Amen.

******* «Сон Мино – ебаный мудак». Надпись неровная и косая, сразу видно, что сделал ее не профессионал, машинально думает Джину, глядя на неаккуратные буквы. Скорее всего, автор орудовал впопыхах, поддавшись эмоциям, и Ким представляет себе какого-нибудь ограбленного и избитого Соном хилого парнишку или обиженную девчонку, которая, размазывая по лицу остатки яркого макияжа и трясясь от злобы и рыданий, выводит краской из баллончика слова. Они вешаются на него гроздьями. Местные оторвы, хорошие девочки из приличных семей, женщины постарше – все они, кажется, начинают течь, стоит Сону появиться в поле их зрения и белозубо улыбнуться, зажав между губ зажженную сигарету. Джину всегда было интересно, как он ухитряется сохранять практически голливудскую улыбку, смоля при этом как паровоз. При взгляде на Мино все в нем буквально кричит, что он плохой, легкомысленный и неблагополучный, что он попользуется и бросит, но они все равно идут за ним, как глупые бабочки летят на свет ночника. Джину поправляет воротничок рубашки и снова смотрит на надпись. Сам он практически никогда не сталкивался с Мино, несмотря на то, что они учатся в параллельных классах. Несмотря на то, что они ограничены пространством небольшой территории старшей школы, в реальности они существуют в совершенно разных мирах. Ким Джину – отличник, образцово-показательный студент, староста класса, солист школьного хора и просто «лапочка», как утверждают девочки. Они любят его смазливую мордашку, им нравится его мягкая улыбка и аккуратно подстриженные каштановые волосы, они частенько приносят ему сдобные булочки и печенье, потому что твердо уверены, что сладкий цветочный мальчик Джину обожает сладости. Ким покорно съедает подношение под их умилительные причитания и думает, что с большим удовольствием ткнул бы очередным кексом кому-нибудь из них в ярко накрашенную рожу. Он ненавидит все эти шоколадки и ириски, но не может честно об этом сказать. Вместо этого он улыбается. У него милая и робкая улыбка, так говорят ему местные красотки и восторженно вздыхают. Мино другой. Он стабильно спит на первых уроках, никогда не соблюдает школьные правила, приходя на занятия в футболках с малоприличными надписями и торчащей из кармана пачкой сигарет. Он частенько грубит и матерится, отбирает деньги и гаджеты у младшеклассников вместе с такими же неотесанными ублюдками, одноклассники шепчутся, что его отец – торговец наркотиками и мафиози, который отбывает многолетний срок в тюрьме, а мать – бывшая проститутка, которая сейчас содержит бордель для богатых папиков. Мино улыбается нагло и насмешливо, от него пахнет сигаретами, частенько – еще и крепким виски, и девочки никогда не приносят ему булочек или кексов. Вместо этого они раздвигают перед ним ноги по первому зову и рыдают после того, как он бросает их после пары совместных вечеров. Джину искренне не понимает, как они могут вообще рассчитывать на нечто иное, но в то же время осознает, что это наверняка очень больно. Есть в нем что-то такое, что заставляет смотреть на него не отрываясь и жаждать его внимания. Что-то незримое, что проникает тебе под кожу горьким ядом и распространяется по организму, пока ты не окажешься пропитанным им с ног до головы. Джину порой наблюдает за ним исподтишка и думает, что он красивый. Не смазливый, не сладенький и хорошенький, но есть в нем нечто мужественное и животное, самый настоящий магнетизм самца. У него правильные черты лица, широкие плечи и длинные стройные ноги, а еще он красиво курит. Ким ненавидит смолящих людей, но в Мино это почему-то завораживает. За спиной раздается хриплый смешок, и Джину, вздрогнув, оборачивается. Позади него стоит сам Сон собственной персоной и, прищурившись, рассматривает рисунок на стене. Ким нервно сглатывает и смотрит на него не отрываясь. Мино стряхивает на мерзлую землю пепел, затягивается и спрашивает Кима: - Твоя работа? Сердце стучит быстро и гулко, во рту пересыхает, и Джину хватает только на то, чтобы отрицательно замотать головой, глядя на Сона широко распахнутыми глазами. Тот окидывает его с ног до головы и, хмыкнув, говорит: - Вижу, что не твоя. Он подходит к Джину практически вплотную. Ким никогда не был коротышкой, но Сон выше, и Ким невольно упирается взглядом в его ключицы, виднеющиеся в вороте расстегнутой черной рубашки. - У тебя яиц не хватило бы, - неожиданно ласково добавляет Мино и стряхивает пепел прямо на вычищенные ботинки Джину. – Куколка. От него пахнет сигаретами, и Ким невольно задерживает дыхание. Сон снова смеется и, развернувшись, идет к школьным воротам. Джину молча провожает его взглядом, ощущая, как внутри нарастает странное болезненное напряжение. У Мино прямая спина, стройные ноги и коротко стриженные темные волосы, а еще он действительно редкостный мудак. Ким подносит к губам озябшие руки и выдыхает, чтобы согреть замерзшую кожу теплым дыханием. И внезапно думает, что понимает тех девчонок, которые раздвигают перед Мино ноги, стоит тому только этого захотеть. ******* Он практически всегда что-то пишет в те минуты, когда думает, что за ним никто не наблюдает. Джину невольно гадает, что это может быть, и приходит к выводу, что наверняка очередной план по мелкому грабежу или членовредительству. Мино не похож на того, кто стал бы тратить бумагу на что-то хорошее и нужное. По крайней мере, весь его внешний облик кричит о том, что ему практически на все насрать. Это становится чем-то похожим на паранойю. Джину ощущает себя гребаным сталкером, больным и помешанным ублюдком, но не может избавиться от привычки искать его взглядом везде, где бы он ни оказался. Следить за каждым его шагом, в попытке найти хоть какую-то его слабость и узнать о нем чуть больше, о том, что выходит за рамки привычного повседневного образа. Возможно, это потому, что подсознательно он хочет быть на него похожим. Избавиться от привычного опостылевшего образа хорошего мальчика и стать таким же циничным ублюдком, который не гнушается преступить общественные нормы ради собственного благополучия и удовольствия. Он много курит и все свое свободное время болтается со своими дружками, такими же придурками, как и он. Чем Мино занимается на уроках, Джину не имеет понятия, поскольку учится в параллельном классе, но его приятель Джехё, который сидит позади Сона, как-то говорит о том, что Мино практически все время спит, но удивительным образом ухитряется неплохо сдавать итоговые тесты. - Ах, оппа, как хорошо! Сильнее, оппа! А еще, судя по всему, он отлично трахается. По крайней мере, той рыжеволосой шалаве, которую он имеет прямо позади подсобки со спортивным инвентарем, явно сейчас очень хорошо. Он трахает ее красиво. Джину прячется за выступ в стене и молча наблюдает за тем, как Мино имеет какую-то девчонку, которая стонет в голос, изредка сбиваясь на визг. Одной рукой он крепко держит ее за длинные спутанные пряди, второй – за обнаженное бедро. Форменная юбка задрана до талии, светло-сиреневые трусы, отделанные кокетливыми розовыми кружавчиками, спущены на лодыжки, девушка упирается в стену подрагивающими руками, а Мино методично имеет ее сзади, запрокинув голову назад и дышит тяжело и прерывисто. Он даже не удосуживается приспустить брюки, только расстегнул ширинку форменных штанов, и Джину ловит себя на том, что пытается разглядеть член Мино вместо того, чтобы пялиться на обнаженные девичьи бедра и задницу. Он ненавидит его всеми фибрами души. За то, что тот проник под самую кожу, будто наркотик, за то, что мерещится в каждом случайном прохожем, за то, что Ким не может оторвать взгляда от плавных движений его бедер, от его плеч и от его чертовых блядских губ, которые Мино бессознательно облизывает, равномерно втрахивая свою партнершу в бетон, а она жалобно стонет и царапает ногтями стену. Джину не хочет думать, каково это, быть под Сон Мино. Но почему-то в голове возникают смутные смущающие образы, и он захлебывается липким стыдным возбуждением, прикусывая нижнюю губу и наблюдая за тем, как Сон выходит из девушки и снимает с члена презерватив. - Было круто, - доносится до него его хрипловатый голос. Он бросает использованную резинку в мусорный бак и, что удивительно, промазывает. Сон недовольно цокает языком и, вытерев руки о штаны, застегивает ширинку, а девушка натягивает на себя трусики и тянется к нему, вытянув вперед липкие от блеска губы. Мино отстраняет ее от себя и качает головой: - Я не люблю все эти сопливые сосания. - Он брезгливо смотрит на нее и достает из кармана пачку сигарет. – И твой блеск для губ воняет как средство для унитаза моей бабушки. Девушка пунцовеет и открывает рот, чтобы сказать что-то колкое, но не произносит ни слова и поправляет задранную юбку. Мино щелкает затвором зажигалки и с наслаждением затягивается. Затем протягивает сигарету девушке и спрашивает: - Будешь? Та отрицательно качает головой. - Точно, я забыл, что ты у нас без вредных привычек, - говорит Сон, и Джину думает, что он произносит это с такой интонацией, будто прямым текстом посылает ее на хуй. Она теребит в руках форменный бант и поглядывает на него с нескрываемой болью и надеждой. Затем, видимо, решившись, кладет руку ему на плечо и робко спрашивает: - Мы же с тобой еще встретимся? Да, оппа? - Твою мать, пожалуйста, не говори при мне это уебанское «оппа», каждый раз, когда я его слышу, мне хочется выблевать все свои внутренности, - кривится Мино и стряхивает пепел на асфальт. – Конечно, встретимся. Мы же с тобой учимся в одной школе, так? - Но… - заводит было девушка, но Сон качает головой и отворачивается. Маленькая ладошка беспомощно соскальзывает с его плеча, и девушка, судорожно всхлипнув, бормочет: - Я тогда пойду? - Иди, - пожимает плечами Мино и тушит сигарету о стену. – Только осторожнее, не наступи на гондон, а то он на земле валяется. Он гребаное чудовище, отстраненно думает Джину и наблюдает за тем, как девушка, давясь слезами, уходит прочь, Мино равнодушно смотрит ей вслед и снова закуривает, выпуская дым в холодный осенний воздух. Ему наплевать на чужие чувства. Он только что трахнул какую-то девушку и тут же ее бросил, как бросил использованный презерватив на покрытую пожухлыми осенними листьями дорожку. Почему-то Джину вспоминается Чак Паланик и его «Бойцовский клуб» и знаменитая фраза про то, что в современном мире кондом – это что-то вроде хрустальной туфельки для Золушки. Принц оказался мудаком, принцесса убегает с бала зареванная и с сиреневыми трусами, впопыхах натянутыми на худые бедра. Мино бросает окурок в мусорный бак и на этот раз попадает точно в цель. Он издает победный клич и вскидывает руку вверх, счастливо улыбаясь. И от этой улыбки, мальчишеской, по-настоящему счастливой и искренней, что-то внутри переворачивается, и становится мучительно больно. Ким отворачивается и прислоняется затылком к стене, чувствуя, как быстро и нервно стучит в груди сердце. Сон Мино – мудак и ебаный ублюдок. Сон Мино пахнет сигаретами и трахается как животное. Сон Мино – охуенный до невозможности. У Джину на него стоит так крепко, как будто на самое грязное и крутое порно в мире. И он совершенно не знает, что с этим можно сделать. ******* Она приходит к ним в школу из какого-то пансиона для девочек. Джину думал, что подобные заведения существуют только в историях в духе Диккенса или О’Генри, но, оказывается, и на территории Кореи есть такие патриархальные места, где девочки ходят в длинных, отороченных кружевом платьях и учатся вышивать крестиком. Ее зовут Мина, и она очень хорошенькая. Длинные черные волосы до поясницы, светлая чистая кожа без грамма макияжа, нежный румянец и большие карие глаза с пушистыми ресницами. Мальчики смотрят на нее с вожделением и восхищением, девочки – с завистью и враждебностью. Мина же окидывает их всех восторженным взглядом и радостно говорит звонким, похожим на звон колокольчика голосом: - Здравствуйте, меня зовут Пак Мина! Долгое время я училась в христианском пансионе для девушек имени Святой Елены, но мой папа посчитал, что дальше я должна продолжить образование в общеобразовательной школе, чтобы лучше приспособиться к жизни, - она широко улыбается, и Джину становится понятно, что она не прикидывается и ничего не изображает. Она действительно счастлива их всех видеть, даже несмотря на то, что большинство собравшихся хочет трахнуть ее или же подпортить ее слишком хорошенькое личико. - Я буду молиться за всех вас, - добавляет Мина, и ее лицо светится детским восторгом и искренностью. – Ведь вы теперь мои друзья. Дурочка, думает Ким и качает головой. В старших классах не бывает дружбы, есть только секс, конкуренция и взаимовыгодные отношения, когда вы терпите друг друга только ради того, чтобы не быть париями. Мина проходит между рядов и останавливается напротив его парты. - Можно я сяду рядом с тобой? – спрашивает она, и Киму хочется потрепать ее по блестящим волосам, настолько она трогательно наивная и неиспорченная. Он не испытывает к ней никакого сексуального или любовного интереса, но почему-то Мина ему нравится. Он кивает и улыбается ей в ответ. За спиной раздаются громкие шепотки, и он слышит, как сидящий позади него Чихун завистливо вздыхает. - Почему самая крутая нетронутая целочка досталась именно этому бэмбиобразному смазливому мудаку? – слышит Ким его приглушенный голос. Джину хочет обернуться и показать этому дебилу средний палец, но вовремя одергивает себя. Чихун – близкий приятель Мино, один из главных его прихвостней и цепных шавок, и Ким понимает, что они изобьют его до крови, стоит ему поиграть в строптивого выпендрежника. Почему-то перед глазами возникает Сон, который нависает над ним, вжимаясь в него горячим сильным телом, и Ким, силясь справиться с наваждением, встряхивает головой, как старая собака. Его руки касается теплая ладонь, и он оборачивается. Мина улыбается и шепотом говорит, слегка наклонив голову: - Как тебя зовут? - Ким Джину, - машинально отвечает он. За спиной раздается свистящий шепот Чихуна: - Киска как раз во вкусе Мино, ему нравятся такие, невыебанные и невинные. Как думаешь, за сколько он ее соблазнит и уложит? - Я ставлю на месяц, - отвечает ему второй приятель Сона, Сынюн, и Ким буквально кожей чувствует на себе их липкие колкие взгляды. - Ты недооцениваешь босса, - противно хихикает Чихун. – Пару недель – и она бежит за ним, на ходу стаскивая форменные гольфы. Спорим? На бутылку виски? Киму становится противно, и он смотрит на Мину, которая продолжает ему улыбаться. Интересно, через сколько она перестанет выглядеть как невинный бутончик и станет такой же прожженной жизнью сукой, как большая часть окружающих его девчонок? Выкрасит волосы в какой-нибудь рыжий, нарастит себе ногти и укоротит форменную юбку, которая сейчас целомудренно прикрывает ее аккуратные колени. Перед глазами возникает рыжеволосая пигалица, которую недавно бросил Мино, и на душе становится мерзко. Он ощущает мягкое прикосновение к запястью и поворачивается к Мине, которая внезапно подается вперед и смотрит ему прямо в глаза: - Ты мне нравишься, - внезапно тихо говорит она и робко улыбается. – Видно, что ты добрый и хороший. Ты станешь моим другом? Я очень хочу с тобой подружиться! Ты не права, хочет сказать Джину. Я такой же, как и все они, циничный больной ублюдок, который тайком дрочит на другого мужика, ебущего девочек пачками. Ты купилась на хорошенькую невинную мордашку, не зная, сколько грязи и греха таится там, за привлекательным фасадом. Ты живешь по своим христианским канонам, когда здесь царят совсем другие законы. Как в джунглях, где самый сильный хищник держит в страхе тупое покорное стадо. - Я не хороший, - отрицательно качает головой Джину, - я… Он умолкает, потому что она смотрит на него слишком участливо и понимающе. Так, будто знает, какой сумбур творится у него внутри, и всеми силами хочет ему помочь. В голове у Кима набатом звучат колокола, и он тихо бормочет, глядя в ее карие глаза: - Ладно. Я покажу тебе школу и расскажу, как здесь все устроено. Она вспыхивает неподдельной радостью и энергично кивает. Затем показывает взглядом на монотонно бубнящего учителя и заговорщически говорит: - На уроках болтать нехорошо, поэтому давай поговорим на перемене, ладно? Ты такой хороший, Джину-оппа… - Ее щеки слегка пунцовеют, и она сжимает его руки своими крошечными ладошками. – Давай создадим множество прекрасных воспоминаний вдвоем, хорошо? - Вот сученыш, - раздается позади него громкий шепот Сынюна. - Она собирается встречаться со святошей! Если она понравится боссу, Мино точно порвет его на ремни! Мина, кажется, не слышит ни шепотков вокруг, ни громкого обсуждения собственной персоны. Она увлеченно внимает словам учителя и сосредоточенно записывает в тетрадку лекцию красивым ровным почерком. Джину завидует ей до боли в груди. Он поводит плечами и отворачивается к окну, машинально наблюдая за стекающими по стеклу каплями осеннего дождя. Он агностик, но молится всем известным богам, чтобы Мино нашел себе другую игрушку. Пусть Кара Небесная минует его и избавит от душевных метаний. Аминь. ******* - Я принесла тебе печенье, Джину-оппа, - ласково говорит Мина и протягивает ему симпатичную маленькую пластиковую коробочку, украшенную забавным мишкой. – Я помню, что ты не любишь сладкое, поэтому я испекла его с сыром. Ким вообще не фанат выпечки, но она готовит настолько вкусно, что он благодарно кивает и берет коробочку в руки. По коже пробегает крупная дрожь, и Джину оборачивается: Мино стоит позади него, привалившись к стене, и не сводит с него прищуренных глаз. В его взгляде столько неприязни и презрения, что они кажутся плотными и осязаемыми, и Ким ощущает, как легкие невольно сдавливает ледяная рука. Он поспешно отворачивается и слушает оживленную болтовню Мины, которая рассказывает о своем недавнем визите к любимой бабуле. Сону она приглядывается сразу. Он смотрит на нее, как охотник рассматривает особо ценную дичь, и Джину невольно ощущает болезненный укол в груди, когда Мино подходит к ней на перемене и, широко улыбнувшись, берет ее за маленькие ладошки. Сон говорит какую-то стандартную херню, которая действует на девушек опьяняюще и гипнотически. Что-то про то, какая она красивая и привлекательная, ни на кого не похожая, что он, Сон Мино, увидел ее и был покорен с первого взгляда, но он не хочет торопить события, поэтому предлагает просто как-нибудь вместе прогуляться в парке или выпить горячего шоколада в уютном кафе. Хитрый ублюдок, обреченно думает Ким, наблюдая за тем, как Мино обхаживает замеревшую Мину. Он наверняка сразу понял, что такую девушку не соблазнить трахом возле школьной подсобки или пьяной рэперской вечеринкой в Хондэ, на которых Сон наверняка был частым и любимым гостем. Мина моргает и смотрит на него в упор, и Джину невольно подается вперед. Он знает, что Сон измордует его до кровавых синяков, но готовится врезать ему посильнее, если тот потянет к Мине свои загребущие ручонки. - Какой же ты несчастный, - внезапно говорит она и сочувственно треплет замеревшего Сона по плечу. – Бедный и никем не понятый. Мино таращится на нее так, будто она только что сняла человеческую кожу и оказалась под ней огромным тираннозавром. Мина улыбается ему, нежно и как-то по-матерински, и разворачивается. Она подходит к замеревшему Киму, будто бы не слыша оживленных шепотков и не ощущая устремленных на нее шокированных взглядов, и трогает его за плечо. - Пойдем на урок, Джину-оппа, - улыбается она, и Киму кажется, что она издевается. Потому что ни одна девушка на планете не может вот так запросто послать Сон Мино, не сказав ни единого грубого слова. – Мне очень не хочется опаздывать на занятия. Ким машинально кивает, и она берет его за руку и утягивает за собой. Мино смотрит на него не мигая, и нутро буквально переворачивается от этого внимательного, цепкого, изучающего взгляда. Ненавижу, чертов ты ублюдок, будто бы говорят ему глаза Сона, и Джину сглатывает, отворачивается и неловко поводит плечами. Ему не нравится Мина. Точнее, нравится, но совершенно в другом смысле. Он не чувствует к ней ни физического влечения, ни намеков на трепетное чувство, лишь чистую дружескую привязанность и подсознательное желание защитить ее, слабую и наивную, от суровых реалий жестокого местного мирка. Ему не нравится Мино. Но почему-то сердце колотится так быстро, будто вот-вот разорвет грудную клетку, а перед глазами, словно отпечаток на бумаге, стоит он, трахающий очередную шлюху, порочный и отвратительно притягательный в своем возбуждении. Сон не сдается. Для него Мина становится чем-то вроде недосягаемой цели, к которой так отчаянно стремишься. Он ходит за ней по пятам, всячески пытаясь привлечь ее внимание, он пробует проводить ее до дома, но Пак забирает водитель на дорогой блестящей машине, так что, Сону остается лишь выкуривать очередную сигарету и раздраженно смотреть вслед уезжающему «Мерседесу». При Мине он никогда не курит, зная, что она не одобрит подобное поведение, и изображает из себя практически примерного студента. Даже приходит в школьный хор, чтобы присоединиться к коллективу, но руководитель выгоняет его взашей. Джину не нравится «хороший» Мино. Все это делает его фальшивым, похожим на картонную куклу, а не настоящего живого человека, не прогибающегося под чье-либо мнение. Мино должен быть циничным, саркастичным, блудливым подонком, а не накручивать круги вокруг девчонки, которая в упор его не замечает. Пусть эта девчонка и является его другом, которая печет ему вкусное сырное печенье и обнимает тонкими теплыми руками, когда думает, что Джину грустно. - Ты ему нравишься, - как-то говорит он Мине и замирает в ожидании ее ответа. Пак занята тем, что старательно плетет толстый браслет из мулине, который, как она говорит, станет его «браслетом дружбы». У нее, Мины, есть такой же, и он смотрится по-детски. Но почему-то Ким покорно подставляет ей свое запястье и молча наблюдает за ловкими движениями ее хорошеньких пальчиков. - Нет, - спустя мгновение отвечает она и качает головой. – Я ему не нравлюсь. - Он бегает за тобой, как преданная шавка, и всячески старается привлечь твое внимание, - начинает было Ким, но Мина поднимает на него взгляд и спокойно говорит: - Ему нужна не я, а сам факт обладания мною как человеком. Я ему не подчиняюсь и не подпадаю под его чары, именно это раззадоривает его все больше. - Мина тихо смеется и осторожно затягивает узелок на браслете. - Мне надо бы притвориться, что он меня интересует, но я не могу лгать. Ложь – это самый страшный и отвратительный смертный грех. Она все понимает, думает Джину и смотрит на ее сосредоточенное, удивительно привлекательное лицо. Просто никогда не говорит ничего в ответ, потому что прощает и жалеет. Она, мать твою, будто бы не человек, а ангел, спустившийся с небес в их ничем не примечательную школу. Киму хочется ударить ее, чтобы проверить, по-прежнему ли она останется такой же спокойной, и в то же время до спазма в груди он желает броситься к ней на шею, чтобы выговориться, вытащить на свет божий все то, что разъедает его на части. - Он ведь от тебя не отстанет, - бормочет Джину. - Не оставит тебя в покое. Знаешь, какой он упертый? Он редкостный ублюдок, для которого слово «нет» не более чем бесполезный набор букв. Может, тебе попробовать обратиться к родителям? Ну, знаешь, чтобы, помимо водителя, они выделили тебе какого-нибудь телохранителя или… - Не стоит, - прерывает его Мина и осторожно завязывает на его руке затейливый плетеный браслет. - Я не хочу этого. Она рассматривает украшение на запястье Джину и поднимает свою руку, с точно таким же браслетом. - На твоей смотрится красивее, - радостно говорит Мина. - У тебя сильные мужские руки, но запястья очень изящные и красивые. – Она крепко сжимает его ладонь в своей и серьезно смотрит на него. - Ты же понимаешь, что теперь мы самые настоящие друзья? Эти браслеты как некая связующая нить между нами. Пока они на нас, наша дружба нерушима! Маленькая наивная дурочка, хочет сказать Джину. О чем ты вообще говоришь? Какая вечная дружба, какая связь, ты всерьез считаешь, что пара браслетов в стиле младшеклассников могут на что-то повлиять? Она ведет себя как юродивая, продолжая жить по законам своей христианской закрытой школы, где, похоже, было что-то вроде хиппозной секты, где учили набившим оскомину прописным истинам. Вроде «тебя ударили, подставь вторую щеку», «не отвечай на зло злом» и так далее. Они ведь сожрут ее. Переварят, не оставив ни косточки, и первым будет Мино, которому скоро надоест изображать из себя джентльмена и очаровательного пай-мальчика. Здесь нет места молитвам и всепрощающей доброте, тут надо бороться, кусаться и рвать других на части, дабы завоевать свое место под солнцем. - Настоящие друзья, - говорит Джину и неловко улыбается ей в ответ. Солнечные блики играют в ее черных волосах, она удивительно красивая, от нее пахнет мылом и какими-то травами, и Ким ни капельки ее не хочет. Но почему-то тянется к ней, ведомый желанием защитить. Перед глазами возникает мрачное, напряженное лицо Мино, и Ким думает, что он трус и жалкое смазливое уебище. Но он обязательно сделает все, чтобы она осталась такой же, не сломалась и не пала в греховную бездну. Кто-то должен, если у него не получается. ******* Они подстерегают его, когда он идет домой из школы, и затаскивают в укромное место, окруженное гаражами. Он ударяется затылком о стену, голова немедленно заполняется пульсирующей болью, в глазах темнеет, и Джину, сдавленно выдыхая, видит перед собой смазливое лицо одного из приятелей Мино Тэхёна, который сплевывает ему под ноги и отрывисто говорит: - Женоподобное уебище. Кто бы говорил, хочет сказать Ким, но Нам с силой бьет его под дых, и он сгибается, ощущая, как от спазма сбивается дыхание. - Ты же сам видишь, что эта манда нравится Мино, - ласково тянет Сынхун, опускаясь перед ним на корточки и заглядывая в лицо. – Почему ты продолжаешь около нее околачиваться? Тебе разве непонятно, что это чревато последствиями? Мы, блядь, закопаем тебя к хуям, если ты не перестанешь мешаться под ногами. Она просто ведется на твое хорошенькое личико и потому липнет к тебе, как муха на дерьмо. - Он берет Джину за подбородок и цокает языком. - А что если мы немного подправим твою милую мордашку? А, Ким Джину? Мино стоит позади него и смотрит на него не мигая, затягиваясь очередной сигаретой и выпуская дым в прохладный осенний воздух. Почему-то его равнодушный, какой-то наплевательский взгляд заставляет сердце екнуть, а нутро – наполниться незнакомым прежде чувством липкой, обжигающей ярости. Джину размахивается и с силой бьет Сынхуна ногой в челюсть. Тот, явно не ожидавший от него подобного поступка, валится на землю с громким криком. - Ах ты, сученок! – орет Сынюн и бросается к нему, но Ким бьет его в солнечное сплетение. Ли давится воздухом и оседает на землю, а Джину облизывает пересохшие губы и делает шаг вперед, глядя Мино прямо в глаза. - Хочешь знать, почему она тебя не хочет? – Сон вздрагивает и роняет сигарету на асфальт. Ким подается вперед и цедит, чувствуя, как темная, животная ненависть переполняет его с головой и вырывается из горла с каждым прерывистым вздохом. – Да потому что ты трусливое уебище. Ты изображаешь из себя сладкого мальчика, хотя прекрасно понимаешь, что на самом деле ты полное ничтожество и редкостный мудак. - Чихун размахивается и бьет его в челюсть. Рот наполняется кровью, и Джину сплевывает ее на асфальт и хрипло смеется. - Ты даже сам не можешь со мной разобраться, - говорит он и вытирает губы. - За тебя горбатятся твои ебанутые отморозки. Эй, Сон Мино, слабо поболтать со мной наедине? Или ты сам только и можешь, что тайком трахать шлюх на заднем дворе? Мино багровеет, и Джину ловит самый настоящий кайф, наблюдая за тем, как его темные глаза наполняются яростью. Сон кивает Сынюну и коротко велит: - Уходите. - Но… - начинает было тот, но Мино раздраженно качает головой и хмыкает: - Пиздуйте отсюда. Или вы тоже считаете, что я не набью рожу этому женоподобному пиздюку? - Конечно же, набьешь, - немедленно отзывается Чихун, но Ким слышит в его голосе легкую неуверенность и страх. – Пусть готовится харкать кровью, сраное уебище. Джину молча наблюдает за тем, как приятели Сона медленно уходят прочь. Мино делает шаг ему навстречу и оглядывает его с ног до головы. - Вау, - говорит он и сплевывает, - интересно, что она такого в тебе нашла? Или вы с ней играете в ролевые игры, и она ебет тебя страпоном прямо на своей уютной кроватке с плюшевыми медвежатами и прочей девичьей поебенью? - Не говори о ней так, как будто она какая-то блядь, - выплевывает Джину. - Она мой друг. Друг, ты понимаешь? И я не позволю такому мудаку, как ты, протянуть к ней свои грязные хваталки! - Ты понимаешь, насколько тупо и патетично звучит то, что ты сейчас говоришь? – Мино подскакивает к нему и с силой бьет его в солнечное сплетение. В глазах темнеет от резкой боли, и Ким судорожно хватает ртом воздух, а Сон вцепляется в ворот его пиджака и подтягивает к себе, так что они практически касаются лбами. – Ты говоришь, как полнейший уебок из дешевого сериала. Ты считаешь ее такой святой? Поверь мне, я трахал и не таких целомудренных и невинных. И все, все они раздвигали передо мной ноги, кто-то – сразу, некоторых приходилось немного дожимать, но… - От него пахнет терпким одеколоном и сигаретами, и Кима буквально ведет от этого запаха. Боль смешивается с животным возбуждением, и он, подавшись вперед, бьет Сона головой в челюсть. Тот пятится назад и с громким стоном оседает на асфальт: - Ебаная сука! Джину не успевает ничего ответить, потому что Мино молниеносно поднимается на ноги и бросается на него. Он впечатывает Джину в стенку, и он снова ударяется головой. Ким невольно стонет, а Сон наклоняется к нему вплотную и отрывисто шепчет, крепко сжимая руки на воротнике форменного пиджака Кима: - А что если я ее изнасилую? Только представь, как она будет орать и звать тебя на помощь, а ты ничего не сможешь сделать. Я ведь очень хочу ее трахнуть, просто до боли в яйцах. - Мино пинает его в голень носком ботинка, и Ким стонет. - Что ты можешь предложить мне взамен? За то, что я не буду ее трогать? Какой же он циничный ублюдок, стучит набатом в голове навязчивая мысль. Отвратительный и беспринципный выродок, который готов на все, лишь бы удовлетворить свои низменные желания. Что-то глубоко внутри щелкает, некий рычаг, который отвечает за внутренний контроль, и Джину судорожно выдыхает, хватаясь руками за плечи Мино: - Я тебя хочу. Сон невольно отшатывается назад, и Ким судорожно стонет, утыкаясь носом в его плечо. От него пахнет сигаретами, одеколоном и чем-то таким, отчего член болезненно пульсирует в узких форменных брюках. Джину смотрит на Сона помутневшими глазами, ощущая, как от нарастающего напряжения сбивается дыхание. - Сраный педик, - выдыхает Мино и с силой бьет его в живот. А затем вновь толкает на стену и вжимается губами в его губы. Влажный язык скользит в рот Джину, он задыхается, а Сон буквально зажимает его между бетонной поверхностью и собственным телом, и Киму кажется, что все это галлюцинация, порожденная его воспаленным, измученным внутренними противоречиями сознанием. Настоящий Сон Мино сейчас должен бить его до потери сознания. Позвать своих дружков, чтобы вместе поглумиться над чертовым пидорасом, втоптать его в мерзлую землю и называть самыми грязными и отвратительными словами. Настоящий Сон Мино трахает его рот своим языком, стискивая большими ладонями подрагивающие плечи. Затем отстраняется и, тяжело дыша, насмешливо говорит, глядя Джину прямо в глаза: - Смазливая течная сучка. Киму кажется, что он готов кончить только от звука его хриплого голоса. Сон наклоняется и острым кончиком языка слизывает слюну из уголка его рта. - Не хочешь тогда за нее? – хрипло выдыхает Сон. – За твою нетронутую подружку? Мне насрать, с кем, а ты красивый и подставишься. Согласен? Я тогда ее и пальцем не трону. Джину ненавидит его так же сильно, как хочет быть к нему как можно ближе. Он сглатывает и сиплым голосом отзывается, ощущая внутри липкую холодную безнадежность. - Ублюдок, - шепчет он пораненными губами и чувствует на коже его пропахшее табаком дыхание. - Как же я хочу тебя уебать. Он ненавидит Мино за то, что он такой конченый мудак. Он ненавидит Мину, которая наверняка сейчас занимается чем-нибудь вроде вышивания крестиком или вязания. Больше всего он ненавидит себя. Потому что Джину действительно хочет. ******* - Ты серьезно? – спрашивает Джину и кивает в сторону рваного спортивного мата. Он поднимает руку, чтобы пригладить растрепанные волосы, и случайно ударяется локтем об острый угол стеллажа с инвентарем. Ким сдавленно шипит и потирает ушибленное место, а Мино хмыкает и пожимает плечами: - Лапочке не хватает романтики? Хочешь, я принесу сюда ароматические свечки и пледик? А может, включить какие-нибудь сладкие баллады, а-ля «Оу, детка, давай вместе поплывем по волшебным морям любви»? - Я бы предпочел просто пледик. - Джину старается выглядеть как можно более спокойным, хотя глубоко внутри дрожит от холодного чувства страха. - Мы можем пойти в женскую раздевалку, - пожимает плечами Мино и прищуривается. - Может, твоя миленькая подружка как раз будет там переодеваться. Или пойдем к тебе? Ты покажешь мне свою комнатку и дневничок со стишками о любви? - Да пошел ты, - огрызается Джину. Помедлив, он тихо спрашивает: - Твои… - Нет, - вот парадокс, но Мино сразу понимает, о чем он хочет сказать, - я сказал им, что сегодня иду на свидание с Суён из параллельного класса и чтобы они не отсвечивали. – Он опускается на мат и округляет глаза. - Неужели ты думаешь, что мне хочется, чтобы они подумали, что я какой-то сраный пидор? - Но ты и есть какой-то сраный пидор, - хмыкает Джину. Мино размахивается и с силой бросает в него один из валяющихся за его спиной футбольных мячей. Ким пригибается и едва успевает увернуться, а Сон смотрит на него в упор и коротко говорит: - Я не пидор, мне просто нравится все эстетически красивое. - А я красивый? – Это вырывается на автомате и звучит настолько жалко, что Киму хочется дать себе сильную пощечину. Сон не отвечает, только складывает руки на груди и хрипло бормочет: - Раздевайся. Джину кажется, будто Сон бьет его под дых. Мино продолжает смотреть, внимательно, изучающе, и Ким берется за форменный галстук и стягивает его через голову. - Мне нравится, когда ты так делаешь, - говорит Сон и приваливается спиной к стенке, - как будто ты моя персональная шлюха. - Может, мне надеть юбку и рыжий парик? – Больше всего на свете Киму хочется взять и сбежать, но он продолжает медленно расстегивать пуговицы белоснежной рубашки. Глаза Сона темнеют, и он подается вперед: - Блядь, только не говори мне, что ты следил за тем, как я трахаюсь. Серьезно? - Мне было скучно, мой любимый сериал отменили, вот и пришлось выкручиваться, - огрызается Джину и стаскивает с себя рубашку. Он остается по пояс обнаженным, и Мино скользит взглядом по его груди. В подсобке холодно, практически до мурашек, но у Кима ощущение, будто его окатили ушатом горячей воды. Он сглатывает и берется за пряжку ремня, и Сон изрекает, слегка прищуриваясь: - У тебя нет сисек. Это непривычно. - В следующий раз обязательно приделаю себе пластилиновые, - бормочет Ким, и Сон неожиданно громко смеется. У него красивая улыбка, яркая, заразительная, и Джину чувствует болезненный спазм в груди, будто от очередного удара его кулака. - Ты забавный, - говорит ему Мино и качает головой. - Для занудного смазливого говнюка, который дерет глотку в шарашке для ботаников. - Ты сам пытался попасть в хор, если помнишь. - Он неловко выпутывается из штанин форменных брюк и замирает, оставшись в одних трусах. Дыхание сбивается, и Джину ощущает себя одной из девочек Сона, которых используют как дырку на один раз, а потом – начисто забывают, потому что телочек для секса слишком много. - Я… - начинает было Джину и прикусывает нижнюю губу. - Слушай, давай по-быстрому, хорошо? Я знаю, что от этого будет дико болеть задница, было бы неплохо, если ты с этим что-то сделаешь, и… - Сон смотрит на него, не мигая, и становится физически плохо под этим внимательным и изучающим взглядом. - Блядь, - стонет Ким и прячет лицо в руках. Его бедер касаются теплые ладони, и Джину едва сдерживается, чтобы не заорать, когда Мино тянет его на себя и валит прямо на скользкий холодный мат. Ким резко распахивает глаза и встречается взглядом с нависающим над ним Соном. Тот усмехается и хрипло выдыхает, проводя кончиками пальцев по его плечам: - Ты совсем еблан, или как? Ты считаешь, что я какой-то долбанутый садист, который трахает в жопу насухую? У него большие темные глаза, а зрачки – сплошная чернота, непроглядная и бездонная. Джину кажется, что он находится в каком-то дурмане, что все происходящее – чертова галлюцинация, и стоит зажмуриться и поднапрячься, как все происходящее обратится в пустоту, а он окажется в своей комнате, на кровати, как можно дальше от тесной подсобки и ебанутого ублюдка Мино. - От меня никто из койки не уходил недовольным. - Голос Мино звучит для него как оглушительные звуки органа. Он слегка ослабляет галстук и, опустившись, проводит кончиком языка по его ключицам. Джину будто подбрасывает, и он рвано выдыхает, а Сон тихо смеется и говорит: - Я не сосусь, потому что меня бесит чужая слюна, это противно. Не раздеваюсь, потому что муторно. Но, будь уверен, если я решил тебя трахнуть, я заставлю тебя орать как оглашенного. - Ты со мной сосался, - зачем-то говорит Джину и прижимает ладони к груди, силясь сдержать громкий стон, когда Мино сжимает его член сквозь тонкую ткань белья. - У тебя белые плавки, как у девственницы. - Мино подцепляет кончиком пальца резинку трусов и слегка царапает ногтем его кожу. – Я ебанутый, раз меня это заводит? Кстати, ты целка, Джину? Неужели никогда и ни с кем в своей жизни не трахался? - Я хранил себя для тебя, оппа, - бормочет Ким и невольно задерживает дыхание, когда Сон тянет вниз его белье и обхватывает вставший член у основания. - Молодец, - хмыкает Мино. - А трусы у тебя все равно, как у твоей подружки-мокрощелки. Он упирается одной рукой в мат, а второй – начинает неторопливо двигать по возбужденной плоти. Джину прикусывает фалангу указательного пальца, силясь сдержать рвущийся наружу сдавленный крик удовольствия. Сон дрочит ему неторопливо и тщательно, оглаживая теплыми пальцами влажную головку, сжимая морщинистую кожицу яичек, и Киму хочется провалиться сквозь землю, настолько это стыдно и дьявольски хорошо. До этого ему дрочило только двое: он сам и Суджин, дочь лучшей подруги его матери. Что она, что он никогда не питали друг к другу никакого сексуального влечения. Джину видел в ней исключительно смешную маленькую девочку с выпавшими молочными зубами, которая играла с ним в салочки и прятки, Суджин говорила, что ей нравятся более мужественные и крутые парни, вроде Ким Убина или мемберов 2РМ, но каждому хотелось попробовать, и плевать на то, что все это чисто эксперимент. Когда обоим было по пятнадцать, они несколько раз занимались петтингом без каких-либо обязательств, он трогал ее языком, она дрочила ему и пару раз неумело пробовала сделать минет. У Суджин была строгая и религиозная мать, которая утверждала, что женщина должна быть чистой и душой, и телом до свадьбы, поэтому категорически возражала против любых ее отношений с мужчинами. Но гормоны брали свое, и Джину до сих пор помнит ощущение ее мягкой груди под своими ладонями, запах ее мягких цветочных духов и ее тонкие пальцы, с опаской касавшиеся его вставшего члена. Это не те воспоминания, от которых возбуждаешься и чувствуешь трепет, просто моменты из прошлого, ставшие яркими мгновениями жизни. С Мино все по-другому. От него пахнет сигаретами и чем-то неуловимо мужским, сильным и мускусным, в нем нет ничего женственного и нежного, кожа на подушечках пальцев грубоватая и жесткая, он двигает рукой умело и ритмично, и Джину не покидает настойчивая мысль, что это все потому, что Сон Мино – чертов парень, который прекрасно знает, где коснуться, чтобы было мучительно хорошо. Киму хочется блевать, насколько испорченным и жалким он себя ощущает, он поворачивает голову и встречается взглядом с Мино. Он смотрит на него жадно, изучающе, и Джину судорожно всхлипывает, когда Сон облизывает пересохшие губы и хрипло говорит: - Ноги задери. - Блядь, уже? – выдыхает Ким. Возбуждение слегка спадает, становится страшно до спазма в животе, и Джину инстинктивно сдвигает ноги. Сон силой раздвигает их в стороны и, схватив его за лодыжки, тянет на себя. - Нет, - качает он головой и стаскивает с него трусы. Что-то мелькает в его глазах, и внезапно он наклоняется и прижимается губами к его груди. - Не бойся. Он достает из кармана пиджака небольшой прозрачный тюбик и усмехается: - Смазка. Иначе и мне будет хуево, и тебе. Он выдавливает прозрачный гель на пальцы и проводит ими по его бедру. Скользит пальцами ниже, касаясь входа, и Джину подавляет настойчивое желание зарядить ему ногой в челюсть и сбежать отсюда как можно дальше. Останавливает только то, что он абсолютно обнажен и что Мино после этого точно побьет его со своими приятелями до потери сознания. А еще он жаждет этого до темноты в глазах. Ощутить чертового мудака Сона каждой клеткой напряженного тела. Он опускает взгляд и видит обтянутую форменными брюками эрекцию. Мино дышит прерывисто и громко, глядя на него в упор потемневшими глазами, и Джину понимает, что он хочет выебать его как можно скорее, но почему-то сдерживается. Горло болезненно сжимается, и Ким шепчет: - Эй… Мы будем трахаться, или ты позвал меня сюда, чтобы я любовался на твои испачканные лубрикантом пальцы? - Уебок, - выдыхает Сон и толкает в него первый палец. Ощущения не самые приятные, и Джину задерживает дыхание, когда он проталкивает палец глубже и начинает делать осторожные вращательные движения. - Больно? – внезапно спрашивает он и начинает вталкивать второй палец. Ким морщится и говорит, елозя задницей по неприятно липнущей к коже поверхности мата: - Такое впечатление, что я сру наоборот. Мино моргает и смеется, качая головой: - Блядь, у меня сейчас упадет. Ты понимаешь, что это пиздец как странно? - Ты будешь пихать мне свой член в жопу. - Напряжение отступает, и почему-то возникает ощущение, что они просто по-дружески болтают в каком-то укромном местечке, если бы не пальцы Мино, равномерно разрабатывающие его вход. Он делает все осторожно и очень медленно. Так, что создается иллюзия того, что Сону на него не наплевать, и Джину чувствует болезненный укол в груди, когда думает, что это действительно лишь игра его воображения. Мино просто нужно, чтобы он не зажимался и не портил процесс своими криками и слезами, поэтому он сейчас тщательно растягивает его, а второй влажной от смазки рукой трогает его член. Неприятное давящее ощущение смешивается с возбуждением и стыдом, отчего Джину ведет, и он судорожно шепчет, хватая Мино за руку: - Давай уже. - Он раздвигает ноги шире и подается вперед, насаживаясь на его пальцы. – Я… я хочу. Сон смотрит на него не мигая, затем кивает и осторожно вытаскивает пальцы. Джину молча наблюдает за тем, как он быстро расстегивает брюки и спускает их вместе с бельем, обнажая порозовевший возбужденный член. Мино берет тюбик со смазкой и, выдавив приторно пахнущий гель на ладонь, начинает размазывать его по напряженной плоти. Ким смотрит на то, как его пальцы скользят по члену, и ощущает, как низ живота наполняется липким жаром. Он даже такие вещи делает так, что дыхание захватывает, отстраненно думает Ким и замирает, когда Мино берет его за бедра и тянет на себя. Влажная головка касается входа, и Сон внезапно говорит: - Ты красивый. Он входит в него рывком, и Джину выгибается на мате, ощущая, как боль смешивается с каким-то диким возбуждением. - Я не ответил тебе тогда, но ты красивый, - полушепотом тянет Мино и сдавленно выдыхает, начиная двигаться. – Если бы был бабой, то я бы трахнул тебя раньше. Это стыдно и в то же время упоительно хорошо. Задницу саднит от резких движений, Мино трахает его быстро и ритмично, елозя коленями по мату и прерывисто дыша, он полностью одет, в то время как Джину лежит под ним абсолютно обнаженным, скользя влажной от выступившего пота кожей по неприятно липкой поверхности. Пальцы Сона с силой стискивают его бедра, у Кима от природы слишком чувствительная и тонкая кожа, и в голове мелькает мысль о том, что спустя пару часов наверняка проявятся синяки. Перед глазами возникает сцена с заднего двора, Мино, втрахивающий в стенку рыжеволосую девчонку, и Джину задыхается, потому что почему-то при мысли о том, что он такая же шлюха, очередная подставленная под него дырка, становится тошно до боли в груди. И в то же время он понимает, что не отказался бы даже, если бы у Сона не было против него никаких козырей. Потому что у Мино черные, лихорадочно блестящие глаза, широкие плечи, смуглая, блестящая от пота кожа, и он откидывает голову назад в немом стоне, отчего член Джину моментально простреливает острый спазм возбуждения. Потому что Сон настолько порочно привлекателен в своем удовольствии, что Ким готов кончить только от одного взгляда на его раскрасневшееся от наслаждения лицо. Потому что сам Джину – гребаный мазохист, которому нравится, когда его ебут в плохо разработанную задницу без любви. И с этим, черт возьми, уже точно ничего не поделаешь. Пальцы Мино скользят по его члену, дрочат в такт его собственным движениям в заднице Кима, Джину хочется орать в голос, но он только глухо стонет, прижимая пальцы к порозовевшим губам. Сон проводит пальцами по его бедру, выше, скользит по груди и внезапно мягко оглаживает пальцами его щеку. - Кричи, - говорит он и вгоняет член до предела. – Давай же! Его пальцы с силой сжимаются у основания, низ живота простреливает судорогой удовольствия, и Джину кричит. Кричит в голос, кончая и пачкая спермой чужую руку, кричит громко, так, что его голос отражается от стен и распространяется по всему помещению. В голове оглушительно звенят колокола, сердце бешено колотится в груди, и Ким вновь зажимает рот рукой, ощущая, как веки становятся влажными от выступивших слез. Плакать хочется не потому, что больно и стыдно, а просто слишком хорошо. Мино вздрагивает, тяжело дыша, и Джину ощущает, как он кончает, заполняя его липким семенем. Он слегка морщится, а Сон зажмуривается, приоткрыв рот и тяжело дыша. Затем резко распахивает глаза и выдыхает: - Блядь… Он вытирает руки о валяющийся рядом спортивный коврик и осторожно выходит из Кима. Воздух неприятно холодит раздраженную кожу, и Ким невольно кривится, проводя кончиками пальцев по влажной от пота груди. Сон вытаскивает из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку. Он достает папиросу и протягивает ее Джину - Будешь? - Сам травись своим дерьмом, - отвечает Ким, но почему-то берет сигарету и осторожно затягивается. В голове возникает образ Сона, который посылает свою рыжеволосую подружку куда подальше, выпуская сизый дым в холодный воздух, и Джину ждет, что тот встанет с мата и примется натягивать на себя спущенные штаны. Или сначала пошлет Джину, бросив ему скомканную одежду. Мино не любит тесных контактов, да что там, он не любит никого. Только трахаться и свои слишком крепкие сигареты, от которых легкие начинают гореть. - Педик, - спокойно отзывается Сон и, щелкнув зажигалкой, тоже закуривает и стряхивает пепел прямо на пол. Джину елозит задницей на мате, силясь устроиться как можно удобнее, и говорит, гася сигарету о стену: - Завтра у нас будет физкультура. Как думаешь, стоит ли пометить испачканный нашей спермой коврик и этот сраный мат, чтобы ни в коем случае не взять его на занятии? Мино смеется, громко и очень заразительно. Затем поворачивается к нему и выдыхает дым прямо ему в лицо: - За такие шутки ты точно попадешь в ад, Джину. Я попаду в ад за то, что связался с тобой, хочет сказать Ким, но вместо этого парирует: - Я подсуну его Сынюну. Или твоему приятелю Чихуну. Пусть немножко поелозят задницей по затраханному тобой инвентарю. Мино вновь смеется. Затем тянется и укрывает Кима лежащим на полу пиджаком. - Сука, - говорит он, и в его голосе Джину чудится что-то теплое и такое, отчего сердце болезненно сжимается. Ким смотрит на браслет на своем запястье и прикусывает нижнюю губу, ощущая себя самым последним ублюдком на свете. Мино продолжает лежать рядом, и это странно. Джину слушает его смех, чувствует исходящее от него тепло и до боли в груди хочет прижаться к нему еще сильнее. Мино – ублюдок. Почему-то Киму отчаянно не хочется в это верить. ******** - Почему ты со мной трахаешься? – Джину откидывает голову на толстый шерстяной плед и пытается восстановить сбившееся дыхание. Задница липкая от чужой теплой спермы, голова кружится как после американских горок, ему жарко, хорошо и хочется спать. Мино достает из кармана пачку сигарет и, щелкнув зажигалкой, говорит: - Я никогда не думал, что скажу такое, но трахать кого-то в задницу круто. Это как заниматься сексом с девственницей, все время узко и туго. Они находятся в пустом классе музыки, ключи от которого Джину выдали как одному из солистов школьного хора. На стенах висят портреты знаменитых деятелей искусства, и все то время, что Мино трахает его на полу, правда, заботливо прикрытом старым пледом, Кима не покидает навязчивая мысль, что Лист, Сметана и Мусоргский наблюдают за ними с явным неодобрением. Но вариантов нет, потому что в подсобке неудобно, на улице холодно, а в лав-отеле стыдно. - Кроме того, с тобой можно без презерватива, ты ведь точно не залетишь, - добавляет Мино, и почему-то в голове Джину возникает ассоциация: он этакая резиновая кукла с тугим отверстием и широко распахнутым алым ртом, в которую можно спустить, не задумываясь о последствиях, - без презерватива очень круто, ощущения намного острее и сильнее. - Буду знать. - Джину нашаривает на полу трусы и надевает их. Кожу, покрытую засохшей спермой и потом, неприятно стягивает, Ким зябко поводит плечами, а Сон неожиданно добавляет: - А еще с тобой просто. Ты никогда не ноешь, не требуешь от меня какой-то заебенистой прелюдии, не орешь, что тебе больно, ты стесняешься и всякую другую раздражающую поебень, с тобой можно поболтать после того, как потрахаемся. Не о «а ты меня любишь, а мы будем вместе», а о нормальных вещах. – Он улыбается и расслабленно опирается спиной о парту. – Никаких загонов и истерик. - Я и так знаю, что ты меня не любишь, и мы не будем вместе. - Почему-то слова давят, как свинцовый груз, но Джину произносит их спокойно и безразлично, как констатирует факт. – Рано или поздно тебе надоест, и мы с тобой разбежимся в разные стороны. Только не смей трогать Мину, - он смотрит на Мино в упор, - ты мне обещал, помнишь? Сон ничего не отвечает, только затягивается и выпускает дым в сторону приоткрытого окна. Оттуда доносятся громкие крики: местная команда по бейсболу готовится к очередным важным соревнования. Врать Мине очень сложно. Она практически каждый день предлагает куда-нибудь сходить после уроков, и почти каждый раз Киму приходится придумывать достоверные причины для отказа. У него болеет попугайчик, внезапно приезжает двоюродная тетя, мама готовит званый ужин и просит его помочь с готовкой, Мина верит его словам безоговорочно и улыбается, желая ему удачи во всех его начинаниях. Джину кивает и идет трахаться с Мино, чувствуя себя на редкость подлым и испорченным. По большей части потому, что ждет этих коротких встреч с нетерпением. Он и сам до конца не осознает, почему его это так сильно гложет. Возможно, потому, что Джину сам понимает, насколько их странные отношения нелепы и обречены на провал. Сон не испытывает к нему ничего, кроме сексуального интереса и некоторого расположения, по большей части, связанного с тем, что Ким болеет за ту же футбольную команду, что и он. Ему глубоко наплевать на то, чем живет Джину, что его волнует и беспокоит, и единственное проявление заботы с его стороны – это принесенный сегодня плед, чтобы Киму в очередной раз не пришлось стоять раком, когда Мино вбивается в него сзади. Сон почему-то любит трахаться лицом к лицу, глядя ему прямо в глаза, и Ким ловит какой-то извращенный кайф от того, что может наблюдать за тем, как Мино достигает оргазма, крепко сжимая его бедра подрагивающими пальцами. - Ты так о ней печешься, - хмыкает Мино и качает головой. – Вы с ней что, типа парочка? Вместе гуляете под луной и присылаете друг другу романтические картинки в Лайне?* - Мы не встречаемся. - Джину садится и надевает форменную рубашку. – Мы с ней просто друзья. Друзья, понимаешь? Такое тоже бывает, с девчонками можно не только ебаться. - И ты подставился мне потому, что не хотел, чтобы я трахнул твоего друга, - слово «друг» Сон произносит с издевкой. – Ты больной? Что с того, что я научил бы милашку, как правильно обращаться с мужским хером? Как знать, может, и тебе бы что-то… Джину бьет не сильно, чисто рефлекторно. Мино держится за плечо и смотрит на него расширившимися глазами, а Ким отстраненно думает, что тот сейчас врежет ему до темноты в глазах. - Она не такая, пойми это, - он качает головой и застегивает пуговицы на рубашке. – Она настолько честная и хорошая, что я не знаю, как с ней себя вести. Она такая искренняя и чистая, что я рядом с ней ощущаю себя последним ублюдком, ебаным испорченным мудаком. Я не хочу, чтобы она изменилась, чтобы ее сломал какой-нибудь мудак типа тебя. Я не знаю, как это объяснить, но рядом с ней я будто бы сам очищаюсь. Я начинаю верить в то, что все не так дерьмово, как кажется на первый взгляд. Мино молчит и, главное, не делает ни одной попытки ударить его в ответ. Он молча наблюдает за тем, как Ким завязывает галстук, и наконец говорит: - Все эти святоши в душе еще большее дерьмо, чем мы с тобой вместе взятые. Вот увидишь, пройдет еще пара месяцев, и твоя Мина освоится и начнет вести себя как обычная шалава. Найдет себе парня, с которым будет трахаться и зажиматься вот в таком полупустом классе, попробует алкоголь и сигареты, и то, что ты сейчас мне подставляешься, окажется напрасной жертвой. Не обидно? - Я тебя хотел, - Джину смотрит на него в упор. - И ебаться с тобой я пошел добровольно. – Он закрывает лицо руками и усмехается. - Я, наверное, просто ебанутый, больной и конченый, раз сам захотел с тобой связаться. Но я не мог ничего с этим поделать, понимаешь? Мино ничего не отвечает, и Ким чувствует на себе его пристальный внимательный взгляд. Он поднимает голову и невольно задерживает дыхание, потому что Сон придвигается практически вплотную. - Она тебе подарила? – спрашивает он и берет Кима за запястье, на котором красуется плетеный браслет дружбы от Мины. - Это типа символ того, что мы с ней связаны незримой цепью, и все такое, - отзывается Ким и сглатывает: пальцы Сона обжигающе горячие. Кожа горит в тех местах, где он касается, и Джину выдыхает, когда Мино оглаживает выступающую косточку. - Символ вечной френдзоны, - хмыкает Мино, - выглядит по-пидорски. - Раз так, может, мне попросить, чтобы она сделала тебе такой же, - парирует Ким и подается назад, когда Сон хватает его за запястья и опрокидывает на спину, нависая над ним и прижимаясь бедрами к его обнаженным бедрам. - Я не педик, - качает головой Мино. – Я просто тоже больной. И как-то странно улыбается, наклоняясь и касаясь губами его шеи. Губы скользят ниже, пальцы Сона расстегивают его рубашку, Джину рвано выдыхает и снова заживо сгорает в его руках, до сизого пепла. За окном радостно кричат бейсболисты, в классе пахнет сигаретами Мино, а Моцарт с портрета смотрит на Кима с жалостью. Мне не больно, мысленно отвечает Джину и чувствует спазм в левой стороне груди, сильный, практически агонический. А браслет действительно выглядит по-гейски. Но в этом Ким никому ни за что не признается. ******** - Эй, - говорит Сон, - сегодня мы идем тусоваться с моими друзьями. Джину кажется, что у него слуховая галлюцинация. Он округляет глаза и смотрит на прислонившегося к стенке его шкафчика Мино. - Вау, - он достает форменную сумку и качает головой. – Только не говори, что у нас будет публичная случка. Как обычно волки-альфы трахают своих самок перед стаей, чтобы заявить на них свои права. - Ты что, «Сумерек» насмотрелся, извращенец? – хмыкает Сон. - Нет, мы просто прошвырнемся всей компанией. - Я не часть твоей компании. - Джину кажется, что он произносит это как-то слишком резко и истерично. - И никогда не… Сон хватает его за руку и тянет на себя. Ким вздрагивает, когда утыкается носом в его пропахший сигаретами пиджак, а Мино наклоняется и спокойно говорит, обжигая кожу теплым дыханием: - Нас недавно заметил Сынхун, когда мы с тобой выходили из школы после очередного траха, и спросил, чем мы с тобой занимались. Ты предлагаешь мне заявить ему, что мы с тобой ебемся после лабораторных работ по биологии в пустых классах? - Я думаю, он не перенесет такого неуважения к биологии. - Запах Сона кружит голову, и Джину с силой упирается ладонями ему в грудь и отстраняется. - И что ты ему сказал? - Что я набил тебе морду, но потом решил, что Мина мне нахрен не сдалась, и потому переключился на другую цыпочку. - Глаза Сона темнеют, и он придвигается ближе, вжимаясь в него бедрами. - Ее зовут Джина, и она на редкость страстная киска. Вся шея в засосах, а еще она расцарапала мне всю спину, когда я трахал ее последний раз в том же самом музыкальном классе. Познакомить? - Уебок, - выдыхает Джину, ощущая, как к лицу приливает краска, а низ живота наполняется томительным возбуждением. – Я не знаю, как это вышло, но в этом точно нет никакой твоей заслуги. - Как скажешь, Джина, крошка, - улыбается Сон и ловко уворачивается от его кулака. – В общем, я сказал ему, что ты теперь помогаешь мне с учебой. У меня как раз нелады с алгеброй, а скоро итоговый тест. - Что ты пиздишь? – Джину вновь отталкивает Мино и поправляет ремень сумки на плече. Почему-то он сейчас действительно ощущает себя девчонкой Сона, истеричной как-ее-там-а-он-сказал-Джиной, которая устраивает скандал своему парню, готовясь к первой встрече с его друзьями. – Ты всегда стабильно пишешь не меньше, чем на восемьдесят баллов. И это несмотря на то, что ты спишь практически на каждом занятии. - Ты следишь за моей жизнью? – делано округляет глаза Мино и прикладывает ладонь к губам. – Это так мило. А я и забыл, как ты любишь следить за моими обжиманиями по углам со всякими блядями. Он ругается настолько естественно и легко, что это даже не коробит, просто воспринимается как некая неотделимая часть его речи. Внезапно Сон наклоняется и внимательно смотрит ему в глаза: - Да, ладно тебе, Джину-хён, не упрямься, - внезапно говорит он нормальным, совершенно не типичным для него тоном. Без издевательских интонаций и вечной насмешки. – Я знаю, что ты боишься из-за слухов о том, что мы каждый день кого-то грабим, убиваем и так далее, но в реальности все не так херово. - Он улыбается уголками губ. - Обычно мы занимаемся криминалом только по нечетным четвергам. Будет весело, я тебе обещаю. Или ты предлагаешь мне сказать им правду? Джину не хочет общаться с его приятелями, а уж тем более изображать, что он испытывает к ним добрые чувства. Тэхён, Сынюн, Сынхун, Чихун, Чихо – никто из них не вызывает у него никакого намека на дружеское расположение, но в то же время он понимает, что это нужно ему и, прежде всего, самому Сону. Не потому, что Мино хочет с ним сблизиться, а потому, что он стыдится. Стыдится его, их странных отношений и, конечно, того, что крутой и сильный лидер банды трахается с парнем, пусть и смазливым, с миленьким девичьим личиком. Джину понимает это даже несмотря на то, что Сон не говорит это вслух. Это не больно, но в груди возникает противное едкое чувство, которое будто бы раздирает его изнутри - Хорошо, - говорит он, и Мино светлеет лицом. - Где вы собираетесь? В подворотне? На заброшенном складе? Или, дай угадаю, в каком-нибудь крутом месте с мотоциклами и голыми телками? - Ты все так точно описал, - качает головой Сон. - Ты что, тайком проник на наше тайное место? «Тайным местом» оказывается комната Тэхёна, большая, светлая и на удивление чистая. Джину окидывает взглядом просторное помещение и хмыкает, заметив на стене большой плакат с «APink». Собравшиеся сидят на полу, вокруг большой миски с чипсами и сырными палочками и о чем-то ожесточенно спорят. Заметив вошедшего Сона и стоящего позади Джину, они разражаются радостными возгласами, приветствуя своего лидера, и Ким думает, что это как-то слишком… нормально. Как будто он попал не на тусовку к школьной банде хулиганов, а на сборище хористов, где все поедают бутерброды с тунцом и шепотом обсуждают свои сексуальные похождения. - Это же Бэмби, - восклицает Чихун и, хмыкнув, приветственно кивает Киму, - Как ваши дополнительные занятия? Готов поспорить, что ты уже заебал босса до нервного тика всякими там котангенсами и сложными неравенствами. Отлично, думает Джину. Мы как раз трахались в пустом классе, и я забрызгал спермой учительский стол. - Он тупой, как дерево, - с милой улыбкой заявляет он и кивает в сторону Сона, - каждый раз, когда я пытаюсь объяснить ему простейшую задачу, у меня возникает ощущение, что я сажусь голой жопой на раскаленный кол. - На слове «кол» Сон слегка вздрагивает, и Джину думает, что у него явно возникли неоднозначные сексуальные ассоциации. - Либо он просто не любит математику, поэтому пялится в стену с отсутствующим видом, либо он просто испытывает болезненное влечение к дешевой побелке. Да, Мино? Скажи, как ты ухитрялся так хорошо сдавать тесты? Неужели вдул нашей чудесной преподавательнице? В комнате воцаряется гробовая тишина. Ким прекрасно понимает, что его несет, что он явно перегибает палку, за что сейчас наверняка огребет, но не может ничего с собой поделать. Что-то подсознательное, глубоко внутри, что постоянно царапает его острыми когтями и настойчиво шепчет: посмотри, он привел тебя сюда как забавную зверюшку. Он использует тебя потому, что ты не залетишь и доступный, как халявная шалава, одна из его готовых на все влажных девочек. Ким Джина, смазливая блядь с членом вместо второй дырки для траха. Мино моргает и внезапно начинает громко смеяться. Джину невольно замирает, а все собравшиеся прыскают со смеху и смотрят на него с явным уважением. - Блядь, а ты реально смешной, - сквозь хохот говорит Чихун. - Что, Мино, реально вдул госпоже Чхве? Ей же лет шестьдесят, не меньше, у тебя там язык за морщины не зацепился? - Я сейчас сблюю, прекрати, - кривится Чихо и демонстративно высовывает язык. Мино кладет руку на плечо Джину и вкрадчиво заявляет: - Ну, парни, на хуй мне нужна какая-то старая бабка, когда у меня есть моя горячая красотка Джина? – Ким будто окатывает ушатом кипятка, и он незаметно наступает Сону на ногу. – Она у меня такая горячая страстная крошка, вы бы слышали, как она стонет в постели, у меня просто беспрерывный стояк! Джину кажется, что он сейчас настолько красный и напряженный, что при взгляде на него любой дурак догадается, что он и есть эта «горячая красотка». Он хочет врезать Сону по излишне довольной физиономии, и в то же время чувствует что-то вроде глубокого морального удовлетворения. Потому что Мино говорит о нем. Пусть даже и превращает смазливого мальчика Джину в страстную красавицу. - Ты с ней уже две недели тусуешься, видать, она действительно тебя зацепила, - говорит Сынюн и подвывает по-собачьи. – Эй, Бэмби, будешь чипсы? У нас еще пиво есть, Тэхён налил его в бутылку из-под колы, чтобы мамочка не запалила. - Ты называешь меня «Бэмби» потому, что я тупой, как олень? – хмыкнув, интересуется Джину и усаживается рядом с Сынхуном. Тот протягивает ему миску с чипсами, и Ким набивает себе рот ароматными сырными шариками. - Ты, конечно, тупой, как олень, но дело не в этом, - хмыкает Сынюн. - Просто есть в тебе что-то от оленя. Большие карие глаза, наивный взгляд, ты весь какой-то хрупкий и беспомощный, как тот милый мультяшный зверек. Так и ждешь, что ты побежишь по полям, поедая вкусные цветочки и напевая песенки с кроликами и скунсами. - Я не знаю, чем ты таким балуешься, но я не принимаю ничего такого, чтобы тусоваться со скунсами, - вновь вырывается у Джину, и сидящий сбоку Сынхун смеется так сильно, что проливает пиво на ковер. - У тебя язык подвешен, - говорит Тэхён, и впервые за долгие годы, проведенные в одной школе Джину слышит в его голосе нотки одобрения и расположения. – Тебя бы на сегодняшний рэп-баттл с Мино-хёном и Чихо-хёном. - Да, кстати, пора собираться, - громко зевает Сынюн. - До клуба ехать хрен знает сколько, а еще надо затолкать вас за кулисы, а нам – сесть куда-нибудь, где будет пиво и не будет видно ваших кривых рож. Готов поспорить, что те уебки из Пусана опять вас уделают. - Не пизди мне тут, - задиристо заявляет Чихо. - В этот раз мы с Мино надерем им жопы по самую аналку. - Какой еще… - начинает было Джину, ощущая себя дальним, никому не знакомым родственником, приехавшим на семейное торжество и не имеющим ни малейшего понятия, что будет происходить дальше. - Рэп-баттл, - поясняет Сынхун. - Ну, знаешь, крутые фристайлеры пытаются зацепить друг друга побольнее. Кто кого первый добьет, тот и становится победителем. - Наш «Большой мальчик» Мино и Зико типа признанные в этой тусовке, - добавляет Тэхён и впихивает ему в руки стакан с пивом. Джину машинально делает глоток и невольно морщится: пиво слишком крепкое и почему-то воняет спиртом. - Зико? – переспрашивает он, и Чихун показывает пальцем на принявшего картинную позу Чихо. - Похоже на название дешевого стирального порошка. Тэхён и Сынхун смеются в голос, а Мино пододвигается ближе и кладет руку ему на плечо. - Если ты будешь так бросаться словами, то точно огребешь, Бэмби. - Его дыхание обжигает кожу, и Джину невольно задерживает дыхание, когда пальцы Сона сжимаются крепче. - Ты заставишь меня слушать ваш с Зико рэп? – хмыкает Ким и ставит стакан на пол. - Я тебя выебу, - с невозмутимым видом отвечает Мино и улыбается. Остальные дружно присвистывают и принимаются радостно гоготать, а Джину думает, что эти придурки понятия не имеют, что Сон говорит это всерьез. А дальше события начинают происходить с бешеной скоростью. Тэхён вливает в него остатки пива, отчего Джину, не особо привыкшего к алкоголю, ведет, тем более, Нам признается, что к крепкому нефильтрованному немецкому пойлу он подмешал отцовский виски из домашнего бара. Потом Сынхун и Сынюн заталкивают его в угол, стягивают с него форменный пиджак и рубашку и надевают на него какую-то футболку с малоприличной надписью и кожаную куртку. - Иначе тебя туда не пустят, - говорит Ли, а Кан скользит взглядом по его покрытой алыми отметинами коже и уважительно присвистывает: - Какая страстная у тебя крошка! Кто же знал, что эта Мина окажется такой бешеной! Джину чувствует на себе внимательный насмешливый взгляд Сона и сквозь гул в голове думает, что это даже забавно. Мино и Мина – различие всего в одну букву, какое внезапное совпадение. Тэхён ерошит ему волосы и что-то одобрительно говорит про то, что он наконец-то выглядит как нормальный парень, а не смазливый пидор. Это ваш лидер пидор, вяло парирует Джину и уже не удивляется, когда все в очередной раз смеются над его удачной шуткой. Мино одними губами что-то говорит ему, глядя на него в упор потемневшими глазами, и Ким готов поспорить, что это: «Выебу, причем без подготовки». Потом его заталкивают в тесный автобус, и Чихун пытается что-то рассказать ему про местных звезд, активно жестикулируя и пересыпая свою речь матом и какими-то малознакомыми Киму терминами. Джину ничего не соображает и, кажется, вяло бормочет, что он хочет домой, а они все редкостные уебаны и пидорасы, за что получает несильный подзатыльник, и кто-то, вроде Чихо, заталкивает его в прокуренное просторное помещение, заполненное переговаривающимися людьми практически до упора. Джину захлестывает с головой это бушующее, яркое, шумное людское море. Он растерянно моргает и, покачнувшись, цепляется рукой за стоящего рядом Мино. Жест абсолютно детский и глупый, и Ким невольно вздрагивает, когда Сон кладет руку ему на плечо и шепчет, практически касаясь губами уха: - У меня баттл через тридцать минут, мне пора идти за кулисы. Ты же будешь болеть за меня, Бэмби? - Я позову птичек и зайчиков из своего волшебного леса, и мы вместе споем тебе подбадривающую песенку из зала, - тихо отзывается Джину, ощущая исходящее от него тепло. Мино всегда теплый, горячий, как печка. Сам Ким другой, у него вечно мерзнут руки и ступни, и Сон всякий раз это замечает. Он накрывает его плечи форменным пиджаком и говорит, что его бесит, когда Джину сопливый и стучит зубами как престарелая шизофреничка. Ким молча греется под чужой одеждой и в глубине души надеется, что это не просто проявление властного эгоцентризма и заботы о своей любимой игрушке. - Я сказал ребятам, что Джина сделает мне минет, если я одержу победу в этот раз. - Он стоит слишком близко. Так что Киму кажется, что каждый в этом огромном прокуренном клубе смотрит на них, считая подобные тесные контакты подозрительными. – Я могу рассчитывать на милость симпатяжки Джины? - Я откушу тебе член и пошлю его по почте Сынюну, - шепотом отзывается Ким, и будто по мановению волшебной палочки перед ним возникает Кан. - Эй, пойдем к бару, - говорит он и кивает в сторону подсвеченной стойки. – Я знаю бармена, он сделает нам по «отвертке». Остальные там болтают со Слипи и его приятелями, они от него давно тащатся и сейчас текут, будто фанаточки по любимому оппе из мальчиковой группы. Он берет Джину за руку и тянет на себя. Тот покорно отстраняется от Сона и идет за Сынюном, но не выдерживает и оборачивается. Мино смотрит ему вслед теплыми смеющимися глазами и, поймав взгляд Кима, делает характерное движение языком за щекой. Джину показывает ему средний палец, и Сон смеется, прикрывая рот ладонью. Сынюн доводит его до барной стойки и, кивнув бармену, протягивает Джину стакан. Затем кивает в сторону сцены и говорит, сделав большой глоток: - Отсюда сцена видна, как на ладони. Эти придурки, наверное, минут пять будут рисоваться, зато потом начнется настоящий баттл. Ты когда-нибудь был на подобных тусовках? Вопрос застает Джину врасплох, он вздрагивает и отрицательно качает головой: - Нет. Я вообще не любитель хип-хопа. - Дай угадаю: Шопен, Шнитке и Бах? – поддевает его Сынюн, но как-то совершенно беззлобно и даже дружелюбно. – Фуги на органе, этюды на скрипке, лирические пьесы и другие прекрасные музыкальные предпочтения интеллигентного хорошего мальчика из приличной семьи? - Бритни Спирс, Cannibal Corpse и Ли Хёри, - парирует Ким, и они дружно смеются и осушают свои стаканы. Джину смотрит на спокойное лицо Кана, вертящего в руках пустой сосуд, и ощущает, как желание наконец-то спросить разрывает его изнутри. Он собирается с духом и выпаливает: - Почему вы себя так со мной ведете? Это звучит глупо, но Ким ощущает, что стало значительно легче. Он опрокидывает в себя остатки пойла, а Кан ставит стакан на стойку и серьезно говорит: - Потому что теперь ты «свой». - Что значит, «свой»? - Джину смотрит на него в упор, и Сынюн пожимает плечами: - Мино принял тебя как «своего». Пусть он этого не говорит, но это видно по тому, как он на тебя теперь смотрит. Раньше ты был для него пустым местом, потом – уебком, который мешает ему оприходовать красивую девчонку. Теперь он воспринимает тебя как часть своей жизни, а это значит, что и мы должны тебя принять и подружиться с тобой. - Он не принимает меня за равного, он мною просто пользуется, - говорит Джину и думает, что даже не лжет. Мино действительно относится к нему как к своей игрушке, пусть его друзья думают об этом в совершенно ином ключе. Толпа взрывается одобрительными воплями, и на сцене появляется ведущий, огромный татуированный бритый мужчина в черной футболке и потертых джинсах. - Привет, ублюдки, ну что, вы готовы посмотреть на то, как выясняют отношения реальные парни? - Все мы друг друга используем. - Сынюн говорит тихо, но почему-то его голос звучит для Кима громче, чем вопли МС и радостный гул толпы. – Просто кто-то, как Мино, говорит об этом открыто, а кто-то – изображает из себя святую невинность. Но в итоге мы всегда нуждаемся не в самих людях, а в том, что они нам дают. В их любви, нежности, заботе, в сексе и так далее… Все люди – эгоистичные ублюдки, Бэмби, и ты и сам это понимаешь. - И давайте поприветствуем наших звезд из Пусана. Встречайте – Блэк Бон Бон! В лучах софитов появляется невысокий коренастый парень лет двадцати в серой толстовке, красной кепке и спортивных штанах и начинает что-то кричать в микрофон. Сынюн передает Джину еще одну стопку, и тот, помолчав, бормочет: - Вы больные ублюдки. Вы грабите, избиваете людей, ведете себя как самые настоящие отморозки. Неужели тебе это нравится? - Половина того, что про нас говорят – это тупой пиздеж, - хмыкает Кан. – Мы никого не грабим, только пару раз отжимали деньги и телефоны у нескольких уебков, да и то потому, что они были должны Мино и Чихо деньги. - Он смотрит на Джину, не мигая. - Если ты хочешь, чтобы тебя не били, значит, должен бить сам. Выживает сильнейший, и, если ты будешь вести себя как благонравная принцесса и позволять над собой издеваться, то тебя растопчут и сожрут с потрохами. Знаешь, когда я впервые тебя зауважал? Когда мы подкараулили тебя после школы, чтобы набить твою смазливую морду, а ты не стал стоять, как истукан, и дал нам сдачи. Ты выглядел как чертов психопат, и сам не знаю почему, но это было действительно круто. – Он хмыкает. - И то, как ты задел Мино насчет того, что он слишком полагается на других… Я тогда подумал, что эта целка Мина не окончательно съехала крышей, что предпочла тебя Сону. - Вау, - хмыкает Джину, стараясь скрыть накатившую нервозность. – Какой прекрасный комплимент. - И давайте поднимем руки и поаплодируем второму крутому МС из Пусана – и это Бамбл Бит! Девушки из зала восторженно визжат, Ким смотрит на сцену и видит смазливого рыжеволосого паренька в спортивной футболке и рваных клетчатых брюках. - Они текут на его дрочибельную рожу, - хмыкает Сынюн. - Смотри, текут так, как будто он пообещал на них жениться и купить им по вилле на Чёджу. Но читает он неплохо. - Помолчав, он добавляет: – У Мино и Чихо тоже толпа визжащих сучек. Обычно хён ебется после баттла с самой симпатичной в мужском туалете. Джину представляет себе Сона, обнимающего за плечи одну из местных перемазанных автозагаром губастых шалав в блестящем коротком платьице и почему-то чувствует тошноту. Он со стуком ставит стакан на стойку и наблюдает за тем, как рисуются на сцене пусанские фристайлеры. - Как ты потом будешь карьеру строить? – говорит он и зябко поводит плечами. – С такой-то дурной славой? Или вы так до старости и собираетесь бить тех, кто вам не нравится, читать рэп по прокуренным клубам и вести себя как гопота? Сынюн тоскливо косится на пачку сигарет в руках бармена и вздыхает. Затем шмыгает носом и качает головой: - Да никто и не узнает. Все мы это перерастем, понимаешь? Лет через пятнадцать будем все пузатыми дядьками в костюмах и коробочками с ланчем от любимой жены с растяжками на жопе и отвислыми буферами. - А что если вылезет наружу? – зал разражается аплодисментами, и МС кричит: - Дамы и господа, а это наши юные дарования! В прошлый раз их натянули по самые яйца, но сегодня они готовы взять реванш! Встречайте, крутой Наксо ака Зи-а-ко! В свете софитов появляется Чихо, который немедленно начинает принимать картинные позы и хлопать ведущего по плечу. - А не вылезет, - пожимает плечами Сынюн, - потому что те, кто станут сильнее и чего-то добьются, ничего не расскажут. Никому не приятно говорить о том, что тебя в юности унижала толпа агрессивных уебков. Особенно, когда сейчас ты такой крутой и успешный. А те, кто будет неудачниками… Да их и слушать никто не станет. Это естественный отбор в обществе, каменные джунгли, понимаешь, Бэмби? - Ты уебок, - говорит Джину и понимает, что как это ни удивительно, но Кан начинает ему нравиться. Наверное, потому что он честный и говорит обо всем открыто, как лежит на душе, не юля и не пытаясь оправдаться. - Но ты чертовски логичный и сообразительный уебок. - Я так и знал, что мы подружимся, - разводит руками Сынюн и показывает взглядом на сцену. – Ого, смотри, кто появился! Джину поворачивается и видит Мино, который, высоко вскинув руки, приветствует толпу. Из зала раздаются одобрительные возгласы, и Сон улыбается и смотрит куда-то вдаль, как Киму кажется, прямо на него. Он говорит себе, что он ведет себя как оголтелая фанатка, которая ждет, чтобы оппа на концерте посмотрел на нее, выделив ее из тысячи фанатов. - Он смотрит на нас, - подает голос Кан. - Эй, хочешь еще коктейль? Джину хочет. Первый раз в жизни хочет напиться в хлам, до потери памяти и чувства реальности, чтобы оказаться как можно дальше от прокуренного клуба и чертового ублюдка Сон Мино, который как раз начинает зачитывать под мерный битбокс. Ким ни черта не смыслит в рэпе, знает только Эминема и Снуп Догга, да и то потому, что их часто крутят по радио, но даже он понимает, что «Большой Мальчик» Мино по-настоящему крут. Его текст хлесткий и сильный, он зачитывает яростно и напористо, и Ким невольно задерживает дыхание, потому что на сцене Сон другой. В реальности он грубый, агрессивный, насмешливый и саркастичный, но все еще смахивает на мальчишку, задиристого и угловатого. Рэпер-Мино – мужчина, сильный, уверенный, который задевает своих противников не с помощью больших кулаков, а метких и затейливых рифм. Джину молча наблюдает за тем, как он высмеивает своего соперника, пусанского здоровяка, который, побагровев, смотрит на него потемневшими глазами, слушает громкие вопли толпы и женские визги, и думает, что понимает их, всех этих девочек, которые текут от «Большого Мальчика», стоит ему открыть рот и начать свой очередной фристайл. К горлу подкатывает горький комок, и на душе становится особенно гадко. Джину опрокидывает свой стакан одним махом и едва сдерживается, чтобы не швырнуть его на пол в истерическом порыве. - Вау, - говорит он и переводит взгляд на Кана. - Вау, - соглашается Сынюн, силуэт которого почему-то расплывается перед глазами. – По-моему, ты набухался в жопу. - Я не пьяный, - качает головой Ким, и внезапно мир переворачивается. - Ты упал со стула, - констатирует Кан. Он наклоняется и смотрит на него искрящимися от веселья глазами. - Чертов нажравшийся Бэмби. - Я люблю, а меня не любят, - отвечает Джину вместо того, чтобы послать его куда подальше. И почему-то начинает плакать, размазывая слезы по щекам. Дальше все воспринимается как-то смутно. Кажется, он блюет прямо под ноги Сынюну, а тот заботливо держит его за волосы и что-то бормочет про то, что с такой восприимчивостью к алкоголю он точно не станет королем вечеринок. К ним подскакивают Сынхун, Тэхён и Чихун с какими-то незнакомыми парнями, и Нам истерически ржет, раскуривая самокрутку и говоря, что Джину пиздец какой смешной. Вроде бы Чихо и Мино побеждают с небольшим перевесом, и Сон подходит к ним с видом чемпиона, вскинув руки вверх и покачивая головой. - Джина должна мне минет, помнишь? – слышит Ким сквозь пелену в голове веселый голос Мино. - Иди и ебись в сортире со шмарами, - отвечает он и, кажется, блюет Мино на чистые кроссовки. Тэхён смеется так, будто это самая смешная шутка в мире, а Чихо говорит, что это все потому, что Сон воняет, как портовый грузчик. Джину пытается его пнуть, а потом проваливается в темноту. Он приходит в себя и ощущает дуновение пронизывающего осеннего ветра на коже. Джину неловко мотает головой и чувствует во рту неприятный кислый привкус. Кто-то крепко держит его под ноги, и Ким понимает, что кто-то несет его на своей спине. Джину смотрит на чужие плечи, обтянутые тонкой футболкой, и слышит знакомый хрипловатый голос: - Пришел в себя, камикадзе? - Да иди ты. - Мино теплый, практически обжигающий. Ким машинально обхватывает его шею руками, в инстинктивной попытке получить немного больше этой теплоты, и Сон хмыкает и крепко сжимает руки на его заднице. – Отпусти меня, я пойду сам. - Ты сразу же воткнешься носом в асфальт, идиот. - Голос Мино звучит спокойно и расслабленно, как будто он объясняет маленькому ребенку прописные истины. - Я обязательно вломлю Сынюну за то, что набухал тебя до такого состояния. - Куда ты меня тащишь? – Язык заплетается, перед глазами все плывет, и Ким утыкается губами в открытую шею Мино. Тот слегка вздрагивает, и Джину поспешно отстраняется. – К себе в логово? Трахнешь меня? - Я не трахаю пьяных мальчиков в полуотключке, Джину, - отзывается Мино, и Ким чувствует, что он напряжен. – Я сейчас дотащу тебя до твоего благообразного домика и подкину под дверь твоим родителям, чтобы они надавали тебе пинков за позднее возвращение и бухое состояние. - Ты не знаешь, где я живу. - Почему-то Киму до безумия плохо и тоскливо. Он глубоко вдыхает, ощущая приступ тошноты, и слышит голос Сона: - Я знаю. Я знаю практически всю основную информацию о тебе и твоей семье. - Почему? – Сердце стучит так быстро, будто вот-вот прорвет грудную клетку насквозь, то ли от того, что Мино так близко, то ли потому, что мысль о том, что он хоть чем-то интересен Сону, заставляет почувствовать себя немного счастливым. - Потому что мне это нужно, - отвечает Сон, и Джину невольно задерживает дыхание. Они сворачивают на улицу, на которой расположен дом Кима, и Джину скользит взглядом по знакомым аккуратным домикам. К горлу подкатывает тошнота, реальность плывет перед глазами, и он невнятно бормочет, крепче стискивая шею Мино: - Почему ты не ебешь крашеных шалав? Сон сжимает пальцы на его заднице и останавливается. Затем поворачивает голову так, что Джину может встретиться с ним глазами: - Что? - Ты всегда ебешь местных шлюх после своих баттлов, - бессвязно шепчет Ким, ощущая себя совершенно пьяным, несчастным и повернутым. – В сортире, от тебя же многие текут, да? Ты ведь такой крутой рэпер, вот, уделал всех фристайлом, стоит тебе открыть рот, и все шмары тебя хотят. Почему ты не пошел с ними ебаться, как обычно? Он мотает головой и внезапно замечает, что они стоят почти у его дома. Мино спускает его со спины, и Ким едва не падает на землю. Сон разворачивается, хватает его за плечи и притягивает ближе. Долго-долго смотрит ему в глаза нечитаемым взглядом, пока, наконец, не говорит: - Тебе понравилось мое выступление? Он виден нечетко и расплывчато, и Джину встряхивает головой, хватая его за ворот футболки. Затем шмыгает носом и бормочет: - Уебок… Большой мальчик Сон Мино… - Понравилось. - Теплое дыхание обжигает кожу. - Я хотел, чтобы тебе понравилось. Джину помнит все очень смутно, когда просыпается с утра и бредет в ванную, провожаемый неодобрительными взглядами отца и матери. Голова болит и кружится, во рту поселился мерзкий привкус, и Ким долго блюет над унитазом, чувствуя, как сжимаются внутренности и подводит живот. Кажется, Мино довел его до крыльца и позвонил в дверь. Вроде бы он долго объяснял матери Кима, что они до ночи репетировали новый школьный мюзикл, по сюжету которого Джину нужно было выпить понарошку немного вина, и какой-то идиот подсунул ему настоящий алкоголь. Сон врет настолько правдоподобно и улыбается так располагающе, что мама верит, а еще Ким помнит, что отец пожал Мино руку на прощание. Все такое бессвязное и расплывчатое, что Ким с трудом соображает, что было в реальности, а что является плодом его пьяного воображения. Кажется, Мино его поцеловал. Мягко и осторожно, ласково поглаживая его плечи. Сон не целуется, тем более, так нежно, и Джину не верит в то, что это могло произойти по-настоящему. Разве что, совсем немного. Он находит на своей кровати толстовку Мино и вспоминает, что на нем была лишь тонкая белая футболка, а его собственные плечи были укрыты чем-то мягким и теплым. От плотной ткани пахнет его сигаретами, дезодорантом и самим Соном, и Ким молча прижимает к себе чужую вещь и мысленно говорит себе, что не отдаст ее владельцу ни за что на свете. - Я люблю, а меня не любят. Джину убеждает себя, что слова, сказанные под влиянием алкоголя, не имеют никакого значения. И утыкается носом в толстовку Мино и жадно вдыхает чужой терпкий манящий запах. ******** - Ты предлагаешь мне пойти к тебе домой? – Джину кажется, что он ослышался. Он недоверчиво смотрит на Мино, а Сон пожимает плечами и говорит, засунув руки в карманы форменных брюк: - Тебя что-то не устраивает? - По слухам, твой отец – элитный сутенер, который поставляет в Сеул русских и украинских шлюх, а мать – бывшая путана, которая сейчас зарабатывает тем, что обучает будущих шалав всяким приемам, - отзывается Джину, и Сон хмыкает, стряхивая пепел на асфальт: - Мой любимый слух – это то, что я сын колумбийского наркоторговца, а моя мать – негритянская стриптизерша. Видимо, этим имбецилам просто не приходит в голову, что при таком раскладе я бы вряд ли родился корейцем, или они думают, что я приемный. Эй, - он подходит ближе и практически вжимается в него всем телом так, что Ким невольно подается назад и упирается спиной в холодную кирпичную стену. Он задерживает дыхание и, вдохнув до боли знакомый запах Мино, ощущает, как сердце в груди болезненно екает. – Я не собираюсь тебя трахать. По крайней мере, если ты сам этого не захочешь. Считай, что это просто что-то вроде разгрузочного дня. - Я говорил Мине, что сегодня пойду с ней в книжный магазин. - Они стоят на заднем дворе школы, в укромном уголке, но Джину все равно кажется, что кто-то обязательно появится и застанет их в таком близком положении. Мино сплевывает на асфальт и раздраженно говорит: - Ты с ней встречался позавчера, вы ходили в какой-то там театр или что-то в этом роде. И потом, вы с целкой-невидимкой ходите в хор и постоянно торчите вместе на переменах, неужели тебе не хватает времени, чтобы охуеть от ее проповедей? - Не говори о ней так. - Джину раздражается, когда Сон отзывается о Мине подобным образом. В последнее время Мино делает это регулярно, говоря, что она слишком правильная, занудная и смахивает на занюханную серую мышь. - Мино-оппа смотрит на меня как-то тяжело, - как-то делится с ним Пак и качает головой. – А вот вы с ним, кажется, наконец-то перестали ругаться. - Я помог ему пару раз с домашними заданиями, - бормочет ей в ответ Ким и думает, что его севший голос выдает его с потрохами. – А в остальном ничего не изменилось. Я по-прежнему считаю его ублюдком, а ему все еще на меня насрать. - Нет, - мотает головой девушка и серьезно добавляет: – Он смотрит на тебя так… Не знаю, как это объяснить. Будто бы не хочет ни с кем делить, а я как раз та, кто претендует на часть сладкого пирога. Конечно, он не хочет его ни с кем делить. Он любимая игрушка Мино, лучший вариант для траха, смешной нелепый ботаник, над которым можно посмеяться. Джину хочет сказать ей, что все это лишь плод ее воображения, но вместо этого опускает голову и буравит взглядом пол, ощущая, как сердце сжимает ледяная рука. Это больно. Понимать, что на самом деле он ему не нужен. - Напиши ей, что не можешь сегодня. - Сон заглядывает ему в глаза, и Киму чудятся просительные нотки в его голосе. – Блядь, ну, серьезно! Заодно поможешь мне с анатомией, а то у нас скоро будет итоговый тест, а я практически все занятия проспал на задней парте. Ты хоть раз пытался вслушаться в бубнеж этой старой карги? Такое впечатление, будто она заедающий кассетник. Я не могу вообще ничего нормально воспринять, меня сразу же вырубает. - Меньше надо шататься по всяким андерграундным клубам по ночам, - отзывается Джину, и перед глазами моментально возникают картинки из той самой пьяной ночи. Он встряхивает головой и сглатывает, больше всего на свете желая послать Мино куда подальше. С его идиотскими предложениями, насмешливыми темными глазами и сильными руками, вечным запахом сигарет и с их соглашением и регулярным сексом, потому что Сон превращает его устоявшееся скучное существование в нечто безумное и неконтролируемое. Сон порочный и бесчувственный, в этом Ким уверен, но почему-то эта вера становится все слабее и призрачнее, потому что Мино начинает открываться ему совершенно с другой стороны, и ненавидеть его сложно и скорее привычно. Рядом с ним Джину больно, практически до агонии, это чувство с каждым днем становится все сильнее и невыносимее. Как сейчас, когда Сон смотрит ему в глаза, крепко сжимая пальцами его плечи. - Я пойду к тебе, - говорит Джину и толкает его руками в грудь. – Но я не буду заниматься с тобой биологией, ублюдок. И если твой отец действительно русский сутенер, то пусть он принесет нам пару бутылок водки. Кем, кстати, они у тебя на самом деле работают? - Мой отец – инженер в строительной компании, а мать – воспитательница в детском саду. - Мино облокачивается о стену и усмехается. - Но ты обязательно расскажи всем, что ты был в доме у настоящего сутенера и что колу тебе приносила голая восточноевропейская проститутка. Сон живет недалеко от школы, в уютном благообразном доме. Джину заходит в чистую прихожую, и Мино кивает в сторону лестницы: - Моя комната на втором этаже. Мой руки и проходи наверх. - Мино-йа, ты пришел с другом? – доносится издалека мелодичный женский голос. Слышатся мягкие шаги, и взору Кима предстает невысокая симпатичная женщина в светлом свитере, черных брюках и аккуратном фартуке с вышитыми яблочками. Женщина с любопытством смотрит на Джину, и Мино, повесив форменный пиджак на вешалку, бормочет себе под нос: - Это мой… мой… Он даже не может назвать тебя своим другом при матери, шепчет глубоко внутри противный въедливый голос, и сердце болезненно сжимается. Ким навешивает на лицо широкую улыбку и учтиво кланяется: - Я его одноклассник. Пришел помочь ему с биологией. - Мино, ты опять спишь на занятиях, - укоризненно качает головой женщина и улыбается. - Спасибо тебе за то, что присматриваешь за моим непутевым сыном. - Мы пойдем наверх, - будто бы отмирает Сон и хватает его за локоть. - Ты только не поднимайся, мы, если что, сами спустимся. Он буквально тащит Кима за собой, и тот покорно следует за Мино, успевая лишь повернуться и поклониться матери Сона на прощание. Мино останавливается около одной из дверей и вталкивает его в просторную комнату. Джину пихает его локтем в бок, отчего Сон ойкает и отпускает его запястье из своей крепкой хватки, а Ким потирает покрасневшую кожу и оглядывается. Комната Сона представлялась ему захламленной и прокуренной, заполненной атрибутикой «плохих парней», вроде боксерской груши под потолком и пустых бутылок из-под алкоголя, валяющихся на липкому полу. Это шаблонно и глупо, как будто типичное помещение из драматического сериала про трудных подростков, но почему-то Киму было сложно вообразить себе нечто иное. В обиталище Мино уютно и светло. Светло-бежевые стены густо завешаны плакатами с изображениями хип-хоп артистов, имен которых Ким не знает и даже не догадывается, кто они такие. В углу стоит большой шкаф, у окна – стол, на котором аккуратными стопками сложены тетради, книги и расставлены всякие забавные вещицы, вроде фигурки Снуппи из популярного мультика и большого плюшевого пса. Кровать застелена темно-синим пледом, а на тумбочке стоит большая фотография. Джину подходит ближе и приглядывается: улыбающийся Мино стоит рядом с матерью, высоким темноволосым мужчиной, до ужаса похожим на самого Сона, видимо, его отцом, и хрупкой девушкой, которая солнечно улыбается на камеру, обнимая мать и отца за плечи. - Это моя сестра Дана, - говорит Сон из-за его спины. – Редкостная заноза в жопе, но я ее люблю. - Она красивая, - Джину замечает лежащий на краю тумбочки большой альбом в яркой обложке. - Я бы пригласил ее на свидание. - Если ты к ней приблизишься, то я оторву тебе хуй и повешу его себе на шею, - отзывается Мино. - А если она ответит на твои уебанские ухаживания, то я посажу ее под домашний арест на месяц. - Какой ты, оказывается, строгий старший брат, - хмыкает Джину, садится на кровать и складывает руки на коленях. Сон пожимает плечами и подходит к столу: - У нас с ней один и тот же вкус, - внезапно говорит он. - На вещи, на любимые блюда, на все. И поэтому… Он не заканчивает, наклоняется и начинает копаться в ящиках стола: - Хочешь виски? У меня тут спрятана небольшая порция в бутылке из-под колы. Ким никогда не рылся в чужих вещах, не читал не предназначенные для него записки, бумаги и письма, да и вообще он никогда не замечал в себе желания следить за жизнью посторонних. До тех пор, пока в его размеренное существование не ворвался Сон Мино, о котором Киму хочется знать как можно больше. Потому что в нем оказывается так много неизведанных граней и полутонов, что у Джину возникает странное ощущение, будто с каждой попыткой хоть немного приблизиться к Сону он с головой вязнет в липкой пучине, из которой не получится вырваться, как бы Ким ни пытался. - Да, конечно, - елейным голосом бормочет Джину и хватает альбом с тумбочки. Сон, по-видимому, обладающий на редкость острым слухом, моментально замирает и резко выпрямляется, а Ким лихорадочно листает страницы, ощущая, как быстро колотится в груди сердце. - Эй, блядь, тебе никогда не говорили, что копаться в чужих вещах, мать твою, неприлично? – восклицает Сон и бросается к нему. Джину отползает назад, продолжая лихорадочно листать альбом Сона. В толстой синей тетради не оказывается грязных секретов, малоприличных надписей или долговых списков. Но зато есть много черновиков текстов песен Мино, проникновенных, искренних, берущих за живое, таких же сильных, как и фристайл Сона в ту ночь в андеграундном клубе. Много зачеркнутых строк и набросков мелодий, и, конечно, рисунков Мино. Он потрясающе рисует, думает Джину и даже чувствует что-то вроде зависти, потому что Сон Мино, черт возьми, практически идеальный во всем, за что бы он ни брался. Портрет его матери, маленький щенок, натюрморт с яблоками и бутылкой вина, набросок, в очертаниях которого Ким узнает улицы ночного Хондэ. Мино валит его на кровать и пытается вырвать альбом у него из рук, Джину уворачивается, толкая его ногами и, перевернув очередную страницу, замирает. - Твою мать, - говорит Ким и садится на кровати. – Это… На рисунке Мино Джину улыбается. Широко, искренне и очень красиво, так, как в реальности Ким никогда не делает. У него веселые искрящиеся глаза, точеные черты лица, и Ким невольно отмечает, что Сон явно существенно приукрасил реальность. - Это удивительно круто, - говорит он и поднимает глаза на Мино. Сон сидит напротив него напряженный и какой-то растерянный. Услышав слова Кима, он выпрямляется и пожимает плечами: - Мне просто нравится рисовать. Не то чтобы это было моим призванием, просто… Ну, мать твою, не все же мне писать тексты для баттлов и поносить матом рэперков на сцене, иногда хочется просто расслабиться и воплотить на бумаге все то, что зацепило и отпечаталось в памяти. Значит, он зацепился. Нутро наполняется теплым, болезненно сильным чувством, и Джину обводит кончиком пальца карандашный набросок: - У тебя настоящий талант, получается намного лучше, чем решать задачи по генетике на уроках биологии, - отзывается он, и Мино хмыкает и закатывает глаза. - Я же на самом деле не такой, - бормочет он и качает головой. - Ты нарисовал меня намного красивее, чем я есть. Я тут прямо как принц из манги, знаешь, такие бисёнены из гаремников? У меня и губы тоньше, и волосы не такие, ну, аккуратные. И я никогда так никому не улыбаюсь. В глазах Сона мелькает что-то такое, от чего по коже Джину пробегают мурашки. Он складывает руки на груди и тихо говорит, глядя на Кима в упор: - Ты так улыбаешься ей. Я сколько раз замечал, что когда вы о чем-то разговариваете, и она порой несет тебе свою очередную бабскую поебень, ты начинаешь смеяться и улыбаться вот так, точь-в-точь как я попытался нарисовать. Мне очень нравится, когда ты так улыбаешься… Он слишком близко, набатом стучит в голове Джину настойчивая мысль. Так, что его дыхание обжигает кожу, а руки мягко касаются плеч Кима, обтянутых форменным пиджаком: - А вот мне ты никогда не улыбаешься. Ни-ког-да. И я ненавижу ее за то, что у нее почему-то получается делать тебя вот таким, счастливым, безмятежным и расслабленным. А со мной ты всегда как будто в засаде, будто готовишься в любой момент отразить удар или напасть в ответ. Как настороженная зверюшка. Я, мать твою, тебе не какой-нибудь счастливый хомячок, хочет сказать Джину, но язык будто прилипает к нёбу. Глаза Сона темные и бездонные, они затягивают Кима в свои глубины, так что становится тяжело дышать, а сердце сжимается от странного спазма. - Знаешь, я порой задумываюсь о том, почему так происходит, и понимаю, что в этом виноват ты. - Мино наклоняется и заглядывает ему в глаза. – Ты и я, потому что я… Он не договаривает, рвано выдыхает и смотрит на Кима беспомощно и словно ожидая чего-то. Затем забирает рисунок, кладет его на тумбочку и тянется к губам Джину. Он не любит целоваться, мелькает в сознании Джину. Не любит тесные контакты и не терпит даже намеков на нежность, потому что он циничный и грубый. Но сейчас Мино выглядит несчастным и почему-то слабым, несмотря на свой привычный образ типичного плохого мальчика, плюющего на чувства других. Все становится слишком сложным, думает Джину. Хотя все было сложным с самого начала, просто тогда можно было притвориться, что все это лишь договор и странное, болезненное притяжение. Он всей душой ненавидит Мино за то, что ему наплевать, за то, что дает ему призрачную надежду на то, что что-то может быть иначе, за то, что сам Ким запутался окончательно, и это непонятное чувство буквально разрывает его на части. Он коротко выдыхает и хватает Мино за плечи, притягивая ближе. Так, что почти касается губами его губ, пахнущих сигаретами, жвачкой и чем-то горьким. - Мино, Джину-йа, вы занимаетесь? Я принесла вам немного печенья и по стакану колы! Дверь начинает медленно открываться. Этих пары мгновений хватает Киму, чтобы оттолкнуть от себя Мино и поспешно отодвинуться как можно дальше, прижимая к себе слегка помятый альбом. Сон замирает как истукан, и по его лицу можно понять, что он сейчас пытается осмыслить происходящее. На пороге возникает мама Сона, держащая в руках большой резной поднос. Она оглядывает всклокоченного сына и напряженного, натянуто улыбающегося Джину и удивленно спрашивает: - Вы что, подрались? Мино, ты опять задирал своего приятеля? - Я просто хотел посмотреть его рисунки, а он постеснялся и спрятал альбом, - говорит Джину, стараясь, чтобы его голос звучал максимально спокойно и жизнерадостно. – Он отличный художник, а я даже никогда об этом не догадывался. Мама Сона ставит поднос на стол и подходит ближе. Затем берет из рук неподвижного Мино альбом с набросками и улыбается, качая головой: - Как дети, честное слово! Почему ты никому не хочешь показывать свои наброски? - Потому что это личное, - отрывисто бормочет Мино, - отдай альбом, пожалуйста. - Какой ты суровый, - хмыкает мать и протягивает Джину стакан с колой. – Вот, выпей, может, принести тебе чаю? А может… Ким машинально улыбается и выпивает стакан залпом, совершенно не чувствуя вкуса. Сердце все еще бьется слишком быстро и прерывисто, Джину кожей ощущает исходящее от Мино напряжение и думает, что если бы мать Сона не вошла в комнату так невовремя, то… Что бы могло случиться? Поцелуй бы стал поворотной точкой в их отношениях, после которого они бы смогли построить их в ином ключе? Сон бы сказал, что все это не просто трах ради траха, а нечто большее, более глубокое, трепетное и сильное? Джину ответил бы ему, что ненависть и болезненная одержимость превратилась в иное чувство, настолько сильное и безумное, что даже прямо сейчас его буквально разрывает на части от желания стать к Мино как можно ближе? Нет. Просто невозможно. - Какое у вас вкусное печенье, - говорит Джину и откусывает кусочек, старательно улыбаясь. Он не хочет влюбляться в Мино. Но по-другому почему-то не получается. ******* - Мино? – Тэхён прикуривает от зажигалки и воровато оглядывается. – Он, кажется, поехал на Хондэ, на вечеринку к какому-то своему приятелю из андеграунда. - Он выпускает в воздух сизую струйку дыма и ежится. - Твою мать, как же холодно, такое впечатление, что мы не в Корее, а в какой-нибудь сраной Норвегии. - В Норвегии офигительно, идиот, - хмыкает Сынюн и одергивает шарф. - Там высокий уровень жизни и куча красивых блондинок. И пиво там, как говорят, очень вкусное. - У вас сегодня с ним должны были быть дополнительные занятия? – спрашивает Сынхун. Джину молча кивает и ощущает себя на редкость неуютно. Наверняка он сейчас выглядит как истеричная девчонка, которая не дождалась своего парня на очередное свидание и потому бегает по его приятелям в его поисках. На душе становится гадко и на редкость тоскливо, и Ким молча выдергивает сигарету из рук Нама и резко затягивается. Тэхён курит крепкие американские сигареты, от которых у Кима першит в горле, и он закашливается, прикрывая влажные губы тыльной стороной ладони. - Придурок, ты же у нас Бэмби, тебе нельзя пить, курить и трахаться с нехорошими тетями, - беззлобно говорит Сынюн и похлопывает его по спине. – Тебе что, холодно? На хуй ты затягиваешься, от этого теплее не станет. Мино его избегает. Джину не видит его ни на переменах, ни когда, как обычно, приходит в их условные места, ни когда караулит его за школьным сараем, в том месте, где Сон обычно курит. Мино не пропускает занятий, но парадоксальным образом ухитряется не попадаться ему на глаза. И Джину понимает, что, скорее всего, это конец. Все стало слишком запутанным и сильным. Сон не любит связывать себя лишними обязательствами, и Ким думает, что это вполне логично. Он должен радоваться, потому что так будет лучше. Все, что происходило ранее, было неправильным и запретным. И, чем дольше Ким не будет видеть Мино, тем скорее он сможет раз и навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Без Мино спокойно. Без Мино жизнь Джину течет в привычном размеренном русле, он перестает врать Мине о своих визитах к тете и бабушке, пропускать репетиции в хоре и даже начинает смотреть новый сериал по вечерам, который ему советует Сынюн. Очень классный, говорит Кан и смотрит на него настолько понимающе, что Джину кажется, что чертов Сынюн давным-давно обо всем знает или догадывается. Без Мино невыносимо пусто, как будто кто-то вырвал из него кусочек души, оставив на ее месте зияющую холодом дыру. Это похоже на агонию, это настолько больно и невыносимо, что иногда Джину накрывает, и он начинает буквально кататься по полу собственной комнаты, беззвучно воя от отчаяния и ломки по человеку, которому он в реальности никогда не был нужен. С ломкой можно справиться только новой дозой, и Ким едва сдерживается, чтобы не броситься к Сону и не спросить: почему? Почему у нас с тобой все настолько хуево? - Мино, как всегда, кладет хуй на учебные дела, - закатывает глаза Чихо и хлопает Кима по плечу. – Пойдем с нами на эту вечеринку, а? Я прослежу за тем, чтобы ты, Бэмби, не нахуярился, как в прошлый раз, а отлично провел время. - Я… - начинает было Джину, но осекается, потому что совершенно не знает, что можно ответить. Я не хочу видеть рожу этого гребаного уебка? Я хочу увидеть его больше всего на свете, хотя знаю, что это будет мучительно больно? Я не занимаюсь с вашим лидером никакой алгеброй и корейским языком, мы с ним трахаемся, потому что он сраный пидорас, который рисует котиков и мальчиков в стиле манга в свободное время? - Тебе тоже пора отдохнуть от учебы, хён, - говорит Чихун, забирает у него окурок и ловко выкидывает его в урну. – Или у тебя очередная встреча с твоей симпатичной монашкой Миной? Или ты сегодня поешь грустные песенки в своем хоре? Серьезно, ты должен научиться нормально развлекаться. Пошли, там будут классные ребята, куча еды и бухла. И я не подпущу к тебе Сынюна, а то ты опять нажрешься вместе с ним и будешь нести всякую херню про несчастную любовь. - Это не я его набухал, а алкоголь, - возмущается Сынюн и пинает его в голень. – Вечно, мать твою, у вас я во всем виноват, сраные вы придурки! Не хочу, хочет ответить Джину, но что-то будто толкает его в спину, и он бормочет себе под нос, заторможенно кивая: - Хорошо. - Красавчик, - одобрительно свистит Чихо и закидывает руку ему на плечо. – Только сними галстук и пиджак, а то ты в нем выглядишь как дебил. - У меня была репетиция в хоре, - машинально отвечает Ким и ойкает, когда Сынюн сдергивает с него галстук и надевает ему на голову помятую бейсболку «Чикаго Буллс». - Как знал, что пригодится, - удовлетворенно говорит он. - Ты просто всегда таскаешь с собой в рюкзаке тонну всякого хлама, - смеется Сынхун. - Я один раз нашел у него в большом отделении женские панталоны, представляете? Кан, мать твою, ты что, по вечерам любишь переодеваться в бабульку и потанцевать в баре для трансвеститов? - Мне так нравятся твои шутки, Сынхун, - отзывается Сынюн и качает головой, - не шути никогда больше, пожалуйста, а то я сдохну от восторга. Мне их бабушка случайно засунула в карман, она перепутала его со своей сумкой для бассейна. Ты, блядь, мне до моей пенсии будешь это припоминать? Джину слушает их перепалку и вяло думает, что, когда они узнают, что они с Соном больше не общаются, то наверняка все станет как прежде. На него снова будут смотреть как на слабовольное дерьмо, потому что лидер попользовался его услугами и выкинул прочь, как бумажку из-под жвачки или старую игрушку, и от этой мысли становится особенно тошно. Джину прикусывает нижнюю губу и внезапно отчетливо понимает, что будет по ним скучать. Это смахивает на Стокгольмский синдром, но из уебков, постоянных обидчиков и просто отбросов общества они стали для него кем-то вроде близких приятелей, потому что за внешним отталкивающим фасадом скрывается красивая изнанка, просто каждый из них борется за свое место в общественной иерархии и пытается соответствовать навязанной условностями социума не слишком положительной роли. Вычеркнуть их из жизни будет так же больно и сложно. И Джину хочется врезать Мино до темноты в глазах за то, что рано или поздно ему придется это сделать. Вечеринка приятеля Сона проходит в небольшом полуподвальном помещении, гордо именуемом «Клуб Super Swag». Джину думает, что название, наверное, придумывал человек, который учил английский язык по лучшим хитам Минаж и Канье Уэста, и невольно ойкает, когда Сынхун и Тэхён буквально вталкивают его в тесное помещение, густо забитое людьми. Обшарпанные стены увешаны огромными плакатами в пин-ап стиле, на небольшой сцене татуированный парень с дредами, видимо, местный диджей, прыгает у установки, обнимая за талию полноватую девушку с длинными, вытравленными в белый цвет волосами. Звучит какой-то популярный американский хит, и все собравшиеся беснуются в его ритме, беспорядочно и хаотично. Ким невольно трясет головой, пытаясь привыкнуть к царящему здесь хаосу, и скользит взглядом по танцующим людям, пытаясь найти Мино. - Эй, хочешь пива? – громко кричит Чихун прямо ему в ухо, отчего Ким невольно вздрагивает и морщится. – Вот там как раз бухло и закуски. – Он кивает в сторону импровизированного бара, где на стойке стоит батарея разнообразных бутылок и несколько больших стеклянных емкостей, заполненных чипсами, орешками и прочими снеками. Ким отрицательно качает головой, и Чихун, хлопнув его по плечу, исчезает в толпе. - Эй, красавчик, не хочешь познакомиться поближе? - Невысокая брюнетка, кожа которой покрыта толстым слоем автозагара, обнимает его за плечи и слащаво улыбается. От нее воняет дешевыми духами и чем-то сладким, и Ким морщится, пытаясь подавить тошноту. - Эй, - говорит ей невесть откуда взявшийся Сынюн, - тебя тут искал один парень. Такой, высокий и с татуировками, вон там, возле мужского сортира. Брюнетка моментально забывает про Кима и, цокая каблуками, трусит в указанном направлении. Кан протягивает ему стакан с пивом и вздыхает: - Какая женщина! Наверное, мне не стоило мешать вашему безудержному флирту. - Спасибо тебе, - искренне говорит Джину и машинально делает глоток. Пиво дешевое и невкусное, пахнет чем-то противным, и он едва подавляет желание сплюнуть прямо на пол. Кан дает пять проходящему мимо Чихо и внезапно усмехается, кивая куда-то позади Кима: - О, а вот наш герой-любовник! Опять клеит себе кралю на вечер. Джину оборачивается и видит Мино, который стоит возле сцены и о чем-то разговаривает с худенькой шатенкой в коротком красном платье. Сон белозубо улыбается девушке и что-то шепчет ей на ухо, она моментально пунцовеет и, несильно ударив его кулачком в плечо, смеется, глядя на него одурманенными глазами. - Готов поспорить, что сейчас он говорит ей какую-нибудь свою обычную пикаперскую хуйню, вроде «ты похожа на яркую звезду», «ты самая красивая девушка на этой вечеринке, и я сразу понял, когда тебя увидел, что должен с тобой познакомиться» или «все закаты кажутся ночью рядом с тобой», - говорит Сынюн. – Вот, смотри, она уже флиртует с ним и положила руку ему на плечо. Осталась пара фраз, и он ее дожмет. Мино наклоняется к ней вплотную и смотрит девушке прямо в глаза. Та моментально замирает и машинально облизывает ярко накрашенные губы, а он проводит кончиком пальца по ее щеке и что-то говорит ей, слегка сощурившись. Девушка подается вперед и прижимается к нему всем телом, а Сон кладет руки ей на талию и скользит по точеным изгибам женского тела кончиками пальцев. - Сейчас они пойдут ебаться в женский сортир, - резюмирует Кан и салютует стаканом с пивом. – Вот, видишь, он уже ее туда ведет. Сколько ни смотрю, каждый раз удивляюсь, как у него это получается. С ним любая захочет трахнуться, это какой-то талант. - Да, - Джину кажется, что его голос звучит глухо, как из туго закупоренной бочки. – Это талант. Мино смеется, положив руку ей на плечо и ведет ее к выходу. Она смотрит на него с нескрываемым желанием и обожанием, как преданная собака на хозяина, и Ким думает, что такая она и есть. Очередная сучка, которая станет девочкой Мино для траха на одну ночь. Сон машинально скользит взглядом по залу и внезапно встречается с ним глазами. Черные зрачки расширяются, он встает как вкопанный. Широкая ладонь сползает с ее хрупкого плеча, девушка тоже останавливается, непонимающе глядя на Сона, и в этот момент Джину накрывает. Он швыряет стакан с пивом на пол и непринужденным голосом говорит Сынюну, хлопая его по плечу: - Смотри-ка, кажется, Мино-йа нас заметил. - Вид у него какой-то пришибленный, - фыркает Кан. - Как будто ему стыдно перед тобой за то, что наврал и прогулял занятия. - Он мудак. - Джину отчаянно надеется, что его голос сейчас дрожит не слишком сильно. - Разве ему может быть стыдно? Сон отстраняется от девушки и начинает продвигаться к ним, расталкивая танцующих. Горло сдавливает ледяная рука, и Ким бормочет, разворачиваясь и случайно толкая Сынюна локтем в бок: - Я пойду проветрюсь. А то от запаха травы меня вот-вот вырвет. Не дожидаясь ответа Кана, он бросается к выходу. Ким буквально вылетает из клуба и бежит прочь, спотыкаясь и едва не падая на асфальт. Он слышит за спиной сбившееся хриплое дыхание и звук шагов, кто-то резко хватает его за руку и разворачивает к себе, и он практически сталкивается лицом к лицу с растрепанным, всклокоченным Мино, который крепко сжимает его за запястье. Сон смотрит на него лихорадочно блестящими, безумными глазами и хрипло выдыхает: - Твою мать, что… ты… как… Он запинается и потерянно смотрит на Джину. - Я пришел с твоими друзьями на вечеринку. - Киму хочется убежать как можно дальше, но он стоит напротив Мино и монотонно повторяет: - Вечеринку. Рэп, телки на одну ночь, все как положено. Воцаряется молчание, прерываемое лишь отголосками людских голосов и звуков музыки из приоткрытых окон клубного помещения. Сон отпускает его запястье и открывает было рот, но Джину одними губами спрашивает, глядя ему в глаза: - Почему? Мино вздрагивает от его вопроса, как от сильной пощечины. Затем неловко поводит плечами и говорит, пряча взгляд: - Я не знаю. На мгновение Джину становится настолько мучительно больно, что дыхание сбивается, и темнеет в глазах. Киму кажется, что все его внутренности сворачиваются в клубок и прокручиваются на раскаленной проволоке, хочется кричать в голос, чтобы хоть как-то справиться с этим мучительным чувством. Но потом внутри что-то будто перегорает, и становится легче. Джину вдыхает морозный ноябрьский воздух и качает головой, глядя на порочно красивое лицо Сона: - Тебе ведь на меня насрать, да? Ты просто хочешь со мной ебаться, а по сути тебе все равно, да, Мино? Плевать, в чью дырку запихнуть свой хуй, лишь бы было хорошо? Он размахивается и со всей силы бьет Сона в челюсть. Мино, не ожидавший удара, резко подается назад, а Джину судорожно выдыхает и говорит, потирая сбитые костяшки: - Иди ты на хуй, Мино. Ты и все твои ебаные загоны. Кто я тебе? Ты никогда этого никому не скажешь? Ни своей матери, ни друзьям, ни даже самому себе? – Он запрокидывает голову назад и судорожно стонет: - Блядь, какой же я уебан! Мы же ни о чем друг с другом не договаривались, так? Ни о каких там отношениях, привязанностях и так далее, а я веду себя как идиот, когда хоть на что-то от тебя надеюсь. Ты реально можешь ебать кого захочешь и когда захочешь, надоели девочки, пришел к мальчику и наоборот! Сон размахивается и бьет его в солнечное сплетение. Джину давится воздухом и сгибается от боли, судорожно кашляя, а Мино вытирает с губ выступившую кровь и кричит: - Блядь, да, я пойду и выебу сейчас эту уебищную суку! Потому что, я, блядь, ничего тебе не обещал, кроме того, что не буду трогать твою фригидную подружку. Ты ведь сам хочешь ей присунуть, да? Для тебя она драгоценная принцесса, зато со мной ты хочешь ебаться, потому что у тебя на меня стоит! Чем ты меня лучше, уебок? – Он пинает Кима в колено и с какой-то болезненной горечью выплевывает: - Ебаный смазливый педик. Ты и из меня хочешь сделать такого же педика? Да, сраное ты уебище? У Джину темно в глазах от боли, и он тянется вперед, чтобы ударить Сона в предплечье. Тот уворачивается и отступает назад, глядя на него не мигая, затем резко подается вперед и хватает его за плечи. - Я не педик, - говорит он и судорожно прижимается окровавленными губами к губам Джину. – Я… Он не договаривает и отстраняется. Затем проводит дрожащими руками по волосам и отворачивается. У Джину во рту вкус его крови, в ушах стоит звук звонящих колоколов, и он молча смотрит на то, как Мино медленно бредет в сторону клуба, освещенный слабым светом фонарей. Он выпрямляется и одними губами говорит, чувствуя, как под тонкую ткань пиджака пробивается холодный осенний ветер: - Я люблю тебя. Мино его уже не слышит. Он заходит в клуб и исчезает за обшарпанными дверями, где его наверняка по-прежнему ждет худенькая шатенка в ярком красном платье. Они пойдут трахаться в женский туалет, после чего он опять будет курить свои любимые крепкие сигареты, даже не удосужившись поцеловать ее после оргазма. Джину ежится на ветру и молча закрывает глаза, силясь справиться с разрывающим нутро отвратительным чувством безнадежности и отчаяния. Говорить о любви больно. Особенно, когда обращаешься к пустоте. ******* - Я сраный педик, - говорит Джину и смотрит на замеревшую Мину в упор. Он ожидает шокированного вскрика, череды однотипных дурацких вопросов и типичных увещеваний о том, насколько мужеложество отвратительно и противоречит догматам католической церкви. Но она молчит и смотрит на него в ответ не мигая. Затем тянется к нему, чтобы поправить воротничок форменной рубашки: - «Педик» - это грубое и некрасивое слово. Ты гей или гомосексуалист, говори теперь так, пожалуйста. Она произносит это настолько непринужденно и спокойно, будто спрашивает его насчет сегодняшнего обеденного меню в школьном кафетерии. Джину молча наблюдает за движениями ее маленьких рук, затем отводит взгляд и глухо бормочет: - А ты… Ты… - Кто он? – перебивает его Мина, одергивает юбку и садится рядом с ним на парапет. Киму кажется, будто от одного его имени внутри что-то болезненно сжимается, но Пак выглядит настолько понимающей и, главное, неравнодушной, что он сглатывает и тихо отвечает, складывая озябшие руки на коленях. - Мино. Глаза Мины слегка расширяются, но она не выглядит удивленной. Она вытягивает ноги вперед и говорит, шмыгнув покрасневшим от холода носом: - Так это с ним ты встречался, когда говорил мне, что ходишь к тете, бабушке и другим своим родственникам? - Да, - кивает Ким и ощущает нарастающее внутри запоздалое чувство вины. - Мы с ним трахались. Меня почему-то давно к нему влекло, а тут я узнал, что он хочет тебя уложить в койку, и пошел с ним разбираться. И так вышло, что мы с ним договорились: я с ним сплю без всяких обязательств, а он тебя не трогает. Мина резко поворачивается к нему и смотрит на него расширенными, наполненными чем-то непонятным глазами. Затем хватает Кима за руку и спрашивает его напряженным голосом: - Ты спал с ним потому, что хотелось, или потому, что боялся, что я куплюсь на его ухаживания? - Я хотел его. - Джину понимает, что надо быть максимально честным. - Но больше всего я боялся за тебя. Ты такая… чистая и праведная, мне почему-то не хотелось, чтобы он сломал тебя, как он делал это с другими, такими же милыми и хорошими дурочками. Ты бы рано или поздно поддалась его обаянию, он попользовался бы тобой, а потом… - перед глазами возникает плачущая рыжеволосая девушка и Мино, выкидывающий сигаретный окурок на мерзлую землю, - а потом было бы больно, - голос почему-то срывается на шепот, а горло сдавливает ледяная рука, - очень больно. Когда Сон Мино говорит, что ему на тебя наплевать, это действительно херово. - Ты идиот, - внезапно с горечью в голосе бормочет Мина. - Господи, Джину, какой же ты идиот… Она резко подается вперед и обнимает его тонкими руками. От нее пахнет выпечкой и мягкими цветочными духами, этот запах так отличается от запаха Мино, резкого и терпкого, но в ее объятиях почему-то удивительно хорошо, и Ким закрывает глаза, обнимая ее в ответ и ощущая, как давящее чувство в груди становится чуточку легче. - Я ни черта не чистая, Джину. - Она поднимает голову, и Ким видит на ее глазах выступившие слезы. - Ни черта подобного. Ты ведь не знаешь, почему меня забрали из частной школы и перевели сюда. Думаешь, моему отцу так хотелось, чтобы я общалась с теми, кого он сам называет «грязным сбродом»? - Эй, слушай, что ты такое говоришь? – Ким совсем не умеет вести себя с плачущими женщинами и потому теряется, потому что видеть Мину такой слабой и потерянной действительно невыносимо. - Ты же такая… - Мой отец считает, что я должна быть набожной и благочестивой. - Мина вытирает слезы и криво улыбается. - Он уже нашел мне подходящего жениха, сына его делового партнера, с которым мы обручены и должны пожениться по достижению совершеннолетия. Он неплохой парень, но я не испытываю к нему никаких чувств, но мне и в голову не приходило перечить родителям. Я старательно училась, я готовила себя к тому, что я должна стать хорошей и праведной женщиной, лишенной пороков, способных бросить тень на мою репутацию. - Ее глаза темнеют, и она тихо шепчет: - А потом я влюбилась. Пришла на утреннюю службу, встретилась взглядом и все, пропала. Воцаряется молчание. Джину, повинуясь внезапному порыву, мягко касается ладонями ее темных волос, потому что сказать хочется так много, что он не знает, как облечь все эти переполняющие его слова в удобоваримую и подходящую форму. - Знаешь, почему я подошла тогда к тебе? – внезапно говорит Мина. - Потому что ты такой же, как я. У тебя в глазах это было, то чувство безнадежности, когда ты любишь того, с кем тебе быть не положено. Ты любишь его, любишь очень давно, и ты можешь сколько угодно говорить себе, что это не так, я по себе знаю, что это такое. Когда ты пытаешься этому противиться, прикрываясь ложными оправданиями, а в глубине души медленно, но верно сходишь с ума. И тогда я поняла, что ты меня поймешь… Ты такой же неправильный, как и я, и мы с тобой должны держаться вместе. – Она тихо всхлипывает и улыбается краешками губ. Это не так, хочет сказать Джину. Это было не больше, чем обычным влечением, никакого намека на любовь, просто банальный интерес и играющие гормоны. Но вместо этого молча стирает выступившие слезы с ее глаз и спрашивает: - У тебя с ним взаимно? - Взаимно. - Она слегка наклоняет голову и прикусывает нижнюю губу, глядя на него в упор. - У нас с Йерим все взаимно. - Йерим? – переспрашивает Джину. - Но это же… - Женское имя, - кивает Мина, - Йерим – это моя одноклассница из прошлой школы. Она перевелась к нам в начале года из частного французского лицея. Все становится понятным и складывается в одну ясную и четкую картину. Джину смотрит в ее заплаканные глаза и медленно говорит: - Она, наверное, красивая и классная. Дай угадаю, она такая же испорченная девчонка, как Мино, которой нравятся крепкие сигареты и жесткий хип-хоп? - Она совсем на него не похожа. - Мина смеется и толкает его кулачком в грудь. - Она очень энергичная, живая, но без каких-либо вредных привычек. Хотя один раз мы стащили у нашей директрисы бутылку вина и распили ее прямо на заднем дворе. - Ее глаза темнеют, а голос становится тише, наполняется некой интимностью. - Было темно, небо было на удивление ясным, воздух пах палой листвой и свежестью, я смеялась над какой-то ее дурацкой шуткой, и тогда она меня первый раз поцеловала. И если до этого момента я думала, что могу с этим бороться, то тогда я отчетливо поняла, что ни за что на свете не хочу быть с кем-то еще. Она замолкает и кладет голову Джину на плечо. Дует промозглый осенний ветер, и Мина слегка ежится. Ким обнимает ее, прижимая к себе, а она тихо продолжает: - Нас застукала преподавательница английского. Сразу же вызвали наших родителей, меня моментально забрали из школы и посадили под домашний арест. Я просидела неделю в кладовке, куда мне приносили еду и воду наши горничные, а отец кричал, что я позор семьи и ненормальный выблядок. А мать просто дала мне пощечину. - Она морщится. - Было больно, но куда больнее было осознавать, что это сделала именно она. Ее голос срывается, и она закусывает нижнюю губу. Джину хочет сказать что-то по-настоящему утешающее и правильное, но понимает, что любые, даже самые красивые слова сейчас будут звучать глупо и фальшиво. Поэтому он молча гладит ее по плечу, а Мина поднимает голову и внезапно твердо говорит: - Но знаешь, именно тогда я отчетливо поняла, что я права. Они все прикрывались своими фальшивыми ценностями и вырванными из контекста библейскими цитатами, но в реальности в любви, если она никому не вредит, нет ничего плохого. Я не верю, что Он, - она поднимает глаза наверх, к серому небу, покрытому сизыми облаками, - отвернется от меня только потому, что я люблю кого-то своего пола. Я люблю Йерим, и я готова на все ради того, чтобы быть с ней рядом. Я сказала им, что усвоила урок, и покорно слушаюсь всех их идиотских указаний, и мама с папой искренне уверены, что я благополучно закончу школу и выйду замуж за подсунутого мне парня. И они даже не догадываются, что каждую ночь я сбегаю из дома и встречаюсь за воротами с ней. Есть одна лазейка, а горничные и дворецкий на моей стороне и делают вид, что ничего не видят, не слышат и не замечают. - Она слегка щурится, становясь похожей на лисицу. - Мой папа видит пятый сон, моя мать спит после очередной выпитой тайком бутылки дорогого коньяка, а я целую свою девушку под полной луной и чувствую себя абсолютно счастливой. Она смотрит на Джину и усмехается: - Так что ухищрения Мино в любом случае были абсолютно бесполезными. Я, как бы он выразился, «сучья лесбиянка», и, даже если бы он попытался меня соблазнить, у него бы ничего не вышло. - Вау, не говори такие слова, - качает головой Ким, и девушка смеется. - Почему-то меня это вводит в больший шок, чем тот факт, что тебе нравятся девочки. - Мне не нравятся девочки, - серьезно отвечает Мина. - Мне нравится один конкретный человек, который относится к женскому полу. Если бы она была мужчиной, то наверняка я полюбила бы ее так же сильно. Это… понимаешь, это как бы не зависит от того, в каком теле она родилась, просто она – мой человек. Это сложно объяснить без каких-либо клише, просто до нее все было просто существованием, а после того, как Йерим ворвалась в мой серый и скучный праведный мирок, я будто бы стала жить по-настоящему. - Это здорово, - говорит Джину и крепче сжимает пальцы на ее плече. - Правда, я ощущаю себя редкостным идиотом, что все это время играл в благородного рыцаря и считал, что спасаю тебя от отвратительного озабоченного чудовища. Надо было просто подойти и спросить. - И что бы ты спросил? – снова прищуривается Мина. Джину моргает. Он ощущает, как легкое чувство разочарования уходит, уступая место какому-то странному веселью, и вздыхает: - Ты права. Я же не мог взять и поинтересоваться: «Эй, Мина, скажи, тебе нравятся мальчики или девочки?». Она смеется, слегка морща нос. Джину любуется ее миловидным личиком и думает, что, наверное, у них с Йерим все намного проще и спокойнее, настоящая идиллия. Вряд ли они ругаются друг на друга матом или пытаются создать видимость свободы и независимости друг от друга. Перед глазами возникает образ Мино, который обнимает за плечи симпатичную шатенку, и нутро вновь сдавливает это отвратительное болезненное чувство. Оно стало настолько привычным, что от него уже не так плохо и пусто, как раньше. Ким подавляет настойчивое желание закурить и глухо говорит, чувствуя исходящий от Мины нежный фруктовый запах: - Между нами все кончено. Она поднимает голову и смотрит на него в упор. Джину слегка морщится и продолжает, отворачиваясь и наблюдая за тем, как колеблется сухая листва от сильного порыва ветра: - Сразу было понятно, что ничего не выйдет. Мы не можем быть вместе, понимаешь? Я не чувствую себя свободным и умиротворенным, эту короткую связь с ним даже отношениями нельзя было назвать. С ним всегда больно, мы говорим друг другу всякое дерьмо и всячески пытаемся показать друг другу, насколько нам насрать на все, что между нами происходит. Я его ненавижу, но без него меня ломает. Он говорит, что не хочет быть пидорасом, но при этом порой ведет себя так, что у меня создается иллюзия того, что ему не все равно, - К горлу подкатывает горький комок, и Джину, не выдержав, достает из кармана пачку «Мальборо». - Это похоже на гребаную зависимость, меня сейчас выворачивает наизнанку, и я просто больше не могу это терпеть. – Он подносит трясущимися руками зажигалку к кончику сигареты, и Мина молча наблюдает за тем, как он затягивается и выпускает в воздух сизый дым. – Мы просто вместе не уживаемся. Мы не созданы друг для друга. Это ненужное чувство, гнилое и дурацкое, ни черта не похожее на любовь. У вас ведь наверняка все по-другому, так? Нормально, без рукоприкладства и взаимного морального истязания? Зрачки Мины расширяются, и она выхватывает сигарету из его рук. Джину замирает, а она выкидывает окурок в урну и говорит, наклоняясь и заглядывая Киму в глаза: - Вы просто другие. И потому любовь у вас другая. У вас любовь больная, на грани, вы деретесь как кошка с собакой, вы причиняете друг другу страдания, но ты ведь сам понимаешь, что иначе быть не может? Я вижу это в нем, я вижу это в тебе, как вы отчаянно друг в друге нуждаетесь, даже, если пытаетесь друг от друга сбежать. - Ее маленькая ладонь ложится на руку Джину, и Ким ощущает исходящее от нее мягкое тепло. - Она не всегда может быть идеальной. В ней может и не быть красивых слов, прогулок под луной и прочей нежности, да, я думаю, вам это на самом деле и не нужно. Главное, что рядом с ним ты можешь быть самим собой, не стесняться своей сущности. А он может показать тебе свои слабости, потому что знает, что ты на них не сыграешь. - У него нет никаких слабостей. - Голос Кима дрожит, и он думает, что она буквально залезает ему в душу и выворачивает ее наизнанку. - Он не хочет ничего чувствовать, не хочет ни к кому привязываться, и… - Он же наверняка показывал тебе нечто сокровенное. - Глаза у Мины темные и глубокие, похожие на бездонные омуты, а голос мягкий и приглушенный. - То, что не показывал больше никому, так? Карандашные наброски и улыбающийся Джину на светлой бумаге. Выступление в рэп-клубе, знакомство с его друзьями, оказавшимися совсем не теми жестокими и узколобыми ублюдками, которыми он привык их видеть. Тексты Мино, сильные, проникновенные, наполненные нескрываемой болью и сокровенными личными переживаниями. Его теплая спина, когда он тащил его, пьяного и несущего всякие слюнявые глупости до дома. Его пахнущие сигаретами губы и их редкие поцелуи, в которых было так мало нежности, но каждый был будто бы на вес золота. Мино не любит целоваться, но почему-то всегда первым тянулся к его губам. - Он несчастный, - говорит она. - Помнишь, я как-то сказала ему об этом? Он все время держит маску, играет эту роль сильного мерзавца, чтобы ему никто не сделал больно. Ты же наверняка видел его с другой стороны? Которую он так старательно пытается скрыть от окружающих? - Он привел меня к себе домой, - медленно произносит Джину. - Я познакомился с его матерью, увидел фото его сестры и его комнату. Нормальную, не такую, как я себе представлял. - Он открылся тебе, Джину, - тихо отзывается она, - он показал тебе свои самые слабые места, потому что ты ему тоже не безразличен. Ты хоть раз замечал, как он на тебя смотрит? - Как на равного? – Киму чудятся глаза Мино, глубокие, насмешливые, переменчивые, как водная гладь. Мина отрицательно качает головой и говорит: - Как на то, чего он больше всего на свете боится лишиться. Воцаряется тишина. Джину снова тянется к сигаретам, и она легонько бьет его по запястью. - Не кури. - Не могу. - Он все-таки достает сигарету и нащупывает в кармане зажигалку. – Холодно. Внутри холодно, и снаружи тоже. - В груди что-то сжимается, и он шепотом добавляет: - Он все время курит такие же. Скоро звонок, отстраненно думает Ким. Нужно идти на занятия и тупо смотреть на тетрадные листы, пропуская мимо ушей монотонное бормотание преподавателя. - И что теперь? – спрашивает она, и ее пальцы переплетаются с пальцами Кима. Джину стряхивает пепел на асфальт и глухо говорит, неловко поводя плечами: - А уже ничего не сделаешь. - Ты даже не пытаешься, - с укоризной отзывается она. - Ты что, собираешься все пустить на самотек? - Я признался ему в любви, - на губах вновь возникает привкус чужой крови, и Ким чувствует, как сердце в груди сдавливает болезненный спазм, - а он пошел трахать одну шалаву в сортире клуба. Ее пальцы вздрагивают и мягко поглаживают его ладонь. Джину качает головой и убирает сигареты обратно в карман: - Он не слышал. А я просто не стал кричать громче. Мне было важно сказать это и принять, чтобы двигаться дальше. - Его голос ломается, и он, повинуясь внезапному порыву, утыкается лицом в ее плечо. Горло сдавливает спазм, и он глухо шепчет, сбивчиво, ощущая, как глаза становятся влажными от переполняющих эмоций: - Я просто не могу больше… Это слишком больно, я просто сдохну, если не отпущу и не буду двигаться дальше. Я не хочу, и он не хочет, мы оба должны попытаться от этого убежать, ему справиться легче, потому что он привык, а я так не могу, я будто сгораю заживо. Я завишу от него, как наркоман, знаешь, как меня сейчас ломает? Мне надо соскочить, как можно скорее, пока это не изломало меня окончательно. - Дыхание срывается, и Джину рвано выдыхает: - Блядь, блядь, блядь! Не-на-ви-жу… Она ничего не говорит в ответ, только крепко обнимает его тонкими руками и мягко касается губами макушки. Не осуждает, не уговаривает, просто прижимает его к груди, и каждый ее жест наполнен сильным желанием хоть как-то облегчить его боль и забрать себе хотя бы сотую ее часть. Киму хочется кричать, выть в голос и царапать ногтями до крови собственную кожу в отчаянной попытке хоть как-то справиться с этой тоской по человеку, от которого он хочет оказаться как можно дальше. Я справлюсь, говорит себе Джину и стискивает зубы, давясь собственными стонами. Аминь. ******** Он знакомится с ним на каком-то дурацком сборище музыкантов, что-то вроде районной встречи школьных хоров, которое проходит в актовом зале соседней старшей школы. Его притаскивает туда Мина, которая настаивает на том, что ему нужно как можно больше времени проводить в чей-нибудь компании, чтобы развеяться и наконец-то выпасть из полукоматозного состояния. Меньше всего на свете Киму хочется с кем-то общаться и куда-то идти, общество других людей раздражает его до темноты в глазах, но с ней совсем не хочется спорить, и потому он покорно ходит с ней на всякие праздники итальянской еды, общественные пикники и прочие увеселительные мероприятия, которые должны доставить ему удовольствие. Должны, но не доставляют, и на этой «Музыкальной феерии» Джину стоит в углу, возле стойки с закусками, и машинально пьет пунш, разлитый в ярко-желтые пластиковые стаканчики и отдающий химическим запахом клубники. Его зовут Хёнджун, и он учится в той же школе, где проходит вечеринка, в классе для продвинутых ребят. Он подходит к нему первым, когда Ким уже собирается сказать Мине, что хочет свалить с этой убогой вечеринки как можно раньше, и говорит Джину, приветливо улыбаясь: - А я помню тебя. Ты же из школы Кванхин? Я помню, как вы выступали с хором с «Ave Maria». - Он качает головой и серьезно говорит: - Это было настолько потрясающе, что я сидел там, будто завороженный. Кстати, меня зовут Хёнджун. Джину кажется, что он гребаный законченный педик, потому что это отчетливо смахивает на флирт. У Хёнджуна ослепительная улыбка, настолько яркая и белозубая, что Киму кажется, что он разговаривает с персонажем из какой-нибудь рекламы яблочного сока. Он машинально улыбается в ответ и ставит пустой стакан на стойку: - Это было, кажется, полгода назад. Неужели ты меня запомнил? - Ты выделялся, - отвечает Хёнджун и смотрит на него так, что Ким понимает, что нет, не кажется. Этот парень определенно подбивает к нему клинья, и Ким думает, что это, черт возьми, не смешно. Неужели у него на лице уже есть некое пидорское клеймо, которое моментально притягивает к нему потенциальных любителей мужских задниц? Он чувствует на себе чужой взгляд, поворачивает голову и встречается глазами с Миной. Она смотрит на него с легким беспокойством, затем качает головой и кивает на Хёнджуна. Не надо, говорят ее глаза, и Джину внезапно понимает, что в этом нет, собственно, ничего страшного. Если ты пытаешься избавиться от чувств к мужчине, почему бы не сделать это с мужчиной, вместо того, чтобы искать девушку, на которую у тебя может даже и не встать? Ким мягко улыбается и слегка понижает голос, стараясь выглядеть максимально непринужденно и интригующе: - Неужели? Чем ты еще увлекаешься, Хёнджун-а, помимо наблюдения за ничем не примечательными хористами? Он увлекается большим теннисом и гольфом, которым занимается в каком-то элитном частном клубе. Он один из лучших студентов своей школы, а еще он член клуба тхэквондо. У него правильные черты лица и идеально уложенные каштановые волосы. Хёнджун одет в дорогой хлопковый свитер и простые светлые вельветовые джинсы, и Ким думает, что он не просто положительный, а образцово-показательный парень, таких обычно показывают в американских ситкомах пятидесятых годов. Он симпатичный, внимательный и обходительный, он смотрит на Кима с нескрываемым восхищением и интересом, и Джину думает, что он слишком давно не ощущал себя привлекательным для кого-то по-настоящему. Он абсолютная противоположность Мино, и это замечательно. Ким смеется над какой-то его шуткой, не особо смешной, шаблонной и плоской, просто потому, что он видит, насколько Хёнджуну хочется ему понравиться. Джину с ним спокойно. Не то, чтобы весело, не то, чтобы интересно, это какое-то блеклое, полустертое чувство, но Ким понимает, что именно в этом он и нуждается. Чтобы не было никаких бушующих ураганов внутри, лишь мертвый штиль, пока раны, оставленные прошлым штормом, не затянутся окончательно. – Мы ведь можем еще увидеться? – шепчет ему парень, когда скучное мероприятие подходит к концу, и местная публика начинает расходиться. Перед глазами возникает размытый, до боли знакомый образ, сердце в груди болезненно екает, и Джину поспешно говорит, незаметно касаясь его руки своей рукой: - Я не против. Не хочешь, например, сходить на выставку современного японского искусства в воскресенье? Мой друг говорил, что там много всякой непонятной ерунды, но попадаются действительно интересные вещи. - Я хотел предложить романтическую мелодраму с Риз Уизерспун, но твое предложение кажется менее занудным, - отзывается Хёнджун, и Джину смеется, просто потому, что ему наверняка было бы обидно, если бы он никак не среагировал на шутку. – Отличная идея, давно хотел приобщиться к прекрасному. Ким дает ему свой номер телефона и говорит, что будет ждать от него звонка. Хёнджун пишет ему практически сразу, какую-то ерунду про прекрасный вечер и про то, что у Джину удивительно красивые глаза. Ким машинально отмечает, что даже в сообщениях он правильно расставляет все знаки препинания, начиная от запятых и кончая точками в конце предложений. Он выходит на улицу и с наслаждением подставляет лицо холодному осеннему воздуху. - Что, у вас уже что-то намечается? – раздается рядом знакомый голос. Джину слегка вздрагивает и оборачивается. Мина стоит позади него, сложив тонкие руки на груди, и внимательно смотрит на него. Ким пожимает плечами и едва сдерживается, чтобы не достать из кармана сигареты. Он не может избавиться от привычки курить даже несмотря на то, что вся одежда пропиталась запахом табака, а легкие начинает саднить. - Не знаю, - говорит он и громко шмыгает носом. - Он симпатичный. И у него красивый свитер. Тебе не понравился его свитер? Я думаю, он стоит целое состояние. - Ты собираешься встретиться с ним только потому, что у него красивый свитер? – спрашивает Мина, подходя ближе. - Или потому, что так будет проще его забыть? Она всегда омерзительно честная, и порой Джину хочется на нее за это наорать. Он снова пожимает плечами и начинает медленно спускаться по лестнице. Мина молча идет за ним, и Ким думает, что это гнетущее молчание заставляет его чувствовать себя на редкость неуютно. - Я не знаю, - повторяет он. - С ним спокойно, понимаешь? И по нему видно, что у него практически нет никаких внутренних загонов и тараканов. Это спокойный, образцово-показательный педик, который будет относиться ко мне с уважением и пониманием. Может, мы даже пойдем с ним на свидание, будем ходить под ручку и обниматься под светом луны. Может, именно в этом я сейчас и нуждаюсь. В нормальных отношениях, нормальных, без сплошного садомазохизма. На улице холодно, и Джину ежится, кутаясь в тонкую куртку. Мина догоняет его и молча идет рядом, осторожно перебирая ногами в полуботинках на высоких каблуках. Она останавливается у ворот и говорит: - Меня тут заберет водитель. Тебя подвезти? - Нет, - качает головой Джину. - Я пройдусь. Внезапно она подается и вперед и обнимает его крепко-крепко, неожиданно сильно. Ким чувствует легкий запах ее духов, ее мягкие волосы щекочут его кожу, а Мина слегка отстраняется и серьезно говорит, глядя ему в глаза: - Я думаю, что ты делаешь большую ошибку. Но если тебе так будет действительно проще, то я поддержу тебя во всем. Она улыбается, мягко и ласково, и Джину едва сдерживается, чтобы не разрыдаться у нее на груди, как когда-то в детстве на груди у матери, потому что она слишком понимающая и замечательная. Ким бы назвал ее ангелом во плоти, если бы не был сомневающимся агностиком. Подъезжает ее машина, она садится, и он машет ей вслед, наблюдая, как «БМВ» исчезает за поворотом . Затем достает из кармана синюю пачку и, чиркнув зажигалкой, затягивается и выпускает дым в морозный воздух. Хёнджун наверняка не курит. Он слишком правильный для таких поступков, он и алкоголь, наверное, пробовал тайком, а родители и понятия не имеют о наклонностях сына. Джину затягивается и думает, что курить действительно плохо. Но бросить у него никак не получается. Слишком сильно хочется создавать иллюзию того, что от него пахнет чужим, въевшимся под кожу запахом. ******* - Я купил тебе шоколадку, - говорит Хёнджун и достает ее из тумбочки. - Тебе нравится молочный с орехами? Ким ненавидит сладости до глубины души, но Чхве, а Хёнджун носит именно эту фамилию, выглядит таким довольным своим скромным подношением, что он покорно берет упаковку в руки и старательно улыбается: - Спасибо. Просто обожаю шоколад. Хёнджун снова улыбается, обнимает его за плечи и прижимает к себе. Джину до ломоты в пальцах хочется отстраниться, потому что он слишком жаркий, и от него слишком сильно пахнет каким-то дорогим одеколоном, но он продолжает лежать рядом, машинально рассматривая покрытый трещинами потолок. Ремонт в этом лав-отеле явно делали в прошлом веке, отстраненно думает Джину и машинально проводит кончиками пальцев по своей обнаженной груди, не вслушиваясь в болтовню Хёнджуна. Они встречаются уже около месяца. Сколько точно, сам Ким не помнит, но Чхве говорит, что завтра будет их первая годовщина. Джину искренне надеется, что он не всучит ему очередную коробку конфет, от которых у него скоро появится диатезная сыпь. Об их отношениях знает только Мина, он сам, Хёнджун и несколько хостесс в тех лав-отелях, в которых они успели побывать за время своих встреч. Тем глубоко наплевать на все, что происходит в обшарпанных номерах, но Чхве каждый раз боится, что кто-нибудь их застукает, и потому надевает на себя толстовки с огромными, скрывающими лицо капюшонами. - Мой отец занимает достаточно серьезный пост в правительстве, - извиняющимся голосом говорит он Джину, когда они в первый раз собираются посетить подобное место. - И, если он узнает, что мне нравятся такие вещи, то это будет самым настоящим шоком. Кроме того, я планирую после школы поступить на факультет политологии и серьезно заняться своей карьерой в качестве будущего политика, а подобные отношения… - Он замолкает, пытаясь подобрать слова. Это не больно, просто немного противно, как будто Джину вляпался в кусок говна на мостовой. Он согласно кивает и отвечает, положив руку ему на плечо: - Все нормально. Я совершенно не против того, чтобы мы сохранили это в тайне. - Какой же ты замечательный, - умиленно бормочет Хёнджун и осторожно чмокает его в щеку. Его губы пахнут липкой противной жвачкой, и Джину снова улыбается, ласково гладя его по запястью. Секс с ним долгий и очень нежный. Они долго целуются, он всегда касается Кима крайне мягко и осторожно, входит медленно и аккуратно, и все это больше напоминает некий торжественный ритуал, нежели сексуальный акт. Он говорит ему много приятных, красивых слов о том, какой Джину красивый и потрясающий, а главное, понимающий, и Ким никак не может избавиться от ощущения, что он благодарен ему прежде всего за то, что он не болтает лишнего. Это, наверное, и есть нормальные отношения. С поцелуями, долгими объятиями после секса, разговорами по душам, равноправием и взаимопониманием. Это то, что может сделать его по-настоящему счастливым, говорит себе Джину и старательно отгоняет от себя мысль, что улыбающийся Хёнджун вызывает у него настойчивые ассоциации с красивыми манекенами в магазине, пластиковыми и неживыми. - Хочешь шоколадку? – спрашивает Ким Хёнджуна и, не дожидаясь ответа, затыкает его рот сладостью. У них все хорошо. Ровно так, как и должно быть у нормальных людей. - Ты с ним сегодня встречаешься? – тихо спрашивает его Мина на следующее утро, воспользовавшись тем, что преподаватель отворачивается к доске. Джину откладывает ручку в сторону и кивает: - У нас с ним вроде как годовщина. Месяц или три недели с тех пор, как мы начали встречаться. - Он помнит о таких вещах, - вздыхает Мина. - Это очень мило. Ее тон говорит о том, что она отнюдь не испытывает восторга. Джину делает вид, будто записывает лекцию в тетрадь, и тихо бормочет, ощущая, как зудит под рубашкой раздраженная от шоколада кожа: - Я не понимаю, ты что, за меня не рада? У меня типа устоявшиеся отношения, никакого морального гнета, только чистая романтика. Разве это не прекрасно? - Я хочу, чтобы ты был счастлив, - тихо отвечает она. - А сейчас ты выглядишь так, будто за что-то пытаешься передо мной оправдаться. Джину хочет сказать, что она ни черта не понимает. Что вот оно, счастье, когда тебя не штормит и не кроет от каждого его жеста. Но вместо этого он отворачивается и молча смотрит на продолжающего разглагольствовать учителя отсутствующим взглядом. После уроков он долго торчит у шкафчика, методично складывая вещи в надлежащем порядке. Натирает ботинки специальной тряпочкой и старательно отгоняет от себя мысль о том, что ему просто-напросто не хочется никуда идти. Желание закурить становится практически нестерпимым, и Ким машинально засовывает себе в рот очередную шоколадную конфету, ощущая на языке противный приторный вкус. Он бредет к школьным воротам, когда его хватают за руку и резко толкают куда-то в сторону. Ким едва не врезается лицом в твердую кирпичную поверхность и сдавленно выдыхает, когда чувствует до боли знакомый запах. Он резко разворачивается и встречается взглядом с Мино, который стоит к нему практически вплотную и хмуро глядит на него исподлобья. - Ох, какая встреча, - говорит Джину, старательно пытаясь добавить в голос все больше издевательских ноток. – Неужели тебе снова приспичило потрахаться с мальчиком? Прости, но сегодня я очень занят и не смогу тебе подставиться. Мино не отвечает, только держит его за руку крепко, практически до синяков. Затем кривит губы и выплевывает, наклоняя голову: - Ты бежишь ебаться к своему слащавому пидору-дружку? И как, он хорош? Он дерет тебе жопу до крови своим крошечным хуем? По крови разливается до боли знакомое сладковатое едкое чувство, и Джину ловит себя на том, что, черт возьми, ему не хватало их постоянных полушутливых перепалок. Только сейчас Сон явно не шутит, судя по его потемневшим от ярости глазам и прилившей к лицу крови. - О, нет, он делает все нежно и хорошо. - Он подается вперед и толкает Мино в грудь. - Дарит мне подарки, шоколадки, как я люблю. Он, кстати, постоянно говорит мне о том, как сильно я ему нравлюсь. Он почему-то не стремается, как опущенный петух. - Именно поэтому вы с ним вечно ошиваетесь по всяким подворотням, и он закрывает свою смазливую рожу капюшоном? И какие, мать твою, шоколадки, ты же ненавидишь сладости? – Сердце болезненно екает, и Ким буквально кричит, размахиваясь и ударяя Сона в плечо: - Да тебя, блядь, это ебет? И откуда ты вообще об этом знаешь? Ты что, следил за нами, психопат? Мино молчит. Джину внезапно ощущает дикую слабость в ногах, пошатываясь, отступает от стенки и делает шаг ему навстречу. - Ты сказал, что тебе это не нужно, - говорит он и шмыгает носом. - Что ты, черт возьми, не хочешь быть ебаным педиком. Ну, так и отвали уже от меня наконец. Или тебе доставляет удовольствие ломать мне жизнь? Он толкает Мино плечом и проходит мимо, ощущая, как до боли знакомое ощущение тоски и безысходности давит на него мертвым грузом. Легкие пропитались запахом Мино, кожа все еще хранит ощущение чужого тепла, Джину чувствует резкий укол в груди и слышит, как Сон орет ему вслед: - Да вали ты на хуй, сраный пидорас! Ебись с тем, с кем тебе хочется, я вот уже перетрахал всех красивых баб в округе! Знаешь, как они подо мной стонали? Ах, нет, не знаешь, ты же трахаешься с каким-то сладким богатым мальчиком, тупая шлюха! Ким не глядя показывает ему средний палец и прибавляет шаг, ощущая, как горло сдавливает ледяная рука. Все правильно. Мино ебется с девочками, потому что так надо, Джину ебется с мальчиками, потому что пока по-другому не может. Все хорошо, повторяет себе Джину и старается изгнать из головы образ Сона, глядящего на него с яростью и затаенной болью. Он привыкнет к шоколаду и бросит курить, просто нужно немного больше времени. Его куртка снова пропиталась его запахом. Ким чувствует его каждой клеткой своего напряженного тела и ненавидит себя за это всей душой. ******* - Ты сегодня был таким страстным и порывистым, - улыбается Хёнджун, натягивая на себя толстовку. – Неужели тебе настолько все понравилось? - Да, это было здорово, - говорит Джину, застегивая рубашку. О том, что он кричал чисто по инерции, слушая сдавленное пыхтение Хёнджуна и испытывая невероятное желание хоть как-то приглушить звучащий в ушах чужой голос. Немного помолчав, он спрашивает, нашаривая на ковре брюки: – Слушай, а мы реально так и будем прятаться? Ты познакомишь меня со своими друзьями? Необязательно говорить о том, что мы встречаемся, ты просто можешь представить меня как своего приятеля. Хёнджун застывает и поворачивается к нему лицом. Затем слегка прикусывает нижнюю губу и бормочет: - Нет, не то чтобы я против, просто тебе будет с ними скучно… Мои друзья – это дети деловых партнеров моего отца, они несколько другого круга, и ты… Не вписываешься, заканчивает за него Джину и думает, что, наверное, это очень херово, когда дружишь с кем-то не потому, что хочется, а просто оттого, что с ними нужно дружить. Он надевает на себя куртку и пожимает плечами: - Значит, как-нибудь потом. - Ты всегда такой понимающий, - умиляется Хёнджун и тянется к нему за поцелуем. У Кима возникает настойчивая ассоциация с добродушным хозяином, который треплет по голове свою маленькую собачку за то, что та не наложила кучку в неположенном месте. Он сует под мышку очередную коробку конфет и берет Чхве за липкую ладонь: - Пойдем. Нужно отдать ключ от номера на ресепшн. Они спускаются по лестнице и отдают связку зевающей женщине с пережженными перекисью волосами. Та скользит по ним равнодушным взглядом, и Хёнджун поспешно надвигает капюшон еще ниже. Это выглядит настолько глупо, что Джину хочется рассмеяться, и он, чтобы сдержаться, отворачивается и начинает изучать покрытую дешевыми обоями стену. Они выходят из отеля, и Ким слегка ежится на осеннем ветру. Уже стемнело, и улица практически пуста, только несколько случайных прохожих, явно торопящихся как можно скорее оказаться дома. Джину останавливается на перекрестке и оглядывается: горит красный сигнал светофора, но рисковать не хочется. Он машинально следит за мигающим сигналом, а Хёнджун стоит рядом и говорит, слегка касаясь ладонью его плеча: - Если хочешь, то мы можем в выходные поехать куда-нибудь на природу. Мне как раз надо посмотреть травы для гербария для кабинета биологии, и я был бы рад, если бы ты составил мне компанию. Как здорово, ни разу не трахался на лесной опушке, хочет сказать Джину, но понимает, что Хёнджун шутки не поймет. - Да, было бы неплохо, - отзывается он, - люблю гербарии очень-очень сильно. Светофор загорается зеленым, и Ким делает шаг вперед. Хёнджун отпускает его плечо и что-то говорит про то, что это здорово, что он будет счастлив, ведь Джину будет рядом с ним, и потому ему будет очень весело и хорошо. Он больше так не может. Что-то щелкает в голове Кима, и он отчетливо понимает, что хватит. Потому что он, черт возьми, ненавидит шоколад, ненавидит гребаные гербарии и все эти наигранные китайские церемонии, придуманные специально для того, чтобы завуалировать все то дерьмо, которое лезет из всех щелей наружу. Потому что его бесит его белозубая улыбка, точь-в-точь как у пластикового манекена. - Хёнджун, ты знаешь, я… - начинает было он, но тут внезапно раздается визг тормозов, и он ощущает, как его подбрасывает вверх, а тело наполняется резкой невыносимой болью. Последнее, что он видит, это то, как по асфальту рассыпаются конфеты из большой алой коробки в форме сердца. Гребаное сладкое дерьмо, успевает подумать Джину, прежде чем услышать громкий женский крик и провалиться в сплошную темноту. ******* Он морщится и с трудом открывает глаза. Взгляду предстает кипенно-белый потолок, такой чистый, что у Джину начинает рябить в глазах. Он сдавленно стонет и пытается сесть, ощущая, как тело пронзает резкий спазм боли. - Он очнулся! – слышит он сбоку радостный шепот и поворачивается на звук, кривясь от боли в голове. Возле его кровати сидят двое, растрепанная бледная Мина с заплаканными глазами и еще одна девушка, худенькая, с длинными темными волосами, удивительно хорошенькая. Она обнимает Мину за плечи, и Джину сразу понимает, кто это, несмотря на то, что до этого не видел ее ни разу. - Привет, Йерим, - говорит он, ощущая во рту противный едкий привкус. - Привет, Мина. Извини, но ты очень херово выглядишь. - На себя посмотри, - хмыкает Йерим в ответ. - Что, все так плохо? – спрашивает Джину и скользит взглядом по палате. - Тебя сбила машина, которая ехала на зеленый пешеходный свет. Ты пролежал в забытье практически двое суток, - тихо отвечает Мина и вытирает выступившие слезы. - У тебя сотрясение мозга, сломано несколько ребер и левая нога. Врачи сказали, что тебе повезло, что ты вовремя повернулся боком, иначе травмы были бы намного серьезнее. - Твои родители отошли, чтобы купить немного еды, - подает голос Йерим. - Они будут очень рады, что ты наконец-то пришел в себя. Перед глазами калейдоскопом проносятся события того вечера. Джину морщится от резкой боли в ребрах и спрашивает: - А что с Хёнджуном? Он был со мной тогда, когда это случилось. Мина кривится, как от зубной боли: - Скорую тебе вызвала женщина из лав-отеля неподалеку. Она сказала, что рядом с тобой был парень в серой толстовке, но он практически сразу сбежал, когда к месту аварии подъехала скорая и полиция. Испугался того, что его запишут в свидетели, и тогда отец узнает о его тайных похождениях в ночные заведения с мальчиками, думает Джину и, вопреки всему, ощущает к нему лишь легкую жалость. Маленький трусливый педик, который вечно будет прятать лицо за широкими капюшонами. - Он здесь, - внезапно говорит Мина и кивает на дверь. – Прибежал сразу же, как только узнал. Он сидит за дверью, практически не двигаясь, не спал все это время, только выпил стакан кофе из автомата, который я принесла. - Твоим родителям он понравился, - добавляет Йерим. - Они сказали, что приятно, что у тебя есть еще один друг, который так искренне о тебе печется. Сердце снова сжимается, а нутро наполняется до боли знакомым чувством. Мина встает со стула, берет Йерим за руку и говорит: - Мы пойдем прогуляемся с твоими родителями до ближайшей кофейни. Тебе ведь срочно хочется пончиков, ведь так? Она, как всегда, все понимает без слов. Джину молча кивает и молча наблюдает за тем, как они исчезают за порогом палаты. Дверь со скрипом открывается, и он медленно заходит внутрь. Волосы у Мино всклокоченные, лицо бледное и какое-то осунувшееся, а под глазами залегли огромные черные тени. Он подходит к койке Джину и садится на край, глядя на него покрасневшими, воспаленными глазами. - Привет, - говорит Ким и шипит, когда голова отдается болезненным спазмом. - Привет, - отвечает он и замолкает, сжимая губы. - Хёнджун меня бросил, - Джину вдыхает его запах и внезапно ощущает, как липкая тяжесть в груди становится все слабее. – Вот так вот. - Я его измордую, - серьезно отвечает Мино, - я его убью за то, что он тебя бросил и сбежал, как последний ублюдок. - Не надо, - морщится Ким. - В тот момент, когда меня едва не размазало по мостовой, я хотел с ним расстаться. Я же ненавижу сладости, ты же знаешь. Воцаряется молчание. Внезапно Мино коротко выдыхает и сбивчиво говорит: - Я не спал с ней тогда. Просто не смог. Нажрался до чертиков, а не смог. А потом практически каждые выходные пил и тогда переспал с парой каких-то смазливых уебков. - И как, понравилось? – интересуется Джину. - Я назвал одного из них другим именем, когда кончал. - Мино тянется и осторожно берет его за руку. – После этого я понял, что бесполезно. У него такой вид, будто он вот-вот рухнет прямо посреди палаты. Джину молча смотрит на его измученное лицо, а Сон сжимает его запястье и подается вперед, оказываясь к нему практически вплотную: - Я думал, что сдохну, когда увидел тебя на больничной койке, - свистящим голосом, полным страха и отчаяния, говорит он. - Я тогда отчетливо понял, что могу тебя потерять. Не так, когда можно следить за тобой украдкой и крыться, а по-настоящему. Я не могу тебя потерять, ты понимаешь? Мне насрать на то, что я сраный педик, я хоть сейчас готов пойти и заорать об этом на всю больницу. Я скажу всем, скажу друзьям, скажу родителям, потому что я не могу больше этого скрывать. - Его голос срывается, и Джину видит, как Мино отворачивается и вытирает повлажневшие глаза рукавом рубашки. - Я… я тебя… В голове Джину звучат колокола, и он обнимает Сона, морщась от боли в сломанных ребрах. - Я ебанутый, - говорит он. - И ты ебанутый. И все у нас больно и на грани. Ты признаешься мне в любви, когда я валяюсь еле живой на больничной койке после траха с другим мужиком. Я признаюсь тебе в любви, зная, что ты не слышишь, потому что идешь в клуб, чтобы выебать какую-то манду. Из-за тебя, Мино, вся моя жизнь покатилась по пизде. - Он утыкается носом в его ключицы и вдыхает до боли знакомый запах. – Больная любовь, понимаешь? Когда Сон его обнимает, то становится больно. Не потому, что у Кима перебинтована большая часть тела, а потому, что Джину так отчаянно нуждается в его близости и тепле. Это похоже на зависимость, от которой невозможно избавиться, и Джину не хочет больше пытаться. Потому что рядом с Мино он может быть собой. Потому что рядом с ним Мино может не бояться показать себя настоящего. Сон не говорит ему в ответ никаких цветистых фраз. Он молча проводит кончиками пальцев по его щеке и коротко шепчет: - Педик. Говоришь как педик. И любишь педика. Который любит тебя, педика. Джину смеется. Сон касается губами его губ, осторожно проводит кончиками пальцев по его плечам, и Ким закрывает глаза, ощущая на коже его горячее, пахнущее сигаретами дыхание. Мино не любит целоваться. Мино целует его жадно и нежно, не отстраняясь, как будто боится, будто Джину исчезнет, стоит ему отодвинуться хотя бы на миллиметр. В легких не хватает кислорода, но Ким прижимается к нему еще ближе, чувствуя, как быстро и неровно стучит сердце в чужой широкой груди. И думает, что больше от него не будет пахнуть шоколадом и приторным парфюмом. И это действительно замечательно. Аминь. The End