Я прощаю

Как же ты мне надоел, - недовольный женский голос разнесся эхом в полупустой комнате. Она лениво выглянул из-под одеяла, и потянулась рукой к телефону, который продолжал неистово вибрировать, заставляя отвечать легким звоном, стоящий рядом пустой хрустальный бокал. - Але, я слушаю…ну же, говорите…да что за… Девушка нервно взглянула на экран телефона, после чего негромко выругалась и отключила будильник. А жизнь за окном была в самом разгаре, люди-муравьи куда-то бежали, спешили, толкались в очередях, ругались и совершенно не замечали того, что происходит вокруг них. Только хромой старый кот лениво лежал на ветке дерева, слегка прищурившись и раздумывая о чем-то приятном. Все его мечтания прервал звук приближающегося поезда, он широко открыл глаза и с интересом наблюдал, как засуетились люди на привокзальной площади через дорогу. Дверь подъезда тяжело заскрипела и оттуда пулей выбежала молодая девушка с растрепанными рыжими волосами. Она сделала несколько шагов и громко ойкнул - Ай моя нога, просто отлично, - ее лицо исказилось от боли. Слегка похрамывая направилась к вокзалу. Пройдя несколько шагов, девушка вытянула из кармана вибрирующий телефон, посмотрела на экран и моментально побледнела. Этот номер ей хотелось видеть меньше всего: -Алло? - Привет, это я… - Я знаю. - У меня тут выдалась свободная минута, я загляну вечером? - Хорошо Не давая ему договорить, она сбрасывает звонок. Лицо все еще хранит на себе черты отчужденной неприязни. Но они медленно сходят на нет. Нетерпеливо смахнув с лица челку, она поспешно устремляется к вокзалу. « Поезд №… прибывает на первый путь», - повторяет женский голос, который динамики искажают до почти металлического скрежета. Девушка нетерпеливо всматривается в даль. Поезд приближается слишком медленно, и тогда она быстро бежит к последнему вагону, путаясь в длинной, немного помятой желтой юбке. Но все равно опаздывает. Он уже вышел, и сиротливо озирается на перрон. Эта огромная, мрачно-серого цвета станция его немного пугает. На нем неизменная ярко-синего цвета куртка, и черные джинсы. Соломенного цвета волосы растрепались после практически бессонной ночи в поезде, но голубые глаза все равно не унывают. Она подходит к нему, и, неуверенно улыбаясь, протягивает руку: «Здравствуй». А он со смехом принимает ее: «Здравствуй». *** В ее двушке теперь нет того затхлого чувства одиночества. Стены не кажутся унылыми, а тьма, которая неизменно проскальзывает вечером, уже не пугает. Он спит, она сидит на кухне, пьет молоко. Смотрит невидящим взглядом на стену и иногда улыбается своим мыслям. Старый дверной звонок жалобно задребезжал. Она вздрагивает, прикусывая губу до крови. Раздается второй звонок, и тогда, собрав всю решимость в кулак, девушка встает. Дверь неторопливо открывается, пуская за собой с легким свистом струйку воздуха. На пороге человек лет 50. Его одежда помята, на красноватом лице прожилки. Внешность скорее отталкивает. Единственная притягательная черта - необыкновенно ясные глаза. -Зайти дашь? -Ну, ты же пришел -Можешь не пускать. -Проходи. Мужчина снимает ботинки и аккуратно ставит на коврик у входа. Щурясь от желтого света лампы, проходит на кухню. Выбирает место в начале стола и садится. - Вернешься? -Нет. - Но почему? - Я не хочу тебя больше видеть. Мужчина усмехается. Девушка нервно вздрагивает, и делает шаг назад. На бледном лице проступают пятна, ноздри раздувается, и руками она обнимает себя за плечи. - Все так плохо? - Да. - Но я думал, все для твоего же блага. Я оберегал тебя. - Ты не давал мне жить. Теперь я выросла. Теперь я могу уйти от тебя. Они смотрят друг на друга. Такие родные и такие чужие. Между ними не пропасть. Между ними вообще ничего нет. Может, они бы и хотели возвести спасительный мост, но только опираться на пустоту он не может. - Прости меня. - Я не могу. - Я понимаю… Молодой человек, широко зевая, заходит в комнату. И видит пожилого мужчину и девушку, с одинаково печальным взглядом. Мужчина кидает на него взгляд: - Он? - Он, - отвечает она. Тогда мужчина встает, подходит к нему и, крепко обняв, шепчет: «сбереги ее». Ему остается только надеть свои новенькие ботинки, которые совсем не вяжутся с его образом, и уйти. Когда дверь закроется, он возьмет ее за руку, накрыв рваный шрам. А она скажет теперь уже в пустоту: «Прощай отец… Я прощаю тебя».