Лесная ведьма

Когда живу в лесу, в тени деревьев, И дом укутан мхом, как старым пледом, Когда мой лес весь соткан из поверьев, Кто в старый дом за ведьмой ступит следом? И в чаще тёмной, у ручья лесного Пою, танцую, зиму призывая. Там повстречала летом водяного, Но нынче я уже совсем другая. К ручью сбежала, напевая звонко, Там повстречала деву-алконоста. Меня увидев, закричала громко Девица-птица маленького роста. Я подошла к прекрасной незнакомке. Она дрожала в страхе мелкой дрожью. Я чувствовала, что иду по кромке: А вдруг окажется виденьем, ложью. К ней прикоснулась ласково так, нежно. Она вскочила — загнанный зверёныш. Ей улыбнулась, как бы безмятежно — Такого гостя уж не проворонишь. «Что делаешь в моём лесу, южанка? Зима приходит. Что ты здесь забыла?» «Я лишь… из княжьего дворца беглянка», — Она шепнула, крылья опустила. «Так будь же гостьей, дева с поднебесья! Заглядывают люди ко мне редко. Я слышала, твоя чудная песня Любому в сердце попадает метко». «Ах, милая, я не могу как раньше Петь, в душах светлых радость пробуждая. От дома увозили дальше, дальше, И нынче я уже совсем другая». Однажды вечером она сказала: «Я чую, что не петь мне больше песен. Я так боюсь! Зачем же я сбежала? Конец мой близок, будет он болезнен». «Чего боишься ты, иль я — не ведьма?! Иль ты — дитя, рождённое сегодня? Враг сунется — его накормим медью, Я чарам разным научилась годно!» «Пусть ты и ведьма, милая подруга, Но Явь — твой мир, твой дом, твоя утеха. Мой мир жесток и от меня, недуга, Избавится. Ему ты — не помеха. Я чую, что призвал он зверя-стража. О, как ужасен он в кровавой злобе, А шкура у него черна как сажа… О, как прекрасен он в своей подобе!» *** Пришла зима, завеяла всё снегом. Я в белый мех одета, как невеста. Подруга предала меня побегом, И с той поры не нахожу я места. Когда листву отбросили деревья, Но снег ещё не думал появляться, Подруга у огня сушила перья, Я под луной решила прогуляться. Когда вернулась, не было беглянки. И след простыл — как будто не бывало. Ведь не спастись в лесу зимой южанке! Укрыло землю снега покрывало. И сколько дней я бегала, металась! Сколько ночей выглядывала знаки! Она ушла, и что же мне осталось, Слушать, как воют вдалеке собаки? А, может, отыскали люди князя, Забрали, увезли, закрыли в клетке? Им не укрыться по церквям от сглаза! Пусть вешают свои кресты на ветки. А вдруг её тот зверь-охотник сцапал, И перья разлетелись, как снежинки… Я падаю с рыданьем горьким на пол, Но чем помогут мне мои слезинки? Как появилась, так и убежала, И ни прощанья, ни предупреждений. Следы сокрыли снега одеяла. Остались дни из слёз и сожалений. Прошёл февраль, и март прошёл с апрелем. Явился водяной с тёплой водою, А май укутан сладким пряным хмелем И я пройдусь под полною луною… И я пройдусь под полною луною, Из чаши крови выпью земляничной. Кто раньше не считал меня бедою, Сейчас не пожелает встречи личной. *** Зубы о белые стукнутся зубы, Быстро рассыплются крошкою, пылью. То, что услышала как-то у грубы, Ночью подлунной окажется былью. Крошатся, сыпятся тонкие ногти, Волосы-змеи к ногам опадают, В кожу впиваются острые когти, Зубы звериные плоть разрывают. С треском ломаются девичьи кости, Тут же срастаясь в подобие зверя. Вою от боли, обиды и злости, Даже своим ощущеньям не веря. Вот я, шатаясь под полной луною, Ей лишь пою, запах воли вдыхая. Утром, увы, ничего ведь не вспомню, В теле, в душе боль от ран ощущая. Что мне сказала, я помню прекрасно: Явь есть мой мир, но она — из другого. Как ни старайся, а всё же напрасно, Не избежать колдовства родового: Я — женщина, хранительница Яви. Желала б я, чтоб было всё так просто! Я также — зверь, защитник рьяный Прави, И помню привкус крови алконоста.