больше откровенностей, о которых она не стала бы говорить в другом случае. А Драко будто того и ждёт. Ухмыляется, как умеет только он, и растягивает слова в беззлобной насмешке, которая совсем не обидна. Скорее привычна. А ещё на кухне очень душно. То ли от включённой духовки, то ли от каких-то двусмысленных взглядов, что девушка всё чаще ловит на себе. Да и кто бы стал её винить? Полгода без нормальных отношений, полгода почти без секса. Неудивительно, что теперь по спине бегут мурашки, а в животе всё куда-то ухает от одного только выразительного взгляда серых глаз. Она ведь никогда не врала себе о том, что считает бывшего слизеринца привлекательным. Но никогда эти мысли не заходили дальше простого: «Он красивый, он мне нравится», какими часто одаривают незнакомцев на улице или в метро, которых больше никогда не увидишь. И вот теперь она совершенно не знала, куда деть все эти скачущие в голове мысли, а он будто действительно стал по-другому смотреть, как только узнал о расставании. Словно раньше…Малфой себя сдерживал? Она уверена, что такие мысли у неё вызывает алкоголь. Девушка точно знает, что она ошибается. - Грейнджер, ты как-то странно напряжена, - вкрадчивый голос над самым ухом, заставляет всю кожу покрыться мурашками, а саму девушку вздрогнуть и чуть не выронить нож, которым она нарезала овощи для салата. И она бы обязательно обернулась, чтобы шутливо обругать его за то, что подбирается к ней со спины, но чужие сильные руки, облокотившиеся по обе стороны от неё и горячее тело, что едва ощутимо прижалось к ней сзади, заставляют её забыть человеческую речь напрочь. Поэтому всё, что срывается с её губ – это шумный выдох. Только когда обжигающая ладонь касается её руки, заставляя положить нож, Гермиона понимает, насколько ощутимо она дрожит. - Ты боишься меня? – в голосе Малфоя проскальзывает что-то странное, а в следующую секунду он отстраняется и отходит к столу. Девушка совершенно не понимает, о чём он говорит. Она толком не может собрать мысли в кучу, также как не может унять дрожь собственного предательского тела. - Боюсь? – глупо переспрашивает она, поворачиваясь к нему. На его лице слишком странное и незнакомое выражение лица, но оно почему-то приводит её в чувства. - Ты с ума сошёл? – полностью овладев собой, достаточно резко спрашивает Грейнджер. – С чего я вообще должна тебя бояться? Малфой немного наклоняет голову и устремляет на неё нечитаемый взгляд свинцовых глаз. Гермиона и вправду не понимает, как такая глупость могла придти в его голову. Ей кажется, что кто-то из них точно сошёл с ума. Или это мир вокруг? - Ты дрожишь, - он не спрашивает, утверждает. И эта горечь и странное…(отвращение?) в его голосе заставляют её замереть на месте. И это словно гром среди ясного неба. Неужели после стольких лет, он до сих пор боится, что она может ненавидеть его или презирать, или…бояться? Какая глупость! Это также нелепо, как носки, которые бабушка вязала деду, когда тот её доставал. Она бы рассмеялась от абсурдности такого предположения, но все звуки застряли в изумлённом горле. - Это не от страха, - твёрдо говорит бывшая гриффиндорка и мягко приближается к юноше. Расстояние между ними совершенно мизерное. Так что она оказывается около него в считанные секунды. Он всё также внимательно смотрит на неё, словно пытается прожечь дыру. - Это не от страха, - повторяет она, чувствуя, как голос предательски садится, а к лицу приливает кровь от чудовищной близости к Малфою. – Это… совершенно другое. На его лице на секунду застывает изумлённое выражение, а зрачки расширяются. Но потом всё меняется. Он, наконец, осознаёт истинную причину её дрожи и пунцовых сейчас от смущения щёк. Из его взгляда тут же исчезают какие-либо нотки опасения, и глаза приобретают совсем уж грозовой оттенок, от которого тугой узел закручивается внизу живота. Мерлин прости ей это! Но, кажется, будь он самим Дьяволом, она бы, не задумываясь, упала в его крепкие объятия, совершив самое страшное грехопадение в своей жизни. - Гермиона, - его голос полон невообразимой силы, которой хотелось беспрекословно подчиняться. – Я уже не смогу остановиться, если сейчас мы не прекратим. Я не стану останавливаться и отпускать тебя. Ей и так уже жарко настолько, будто это она сейчас готовится в духовке, но от его слов прошибает током, а ноги совершенно перестают слушаться. Гриффиндорка просто подаётся навстречу этим сильным рукам, чувствуя, как её подхватывают в воздух. Его дыхание обжигает ключицу и шею, заставляя неконтролируемую дрожь бежать вдоль всего позвоночника. И о Мерлин! Как же давно она не чувствовала себя такой желанной! - Пожалуйста, Драко, – она и сама толком не знает, о чём просит, лишь бы быстрее почувствовать столь необходимые губы на своих. Ему совершенно не нужно повторять дважды. Ему хватает и одной этой полузадушенной просьбы, чтобы совершенно потерять голову. - Я тебя предупреждал, Грейнджер! – почти рычит Малфой, а после впивается властным поцелуем в податливые губы. То, что сейчас происходит, совершенно не похоже на их интимные отношения с Роном. С ним они всегда были полуленивые, мягкие и нежные. А сейчас… Гермионе кажется, что её просто сожжёт её же непреодолимым и необузданным желанием оказаться полностью в его власти. Такой страсти, она ещё ни к кому не испытывала. И это будоражит, сводит с ума и лишает маломальских остатков разума. Вся кожа горит под быстрыми и умелыми прикосновениями обжигающих ладоней. Её трясёт почти, как в лихорадке, но она крепко обнимает его за шею и сжимает ноги на горячих бёдрах, неистово отвечая на жадный поцелуй. Девушка и не пытается вспомнить, когда ей последний раз было так хорошо. Наверное, потому что и не было никогда. Малфой в самые короткие сроки добирается до комнаты. Он кладёт её на кровать куда мягче, чем до этого целовал. И о Боже! Ей кажется, что она сейчас просто сойдёт с ума под этим пристальным изучающим взглядом потемневших серых глаз. Воздуха катастрофически не хватает, когда длинные пальцы горячо касаются обнажившегося живота, ведут игриво куда-то вверх, бесстыдно оказываясь под кофтой, оглаживают рёбра, словно хотят обхватить её всю без остатка. Всё внутри и снаружи объято диким пламенем, энергией, что сметает все возможные барьеры, которые когда-либо были между ними. И всё из-за этих дьявольских глаз и мучительно-прекрасных рук. В горле суше, чем в пустыне, а её губы всё открываются в попытке что-то сказать. Улыбка, что пересекает его тонкий рот, закручивает что-то тёмное и грязное в животе. Чему совершенно невозможно противиться. Да и что уж говорить – совершенно не хочется. Гермиона тянет руки к его рубашке, оглаживает сильные плечи, цепляется пальцами за воротник и смотрит неотрывно в густой туман этих глаз. Он должен знать, насколько сводит её с ума. Чуть отросшие ногти оставляют полумесяцы на бледной шее, отчего мужчина шипит и выпускает горячий воздух сквозь сжатые зубы. А она не может сдержать победной улыбки, ведь он тоже полностью в её власти. Пальцы, наконец, цепляют пуговицы, ловко выдёргивая их из своих петлиц, в то время как его руки интимно надавливают на её тазобедренные косточки. И это кажется куда ближе чем всё, что было до этого. Гермиона совершенно заворожена белой кожей, что появляется из под сползшей рубашки, и ей ещё сильнее хочется откинуть ВСЮ его одежду в сторону. Она здесь совершенно ни к чему. Драко, видимо, согласен с ней, судя по тому, как торопливо он откидывает рубашку и припадает губами к её оголённому животу, заставляя выгнуться от обжигающих прикосновений влажных губ. Его пальцы куда более ловко справляются с молнией на её джинсах, а ткань немного болезненно оцарапывает кожу от того, с какой силой он их дёргает прочь с её ног. Но эта боль лишь распаляет желание ещё сильнее. - Драко! – зовёт Гермиона чужим голосом. Он поднимает на неё затуманенные, тёмные глаза, чтобы в следующий момент накрыть губы сладким поцелуем. - Давай уже избавимся от этой чёртовой одежды! – шипит бывшая гриффиндорка, прерывая поцелуй и оглаживая ладонями широкую спину. - Кто бы знал, что ты, Грейнджер, столь нетерпелива, - усмехается Малфой. Ногти в отместку царапают по обнажённой спине, заставляя глухой рык сорваться с губ, но это разжигает в его взгляде ещё больший азарт. Так что они стремительно избавляются от всей ненужной мишуры, которая ещё отделяла их кожу от полного слияния. Гермиона уверена, что не видела ничего и никого совершенней, чем Драко. Её взгляд заинтересованно и восхищённо скользит по красивым плечам, дальше по столь выделяющимся ключицам, спускается к груди и горошинам сосков, которые невыносимо хочется обхватить губами, по едва заметной выпуклости рёбер и ниже к подтянутому животу. А потом сердце начинает биться слишком быстро, и румянец приливает к щекам, ещё в несколько раз подогревая температуру её горящего тела. Глаза буквально замирают на дорожке светлых волос, уводящих всё её естество ещё чуточку ниже. Она и не знала никогда, что так может сводить с ума мужской член. Уже покрасневший от возбуждения, испещрённый выпуклыми венами и сочащийся естественной смазкой. Глухой стон помимо воли срывается с её губ. - Нравится? – насмешливо уточняет Малфой, даже в этом жарком пламени, не теряя своей наглости. Гермиона заторможено поднимает взгляд на самодовольное лицо и чуть фыркает, пытаясь хоть как-то скрыть тот факт, что она уже окончательно пропала. Но ему плевать. Он и сам прекрасно знает. Широкий шаг к ней, полностью приковывает её внимание. Его губы влажно целуют её подбородок, спускаются вниз по шее, немного прикусывая нежную кожу. А руки в это время уверенно касаются аккуратных грудей, будто бы невзначай задевая затвердевшие соски. У неё всё плывёт перед глазами от этих невероятных, сладостных ощущений. Она буквально не может вдыхать этот раскалённый до предела воздух, который обжигает лёгкие. Поэтому ей стоит огромных трудов произнести следующие слова: - Я хочу…почувствовать тебя, - она облизывает опухшие от поцелуев губы. – Всего тебя. Драко глухо стонет и утыкается в её плечо, когда тонкие пальчики обвиваются вокруг его члена, мягко поглаживая и надавливая. - Прошу тебя. Лёгкий поцелуй в его напряжённый подбородок, затем в уголок губ, а затем зубы немного прикусывают мочку уха, тут же зализывая. Её голова кружится, и она уже не осознаёт что делает, просто льнёт к нему всем телом и выдыхает на самое ухо: - Хочу тебя без остатка. Одна из рук крепко, но любовно обхватывает её поперёк спины, прижимая к себе, а вторая зарывается в мягкие, пышные волосы, лишая её последних капель разума, которые ещё могли где-то затеряться. Его губы целуют её очень трепетно, а когда юркий язык проникает глубже, девушку прошибает током. Но она отвечает на эти сумасшедшие ласки, слегка сжимает зубы, хватая его за кончик языка, и совершенно не может сдерживать гортанных стонов, что передаются прямо в рот Малфою низкой вибрацией. Драко тянет Гермиону на себя, заставляя оказаться на его коленях. Девушку трясёт от ощутимого возбуждения, что трётся своей головкой об их животы. А он целует её грудь, обхватывая своим жарким ртом горошины сосков, заставляя её выгибаться в его руках. И о Мерлин! Что же это за ощущение – быть полностью в его власти. Зависеть от каждого его движения, отдаваться каждому его прикосновению и терять разум от одного лишь взгляда из под светлых ресниц. Он настойчиво приподнимает её всё той же рукой, которой обнимал, всё это время, тихо произнося заклинание предохранения, а второй направляет свой член в неё. Но она совершенно ничего не слышит и не разбирает, так пульсирует кровь в ушах. Новая волна возбуждения накрывает её сразу же, как только влажная головка начинает проникать внутрь. Впервые за долгие полгода она чувствует себя такой наполненной, такой живой. Всё нутро горит от этого ощущения, и она плавно и уверенно опускается до самого основания, вбирая в себя всего его. Оба дышат шумно и часто, оба сходят с ума от столь чувственного единения. И не только в интимном смысле, но и в эмоциональном. Можно сказать, что только сейчас они поняли и приняли друг друга целиком и полностью, безвозвратно. Её ладони ложатся на его щёки, а губы припадают к губам в самом искреннем проявлении всех эмоций, накопившихся в голове. Рука Драко слегка сдвигается к основанию спины, чтобы крепче прижать к себе и начать медленные и глубокие поступательные движения, которые тут же вызывают ответную реакцию – шумный выдох прямо ему в рот через поцелуй. А она подаётся ему навстречу, пропадая в этом моменте, в этом ощущении наполненности, желанности. В этом моменте-только-между-ними. И как она только раньше жила без его прикосновений? Без него? Сейчас. В эту самую минуту ей кажется это самой большой глупостью в мире. Его разгорячённые бёдра сильнее и быстрее подаются вперёд, вырывая стоны и вздохи из груди девушки, приближая и её и его к самой верхушке этого сладостного наслаждения. Губы Малфоя беспорядочно мечутся по её шее, подбородку, скулам и губам. И чем ближе к развязке тем беспорядочней это происходит. А Гермиона сгорает под его прикосновениями, плавится от ощущения мягких губ на своей коже и обнимает мужчину, что есть силы, словно если хоть немного ослабит хватку, он исчезнет. Это длится безумно долго и в тоже время катастрофически коротко, а потом её буквально оглушает. Оргазм столь яркий, что она даже не осознаёт насколько сильно, вцепляется в бледные плечи. Она сжимается на пульсирующем члене, откидывая голову назад, а потом слышит несдержанный стон Драко, который ласкает её уши, прежде чем он кончает, сильнее обхватив её бёдра. Взмокшие, разгорячённые и абсолютно, до неприличия счастливые они так и падают на кровати близко-близко друг к другу. Грудь девушки тяжёло вздымается, пока взгляд начинает приобретать осмысленность. Она смотрит в насыщенно-серые глаза напротив и понимает, на что себя подписала. Даже если он не говорит об этом вслух…гриффиндорка точно знает, что теперь она его. Гермиона тянется к тонким губам, оставляя на них лёгкий, полуленивый поцелуй. - Знал бы я, что ты так потрясна в постели, уже давно отбил бы тебя у дебила-Уизли, - насмехаясь в своей привычной манере, тянет Малфой. - Отвали от Рона, - несильно бьёт его девушка в плечо, хотя сил возмущаться нет никаких. – Он не виноват, что его девушка всё отдавала работе, а не ему. Видимо, её всё ещё гложет всё это. Не могли же несколько лет отношений просто стереться из памяти и уйти не оставив ни единой бреши. Ей уже почти хочется пожалеть себя, когда она слышит лёгкий смешок и недоумённо поднимает глаза. Его ухмылка лишь становится шире. - О, дорогая. Я заставлю тебя забыть обо всём кроме секса со мной. Я сделаю так, что даже, когда ты будешь на работе копаться в бумагах, то сможешь думать лишь о том, как бы я хорошенько драл тебя на твоём любимом дубовом столе. С таким бесстыдством, таких развратных вещей ей ещё никто не говорил. И она совершенно не может сдержать багряный румянец, что с новой силой приливает к щекам. А Гермиона уже наивно понадеялась, что теперь её ничем не смутишь. - Ты невыносим! – оповещает она свою подушку, в которую тут же утыкается лицом. Он громко и искренне смеётся, а затем обнимает её и прижимает к себе, словно они всегда так лежали. Словно это естественно быть настолько близко к друг другу. Её сердце громко стучит в висках, а ощущение счастья и умиротворённости заполняет всё её естество. И даже если он продолжает сыпать свои дурацкие шуточки, это не меняет того факта, что Гермиона Грейнджер, кажется, влюбилась в Драко Малфоя. Но это уже совсем другая история.