Палата 618
— Мне больно! Он снова тут! Диппер, Диппер, помоги! Где ты?! Отзовись!!! Мне больно! В глазах плывёт, руки пронзает жгучая боль, лицо также горит. Силуэты мельтешат перед глазами, а пальцы судорожно пытаются ухватиться за очертания брата. Казалось, он близко, он тянется к ней, но стоит протянуть руку, взмахнуть ею, хватая, как он оказывается миражом. Двое санитаров прижимают девочку к холодному полу: один держит, а другой вкалывает что-то в вену. Боль в голове, густой ком в горле и хрип вместо крика. Картинка медленно становится чётче, а силы покидают тело. Перестав трепыхаться, девочка уронила голову, сильно стукаясь, и повернула её в сторону. Там, у стены, с расцарапанным почти в кашу лицом, практически зажившим, со шрамами, сидел в смирительной рубашке Диппер, как его все называли за уже неузнаваемое «клеймо» на лбу. — Братик?.. — Из глаз покатились слёзы обиды и бессилия: снова этот демон посылает ей ужасные сны-кошмары. Снова неизвестные люди пронзают её исколотые вены, вызывая боль в гигантских синяках. А Диппер сидит, подобно мешку с картофелем. Изувеченному до неузнаваемости мешку с картофелем. Буравит мутными глазами душу сестры. Как хочется помочь ему, разбудить, докричаться, достучаться. Но она способна только лишь безвольно лежать на полу мёртвой куклой, позволять санитарам сковывать себя смирительной рубашкой, ведь прошлая порвана каким-то чудом, и беззвучно рыдать. — Это всё снова Билл… Он не оставит нас в покое… Ничего, мы победим… — Шептала она, пока успокоительное вновь возвращало её в городок, полный неиссякаемыми тайнами.Кабинет главврача
— Мы стараемся обеспечить им самые лучшие условия, по мере своих сил, разумеется. В палатах чистота, пожелания больных — личная или совместная с кем-то палата — учитываются. Так, к примеру, брат и сестра из шестьсот восемнадцатой не хотели расставаться, и мы поселили их вместе, чтобы детям было легче. — А что с ними случилось? — Мы не разглашаем подобную информацию из уважения к клиентам. Близнецы просто дружно поехали рассудком, когда поняли, что жизнь меняет их, что ещё немного и они навсегда исчезнут для всех. Что мир слишком сер и жесток для жизни, позволяя только существовать. После поездки на летние каникулы за город, они стали медленно сходить с ума, путаться в иллюзиях, терять грань между реальностью и фантазией. Что там произошло — загадка, но это сильно повлияло на детей, которые вместо поездок в Гравити Фолз теперь проводят месяца и годы тут, в «доме с мягкими стенами». По крайней мере, именно так все считали.Палата 614
— Вас что-то беспокоит? — Спросил врач, которого позвал парень с необычным именем, что поступил сюда чуть больше полугода назад. — Да, мне снова кажется, что ОНИ растут во мне… — Тихо оповестил Вирт, карябая ногтями вены на руке. Его бледное лицо и мешки под нервно метающимися потухшими глазами выдавали внешне спокойного мальчика с головой. К слову, последняя была обессилено опущена, ведь Вирту казалось, что на ней прорастают тяжёлые ветвистые рога. Лампочка в одиночной палате была безжалостно разбита; он утверждал, что это, скорее всего, новый фонарь «Зверя». На расспросы о «Звере», юноша опускал взгляд и молчал, словно не мог сказать чего-то, как нашкодивший мальчишка перед родителями. — Но ты же понимаешь, что никакие «Эдельвудские деревья» не могут прорасти в тебе. — Вздыхая и качая головой, говорил врач, в то время как кожа на руке мальчика всё же не выдержала и порвалась, пуская ручейки крови. Пока врач суетился и нёс всё необходимое для лечения ран, относительно здоровая рука пыталась найти и вытащить из кровавого месива «ветки», натыкаясь только на вены. Вторая рука невыносимо чесалась, а грудь пронзала, будто стрелой, боль при каждом вздохе. То, что осталось по ту сторону, не отпустило Грэга, заберёт и его. Зверя так просто не уничтожить. Он рядом. Ему доставляет злое, упоительное удовольствие вид измученного мальчишки, что упорно отказывается верить в реальность существования своих «галлюцинаций». В то, что «та сторона» действительно есть. И что его там ждут. Вирт предпочитает говорить себе «я сошёл с ума» и сбегать от реальности. Это чувство не описать словами: когда каждая клеточка словно шевелится под кожей, когда ты чувствуешь, как по венам прорастает, веточка за веточкой, кровавое дерево, а перед глазами вновь мёртвый, взбухший младший братик, которого буквально пару минут назад вытащили из мёрзлой воды. Бедняга совсем посинел. Холодно, должно быть. Мужчина в халате уже давно ушёл. Время смешалось и исчезло, переставая ощущаться, наверное, на третий месяц тут. Встав и подойдя к стене, Вирт подумал: «Эти рога ведь крепкие? Я же смогу выбить стену и пойти к Нему? Может, Он отпустит Грэга, взамен на меня?» — И разбежался, ударяясь головой о стену. К старым размытым пятнам на стенах прибавились свежие. Что-то тёплое пересекло лицо кривой линией. Тяжело дыша, Вирт снова и снова пытался пробить прочную стену, ломая собственный череп. В ушах его звенело, а через этот звон парень чётко слышал ужасающий злой хохот лесного монстра.Кабинет главврача
— Вы лечите только детей? — Зачем-то спросила журналистка, устремив внимательный взгляд лазурных глаз на мужчину. — Нет, что вы. Просто к нам часто обращаются родители.… В шестьсот тринадцатой, к примеру, лежит мужчина даже старше чем я.Палата 613
Посередине комнаты, чьи стены были сплошь обклеены корявыми, почти детскими, но до дрожи в коленках жуткими рисунками, лежал высокий худощавый мужчина. Почти скелет. Руки, туго обтянутые сероватой бедной кожей, были раскинуты в стороны, а на пересохших губах шрамы от швов, напоминающие всем, что когда-то этот тощий человек зашил себе рот и отрезал нос, оставляя две зияющие пропасти. Но настоящая пустота скрывалась под впалыми веками. Почему впалыми? Всё просто — под ними нет глазных яблок. Мужчина был лысый, под два с лишним метра ростом, с длинными пальцами, как у профессионального пианиста. По всему телу чётко виднелась сеть тёмных вен. Когда-то он утверждал, что ест детей, что похищает их, что он находится не в палате психбольницы, а в тёмном ночном лесу и «игра началась». Когда Слендермен, — как он сам себя называет — жил ещё в одной палате с парой людей, то действительно перегрыз и обглодал шею одной девочки — дочери друга, у которой пошатнулся рассудок после изнасилования — Салли Олдер. Сейчас его грудь тяжело вздымалась и опускалась, наполняя комнату свистящим дыханием. Сердце скоро откажет, оно уже еле держится — Слендер это чувствует, но молчит. Языка-то тоже нет. Его тело найдут только при вечернем обходе. В какой-то степени он даже рад, что всё скоро кончится. А может, тёмный лес просто полностью поглотит его?Кабинет главврача
— Спасибо. Уже прошёл почти час, интервью окончено. До свидания, — попрощалась журналистка и подошла к двери. — С вами было приятно пообщаться, думаю, мы ещё увидимся.… Как вас зовут, напомните? — Алиса Плезенс Лидделл. И нет, больше не увидимся. — Грустно улыбнувшись, девушка вышла из кабинета и направилась мимо палат на выход из психбольницы, где ей доказали, что Страны чудес нет. Сейчас она слышала сразу из нескольких палат надрывные крики таких же, как и она.Палата 617
— Сильвия, мы должны им помочь! — Кричал рыжеволосый парень, привязанный крепкими ремнями к койке. Его возраст было невозможно определить на вид, который, к слову, оставлял желать лучшего. Сейчас он дёргался не то в конвульсиях, не то в попытке бегства. Бороздя расширенными зрачками свои видения и ломая иглу капельницы, разрывая, неосознанно, вену всё той же иглой. Этот человек прежде был весёлым и улыбчивым, хотел делать добро. Спасал всех: прикрывал друзей перед завучем, переводил старушек через дорогу, снимал котят с деревьев, а после искал им хороший дом — но не смог спасти собственную сестру. Они были ещё дети, когда это случилось — нападение маньяка, затяжная депрессия девочки и, как итог, вскрытие вен в еле тёплой ванне. Что конкретно случилось при нападении маньяка — брату не рассказали, сочли слишком маленьким. Но ничто не сравнилось бы для него с ужасом, который он испытал, глядя на труп старшей сестры. Потихоньку ребёнок стал погружаться в фантазии, где всё возможно. Даже вернуть мёртвого к жизни. — Почему я не могу им помочь?! Не молчи! Сильвия? — Парень моргнул. — Где я?.. — В глаза ударил яркий свет. — Что с моей рукой?.. Это… Кровь?В коридоре
Больные здесь вынужденны отказаться от всего: семьи, друзей, будущего. Это грустно. Алиса понимает пациентов. Сложно терять всё. Особенно, когда ты понимаешь, на что идёшь.Палата 616
— Дорогой, как ты тут поживаешь? — Раздался в трубке наигранно-весёлый голос матери. — Тебя хорошо кормят? Принести чего-нибудь? Книжек? Фильмов? Пирог? — Нет, мам, всё хорошо. А что у вас новенького? Как ты? Как папа? — У нас всё хорошо. Мы купили собаку. Хочешь, мы тебя заберём? Только скажи доктору, что та «волшебная девочка» — твои фантазии! — Почти плачь. — Нет! — Поднявшись на ноги, резко ответил-огрызнулся юноша. — Она существует! Почему вы её не помните?! Это Тоффи сделал? Или Людо? Как вы могли её просто взять и забыть?! Я буду тут до тех пор, пока меня не признают здоровым, а Стар Баттерфлай настоящей! — С этими словами Диаз повесил трубку и забрался с ногами на кровать, обхватывая колени руками. Он тут уже почти месяц. Стар забрали на Мяуни, от неё никаких вестей. Шатен мог бы подумать, что девочка-волшебница просто забыла про него, с головой окунувшись в новую жизнь, если бы не факт, что все забыли про её существование. Все, кроме Марко. Однажды родители узнали, что он помнит те дни, когда блондинка жила с ними под одной крышей, но они решили, будто это — воображаемая подружка их сына. А что, если её действительно не было? Вот никогда. Совсем-совсем…? Подросток сам и не заметил, как расцарапал руку, пытаясь болью подавить нарастающую тревогу и отчаяние. Если этот мир действительно настолько сер и уныл, и в нём нет места волшебству, настоящей дружбе, приключениям и, возможно, любви, то зачем нужна эта пустышка? В таком случае иллюзии лучше…На улице у выхода из психбольницы №13
— Бедные.… Когда же вы поймёте, что из этого Ада всего два пути: ложь или предательство? Или предай мир волшебства, или лги, что предал его. Верно, Чешир? — Спросила у воздуха репортёрша. В следующую секунду перед ней появилась дымка и летающая кошачья голова, невидимая остальным «нормальным». Она улыбнулась от уха до уха, оголяя зубы, и ответила с долей мурчания в голосе: — Именно, Алиса!..