Телефонная книга

      Друзей у Олега было так много, что он записывал их в телефонную книжку по номерам: «Вика 1», «Вика 2», «Вика 3». Когда счет доходил до десяти, делал приписки: «Вика 1 поток 2 староста». Поэтому телефон у него был старый, почти раритетный, и хотя динамик часто зажевывал звук, менять свое сокровище Олег не спешил. Переписать четыре сотни контактов? Нет, такие фокусы не для него. И потом, каждый день ведь появляются новые, один-два. Москва! Столица мира, где каждый час можно найти свою судьбу.       Судьбу, впрочем, Олег не искал, а довольствовался номерами телефонов и ходил на вечеринки, регулярно выбирая между одной и другой. Звали с ночевкой, подливали за счет «заведения», угощали с утра яичницей, словом — рай, а не четвертый курс. Олег думал, что к этому времени остепенится, но пока с учебой шло гладко, а приглашения валили валом — соглашался.       Утро его начиналось с запроса в Гугл. Добропорядочный и пунктуальный Гугл расчерчивал Олегу маршрут от очередного места ночевки до вуза, и дальше уже Олег самостоятельно прикидывал, хватит ли времени на кофе, или надо бежать «так». Сегодня был хороший день, вписка оказалась добротной, утром кормили кашей, дали остатки сока и даже прикурить, поэтому в метро Олег ехал радостный и расхваливал в трубку гостеприимство Оленьки.        — Спасибо тебе огромное, я так даже дома не отсыпался.        — Ой, ладно тебе, Олежек, скажешь тоже! — голос Оленьки был заспанным, но она вежливо поддерживала беседу. — Приезжай через неделю, у нас Хэллоуин будет. Маринка испечет печеньки с предсказаниями, Костян обещал зайти!        — Зайду обязательно! — пообещал Олег, мысленно помечая в органайзере Гугла дату и место. Хэллоуин с Маринкой и Костяном — то, что доктор прописал после промежуточного зачета по химанализу.        — Молодой человек! — позади Олега кто-то толкал его в плечо. — Молодой человек!       Олег автоматически приблизился к поручню, пропуская огромных размеров женщину с тюками — неизменную спутницу фиолетовой ветки.        — Извращенец! — заявила женщина, вытаскивая тюки на станции.       Олег оценивающе покосился на нее и продолжил разговор:        — Мне что-нибудь принести?        — Олежек, это ты как хочешь! — объявила святая Ольга. — Можешь пива на утро принести или пачку Парламента. Как хочешь! Мы тебя ждем.        — Хорошо, я приду! — второй раз пообещал Олег. Мысленно он обвел дату красным, а потом перевел взгляд на свой палец. — Ну все, пока! — сказали его губы автоматически. Он повесил трубку.       Палец Олега вычерчивал «красную» линию вовсе не вокруг даты, а вокруг пуговицы незнакомого пассажира, стоящего напротив. Пассажир невозмутимо слушал музыку и смотрел прямо на Олега немигающим взором сквозь тонкие стекла очков.        — П-простите, — вырвалось у Олега. Слова необъятной женщины, наконец, обрели смысл. Неужто все это время он стоит напротив мужика и водит кружочки по его одежде? Еще ведь и циферки мог вывести!        — Бывает, — ответил незнакомец, отвернулся от Олега и стал смотреть в стекло двери. Там Олегу хорошо видно было его лицо, очки в тонкой оправе, ниточки наушников, теплый осенний шарф в полоску, поднятый воротник и внимательные глаза. Олег понял, что глаза эти смотрят на него, и отвернулся — даже отошел на шаг подальше, но тут на него насели сзади, так что пришлось возвращаться назад и вплотную приблизиться к невозмутимому незнакомцу.        — Мне очень жаль, — зачем-то повторил Олег. Он очень не любил попадать в неприятные ситуации и подставлять других людей — оттого и звали его на любой вечер, что после себя Олег оставлял опрятно застеленный диван, помытую посуду и хорошее настроение хозяев.        — Забей, — незнакомец снял наушники, — заговорился, с кем не бывает.       Шум метро приглушал его тихий голос.        — Я просто с подругой говорил, — сказал Олег.        — Я так и понял, — ответил незнакомец.        — Через неделю Хэллоуин будем отмечать, — продолжал Олег. Ему было страшно неудобно стоять молча — толпа придавила его к незнакомцу и до следующей станции никаких перемен не ожидалось.        — Здорово! — дежурно порадовался незнакомец.        — Ты уж прости, что так вышло, я не со зла, — он чувствовал, что его несет в плохом направлении, но остановиться не мог. Со всех сторон на него смотрели безразличные, напряженные лица.        — Да ладно тебе, даже забавно вышло, — ответил незнакомец. Его отражение тепло улыбнулось Олегу. На фоне сердитых лиц спешащих на работу и учебу москвичей оно показалось Олегу особенно ярким.        — Приходи на Хэллоуин, а? — мысль догнала Олега после того, как слова были сказаны.        — Куда? — удивился незнакомец.       Олег торопливо продиктовал адрес, чуть приглушив голос. Едва ли кто-то в толпе запомнит его, но поостеречься стоит.        — Через неделю? — уточнил незнакомец.       Олег кивнул его отражению. Состав остановился, двери разъехались, и поток человеческих тел вытолкнул их наружу. Нужно было держаться незнакомца и повторить ему адрес, но Олега цепко взяла в свои лапы утренняя толпа, и все что он мог — с тоской наблюдать, как улыбающееся лицо исчезает за мельтешащими работягами.       Неделя прошла незаметно. Подготовка к промежуточной аттестации, тесты, лабораторные, поиски преподавателей — мысли Олега были заняты исправлением бурной сентябрьской жизни. И все-таки он держал в уме дату следующей встречи в квартире Марины и вспоминал незнакомца из метро. Обычно он знакомился с людьми через других людей, благо последних было достаточно. Вася знает Тоню, Тоня знает Славу, а Слава оказывается лучшим другом Васи — вот так и устроен мир. Правило пяти рук. Или семи? Олег не особенно хорошо разбирался в социологических трендах, зато прекрасно понимал психологию общения с незнакомцами. Стоит сказать Славе, что вы с Васей друзья, и теперь уже можно пить водку и говорить по душам — вот так просто. Но незнакомца из метро Олег совсем не знал, так что ему было интересно. В промежутках между парами он вспоминал, во что тот был одет, как смотрел. Он даже попытался вспомнить, какая музыка играла в наушниках, но это было за пределами его возможностей — стук колес состава заглушил негромкий ритм.       Подкрался конец октября. Олег честно переночевал у себя в комнатушке несколько дней, сдал все, что должен был сдать, дал обещания, которые обязан был дать, и отделался от учебы прямо до сессии. Отмечать это прекрасное событие следовало именно в компании Марины, поскольку в ее компании был шанс вспомнить наутро, что происходило вечером. В трехкомнатном раю можно было вволю поговорить о жизни и даже спеть что-нибудь под негромкие переборы Костика.       По дороге он сходил в супермаркет, купил пакет апельсинового сока, пачку Парламента и трехлитровую бутыль пива — разорился по всем статьям. Хотя обычно он приходил с пустыми руками, не чувствуя особой вины за это, расплачиваясь трудом или хорошим настроением, сейчас ему показалось принципиальным внести свой вклад. В конце концов, он пригласил неизвестного парня, или мужчину, или даже дядьку — кто там в метро может сходу сказать, и стоит заранее расплатиться за возможный ущерб для компании.       Марина открыла дверь сразу, тепло обняла, похлопала Олега по плечу и шепотом сказала:        — Там какой-то тип, говорит, его в метро пригласил ко мне рыжий мальчишка с кудряшками. Ты его знаешь?       Олег напрягся. Рыжий мальчишка с кудряшками? Интересная рекомендация, что уж там.        — Да я вроде как его в метро подставил, — шепотом ответил он. — Когда мы с Олей говорили. А он прилипчивый оказался, — слова потекли ровным потоком, их было не остановить.        — Хочешь, я его попрошу уйти? — Марина продолжала хлопать по спине.        — Нет! — испугался Олег.        — Ладно, Олежек, ты сам разбирайся, а мне там еще Костика на ноги ставить, — и она убежала, схватив пакет с покупками.       Людей в квартире было уже много. По стенам Марина развесила красивые аппликации из летучих мышей, зловещих тыковок и ведьмочек на метлах. Вышло не слишком оригинально, зато стильно. Олег решил, что все это сделано на скорую руку. Не может художник-дизайнер мыслить так шаблонно. Видно, дел по горло.        — Олежка! — крикнули из большой комнаты и стали зазывать к столу, но Олег не пошел, потому что за столом не видно было приглашенного им «типа» из метро.       Он нашелся на кухне, там же, где нашлась Марина и невменяемый Костик, стоящий перед композицией из ведра на подоконнике. Костик задумчиво смотрел в ведро и пошатывался.       «Тип» удерживал Костика за плечи, убеждал его, что «лучше не терпеть» и выглядел тем необходимым человеком, которым всегда был в компании Олег. Марина прятала продукты в холодильник и встревожено поглядывала на Костика.        — Набрался, — заявила она Олегу. — Пришел уже таким. Говорит, его Тонька бросила. Я его спрашиваю, ты что натворил, а он все про Тоньку, и ни слова связно.        — Долго он так уже?        — Полчаса, — ответил вместо Марины «тип из метро». — Спасибо за приглашение, кстати.       Олег одарил незнакомца мрачным взглядом. Вот так, значит? Сначала забрал себе его место, а теперь еще издевается.        — Ты, может, меня сменишь? — неожиданно попросил незнакомец. — У меня уже руки затекли, а он чуть что — тут же падает.        — В туалет его отведи, — буркнул Олег, специалист по части чрезвычайных ситуаций на вечеринках.        — Так здесь один туалет, — растерялся незнакомец. Олег узнал шарф, узнал очки и резко контрастирующую с обстоятельствами улыбку.        — Ему что, нужно два?!        — Олежек, не ругайся, — Маринка подбежала с извиняющимся лицом. — Просто там Ольке плохо.        — Оле? — Олег замер от неожиданности. К Оле он относился с такой нежностью, которая может возникнуть по отношению к младшей сестре или дочери — ни того, ни другого у Олега не было, так что он сравнивал наугад. Их даже звали в компании «Оля и Олег», подчеркивая теплые отношения. Они даже встречаться пробовали, но Оля первая поняла, что дело пахнет дурно, и предложила остаться друзьями. Друзьями они были не разлей вода, а стоило подумать о совместной жизни — начинали злиться друг на друга.        — Да, — Маринка схватила его за руку и увела в коридор, — тут все так нехорошо совпало, Олежек, я даже не знаю, как быть. Гости эти, еще десять человек прийти должно, а у меня Олька в одном углу, этот — в другом. Если б не твой из метро, я бы с ног сбилась.        — Давайте мы его на улицу выведем? — крикнул с кухни незнакомец.        — А что, давай, — горячо зашептала Олегу Маринка. — Посиди там с ним часок, он на воздухе оклемается, в себя придет, а я тут Ольку чаем напою. Вернетесь — с меня причитается, ладно? Мне тут одной никак. Позарез надо, Олежка!        — Давай! — крикнул Олег, широким жестом отодвигая Маринку.        — Какой же ты хороший, Олежка, — Маринка, казалось, готова прослезиться. — Я тебя в киношку свожу и попкорна куплю, честное слово! Ну, все, я побежала!       Маринка юркнула в туалет, где раздавалось сдавленное рыдание Оли. Олегу хотелось пойти туда же и немедленно узнать, почему та плачет и зачем заперлась в туалете, но он взял себя в руки и решил помочь делом. Незнакомец тащил по коридору Костика, придерживая свободной рукой ведро.        — Да зачем ведро-то, — шепнул раздраженный Олег.        — Вдруг он в подъезде, — предусмотрительно заявил незнакомец. Это был шах и мат на территории Олега. Все просчитал, подлец!       Они втиснулись в лифт, вдыхая отвратительный запах, исходящий от Костика, вывалились во двор и пошли подальше от детской площадки, окруженной бдительными бабульками. Там нашлась свободная лавочка, которую освещал старенький фонарь, и, судя по окуркам вокруг, можно было не отказывать себе в удовольствии. Олег усадил Костика получше, поставил перед ним ведро, потому что больше ведро девать было некуда, и протянул незнакомцу руку:        — Олег.       Незнакомец удивленно уставился на него, пожал руку и объявил:        — Слава.        — Костян, — поддержал Костик.        — Прости, что так вышло, — начал Олег. На свежем воздухе, вдали от суеты, он перестал злиться на незнакомого Славу и стал испытывать к нему уважение. Мог бы сбежать из этого дурдома, а он помог и даже взял на себя пьяного Костяна. Не каждый потянет такой подвиг.        — Ты что-то часто извиняешься, — усмехнулся Слава. — Все нормально, у меня в студенчестве такие же друзья были.        — Были? — Олегу не понравилось это покровительственное «я уже прошел этот позорный этап, а теперь стал человеком».        — Ну, кто спился, а кто перестал, — спокойно ответил Слава. — Я вот перестал, а есть кто по вытрезвителям бегает.        — И сколько тебе лет?        — Тридцать пять, — Слава сказал это небрежно, и все равно Олегу цифра ударила по ушам. Тридцать пять? Что же, еще тринадцать лет, и ему тоже, либо в вытрезвитель, либо «на покой»?        — Молодо выглядишь, — сказал он.        — Это наследственное, — улыбнулся Слава. — Отец до сих пор выглядит на тридцатник.        — А ему сколько?        — Больше, чем мне, — Слава рассмеялся. — Ты вроде как загрустил.        — Да просто странно, — признался Олег. — Вот ты сидишь тут, рядом со мной, и тебе тридцать пять лет, а мне кажется, что такого не бывает.        — Это потому что рядом с нами Костян, — Слава похлопал Костика по спине, и они, наконец, услышали заветные звуки облегчения. На несколько секунд Олег перестал думать о чем-либо, кроме вреда чрезмерного употребления алкоголя. Напившийся Костян в его представлении был даже посерьезней тридцатипятилетнего Славы.        — А чем занимаешься?        — Обычная офисная крыса.        — И не жалеешь?        — К сорока обычно жалеть начинают, — Слава снова рассмеялся. — Мне по сказке не положено.       Они сидели так и говорили о пустяках до тех пор, пока Костик не начал вмешиваться в их разговор. У него получалось с запозданием, и он поднимал темы, которые уже были закрыты. Например, заявил, что женщины — подлые гадины, хотя речь давно шла не о девушках, которые бросили Олега, а про чудесную маму Славы, от которой он однажды сбежал, потому что испугался показывать двойку в четверти.        — Гадины! Все они гадины! — решительно высказался Костик.        — Ему бы поспать, — нахмурился Слава.        — Ну, пошли тогда, — Олег встал с лавочки и под неодобрительные взгляды бабулек, передислоцировавшихся с детской площадки поближе к философствующим молодым людям, они унесли Костика обратно к подъезду.       В квартире было прокурено и душно, после улицы это было особенно заметно. Они разулись, отнесли Костика в дальнюю комнату, положили на пол и даже вручили куртку вместо одеяла. Маринка от радости поцеловала сначала одного, потом другого и убежала на кухню, а они — просто пошли за ней, потому что идти в большой зал теперь уж точно не имело смысла. Там произносили невнятные тосты за родителей, и догнать компанию было уже невозможно.       На кухне сидела зареванная Оля. Когда Олег зашел и увидел ее, у него екнуло сердце. Неужели случилось что?        — Все мужики — козлы, — решительно объявила она, сурово посмотрев на него.        — Вам с Костяном будет о чем поговорить, — улыбнулся Олег, прощупывая почву. Кто ее знает, еще набросится — такое уже было, когда они пытались наладить личную жизнь друг друга.        — Костян просто подлец, а этот еще и урод, — сказала Оля, достала очередную салфетку и промокнула глаза. Перед ней стояла здоровенная кружка с чаем, наполовину пустая. Рядом валялся надкушенный пряник. Видно, дело совсем дурно, раз кушает мучное — балерина, найдут лишние сто грамм, задвинут в массовку.        — Ее Петька в кино бросил, — решительно объявила Маринка.        — Как в кино? — вырвалось у Олега.        — Сказал, что пойдет, ответит на звонок, и больше не вернулся, — сказала Оля. Слезы подкатывали к глазам, но она отчаянно боролась с ними. — Написал смску, что любовь ушла — завяли помидоры.        — А в кино зачем повел? — спросил Слава.        — Ты-то кто такой? — разозлилась Оля.        — Это наш, — Маринка положила ей ладонь на плечо, — я потом расскажу.       Олег воспринял эту реплику как само собой разумеющееся — наш и наш, а как же еще. Только потом до него дошло, что недоверчивая Маринка приняла в компанию «чужого» за каких-то пару часов.        — Да он мне уже месяц обещал, вот я и насела на него. Хочу, говорю, хорошо провести время — пошли в кино. Он пошел, билеты купил на последний ряд. Фильм начался, он вышел, и так и не пришел.        — А про что фильм был? — спросил Слава.        — Ты что, совсем дурак?! — окончательно разозлилась Оля. — Какая разница, о чем фильм!        — Так он может намекнуть на что-то хотел? — предположил Слава. Криками пронять его было невозможно — это Олег уже понял.        — Намекнуть? — растерялась Оля. — Ну, там было про женщину-карьеристку, что она все работает… работает… Ой, — она приложила ладошку ко рту. — Ой, так это же не он, это я! Это я все в работе! У нас же премьера! — она сорвалась на крик, и Олег понял, какие децибелы пришлось выносить Маринке в туалете. — Это я отказывалась! А он приглашал… Ой, спасибо! — она сорвалась с места и побежала обнимать Славу. Олег в растерянности смотрел на это, но когда она спросила, как его зовут, расхохотался.       Оля убежала в дальнюю комнату, под храп Костика вызванивать Петеньку и просить у него прощения. Маринка достала из холодильника пакет сока и Парламент, который по ошибке положила туда в суматохе. Она распахнула окно, и в комнату ворвался свежий осенний воздух.        — Ну, и что? — взгляд ее внимательно сверлил их обоих. — Спали уже или как?        — С кем? — удивился Олег.        — Это она намекает, что мы геи, — объяснил Слава, принимая из тонких рук Маринки сигарету.        — Я не гей! — возмущенно заявил Олег.        — Окей, — пожал плечами Слава, прикурил и подошел поближе к окну.        — А, вон оно что, — протянула Маринка и встала поближе к Славе. Не к нему, Олежке, самому чудесному на свете, а к незнакомому Славе из метро.        — Да я просто так пришел, — сказал Слава, выпуская в ночное небо тонкую струйку дыма.       Маринка рассмеялась.        — Эй, я прямо здесь стою, — нахмурился Олег. — Можно это принять во внимание?        — Да знаю я, — отмахнулась Маринка. — Притащил незнакомого гея в дом и оправдывается теперь.        — Да он не гей! — возмутился Олег.        — Да нет, вообще-то гей, — пожал плечами Слава.        — Тундра ты, Олежка, — Маринка зажала сигарету в зубах и стала загибать пальцы. — Серьга — раз. — Взгляд Олега метнулся к правому уху Славы — действительно, классика. — Шарф из последнего каталога, натуральный шелк. — Олег судорожно перевел взгляд на «полосатый осенний шарф». — Оправа Кельвин Кляйн. Походка с курсов моделей. Стрижка вчерашняя, укладка с гелем. Я уж молчу про пальто и туфли. Туфли, Олежка, а не твои кроссовки за пятьсот рублей. Да, геем тебе быть не по карману, — она подвела итог, перехватила сигарету и выдохнула дым прямо в лицо Олегу.       Тот стоял посреди кухни после всего, что произошло за вечер, чувствовал знакомый запах Парламента, и только он удерживал на краю здравомыслия. Значит, Олег пригласил на вечеринку гея, и Маринка сразу раскусила в нем «гейскость», а сам он пропустил это мимо глаз. Шарфик у него, значит, осенний, очки самые обычные, а про пальто и туфли он вовсе не думал. Ну, стоит какой-то мужик в метро…       Маринка и Слава внимательно наблюдали за Олегом, и оба едва не давились хохотом.        — Не парься, не увезу я тебя в закат на белом коне, — заявил Слава.        — Да нет, я просто, — ответил Олег, не представляя себе, к чему говорит эти слова. Вроде как и сказать-то нечего.        — Пойду я, наверное, а то он так и не отойдет, — Слава потушил сигарету и собрался в коридор.        — Заходи еще, Слав, — предложила Маринка. — Мы через две недели соберемся в Мафию играть.        — Приду, — пообещал Слава, но Олегу показалось, что он не придет. Разбирался в людях он хорошо, за исключением этого случая, когда не сумел «раскусить» гея, и в коротком «приду» услышал вежливый отказ.       Марина тоже, наверное, услышала, потому что загрустила. Олег спохватился и выбежал в коридор.        — Погоди, я с тобой пойду, — заявил он.        — Куда? — удивился Слава.        — Ну, ты куда пойдешь?        — К машине.       Олег замялся. Да, идти-то особо некуда — машину он не предусмотрел. В двадцать с хвостом лет машинами особо не разбрасываются, а для Славы-то вполне себе норма — машина.        — Ну, я до машины тогда, — решительно заявил Олег.       Марина закрыла за ними дверь и — Олег был благодарен ей сильнее, чем за все утренние яичницы — не стала ничего многозначительно изображать глазами. Если бы она посмотрела с пониманием, Олег бы вернулся обратно в квартиру.       Машина у Славы была самой обычной, не гейской, с простым номером, но в ярком свете новенького приподъездного фонаря было хорошо видно, что она только сегодня побывала на дорогой мойке. Можно было даже почувствовать аромат полироли и моющих средств.        — Приходи на Мафию, — Олег переминался с ноги на ногу, изображая, что ему холодно, хотя понятия не имел — как ему, холодно или жарко.        — Зачем? — Слава вмиг перестал быть «хорошим парнем», и «зачем» прозвучало почти жестоко.        — Так ты думал, я к тебе клеюсь? Там, в метро? — Олег замер.        — Ничего я не думал, — ответил Слава. — Думал, приду — посмотрю, чем ты живешь. Я давно не был на тусовках у молодежи.        — Тебе же тридцать пять, а не пятьдесят, — возразил Олег.        — Интересы другие, — пожал плечами Слава. Олег помнил этот жест — вроде показного равнодушия, когда на самом деле не все равно.        — У нас не каждый день так.        — Да? В прошлый раз никто не напился?       Слава спросил не строго и без злости, но Олег все равно вспомнил, что Костик под конец вечера обнимал унитаз. Да, для них это вроде нормы, а Славе, видно, надоело за его «молодость». И все равно отпускать его было жаль. Олег снова начал переступать с ноги на ногу.        — Мне пора, — сказал Слава. Олег понял, что они расстаются «насовсем», и что Слава не будет четыреста двадцать восьмым номером в записной книжке. У него другие интересы, да и телефона его Слава до сих пор не знает.        — И все? — вырвалось у него.        — Что «все»? — Слава замер с протянутым к машине ключом сигнализации.        — Вот так распрощаемся, и все? Мы же…        — Что? Друзья не разлей вода? Посидели с напившимся парнем, поддержали девчонку, которую бросил другой парень? Покурили с хозяйкой вечеринки?       Олег слушал и не мог понять, почему эти простые и правильные слова что-то в нем переворачивают. Как это? Ведь они «посидели», «поддержали», «покурили» — это не может закончиться вот так возле отмытой машины. Теперь это на всю жизнь, а как же иначе?        — Было весело, — немного смягчившись, сказал Слава. — Я хорошо провел время, развеялся, буду вспоминать. Так лучше?       Нет, так было не лучше. Так было только хуже, потому что это означало, что Слава видит Олега простой частью общего молодежного веселья в Маринкиной квартире.        — Ты кофе пьешь? — спросил Олег, вцепившись ногтями в ладони. Руки его лежали в просторных карманах спортивной куртки, и он надеялся, что сжатые кулаки будет не видно.        — Пью, — ответил Слава.        — Тут рядом кафе есть, там делают хороший. У меня там знакомый официант, — сказал Олег.        — Дорогу покажешь? — шутливым тоном таксиста спросил Слава и, наконец, нажал на кнопку ключа.       В салоне машины было чище, чем ожидал Олег, но все-таки не настолько, чтобы ему было стыдно сидеть там в старых джинсах.       Автоматически включилась радиостанция, им рассказали вечерние сводки новостей, прогноз погоды, потом заиграла популярная музыка. Олег смотрел строго перед собой и пытался не спрашивать себя, что делает.        — Ты что любишь слушать? — спросил Слава. С кафе он разобрался подозрительно быстро — то ли жил рядом, то ли давно сидел за рулем — и они большую часть пути молчали.        — Клубняк, — ответил Олег. Ему тут же стало стыдно, что он при взрослом человеке спорол такую чушь.       Слава щелкнул переключатель приемника и отыскал в недрах собственной коллекции что-то, отдаленно напоминающее современные треки. Возможно, это было записано лет пять назад, но попытку Олег оценил. Она немного сгладила пропасть, которую Олег мысленно представлял между ними. Нечищеные кроссовки против идеально натертых туфель, недельная щетина против гладкого подбородка без единой царапины, рыжие патлы против гелевой укладки и стрижки как у кинозвезды.        — Приехали, — объявил Слава. Они выбрались из машины и пешком дошли несколько метров до кафе — стоянки, как водится, не предусмотрели. И Слава, что сбивало с толку Олега все сильней, откуда-то об этом знал.        — Ты тут часто бываешь?        — Да живу я недалеко, — улыбнулся Слава. — Мы с тобой в метро столкнулись, ты на той же станции сел. Не помнишь? У меня машина в ремонте была, я неделю с пролетариатом катался.        — С пролетариатом?        — Не цепляйся к словам, я просто шучу.       Знакомый Олега под номером шесть с именем Антон подыскал им хороший столик.        — И еды принеси, — попросил Слава.        — Какой? — удивился «Антон 6 официант вкусный кофе».        — Любой, я с утра не ел.       Олег удивленно посмотрел на Славу. С утра не ел? Какой непредусмотрительный человек, пошел к Маринке не евши. Тут до Олега дошло, что Слава пришел на вечеринку и рассчитывал там поесть. Видимо, обычные вечеринки Славы включали в себя еду, то есть что-то серьезней чипсов.        — И бутерброд мне, — вслед уходящему Антону крикнул Олег.        — Зачем бутерброд? Поешь нормально.        — Потому что мне не тридцать пять.        — Уел, молодец.        — Расскажи, как это было?       Олег спросил, и как это бывало с ним часто, только потом понял, о чем спрашивает. И для чего поехал с незнакомым геем пить кофе, вместо того чтобы сидеть с друзьями на вечеринке в честь Дня Всех Святых, тоже понял. Он хотел выяснить, как вышло, что Слава превратился в «офисную крысу» из такого же точно парня с компанией друзей.        — Ну, сначала они переженились, — Слава понял вопрос сразу же. — Потом они начали заводить детей и разводиться. Теперь они по очереди приглашают меня на чай — рассказывать гадости друг про друга.       Это было странно. Даже более странно, чем их нелепое кофепитие после того, как все точки были расставлены. Он, Олежка, не гей, а Слава — гей, поэтому о чем тут еще говорить?        — И что, прямо все?        — Почему сразу все? Кто-то работает, как я, кто-то уехал за бугор, кто-то второй раз уже женился, все по-разному. У всех своя жизнь, понимаешь? Раньше была вроде бы общая, а теперь у всех своя.        — Но можно же собираться, как раньше, — возразил Олег.        — Оно и получается именно так: «как раньше». Сидим и говорим друг другу: «Помнишь, раньше…» И все к этому сводится.       Олег залпом осушил принесенный Антоном эспрессо. Все это было выше его понимания. Друзья, записная книжка, родной телефон, встречи у Маринки, Оля в балете — все это будет в прошлом? И что тогда останется в настоящем?        — А давно ты понял, что ты гей?       Антон, который расставлял перед ними блюда с едой и крошечную тарелочку с бутербродом, неаккуратно дернулся и уронил соусницу прямо на поджаренный хлеб.        — Спасибо, молодой человек, все нормально, — Слава отправил Антона подальше, отмахиваясь жестами. — Давно понял, но предпочитаю не кричать об этом так громко.        — Прости, — Олег понял, что опять сжал руки в кулаки. Он не волновался так с далекого детства, когда его учили знакомиться с новыми людьми.        — Все нормально, — ответил Слава. — Если кто-то спрашивает — отвечаю, если не спрашивают — просто не говорю.        — Маринка сразу тебя раскусила.        — Да это не так сложно.        — Ну, я вот не понял.        — Это как раз меня не удивляет.       Олег удивленно посмотрел на Славу.        — Ты — гей.       Подошедший с френч-прессом для Славы Антон грохнул им о салфетницу. Олег уставился на знакомого номер шесть с нескрываемым ужасом. Еще пустит слух…        — Нет, я — не гей, — возразил он.        — Окей, как скажешь, — легко согласился Слава и приступил к нарезанию блинов.        — Серьезно, я — не гей, — добавил Олег. — Я не для того, чтоб отвязаться, у меня и девушки были.        — Ага, были, — кивнул Слава.        — Да при чем здесь это? У не-геев все девушки навсегда? Так что ли?        — У тебя лучшая подруга — Маринка с пятым размером груди, декольте такое, что даже я оценил, а ты смотрел ей в глаза, — сказал Слава. — Оля вообще с картинки, глаза огромные, фигура такая, что можно на обложку Плейбоя.        — Мы встречались!        — Не срослось, видно, — Слава продолжал жевать блины.        — Так бывает!        — Особенно когда ты — гей.       Антон принес им новую салфетницу, аккуратно поставил и шепотом попросил:        — Можно вы потише будете это выяснять? Здесь некоторые клиенты на вас косятся.        — Конечно, Антоша!        — Я — Толик, — возразил Антоша.        — Прости, — Олегу стало отчаянно стыдно.       Слава продолжал поедать принесенные блюда. Вслед за блинами исчез здоровенный кусок мяса.        — Так что ты там говорил про то, что ты — не гей? — улыбнулся Слава.        — То и говорил.        — Значит, ты поехал со мной пить кофе просто потому, что тебе неожиданно захотелось кофе, а у Марины, конечно же, не стояло в квартире хорошей кофемашины? Или ты ее случайно не заметил на крошечной кухне? Здоровенный такой агрегат, полстола занимает.        — Я поехал, потому что… — ему было стыдно говорить. — Ты как будто я сам, только через десять лет. Работаешь в офисе, про друзей забыл, да еще гей.        — Прямо последняя капля, — усмехнулся Слава. — Окей, работаю я в собственном офисе, раз уж на то пошло, и меня там все устраивает. Скромное туристическое агентство, возим по всему миру ребят вроде меня.        — Геев?        — Геев тоже возим, — Слава развеселился еще больше. — Одиноких мужчин, женщин — пользуется спросом. Ехать в путешествие одному бывает тяжело, а мы на этом специализируемся. Бывает, ищем пару на время.        — И как тебе это пришло в голову?        — Десять лет назад напился до чертиков, вот и пришло, — ответил Слава. От еды на тарелках не осталось ни крошки. Он налил себе кофе и стал неторопливо пить. Олег понял, что его жалкий бутерброд не идет ни в какое сравнение с этим парадом гурмана.        — Так ты не офисная крыса?        — Как посмотреть. Утром делаю зарядку, потом еду в офис, сижу там до вечера, потом еду домой. Опять делаю зарядку, смотрю фильм и ложусь спать. Похоже на офисную крысу?        — Похоже, — согласился Олег. Действительно, вроде и не соврал. — Так тебя все устраивает?        — Почти, — кивнул Слава. — Просто одиноко.       Олег давно не помнил, чтобы кто-то из знакомых говорил ему это слово. Одиноко — это было не про них. Не проходило и нескольких дней, чтоб они не собирались, не обсуждали жизни друг друга, не затрагивали философские темы.        — Это как? — пошутил Олег, чтобы разрядить обстановку.        — Это когда ты едешь к подруге на вечеринку, а потом сидишь там с пьяным мудаком на скамейке и поддерживаешь бывшую, когда она снова вляпалась в дерьмо, и уезжаешь в неизвестность с непонятным геем, лишь бы не оказаться наедине с мыслью о том, что жизнь проходит мимо тебя, — он выпалил все это на одном дыхании, речитативом, не отрывая губ от кружки с кофе.       Олег промолчал.        — Тебя подбросить к Марине? Или поедешь ко мне? — спросил Слава.       Антон, оказавшийся Толиком, уронил счет ему на колени.       Олег снова промолчал. Это был вызов, и он знал, что вариант с Мариной — чистый проигрыш. Ну в самом деле, что такого в том, чтобы переночевать у Славы? Они вдвоем откачивали Костяна, слушали крики Ольки. В другой ситуации Олег бы не задумываясь поехал. Там спокойно отоспится, а с утра можно даже в вуз. Он-то думал, что напьется, а вот уже десять часов, и он все трезвый. Отказаться просто из-за того, что Слава — гей? Как-то попахивает закостенелым гомофобством, а еще на прошлой неделе Маринка хвалила его, что он — открытых взглядов.        — Поеду, — ответил Олег, принимая вызов.       В машине он молчал, разглядывая дорогу впереди. Играл клубняк пятилетней давности, и в голове маячили мысли про то, какие меры самообороны он помнит. Сможет отбиться?        — У тебя такое лицо, как будто я тебя на дуэль вызвал, — угадал Слава.        — Хмурое?        — Решительное.       Олег зачем-то улыбнулся. Решительное лицо — то, что надо. Максимально не гейское.       В квартире Славы прямо в коридоре висело огромное полотно с непонятными изображениями вроде штрихов или клякс.        — Это вместо вывески, что ты — гей? — Олег показал на картину.        — Да, отпугивает незнакомых девушек, — ответил Слава. Пошутил? Олег не был уверен.       Они прошли на кухню. Олег очень обрадовался этому, потому что если бы они прошли куда-то еще, это было бы похоже на свидание, а так это было максимально гетеросексуальное общение с другим парнем. Мужчиной. Дядей.       На кухне у Славы царила идеальная чистота, и когда Олег по привычке заглянул в чужой холодильник, там оказались ровные ряды безалкогольного пива и минеральной воды. Ел Слава явно в другом месте.        — Негусто.        — Борщ надеялся найти?        — Хотя бы колбасу.        — Колбаса — вредная.       Олег не стал отвечать. В основном потому что не любил препирательств о мелочах, но еще из-за того, что Слава опустил штору и встал вплотную к гостю, зажав его между холодильником и стеной. Это было не слишком похоже на общение шапочных знакомых. Даже на общение двух старых друзей не тянуло.        — Я — не…       «Гей» утонуло в чужих губах. Олег первым делом сравнил их с Олькиными. Эти были побольше и не ждали от него решительных действий. Вместо этого они сами что-то вытворяли, и даже упершиеся в грудь Славы ладони не мешали им делать свое дело.       Олег вспомнил грудь Маринки, про которую говорил сегодня Слава, и которая никак не хотела всплывать в памяти впечатляющим образом. Он вспомнил закладки с порно, которые пересматривал, и где было много женщин, самых разных, но где обязательно были мужчины. И попытался вспомнить женщин, но вспоминались одни мужчины, и когда эти воспоминания стали слишком яркими, он с силой надавил на ладони и оттолкнул Славу. Нет, открытые взгляды — это хорошо, но где-то должен быть предел вежливости.        — Какого черта!       Слава вытер губы — Олька ни за что не сделала бы так — и пошел к шкафчику, где стал доставать кружки.        — Какого черта?! — возмущенно повторил Олег.        — Да очень просто — проверь, зацепило или нет, — ответил Слава.       Зацепило или нет? Олег даже руки развел в стороны, показывая последнюю стадию негодования. Что тут могло зацепить? Обычный поцелуй, без особых изысков. Губы — они и у мужика губы.        — Я про, — вместо завершения фразы Слава внимательно посмотрел на ширинку Олега. Деликатность на грани фола.       Олег не знал, куда деть раскинутые руки, поэтому решительно уперся ими в бока и принял позу уверенного в себе человека. Какое еще зацепило! Что он себе думает?        — Встает — не встает? — Слава грохнул френч-прессом по столу. Олег растерянно смотрел на него в своей уверенной позе, и оценивал, не ринется ли этот гей проверять что-то еще, более решительно? Можно ли сейчас кричать «пожар», как учила в детстве мама? Помогут ли два года в секции каратэ?        — Ты с парнем целовался когда-нибудь? — немного спокойней спросил Слава.        — Нет, — ответил Олег. На этот вопрос он всегда знал ответ. Целовался с парнем? Нет. Гей? Нет, конечно.        — Тогда откуда ты знаешь, что ты — не гей?        — Ну, для этого надо ведь…        — Быть геем, да, очень глубокая мысль, — Слава уселся за стол и налил себе из френч-пресса чай.        — Я не понимаю, — окончательно растерялся Олег.        — Выглядишь ты жалко, — озвучил Слава. Олег и без него знал, что выглядит жалко. Он и чувствовал себя жалко в попытках вспомнить грудь Маринки. Что еще надо, чтобы не быть геем? Исключать из запросов гей-порно? Любить футбол?        — Я понял, что я — гей, когда случайно попал не на ту вечеринку, — продолжил Слава, так и не дождавшись ответа. — Мне было семнадцать. Это паршиво, да, в каком-то смысле. К тебе по-другому относятся. Но я рад, что мне было семнадцать, и у меня не было Оли, или Марины, или еще кого-нибудь. Это — нечестно.        — Нечестно?        — Ну, она ведь тебя любила, — вздохнул Слава. — Видно, по ее глазам. До сих пор, может, любит. А ты маячишь перед ней.       Олег разжал руки и закрыл ими лицо. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Он встречался с Олькой и думал, они расстались из-за того, что не сошлись характерами, а она, неужели, поняла все? И сказала, что им лучше остаться друзьями? Рассказала Маринке, а та все знала, но ему они не говорили. Почему?        — Так не бывает, — сказал Олег.        — По-разному бывает, — ответил Слава. — Только в армию не иди, а так — ничего не изменилось.        — Конечно, не изменилось!        — Да, кроме того, что мы выяснили, что ты — гей.       Олег не знал, как они это выяснили, и устал спорить. Он сел напротив, взял свою кружку и стал вертеть ее на столе. Ему было так неудобно, как не было никогда в его жизни, и он слышал, как бьется сердце — жуткий, незнакомый звук.       К счастью для Олега у Славы в квартире было две комнаты, а не одна. Одну он пристроил под рабочий кабинет, но там был матрас, который надувал сам себя, как в рекламе по телевизору. Олег думал, такие бывают только на экране, а теперь ему постелили на одном из них. Это было самое странное — простые, будничные приготовления ко сну. Подушка, одеяло, даже одноразовая зубная щетка — все предусмотрено. Тяжело было представить, что несколько минут назад Слава устроил ему «проверочный поцелуй», и еще сложнее — что он решил, что Олег — гей, но ничего больше не предпринял.       Ночью Олегу плохо спалось, он часто просыпался и поглядывал на часы мобильника. Заряд почти сел, но хуже всего было то, что минуты тянулись бесконечно. Хотелось выскочить из комнаты и убежать, куда глаза глядят. В холодную ноябрьскую Москву, где никто не называет его геем.       Олега разбудил будильник, а не Слава — такое утро еще можно было пережить. На кухне ждал свежезаваренный кофе и скромный кусок шоколада.        — Я завтракаю возле работы, — объяснил Слава. Больше он ничего не объяснял и высадил гостя возле метро.        — Удачи, — на его лице мелькнула улыбка, немного похожая на улыбку его отражения в стекле двери вагона метро.        — Спасибо, — ответил Олег. Машина уехала, а он пошел в подземку, натянув поглубже капюшон куртки. Утренний мороз пробирал до костей.       Вместо того чтобы отправиться в вуз и сходить на пары, он проехал пару станций и пошел к Марине. Ему нужно было кое-что выяснить, и это не терпело никаких отлагательств. Телефон в кармане в последний раз пискнул и замолчал — отключился.       Марина открыла не сразу, и на Олега навалился пост-праздничный запах полупереваренного алкоголя, легких закусок и пота. Он прошел внутрь, прикрыл за собой дверь и посмотрел на Марину.       Из недр квартиры вышла сонная Оля.        — Как Петя? — спросил Олег из вежливости.        — Ничего, — кивнула Оля, — сегодня вечером отведу в ресторан. Сказал, что закажет омара.        — Омар — это хорошо, — он понял, что проголодался, и это было некстати.        — Ты чего так рано? — спросила Марина.        — Хотел кое-что проверить, — признался Олег.        — Ну заходи, — Марина пропустила его на кухню.       Он прошел и осмотрелся. Все самые важные события в его жизни происходили на кухнях. Много лет назад именно на кухне он сообщил матушке, что поедет в другой город — на учёбу. Именно на кухне он поцеловал Ольку и решил, что они будут встречаться. И совсем недавно, вчера, на кухне полузнакомый парень, мужик, дядька поцеловал его, чтобы проверить, гей он или не гей.       Кухня у Марины была действительно маленькой, а кофемашина выделялась на столе настоящим монстром. Казалось, этот монстр готовится поглотить всю кухоньку, просто примеряется, с чего начать. Кофемашина отражала интересы Марины и ее компании. Они любили до утра пить, а наутро им надо было бежать куда-то: кому на учебу, кому на работу. И всем нужно было выпить кофе, поэтому Марина попросила их вскладчину подарить этот агрегат ей на День рождения. Вместо сковородок или кухонных комбайнов — вот так просто и со вкусом.        — А у тебя парень есть? — спросил Олег, решив, что брать быка за рога с девчонками не стоит. Начал издалека.        — Был, да сплыл, — отшутилась Маринка. Он посмотрел на ее халатик, еле прикрывающий грудь, и понял, что может безо всякого смущения смотреть туда очень долго. Потому что ему это будет так же интересно, как смотреть на Маринкину кофемашину. Вроде бы и не сложно, только — зачем?        — Олежка, ты какой-то задумчивый, — заметила Оля.        — Да вот я задумался, почему у нас с тобой не сложилось, — сказал он и сам уселся за стол. Вроде как чтоб предложить трубку мира или начать переговоры.        — Ты для этого с утра пораньше приперся? — недружелюбно спросила Маринка. Распахнула окно и закурила, как делала всегда, если ее что-то злило. Как будто намекала, чтобы обидчик сам сбросился из этого окна.        — Олежек, ну ты же помнишь, мы с тобой разные люди, — замялась Оля. Ей было неудобно — как и ему.        — Да, наверное, — ответил он.        — Пидорас ты, вот и думать не о чем, — отрезала Маринка.        — Мариш, ну зачем ты так, — у Оли опять глаза покраснели, и она торопливо отвернулась от гостя. — Нет, я просто поняла, что мы друг другу не подходим.        — И ты не жалеешь?       Он уже сам не знал, для чего все это говорит. Для чего приперся с утра пораньше к ним в квартиру, для чего завел этот разговор. Помнил, что надо так сделать, а больше — ничего.        — Нет, — Оля улыбнулась сквозь слезы. — Тебя жалею иногда, как ты влипнешь во что-нибудь, а так — нет. У меня Петенька есть.        — Ну да, — кивнул Олег.        — Шел бы ты, — вмешалась Марина, — нашел время настроение портить. Вчера вроде хорошо все было, так чего приперся?        — Да задумался, — пожал плечами Олег. Уходить, не решив что-то неуловимое, он не мог. — Костик этот, Петька, Слава, и вообще…        — Тебе за ум надо взяться, Олежек, — тихо сказала Оля. — Работу нашел бы, комнату получше.        — Ага, щас, — Марина окончательно разозлилась. — Ты как будто про другого человека говоришь.       Олег сидел, слушая эти слова, и понял, для чего пришел к ним в эту рань. Хотел, чтобы ему все высказали. Записную книжку на четыре сотни номеров, цифры рядом с именами, попойки, безалаберность, и то, что семестры он заканчивал с хвостами. Жил, как будто дальше ничего не будет, и временами мыл для них посуду. Он не мог высказать это сам, поэтому пришел к Марине и Оле, чтобы они сделали за него грязную работу.        — Я бы смог, — сказал Олег, исподлобья глянув на Олю. — Я бы нашел работу, Оль.        — Ты к ней свататься пришел, что ли? — Марина нависла над ним своей огромной грудью и плотным темпераментом.        — Нет, я…        — Он из-за парня этого, — поняла Оля.       Марина отступила обратно к окну.        — Поссорились? — спросила Оля.        — Нет, — покачал головой Олег. — Он меня до метро подвез.        — Переспали? — спросила Марина с хитрым прищуром.        — Нет! — разозлился Олег.        — Сходи к нему, Олежек, — сказала Оля. — Купи сигарет или еще чего, и сходи. Он — хороший.        — Ты это по лицу определила? — все еще зло спросил Олег.        — Нет, — Оля вытерла слезы. — Он мне с Петей помог, он в людях разбирается. И добрый.        — Богатый еще, — добавила Марина.        — Мне не замуж, — Олег встал из-за стола и пошел к выходу.        — Олежек? — позвала Оля.       Он встал в коридоре, развернувшись к ней.        — Это ничего, — сказала она. — Это ничего, что у нас было. Так бывает у людей. Я не злюсь.       Он кивнул ей и еще быстрей пошел к выходу. На душе стало легче — за этим он и пришел к ним. Чтобы она все поняла и сказала ему, что это «ничего». Он просто не понимал ни черта, а она — очень хорошая, вот и все. И если этот мудак Петенька опять ей что-то сделает, он придет к нему и по-гейски ударит с ноги.       Остаток дня он провел в бессмысленной прогулке по району. Ходил везде, и сами собой к вечеру ноги привели его ко вчерашнему кафе. Антоша, который в жизни был Толиком, махнул ему в знак приветствия, но без особой радости. Олег извинился перед ним, они разговорились, и пока клиенты выбирали еду и сорта кофе, Толик предложил работу. Официант, в вечернюю смену — для начала и это сгодится.       На выходе из кафе он столкнулся со Славой, и это было так ожидаемо, что он даже не остановился — схватил Славу за руку и потащил за собой, к знакомой машине. Слава послушно плелся следом, и когда они сели, Олег схватился за дорогой воротник, потянул на себя и поцеловал. Это было совсем не похоже на губы Оли или других девчонок, которые ходили с ним на бесконечные первые свидания, а потом исчезали. Тут все было на совесть, как в старых фильмах про любовь. Олегу даже пришло в голову, что первым делом Слава купит ему зубную щетку и домашний халат, чтобы все было «по-человечески», но первым делом Слава отвел его в кафе и велел поесть.       Впервые за целые сутки Олег ел. Он понял, что есть — это самое прекрасное занятие после поцелуев. Но целоваться лучше сытым, потому что тогда не урчит в животе. Ему под руку подворачивались блинчики, мясо, какой-то кусок сыра — он не разбирал. За целый день во рту у него не было и крошки, вместо этого он курил и постоянно думал.        — Я работу нашел, — сказал он Славе, мельком глянув, как тот отреагирует.        — Молодец, — похвалил Слава. — Здесь? — и бесполезно было спрашивать, как он догадался.       В почти знакомой квартире полотно с кляксами показалось Олегу родным. И на кухню они не пошли, а вместо этого сели на диван и целовались так долго, что у Олега стал чесаться подбородок. Он никогда не делал ничего похожего с Олей, и уж тем более с другими, к тому же ни у кого из этих милых девушек не росла борода. Потом Слава приготовил чай, включил телевизор, и они забрались куда-то в самые недра дивана, обнявшись, пили чай и смотрели, как натуралист охотится на редких бабочек. Олегу было все равно, что делать, лишь бы делать что-то, иначе налетал страх — он боялся, что утром Слава погонит его прочь, или что ночью он залезет в штаны и начнет делать что-то, о чем лучше было не думать.       С Олей все было просто — Олег закрывал глаза и прислушивался к невероятному запаху чистоты. Она всегда пахла мылом или духами — следила, чтобы никакого пота не было и в помине. В танцевальной школе с этим было строго, а потом взяла свое привычка. Олег представлял себе, что растворяется в этой чистоте, и на короткий момент ему становилось хорошо. Но от Славы не пахло чистотой. Он не пошел в душ, а мыло, если оно когда-то и касалось его тела, выветрилось за простым запахом пота. Олег прислушивался к ровному дыханию и пытался представить себе, что они могут делать. Как и, главное, где во всем этом будет он, Олег.       Передача закончилась, Олег продолжал лежать, не двигаясь — ему стало совсем страшно. Затея приехать к гею в квартиру обросла мрачными фантазиями криминальных хроник.       Слава перевалился на бок, щелкнув пультом, и они оказались в полной темноте. Плотные шторы защищали их от огней столицы, и в тишине изолированных окон было хорошо слышно частое дыхание Олега. Чужие пальцы расстегнули его рубашку, дотянулись до ремня, потом — до ширинки, а Олег до сих пор не подготовил подходящей фантазии, чтобы не упасть в грязь лицом. С Олей могло прокатить «я не в настроении», но другой мужчина явно раскусит его настроение, и поймет, что Олег на грани нервного срыва. Еще чуть-чуть, и побежит писать заявление о нападении. Его сделали геем и захватили в плен хозяйство!       Слава молчал — это было необычно, но очень кстати. Олег сосредоточился на тишине и понял, что происходящее сейчас было более реально, чем вся его телефонная жизнь. Он уже больше суток не говорил ни с кем, кроме Марины и Оли, да и с теми не по телефону, а мир не рухнул. Больше того, мир вроде как обретал плоть и кровь. Во всяком случае, никаких проблем с «настроением» у него не было, скорее начались проблемы с тем, как бы не «обрадоваться» в конец раньше времени. Он понял, что даже думать пытается метафорами и сравнениями. Не может позволить себе простые слова, вроде трахаться или кончить, потому что они из другого мира.       Тогда все встало на свои места. Четыреста контактов стерлись из его сознания, их заменил всего один — тот, что происходил здесь и сейчас. Олегу не нужен был номер телефона или договоренность о встрече, имело значение только то, что происходило в спальне. Он схватил Славу за плечи и потянул к себе.        — Я хочу тебя, — в безупречной тишине комнаты прозвучало оглушительно громко.       Утром Слава разбудил его на учебу. Подбросил к метро и пообещал вечером купить ему зубную щетку и халат. По дороге к вузу, широко улыбаясь, Олег зашел в магазин и на последние деньги купил себе совершенно новую и очень простую трубку. В ней не было ни одного номера, но те, что надо — он помнил наизусть, а остальные уже не имели значения.