Tell the world I will survive

Китнисс. Лишь одно только твое имя придает мне сил. Твое имя вытаскивает меня из темноты, в которую я проваливаюсь каждый раз после ряда бесконечных пыток. Пыток, которым не видно конца, пыток, которые стали уже частью моего существования. Но разве можно назвать это существованием? Меня избивают, пропускают через меня тонны вольт, а я все равно не сдаюсь. Я кричу от боли и едва не охрипаю, но все же я держусь. Я пытаюсь. Капитолий. Самое сердце Панема. Какой же контраст с тем местом, где я нахожусь последние.. сколько недель? Месяцев? Я и сам сбился со счета, как долго меня держат в плену. Дни, как один большой миг. Миг, плавно перетекающий в бесконечность. Камера, из которой не совершить побега, полное отсутствие окон, света и солнечных лучей, которые еще совсем недавно будили меня по утрам, и закатов, которые я провожал, по вечерам. Камера, где не услышать раскаты грома, звонкую мелодию дождя и не вдохнуть запах той самой волшебной свежести, что оставляет после себя дождь. Я лишен всего этого. Я художник без красок и без холста. Маленькое гнилое пространство, темные холодные стены которого давят на меня все больше и больше, и все меньше оставляя во мне надежды, что когда-нибудь за мной придут, меня спасут. Нет. Конечно, никто не придет меня спасать. Люди сделали выбор — они спасли тебя, моя милая Китнисс. И они правильно поступили, ведь ты — символ революции, ты та, кто сможет повести всех за собой. Я знаю это, как знают и все. Только вот никто не рассчитывал, что спасая тебя, они загубят несколько других жизней, они не имели понятия, что для других все обернется хуже некуда. Никто и подумать не мог, что я, Джоанна и Энобария, все мы попадем прямиком в лапы к капитолийцам, которые будут нас пытать, выведывая о планах той самой полыхающей революции. Только вот что мы знаем? Я — абсолютно ничего, уверен, что и две победительницы Голодных Игр тоже. Капитолийцы пытали и пытают нас ежедневно, упиваясь нашими муками, без зазрения совести, хотя куда уж им, Голодные игры — это прямое свидетельство того, как люди могут быть жестоки по отношению к своим же собратьям. И какие-то пытки для них это ерунда. Пытки для них — это как еще одно зрелище, которым можно насладиться в любое время дня и ночи, если у них отняли эти самые игры. Отняли мы. Мы — виновники, которых нужно наказать. Поэтому я мечтаю лишь об одном: чтобы когда-нибудь все это закончилось. Я могу стерпеть многое, я знаю, что я — сильный, но сильный ли на столько, чтобы остаться мучеником на всю оставшуюся жизнь? Не уверен. В минуты, когда я остаюсь один, я прошу Бога, чтобы мои муки никак не отразились на тебе, моя Китнисс Эвердин, на девушке с прекрасным голосом, который так нравился мне, который нравится мне и по сей день. Голос, который зовет меня по имени, когда я, наконец, засыпаю, это время для меня просто бесценно. Голос, который я, наверное, никогда уже не услышу вживую, но который я буду любить до конца своей жизни. Как и, конечно тебя. Я люблю тебя. Я хочу защитить тебя, мою огненная девочка, даже сквозь тысячи километров. Я хочу, чтобы ты была жива, цела и невредима. Я хочу, чтобы ты жила и ни в коем случае не винила себя в том, что я оказался здесь, хотя знаю, что будешь. Будешь винить себя в том, что произошло. Глупая, ведь это не твоя вина. Я сам выбрал этот путь. Если нужно, я отдам всего себя на растерзание этим капитолийским варварам. Ради тебя. Ради тебя я бы отдал жизнь и повторил бы все снова: Игры, мою остановку сердца, в тех джунглях, когда я был на грани жизни и смерти, когда ты вся дрожала от страха, что потеряла меня и когда я увидел в твоих глазах то, чего не было в них раньше. Я не знаю, что это, но я бы хотел увидеть это еще раз. Я повторил бы и даже эти пытки. Я помню, как я любил слушать, как поешь ты, тогда еще маленькая девочка с таким красивым, таким завораживающим голосом, который каждый раз трогал меня до глубины души. Голос, который я храню в памяти до сих пор. Помню, как мне нравилось наблюдать, как на твоем прекрасном личике появлялась улыбка и как твой звонкий смех разносился эхом по коридорам школы, где мы учились. Правда, ты сторонилась людей и позволяла себе смеяться и быть свободной лишь рядом со своей сестрой, с Прим, когда думала, что тебя никто не видит. Но видел я. Я тайком наблюдал за вами обеими, я провожал вас до дома каждый день. Я воображал, что так я защищаю вас, двух прекрасных созданий от чего-то плохого, что может с вами случиться. Только вот на деле оказалось, что это не я защищал тебя, Китнисс, а ты защищала всех нас: свою сестру Примроуз, мать, своего друга Гейла, меня, и даже Руту, ту маленькую невинную девочку-трибута, которая должна была стать твоей соперницей. И вопреки всему не стала. И я могу с уверенностью сказать, что ты продолжаешь меня защищать до сих пор, даже несмотря на то, что мы находимся далеко друг от друга. Нет, я не знаю, что ты испытываешь ко мне, но зато я знаю, что ты не сидишь, сложа руки, а пытаешь что-то предпринять, чтобы вызволить меня отсюда. И я жду. И буду ждать. Всегда.