Лабиринт

Узкая линейка автомобильного радио приятно подсвечивала салон потрёпанного дорогами пикапа ярко-оранжевым цветом, хрипловато мурлыкая древний джаз. За окнами — слева, справа, сзади — была кромешная темнота, только впереди перед бампером бежали два белых пятна, освещая путь, но смотреть на ныряющее под колёса дорожное покрытие было невмоготу — к горлу почему-то тут же подкатывала тошнота. А просить её спутника в случае крайней нужды остановиться она не хотела — однажды ему уже довелось стать свидетелем подобной сцены, ещё раз такого позора ей не перенести. Люси, поёжившись, прислонилась лбом к стеклу, для пущей надёжности, чтобы не видеть едва различимые мельтешения за окном, опустив веки. Как же она устала… У неё не осталось ничего: ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Кроме одного — забыться глубоким сном примерно на сутки, чтобы хоть на двадцать четыре часа выпасть из жестокой реальности. — Мы почти на месте, потерпи немного, — поняв её действия по-своему, попытались приободрить с соседнего сидения. Она не стала отвечать, несмотря на отчётливо прорезавшуюся в голосе заботу с лёгкими нотками вины. Раньше он так с ней не разговаривал. Даже когда вправлял ей руку на краю пропасти, в которую они едва не угодили оба. Или когда откачивал после купания в подземной реке. Или всадил нож ей в бок. Они ничего друг другу не должны. Так зачем он здесь? Пикап съехал с основной дороги на боковую, ведущую к освещённому тусклыми фонарями мотелю, плавно притормозил у бокового входа. Дракон заглушил мотор, предупредил, отстёгивая ремень безопасности: — Посиди пока в машине. Я возьму ключ и вернусь. Не нужно, чтобы тебя видели. Комната, в которой они оказались, ничем не отличалась от подобных, снимаемых на одну ночь помещений: давно не знающие ремонта голые стены, затоптанный ковёр на полу, колченогая мебель, безликость и заметённая по углам грязь. — Располагайся, — Дракон, тщательно занавесив окна, включил прикроватный ночник, заменив им верхний раздражающий свет, неожиданно придав окружающей остановке интимность и таинственность. — Может, хочешь чего-нибудь? — продолжал суетиться он. — Хотя у меня ничего, кроме колы, нет. — Не надо. Дракон тяжело опустился в кресло, растёр лицо ладонями. — Я понимаю, тебе страшно находиться рядом со мной после того, что я… что мне пришлось сделать, но, пожалуйста, поверь, я больше не причиню тебе вреда. Нет, Люси не боялась. Ни в тот момент, когда узнала, кто столь бесцеремонно потащил её в подворотню. Ни позже, почти силком запихнутая в старый пикап. И даже набирая номер матери, чтобы соврать ей о том, где проведёт сегодняшнюю ночь, она не боялась. Наверное, потому что встреча с Вестниками, как вата, заблокировала все органы чувств, забила их тугим комком, не давая нормально дышать. Какое уж тут бояться? А потом стало всё равно, даже если Дракон убьёт её. Может, тогда отец станет свободен? «Умирать за любимых не страшно, — всплыла в голове неизвестно откуда взявшаяся цитата. — Страшно знать, что ты упустил шанс их спасти». За свой шанс она будет бороться до конца. — Ты наверняка ждёшь объяснений, зачем я привёз тебя сюда, но сначала, полагаю, мне нужно представиться. Меня зовут Нацу Драгнил. Я бывший военный врач. За свою карьеру успел побывать во многих горячих точках, имею богатый опыт выживания в сложных ситуациях. Больше года назад у меня было всё: любимая работа и не менее любимая семья — жена и двое детей. А потом… потом ничего не осталось… Его голос, захрипев, прервался. Дракон некоторое время сидел, не шевелясь, опустив лоб на переплетённые пальцы, будто собираясь с силами перед последующим рассказом. Люси тоже не стремилась нарушить возникшее молчание, забравшись с ногами на диван и сжавшись в комочек — в комнате было прохладно. — Мы познакомились с Джувией совершенно банально, — снова заговорил Дракон. — Она не рассчитала силы, делая покупки, я вызвался проводить её до машины, она в благодарность угостила меня кофе. И всё закрутилось. Через полгода я сделал ей предложение, а ещё через полгода она, наконец, ответила на него согласием. «Я должна была убедиться в серьёзности твоих намерений», — пояснила Джу. Серьёзность намерений… — по-доброму усмехнулся он. Его лицо приобрело мечтательное выражение — воспоминания о жене явно доставляли ему удовольствие. — Она была очень правильная, всегда и во всем придерживалась строгих правил. Хотя, наверное, с нами по-другому было нельзя… И снова тишина, но теперь уже напряжённая, как затишье перед готовой в любой момент разразиться грозой. И она обрушилась на Люси горечью обыкновенной человеческой трагедии. — Это случилось в одну из моих командировок, — голос Дракона звучал совсем глухо, выдавая его ещё не затихшую боль. — Они возвращались домой после школьного спектакля — приближался конец учебного года, в классе Брайана дети подготовили для родителей выступление, Джу ни за что не пропустила бы его, чтобы посмотреть самой и сделать запись на память. Я очень жалею, что в тот вечер меня не было с ними… На мосту Дьявола их подрезал пьяный водитель. Джувия водила хорошо, но в этот раз не справилась с управлением. Плохая видимость, скользкая от дождя дорога… Машина врезалась в опору моста, перед этим несколько раз перевернувшись. Джу и Брайан погибли почти мгновенно, так мне потом сказал врач, а Элли оставалась жива ещё несколько часов, пока на них не наткнулся патруль, и умерла уже в больнице. Ей должно было исполниться пять через месяц. Джу была беременна нашим третьим ребёнком, но не успела мне сказать. Я уезжал из дома, полного любви и тепла, а вернулся к четырём холодным могилам — нашего пса, Юки, пришлось усыпить, потому что он кидался на всех, кто пытался войти в квартиру… Люси до боли закусила губу, не в силах поднять на Дракона глаза — она тоже убила человека таким же способом. Пусть и невольно, что это меняло? Как он будет смотреть на неё, если узнает? — Я бросился в полицию, чтобы узнать подробности. Но меня грубо завернули, подсунув липовый отчёт о том, что Джу якобы сама виновата в аварии. Пришлось поднимать старые связи, давать взятки, но мне всё же удалось выяснить некоторые детали: этот урод не скрылся сразу с места преступления, а ещё долго топтался у машины Джу. Если бы он позвонил в Службу Спасения, Элли сейчас была бы жива… — Дракон судорожно перевёл дыхание и торопливо мазнул по щеке ладонью. Немного помолчав, он продолжил: — Я так же узнал имя убийцы. Им оказался сын известного в городе человека. Отец прикрыл его, воспользовавшись деньгами и своим положением, так что официально я не смог ничего добиться. Поэтому начал просто следить за ним, надеясь хоть на чём-нибудь его подловить. Но мне повезло гораздо больше — он сам попал в аварию, у меня на глазах. Снова был пьян, снова дождь, почти на том самом месте, где погибла моя семья. Когда я подошёл к его машине, этот ублюдок был ещё жив, но оставалось ему недолго — от удара у него сломалось ребро и пробило лёгкое. Я не стал звонить в Службу Спасения, просто стоял рядом и ждал, пока он сдохнет, всё это время смотря ему в глаза. До сих пор помню ужас, написанный на его лице — он знал, кто я, и знал, что его я спасать не буду. Когда всё закончилось, вызвал полицию и во всём признался. Меня сразу взяли под стражу. Суд состоялся буквально через неделю — опять постарался его папаша. Уверен, и к тому, чтобы мне дали высшую меру, он тоже приложил руку. Но мне уже было всё равно. Я даже считал, что отчасти заслужил её. — Почему? — теперь и у неё хрипел голос, ломался хрупким стеклом, резал барабанные перепонки жалобными интонациями. — Накануне суда ко мне приходила его жена. Красивая женщина с полными скорби карими глазами. Она была беременна — месяц седьмой или восьмой. Я слышал, что Эльза — так её зовут — сильно любила мужа, и ждал обвинений, проклятий, чего-то в этом духе, а она… попросила прощения. За того мудака, что уничтожил две семьи. Только тогда я понял, что натворил: моя боль была только моей, и я не имел права делить её ещё с кем-то — лишать ни в чём неповинных людей отца и мужа, даже если он был конченным уродом. Поэтому не стал подавать апелляцию. Впрочем, она и не понадобилась — меня навестил кое-кто ещё. Странный тип в сером костюме, такой, чьё лицо забываешь через пять минут после расставания и больше не хочешь видеть никогда. — Вестник Смерти? — вскинулась Люси — хоть что-нибудь в этом чёртовом деле обошлось без них?! — Думаю, это имя им очень подходит, — невесело усмехнулся Дракон. — Однако мне они предложили совершенно противоположное своему прямому назначению: если я соглашусь принять участие в некой игре и доведу участника, на которого они укажут, до финиша, смертную казнь заменят на пожизненное. — Вы с самого начала знали, кто я, — похолодела Люси. — Знали и… зачем?.. — она спрятала горящее лицо в ладонях, вспомнив их встречу в коридоре и всё, что за ней последовало. — Я был зол на тебя, — что-то в его тоне заставило её поднять голову. Порозовевшие скулы и виноватый вид были малой платой за перенесённый ею позор, но это хотя бы значило, что Дракону стыдно за свой поступок. — Вестник не сказал, кого мне придётся вести до финиша, обозначил только, что в зале с колбами этот человек будет стоять напротив меня. — Вот почему мне досталась Собака — чтобы выполнить это условие, — выходит, Вестникам нужна была именно она, значит, её версия о давлении на отца, к сожалению, подтвердилась. — Да. Когда ты вводила код в Центральном зале, я запомнил его и после, сверив дату твоего рождения с календарём и кое-что узнав о тебе и твоей семье, понял, что это не случайная ошибка, — от этого признания Люси снова сжалась, ожидая обвинений или презрения, но Дракон продолжил, как ни в чём не бывало: — Но тогда, когда мы впервые встретились в зале с колбами, я тебя не знал и видел перед собой лишь молоденькую девчонку, зачем-то полезшую играть во взрослые игры. И ведь о тебе заботились больше остальных: нашли сопровождающего, поставили «жучок», чтобы я смог тебя найти… Мне хотелось понять, чего ты стоишь, на что готова пойти ради победы. — Ради возможности остаться в живых, — поправила его Люси. Ресницы набрякли тяжёлыми каплями, когда вспомнилось то глубокое отчаяние, что овладело ею в беспросветном коридоре Лабиринта. Пусть Дракон думает о ней, что хочет, но она снова согласилась бы на его условие, если бы ей довелось пережить весь этот ужас ещё раз. — Это я понял гораздо позже, — смущённо провёл рукой по своей щеке Драгнил, будто таким образом хотел смахнуть с лица остатки заливающей его краски. — Не знаю, когда конкретно, может, когда разрывал на тряпки твою тюремную робу, чтобы сделать из неё портянки. Или когда услышал, как ты плакала во сне. Или… да не важно. Уже не важно. Прости меня, — он поднял на неё взгляд, прямой и серьёзный, неожиданно прогнавший по телу холодные мурашки. — Я виноват перед тобой дважды — за то… действо в коридоре и ранение. Но в последнем случае особый выбор мне не предоставили. Вернее, его не предоставили тебе — по окончании Игры, уже в Центральном зале после активации карты нужно было любым способом заставить тебя надолго потерять сознание. Всё, что я мог — постараться нанести рану так, чтобы она не причинила тебе большого вреда и максимально быстро зажила. Люси неожиданно вспомнилась серая комната и склонившееся над ней лицо в медицинской маске, когда она в первый раз пришла в себя. Возможно, это случилось в тайной клинике, где подчиняющийся Вестникам персонал залечил ранение, а заодно накачал какой-нибудь гадостью, от которой у неё заблокировало память обо всём, что произошло со дня, предшествующего аварии. Потом по какой-то причине (может, неправильно рассчитали дозу или организм нашёл способ справиться с заразой) память начала возвращаться, едва не сведя её с ума. — Вестники выполнили свою часть сделки, — продолжил рассказ Дракон. — Правда, в том месте, куда меня перевели, долго всё равно не живут. — А как вы оказались здесь? — не фантом же сейчас сидит перед ней. — Мне помогла Эльза. Не знаю, каким образом она узнала, где меня держат, и как смогла организовать побег, но теперь я на свободе. — Что вы будете делать теперь? — может, именно за этим он и привёз её сюда? Поведать свою историю, надавить на жалость, чтобы она замолвила за него словечко отцу? — Уеду в Мексику — Эльза уже ждёт меня там. Так надо, — уверенно и веско обронил Дракон. — Я отнял у её сына отца и теперь обязан его заменить. — А вы сможете? Она спрашивала не про умение воспитывать и растить детей. Каково ему будет каждый день смотреть на ребёнка, видеть в его чертах того, кто когда-то отнял у него любимых людей, и при этом не возненавидеть ни в чём не повинного мальчишку? — Должен. Но прежде, чем уехать, я хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. И, кажется, выбрал для этого самое подходящее время. Во всём: голосе, взгляде, даже наклоне головы — почувствовался упрёк. По-детски глупо было оправдываться и обещать никогда так больше не делать, но Люси всё же сделала скромную попытку объяснить свои действия. — Последние месяцы были адом. Я просто хотела, чтобы всё прекратилось. Дракон коротко кивнул, отвёл взгляд, поднявшись, потянул угол покрывала, набросил ей на плечи: — Уже поздно. Попробуй поспать. Утром я отвезу тебя в город. Темнота, в первый момент показавшаяся абсолютной, вскоре посерела, позволив отражённому свету отвоевать у себя смутные очертания мебели и скорчившейся в углу фигуры — Дракон благородно уступил ей кровать, устроившись в кресле. Но вскоре и они поплыли, искажённые наполнившей глаза солёной влагой. Люси не хотела плакать — не здесь, не сейчас, но слёзы текли сами, горькие, обильные, горячие. — Не надо… И тогда она сорвалась: забилась, закричала, отчаянно молотя кулаками пропитанную чужими запахами слежавшуюся подушку. Её рванули за плечи, прижали — сильно, уверенно, надёжно — к горячему, живому. Люси вцепилась в чужое тело — руками, зубами, вопросами, на которые нет ответа: — Почему?! За что?! Она не знала, кого оплакивает: себя ли, Драгнила, его родных, своих родителей или тех, кто сгинул в дебрях Лабиринта. Боль, страх, обида рвались наружу, ломали, разбивали на кусочки, душили безнадёжностью. Дракона уже тоже вполне ощутимо колотило, но он не отпускал её, и эта молчаливая поддержка, как масло морские волны, притушило истерику. А потом, когда Люси почувствовала, что объятия изменились, став интимнее, она не стала сопротивляться, понимая — им обоим нужно хоть на несколько минут ощутить рядом обычное человеческое тепло. Дракон обращался с ней так бережно, как никто другой. И Люси позволила себе выпить его нежность всю, без остатка, благодарно уснув на широком плече в кольце подаривших покой рук. Она проснулась от осторожного прикосновения к плечу. Рядом на кровати сидел отец. Люси судорожно натянула повыше одеяло, бросила короткий взгляд через плечо. Вторая половина кровати оказалась пуста, очевидно, Дракон решил уйти по-английски, вызвав ей другого сопровождающего. Что ж, наверное, так лучше для них обоих. — Подожду тебя на улице, — спокойно сказал Джудо, словно не заметил сложенных на стуле её вещей. Она не стала запирать дверь, лишь плотно прикрыла за собой, оставив ключ на тумбочке у кровати. Мистер Хартфилий стоял у машины, в свете раннего утра выглядевший особенно измождённым и бледным. — Прости… — ей даже представить было страшно, что он пережил за эти месяцы. — Ты ни в чём не виновата, детка, — отец обнял её, погладил по голове. — Только не ты. — Я люблю тебя, папочка… — как давно она не говорила ему таких простых, таких нужных слов? — И я тебя, милая. Тебя и маму. Позаботься о ней, если что. Люси, зажмурившись, быстро-быстро закивала. Отец, постояв ещё немного, отстранился, неожиданно улыбнулся — тепло и открыто, как раньше: — Поехали домой, а то мама будет беспокоиться. Она обещала сегодня приготовить к завтраку оладий с черничной подливкой. Помнишь, как мы делали, когда ты была маленькой? Соревновались, кто больше съест? — Ты всегда выигрывал. — У тебя ещё есть шанс обставить старика.

* * *

Он смотрел, как отец с дочерью садились в машину, и вспоминал свой разговор с Хартфилием, состоявшийся несколькими часами ранее. — Я знаю, ваша дочь сегодня не ночевала дома. Не волнуйтесь, с ней всё хорошо. Вы можете забрать её, — продиктовав адрес, он после паузы добавил: — Позвольте дать вам совет — уезжайте из города. Бросайте всё и уезжайте. — Я… не могу, — просипел резко севшим голосом Хартфилий. — Они… не дадут мне уехать. — Тогда отправьте куда-нибудь жену и дочь. Пусть их не будет рядом, когда… — Кто вы? — нашёл в себе сил спросить Джудо. — Друг. Палец нажал на кнопку сброса прежде, чем его собеседник успел бы задать новые вопросы или рассыпаться в благодарностях. Он не смог бы ответить на первые и не заслуживал второго. Так что нет смысла продолжать этот разговор. Самое главное он сказал. Остаётся лишь надеяться, что адвокат Хартфилий прислушается к его словам. Пальцы плотно обхватили округлый, затёртый от частого использования рычаг переключения скоростей, под ногой натужно заскрипела педаль газа, руль, послушный уверенной руке, крутанулся вправо, заставляя древний пикап повернуть на юг. Несколько раз чихнув, внезапно ожившее радио простуженным голосом заскрипело старую, почти позабытую мелодию, горьким рефреном вторя болезненно сжимавшемуся сердцу: «Держись, девочка. Что бы ни случилось. Просто держись»