Кто любит, тот все прощает

-А теперь заткнись и слушай меня, глупая стерва! – прокричал ей в лицо Киллгрэйв с той истерической раздраженностью к которой Джонс, надо сказать, за четыре месяца успела привыкнуть. Но если на это она и могла реагировать без какого-либо внутреннего укола совести, то вот контроль разума никак не мог не оставлять ран и отметин внутри нее. А именно это сейчас снова происходило. Будучи призванной мужчиной к полнейшему молчанию и вслушиванию в его слова, Джессика, кажется, физически ощущала как оборванная реплика, не слетевшая с ее сжатых от злобы губ, откатывается назад напряжением и разливается где-то внутри. Девушка ощущала, но не могла придать этому значения, ведь сейчас она целиком и полностью была обращена к кукловоду. -Это твоя благодарность за все, что я делаю для тебя?! Так ты меня радуешь? Я могу заставить тебя ползать передо мной и вымаливать себе еду, одежду и мою любовь, но вместо этого я даю тебе все. Все! И мне нужно в ответ лишь немного благодарности, отзывчивости. Разве я так много хочу? Он резкими шагами измерял расстояние от края до края светлого напольного ковра. Возмущенно размахивал руками и кричал, а в конце повернулся к ней спиной и сплел пальцы рук на затылке в замок. Сколь много Джонс готова была бы отдать за то, чтобы сию же минуту выпутаться. Избавиться от липких нитей, удерживающих ее разум и тело здесь, поблизости от деспота в стильном мужском костюме, и отплатить ему за все. Но она не могла. Ноги удерживали ее в том самом месте, где она замерла по его приказу несколько минут назад, точно вросли в темный отполированный паркет. Марионетка покорно застыла, когда кукловод перестал дергать за веревочки. Она просто ждала его решения. Что прикажешь мне теперь? Убираться с глаз долой или стоять тут несколько часов к ряду? Резать себя острой бритвой или льнуть к тебе? К несчастью самой Джессики нечто подобное однажды уже приключалось. На ее памяти остался не так давно произошедший случай, когда Киллгрэйв вынудил ее стоять в комнате одну и думать над своим поведением. Кажется, это был один из худших моментов в ее жизни. Она не знала, как долго тогда оставалась недвижимой, но помнила, с каким напряжением думала. Думала над одним и тем же, думала над своим поведением до тупой головной боли, до бесконечности. Ничто больше не занимало ее тогда кроме этих навязанных мыслей. Поначалу резкие перепады в настроении мужчины ее поражали, но вскоре Джонс с этим свыклась, а иногда, надо отдать ей должное, даже специально выводила его из себя. О последствиях старалась не думать и придерживалась мнения, что пару минут сознательно лицезреть мытарства своего мучителя того стоит. Что будет потом не важно. Но что поражало Джессику не меньше психической неустойчивости мужчины, так это его готовность отвалить какую угодно сумму денег ей на одежду и всякие побрякушки, которые она недолюбливала. Сейчас у нее было платьев больше, чем когда-либо в жизни. Кажется, аренда ее жилья на 3 года вперед не влетела бы в такую сумму. Деньги, впрочем, Киллгрэйв мог взять откуда угодно и так много, как пожелал бы. А мог требовать и без оплаты. Но почему-то на нее чаще всего их именно тратил. -Иди сюда, - произнес наконец он, выключая телевизор и по-хозяйски усаживаясь в кресло. – Вставай на колени. Не чувствуя, что способна сейчас к новой волне сопротивления его воле, Джессика послушно подошла к креслу и опустилась перед мужчиной на колени. Подол черного бархатного платья мягко растекся по полу подобно волнам. -Проси прощения, Джессика. -Прости меня, - на автомате выпалила Джонс, упираясь взглядом ему в колени. -Добавь искренности. Смотри мне в глаза. -Прости меня, - дрогнувшим голосом повторила девушка, поднимая на Киллгрэйва взгляд. В ее глазах еще не было того, что ему хотелось увидеть, но в лице уже читалось раскаяние. Джессика не прекращала просить, пока мужчина снова не заговорил. -Плачь. Я хочу, чтобы ты плакала. -Прости меня, прости меня, прости… - голос Джессики дрогнул и сорвался на всхлип. По щекам хлынули горячие соленые слезы. Она должна была плакать, и она плакала, не смея отводить взгляд от его лица. -Скажи, что любишь меня. Признайся. Девушка опустила ладони Киллгрэйву на колени и подалась немного вперед, как будто хотела шептать на ухо по большому секрету ему одному. -Я люблю тебя, – совсем тихо, но довольно четко вымолвила она. Мужчина улыбнулся и помог ей подняться. Усадив Джессику к себе на колени, кукловод стал утирать ее слезы тыльной стороной ладони. -Не плачь, милая. Не надо больше слез, я прощаю тебя. Ведь тот, кто любит, все прощает, верно? Снова улыбнувшись, Киллгрэйв поцеловал Джессику в губы.