«Почему мертвецы остаются среди нас? Куда подевался Алебастровый Сонм ангелов, который должен провожать их в новый дом? Где Авацина?» — Эрут из Ламбхольта.
Чистый воздух, безбрежное звездное небо и высокие пики гор, покрытые ледяными шапками, тянущиеся ввысь. Прекрасный пейзаж, раскинувшийся внизу, завораживал своим великолепием, и неважно, сколько раз она это видела, наслаждение меньше не становилось. Ветер шелестел на широких крыльях, а лютый мороз, сковывающий высочайшие отроги мира, который был способен легко убить любое живое или даже немертвое создание, приятно холодил кожу. Тишина. Покой. Безмятежность. Она очень любила это место, тут всегда можно было порадовать глаза видами и насладиться одиночеством. Только она, небо, горы и тихий шепот множества голосов, что бесконечным потоком лились сквозь разум. Ее сознание парило на этих голосах, словно ее собственное тело на ветру. Горечь и страх, надежда и благодарность, тихая радость и горькая печаль, там было все это и многое другое. Множество разных эмоций, наполняющих молитвы, могли запросто смыть и растворить в себе даже сильнейшие разумы, но для нее это были просто вечные спутники, которые несли в себе крупицы силы, знания о том, что происходит в ее вотчине, и чаянья тех, для чьей защиты она существует. Годы пленения в ее собственной тюрьме для демонов дорого обошлись ей самой и смертным. Раны, нанесенные миру тем заточением все еще кровоточат, но теперь она здесь, а значит, все будет исправлено. В конце концов она была рождена именно для этого. На самом краю горизонта блеснул первый робкий луч восходящего солнца. Пора возвращаться. Могучие крылья наполнились силой, и фигура исчезла с небесного свода над горами. Только чтобы возникнуть всего через пару сотен метров от своего прошлого положения, схватившись за голову. Что-то было не так. Мысли были какими-то тягучими, а мечущийся взгляд вылавливал то одну, то другую странность. Смазанные огоньки звезд. Вытянутые облака, змеящиеся за горизонт. Резкие линии горных вершин, которые приобрели какие-то жуткие изгибы. Все это было неправильно. Неестественно. Искажено! Искажено! Искажено!!! В мир Иннистрад входило нечто чуждое всему его существу, и он кричал от боли, проецируя тень происходящего на свою хранительницу. Она не могла понять, что происходит, неведомая сила выкручивала реальность, и ее саму крутило вместе с ней. Как такому противостоять? Может быть, легче просто сдаться и дать чужой воле себя развеять? Нет! Никогда! Последняя мысль настолько диссонировала с собственным естеством крылатой, что само ее наличие вызывало недоумение. Это было привнесено извне. В ответ на такое наглое вторжение из самых глубин сущности хранительницы мира поднялась жгучая ярость. Красное бешенство переплелось с чернотой, что резонировало с личным эго, и, укрепив себя сияющей верой, живительной волной прошлось по корчащейся душе, выжигая щупальца противника, и вылилось вовне, оттесняя натиск. Получив передышку, крылатая дева немедленно принялась за дело. Вот оно! Впервые за тысячи лет ей предстояло выполнить свое истинное предназначение! Не просто защищать смертных и хранить равновесие, но отразить нападение ужаса из Слепой вечности. И пусть система наполовину разрушена! Пусть Хелволта больше нет! Она справится с долгом, который возложил на ее плечи отец! Напрягая все доступные силы, женщина направляла через себя мощь сущего, с которым была связана через самые далекие глубины своего естества. По мирозданию прошла рябь, смывая следы воздействия врага. Лей-линии звенели от проходящей по ним силы, а стражница плела невиданную доселе защиту. Если артефакта, должного стать якорем, больше нет, то она сама займет это место, луна же выполнит роль центрального узла. Да, это должно сработать! Серебряная луна с силуэтом цапли на поверхности ярко сверкнула, знаменуя конец действа. Искажения совсем исчезли, и крылатая дева облегченно вздохнула. Первое нападение отбито. Теперь нужно укрепить защиту и… Все в порядке… Что?.. Мир в безопасности, я победила… Да… Смертные могут быть заражены… Верно… Хрупкие, никчемные существа никогда не смогли бы пережить такое без позволения противника, значит… Они все искажены… …и всегда были. Убогих созданий нужно очистить… спасти… исправить… освободить… Сталью и пламенем! — Ха… ха… ха. Именно! Всегда были! Спасти! — из ее горла начали вырываться первые хриплые смешки вперемешку со словами, смысл которых она уже не понимала. — Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Высоко над поверхностью мира истерически смеялась дева-ангел, искаженные огоньки звезд ехидно вторили ей своим мерцанием, а предательница-луна тихо нашептывала что-то ее измученному разуму, наполняя его притягательными картинами разрушений, крови и ужаса. Стены бастиона, возведенного на пути вторжения, были крепки, но отрава уже была внутри. Врагу оставалось лишь немного подождать.***
Женщина безвольно раскинулась на кровати, то и дело мотая головой и тихо всхлипывая. Ее лоб покрывал холодный пот, а из горла то и дело вырывались слабые вскрики страха. Тьма, рассеченная всполохами жадных языков пламени… Шелест ветра и лязг металла… Крики и вой. — Дорогая?.. — сквозь хаос образов ее сознания достиг чей-то голос, но его быстро заглушили новые видения. Звуки множества шаркающих шагов… Голоса, отдающие приказы… Запах гниющей плоти и каких-то химикатов… Образы людей, обступающих уродливых созданий, словно сшитых из человеческих трупов… — Милая… — голос более настойчив. Такой родной и притягательный. Надежный. Она знает его, с ним приходит чувство покоя и безмятежности. Хочется пойти за ним, забыв все, что творится вокруг. Но новая волна образов снова тянет обратно в пучину. Неровные всполохи света выявляют крылатые силуэты, сцепившиеся друг с другом в воздухе. От них исходят женские крики, исполненные болью и гневом вперемешку с яростным звериным рыком… Жутко перекрученный знак, когда-то напоминавший подкову… Разносимые ветром, окровавленные перья… Две женщины, чьи тела постепенно срастаются непостижимым образом, с каждой секундой все больше уродуя их. Они с мольбой смотрят прямо в ее глаза… — Аннет! — выкрик врывается в видение, распыляя последнюю жуткую картину. Женщина дергается всем телом, но крепкие руки удерживают ее на месте. Она жадно хватает ртом воздух, ее глаза открыты, но темные пятна от сна не позволяют понять, где она находится и кто ее держит. Наконец ее взгляд проясняется, и перед Аннет Эберт появляется до боли знакомое лицо мужа. — Дэнни? — растеряно шепчет она, разглядывая его. — А ты ожидала кого-то другого, дорогая? Мне уже стоит ревновать? — спрашивает мужчина в неуклюжей попытке схохмить. — Не говори глупостей, — фыркнув, советует ему Аннет, наконец-то расслабляясь. Хотя чувство юмора ее мужа оставляет желать лучшего, но по крайней мере оно делает свое дело. Окончательно вырвавшись из плена кошмаров, женщина приподнялась на кровати, держась за мужа, сидящего рядом с ней, и, устало переведя дух, уткнулась лбом ему в плечо. — Очередной кошмар? — негромко спрашивает он, мягко приобнимая супругу. — Ну, уж точно не эротические сны, — невесело хихикнув, ответила Аннет, после чего подняла голову и посмотрела в его зеленые глаза. Дэнни с беспокойством вглядывался в ее лицо. — Может быть, тебе стоит сходить к врачу? — спросил он. — Эти приступы с каждым разом все хуже. Сегодня ты металась целых полчаса, и я никак не мог тебя разбудить. Женщина ойкнула и начала взволновано оглядываться по сторонам. — Я же не разбудила Тэйлор? — взволнованно прошептала она. — Еще не хватало напугать дочку. — Нет, все в порядке. Ты не повышала голос, а она вчера набегалась вместе с Эммой и теперь спит, как сурок, — улыбнувшись, ответил Дэнни. — Так что насчет врачей? — вернулся он к насущной теме. Аннет тяжело вздохнула. — Какой с этого толк? Сам знаешь, что они опять ничего не найдут, выпишут успокоительное и отправят к психологам, а к тем идти вообще смысла нет, — пробормотала она. На спальню опустилась тишина. — Что ты видела в этот раз? — спустя некоторое время снова заговорил Дэнни. — Если уж не хочешь опять к докторам, то давай еще раз попытаемся последовать совету того старичка, который говорил, что это какая-то перекрученная в подсознании память и в ней можно попробовать разобраться. — Эх, да все как обычно. Огонь, крики, жуткие фигуры… — ответила Аннет, откинувшись обратно на подушку. — Кроме постоянно появляющихся монстров, никакой конкретики. Хоть бери и иди к каким-нибудь шарлатанам, вроде толкователей снов. — Ну, по крайней мере это мы точно еще не пробовали, — счел нужным отметить муж. — Пф, и то верно, — фыркнув, сказала женщина. После чего покосилась на будильник рядом с кроватью. На часах было 6:30 утра. — Ладно, ты давай попробуй уснуть, все равно выходной, а я пойду готовить завтрак. Сама-то уже точно спать не смогу. — Как знаешь, дорогая, но к этому разговору мы еще вернемся, — ответил Дэнни, погрозив ей пальцем. — Да, да, — помахала ему рукой Аннет, поднимаясь с кровати. Женщина вышла в коридор и, стараясь не шуметь, пошла в сторону ванны. Проходя мимо комнаты дочери, она тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Ее маленькая совушка мирно сопела, уткнувшись носом в мягкую игрушку. Идиллия. Нежно улыбнувшись, Аннет прикрыла дверь и пошла дальше. Нужно привести себя в порядок. После этих чертовых кошмаров, голова совсем не работает, пока не освежишься. Зайдя в ванную, женщина включила свет и тут же чуть не выпрыгнула обратно. На мгновение ей показалось, что из зеркала на нее кто-то смотрит… или собственное отражение изменилось до неузнаваемости. Образ так резко и четко отпечатался в мозгу, что это нельзя было списать на обман зрения. Снежно-белые волосы, на которых виднеются темно-алые пятна старой крови, алебастровая кожа, правильные черты с резкими скулами, так сильно напоминающие ее собственные, красиво очерченные губы, темного оттенка… и глаза, до краев заполненные чернотой. Неужели сны уже начинают проследовать ее и во время бодрствования? Видеть себя в таком странном амплуа — как-то совсем ненормально. Подойдя ближе к зеркалу, Аннет внимательно осмотрела себя, ища сходство с тем, что ей только что привиделось. И нужно сказать оно было довольно велико — за вычетом мертвенной бледности, расцветки губ и прямых белых волос — вместо которых на самом деле была темная вьющаяся копна — черты страшноватого образа в точности повторяли ее лицо. Ну и еще глаза отличались, хотя, пожалуй в этом случае, картина реальности могла бы легко поспорить в тревожности с видением. «Но тут уж ничего не поделаешь, всю жизнь такие», — печально подумала миссис Эберт, посмотрев на ту часть своей внешности, которая ей совершенно не нравилась. — «И еще один повод сомневаться в компетенции врачей. Никогда ничего толком сказать не могли, а только отговорки придумывали про какие-то локальные изменения в пигментации». Цвет глаз с детства был для нее больной темой. Нет, ну где это видано, чтобы радужка и зрачок практически сливались с белком? А ведь такие глаза как бы вообще видеть не должны! Но вот у нее со зрением никогда проблем не было. Только с людьми, большинство из которых взгляд белесых буркал откровенно нервирует. Даже Дэнни, когда они только начинали встречаться, с трудом заставлял себя смотреть ей в глаза (С другой стороны, это скорее было естественное подростковое косоглазие, которое всегда норовит опустить взгляды парней несколько ниже). Радовало только одно. Дочке в наследство досталась ее густая шевелюра, а не эти проклятущие гляделки. «Ладно, хватит о грустном», — решила женщина, выбрасывая из головы и неприятный элемент внешности, и в конец замучившие сны. — «Время принять контрастный душ».***
Закутавшись в махровый халат, Аннет спустилась на первый этаж. «Итак, чего бы мне приготовить моим засоням?» — размышляла она, прохаживаясь по кухне. — «Яичницу с беконом? Блинчики? Тосты? Или немного пошутить и припугнуть их Английским завтраком?» — на последней мысли женщина весело улыбнулась, представив, как Тейлор и Дэнни с одинаковой вселенской печалью будут смотреть на овсянку. — «Нет, последнее было бы слишком жестоко. Хм, хм, а вот блинчики… блинчики, блинчики. Да, точно! Но не обычные, а те, которые готовила бабушка Катя, когда приезжала в гости», — припомнив, как папа растерянно смотрел на тарелку, когда бабушка в первый раз решила попотчевать зятя этим блюдом национальной кухни. — «Ох, сколько лет такое не готовила, вот точно всю сноровку растеряла. Ну да, ничего, справимся». Аннет прикрыла кухонную дверь, чтобы запах раньше времени не перебудил весь дом, и приступила к готовке. Яйца, соль, сахар и шепотка соды оказались в глубокой кастрюле, а замелькавший венчик быстро превратил все это в равномерную массу. Далее настала очередь муки, молока и горячей воды. Вскоре кастрюля была наполнена жидким тестом нежно-бежевого цвета. Придирчиво осмотрев результаты своей деятельности, миссис Эберт одобрительно кивнула сама себе, тесто вышло точно таким, как и должно, так что можно начинать печь. Нагрев сковородку, она взяла поварешку и налила на нее первую порцию теста. Как и ожидалось, начало было не очень. Блин получился косым и немного пригоревшим, так что закономерно быстро исчез у нее во рту, чтобы не позорить ее своим видом перед мужем и дочкой. К счастью, на третьей порции опыт детства взял свое, после чего все пошло куда веселее. К восьми часам утра на столе красовалась высокая стопка вкуснейших мучных изделий. Довольно осмотрев собственноручно изготовленный батальон убийц фигуры, Аннет открыла двери, позволяя ароматам завтрака свободно витать по дому. «Ну, от этого они точно проснутся, а пока можно и отдохнуть», — решила миссис Эберт. Войдя в гостиную, она осмотрелась по сторонам, ища, чем бы себя занять. Взгляд уцепился за журнальный столик, на котором лежал широкий серебристый браслет. Мысленно ругнув себя за то, что вчера забыла убрать его на положенное место, женщина подняла его и, присев на диван стала задумчиво вертеть его в руках. Украшение представляло собой пять широких пластин, соединенных между собой гибким металлическим плетением, которое легко меняло размер, благодаря чему с одинаковым успехом могло держаться и на запястье взрослого человека, и на руке ребенка младше десяти лет. На каждой пластине было выгравировано стилистическое изображение, напоминающее круглую подкову с двумя шипами на каждом конце. «Нет, не подкова, скорее, строгий ошейник», — пришла ей в голову непрошеная мысль. На одной из пластин, точно в центре «ошейника» находился крупный багровый камень, помечая место, которое должно было быть на верхней части руки. В общем забавная вещица, не особо пригодная для ношения женщиной ее возраста и нрава. Можно было предположить, что это памятная игрушка, связанная с бурными годами учебы, или что-то вроде того. Но в данном случае это было совсем не так. Браслет принадлежал ей столько же, сколько Аннет себя помнила. А помнила она себя с 3 февраля 1976 года. Очень конкретная дата, верно? Стоит еще добавить, что на эту дату приходится ее день рождения. Вроде как. Именно в этот день молодая семейная пара, возвращаясь от родственников домой, заметила на дороге очень легко одетую девочку, бредущую куда глаза глядят. Как и полагается нормальным людям, они остановили машину, закутали ребенка, неизвестно сколько проведшего на морозе, во все, что нашли, и обратились в ближайший полицейский участок. Городок был невелик, так что копы быстро опросили всех, кого могли, и, не найдя никакой информации о ребенке, начали шерстить свои списки пропавших без вести. Они направляли запросы в другие службы, проверяли людей, бывших в городе проездом, и прочее, прочее. Но так ничего и не нашли. Ситуация усложнялась еще и тем, что девочка совершенно не говорила по-английски. Точнее она вообще ни на каком языке не говорила, но это выяснилось много позже. От особых же примет толку вообще не было. Ни страшноватые глаза ребенка, из-за которых ее сначала вообще посчитали слепой, ни браслет с гравировкой в этом деле так и не сыграли какой-либо роли. Пока шла вся эта кутерьма, молодожены вызвались присматривать за ребенком, на что местные представители власти с радостью согласились, хотя и после подписания нескольких заковыристых документов. Когда наконец стало ясно, что ничего связанного с девочкой не найдут, приютившие ее люди уже сильно привязались к ребенку и ни в какую не хотели отдавать ее в детдом. Не желая вешать на себя дополнительные проблемы, местные чиновники быстренько оформили для них полное опекунство. Вот так и появилась в мире семилетняя малышка по имени Аннет Хьюз, в будущем ставшая Аннет Эберт. Погрузившись глубоко в себя, женщина заново переживала тот день. Вечер, пустынные улицы и незамутненное любопытство, гонящее ее все дальше и дальше, лишь бы побыстрее увидеть все вокруг. Ни страха, ни волнения, ни свойственного детям желания найти родителя. Даже холода не ощущалось. Затем тарахтение и свет. Из прикатившейся штуки выскакивают два существа. Они похожи на нее, но почему-то очень большие. Мягкая штука обволакивает ее, согревает. Приятно. Раньше тоже было хорошо, но теперь по-другому. Тот из двоих, что поменьше, поднимает ее и несет к той штуке, из которой они появись. Интересной, большой штуке. Внутри мягко и светло. Штука снова затарахтела и сдвинулась с места… Аннет качнула головой и потерла глаза. В такие моменты идеальная память начинает серьезно раздражать. Хах, идеальная память у человека с амнезией. Забавно, но что есть, то есть. Теперь. Сколько бы вопросов ни вызывало ее детство, настоящие странности начали проявляться после рождения Тейлор. Нет, ничего резкого, процесс был медленным и не слишком сильно обращал на себя внимание (честно говоря, большую часть этих странностей она тогда списывала на месячные или на метеочувствительность), но около пяти лет назад эти вещи стали на порядок заметнее, а недавно Аннет смогла отследить весь процесс и определить, когда все началось. Оказалось, что первые мелкие признаки появились еще во время беременности, если не раньше. Периодические усиления параметров организма, от банальной физической силы до рефлексов и органов чувств (как-то раз она с интересом рассматривала небольшой плакат с расстояния в три километра от себя). Внезапные приливы странных ощущений от территорий в несколько гектаров (район почему-то определялся автоматически, хотя размеры всегда были разными) с привкусом их «цвета»; культурная поездка в Йеллоустон четыре года назад принесла с собой такой коктейль из зеленой дикости и красного буйства, что Аннет до сих пор поражалась тому, как они умудрились, уехали оттуда без братика или сестрички для Тейлор. Учитывая, что она кидалась на мужа при каждом удобном случае, это было настоящее чудо. «Хотя, должна признать, мне немного жаль, что эффект никогда не повторяется в одном и том же месте, будь иначе, я бы обязательно уговорила Денни съездить туда снова, а Тейлор отправили бы куда-нибудь еще», — слабо улыбнувшись, подумала миссис Эберт. И, конечно, память. Она никогда не жаловалась на забывчивость, кроме времени до встречи с родителями, но в последнее время все дошло до абсурда. «И именно благодаря этому абсурду удалось понять, когда все началось…» Хочешь вспомнить, что написано на Н-ной странице книги, читаной два года назад, в третьем абзаце сверху? Пожалуйста. Список покупок в магазине десятилетней давности? Без проблем. А если немного поднапрячься, можно даже у себя в голове сходить за этими покупками еще раз с полным эффектом присутствия. Лишь бы не потеряться в закоулках собственной головы, ведь, как оказалось, это дичайшие джунгли, где обжита лишь небольшая часть общего объема. Вот из этих-то «джунглей» и приходили кошмары. Непонятные образы, жуткие монстры и вырванные из контекста моменты с целым ворохом разных чувств и эмоций. А еще с недавних пор в этих видениях прослеживались знакомые эскизы подковы/ошейника… Честно говоря, всего этого более чем хватало для серьезной проверки на «парачеловечность», и Аннет в компании с мужем даже пробовала изучать этот вопрос, но на душе было неспокойно. Мало того, что эти «силы» выглядят малополезно и хаотично по сравнению с тем, что пишут о силах «нормальных» кейпов, так еще единственное, что работает боле-менее стабильно, давало ей только небольшой рейтинг Умника. В общем, официальное обращение к СКП или еще куда несло больше вреда, чем пользы. Бегать по городу в странном костюмчике ее не тянет, а «сила» даже по стандартам Умников не особо заметна, так что лучше уж попробовать разобраться во всем самостоятельно, благо жить можно и с подобными неудобствами. Ну, и еще, конечно, играло то, что осторожные обращения к докторам не приносило никаких выбивающихся результатов. Даже от лицензированной томографии головного мозга для проверки на наличие способностей толку не было. Конечно, городская больница, где за деньги такую проверку может пройти любой желающий, это не госпиталь СКП, оснащенный по последнему слову нормальной техники и всякими технарскими штучками, но тем не менее. Размышления Аннет были прерваны скрипом лестницы. Женщина обернулась к двери, судя по интенсивности звуков, первой еду почуяла Тейлор. И верно, вскоре на видимой из зала части лестницы появились босые ножки ее тринадцатилетнего чуда, а следом и все остальное. Миленькая пижама в цветочек, заспанное личико и густая черная грива, всклокоченная от сна. Аннет тихо хихикнула: девочка практически на автопилоте, покачиваясь, шла к кухне. Воплощённая милота. Ну да ладно, милота — не милота, но это не дело садиться за стол без встречи с зубной щеткой. Женщина засунула старый браслет в карман халата, поднялась с дивана и двинулась на перехват. — Совушка, сперва нужно помыться, — пожурила она дочку, подойдя поближе. — А… Что… — пролепетала та, оглядываясь по сторонам, словно только что проснувшись. — С добрым утром тебя, чудо сонное, — хихикнула Аннет, обнимая дочку. — С добрым утром, мама, — сказала Тейлор, обняв мать в ответ. — А чем так вкусно па-а-а-ахнет? — через глубокий зевок пробормотала она. — Вот проснись, помойся, тогда и узнаешь, — ответила женщина, поворачивая девочку в сторону ванной. — Ага-а-а-а, — снова зевнула Тейлор, начиная движение в новом направлении. Аннет смотрела вслед бредущей дочери и весело улыбалась.