Карусель жизни

У Хэ Тяня там свои мутки, поэтому его нет уже вторую неделю. Поэтому Мо чувствует себя практически свободным. Ест в столовой спокойно, хорошо сдаёт тесты и нормативы. Никто не стоит над душой. Мо плевать с самой высокой ели, что происходит с этим уродом. Может, карма дала о себе знать, и его сбил товарняк. Или наконец кто-то надавал по щам. Мо без разницы, что в городе видели тяневского брата. Того, который пропал на несколько лет и обзавёлся погаными слухами — погаными настолько, что кое-кто притащил в школу ствол. С комментариями вроде «Если придут за Хэ». И дело ведь даже не в том, что они собрались его защищать. Просто у кого-то шары поджимает от одного вида старшего Хэ. Огибая парки и скверы в противоположном от общаги направлении, Мо с ухмылкой себе диктует: абсолютно ему по-е-бать. И идёт он вперёд только от желания воочию убедиться, что одному мудиле наваляли. Он даже добавит сверху. Отсутствие признаков жизни за дверью квартиры Хэ Тяня удовлетворяет Мо даже больше, чем встреча лицом к лицу. А то подумает — ещё чего! — что Мо беспокоится. Полезет целоваться. Сраные гомики. Он перестаёт давить на звонок и проваливает к чёрту из этого мажорского района. Каждый день приходят какие-то новости из дома, которых он не просил. Каждый день злой и вечно голодный Мо топает в школу, где этот ад хотя бы не продолжается при участии Хэ. Мо ест, спит, прогуливает, пинает уличных собак и остаётся совершенно уверенным в своём душевном равновесии. И его мало волнует ежедневное чувство беспокойства, как будто он что-то забыл сделать. — Чего пыришься, пёс? Скучал? Мо хочет громко завыть прямо здесь и сейчас. Он с трудом морщит лицо: — Тебя ебёт? — Не очень. Хэ скидывает с себя сумку, наспех набитую тряпьём и какими-то упаковками, теребит в пальцах ключ с персональной биркой и входит в комнату. Мо потерянно читает обновлённый список проживающих: «Ни Хэй Мо Гуань Шань Хэ Тянь» Мо плюёт в потолок беззвучное «Господи» и входит следом. Если бы он так не привык к тяневским выходкам, то сейчас бы его не узнал. Хэ не заболел, не облысел, не похудел, даже скалится как раньше, но что-то с ним точно стало не то. У Мо от этого запястья немеют. — Прогуляемся вечером. Хочу кое-что показать. У Мо от такой фамильярности глаза пучатся, и он всё делает как обычно. — Да гуляй ты сам прямо на хуй, уёбок! — восклицает Мо, сам не зная, отчего так вскипел, хватает сигареты и несётся к выходу. Это удивительно, но в бегстве от Хэ, который спокойно пошёл мыться, Мо совершенно осознанно угодил в библиотеку. Библиотекаря это явление удивило не меньше, чем самого Мо. Он хотел бы найти здесь пособие вроде «Как избавиться от назойливых гомиков» или «Как забить на всё железобетонный болт», но вместо этого берёт с полок что попало и пытается отвлечься. Он с удовольствием бы переночевал на свалке — подальше от жуткого Хэ, — но Мо ещё имеет остатки гордости. Это всё ещё ровно на треть его комната, и нехер тут всяким мажорам нести свой устав в чужой монастырь. Мо настораживает уже хотя бы лужа воды перед дверью. Пока он соображает, дверь открывается, две руки выжимают синюю футболку у Мо перед носом и затем возвращаются в пространство комнаты. Мо шлёпает по мокрому ковролину в свой, чёрт возьми, дом. — Ты можешь это, блять, в туалете делать? Когда Хэ оборачивается, Мо на секунду видит его без ухмылки, без оскала, без единой эмоции. — Я голоден, — невпопад отзывается Хэ. Его голос кажется чуть севшим. Мо с содроганием считает взглядом выступающие позвонки. Чёртов динозавр. Рыжий отвечает: — Молодец. И начинает раздеваться, стараясь вести себя естественно. — Вы не в ладах, что ли? — раздаётся откуда-то сбоку, и Мо чуть не возносится к предкам. Хэ настолько привлекает к себе внимание, что Мо и думать забыл о Ни. Хэ опережает его с ответом в своих лучших традициях: — Я ему настолько противен. Мо чуть не давится возмущением. Хочется ударить, причинить боль любой ценой, зенки пальцами продавить. Вырвать из горла все мерзкие слова. Рыжик устал сбегать из каждого своего дома, так что он просто собирает барахло и отправляется в душ. Хэ подозрительно ничего не предпринимает. Затишье какое-то перед концом света. Мо подставляет голову под холодную воду и думает, не свалить бы ему срочно в любое место на земле. Все двери в школе закрыты на ночь, но в бассейн можно пробраться через окно на северной стороне. Лучше, чем почти_наедине с этой бомбой замедленного действия. Когда Хэ мерно дышит во сне, Мо почти слышит тикание часового механизма. — Он болен чем? — спрашивает Ни. — Да откуда мне знать? — рассеянно отзывается Мо, дымя в окошко, уже даже не злясь. Ему становится интересно. Что папенькин сынок забыл в общаге? Бежит от чего-то?.. Глядя на ровное лицо Хэ, рыжий уже и сам себе не верит. Этот гад в нём что-то поломал, когда полез сосаться. Мо прикинул, что так обычно и начинаются гомогейские истории, и обильно сплюнул горечь вместе с тупыми мыслями. Отведи господь. — Забыл сказать. Утром к тебе приходила мать. Мо вскидывает брови. Ни протягивал ему сложенный пополам листок. — Она что-нибудь сказала? — Нет. Только что это важно. Выглядела она не очень. — Да она всегда не очень. Даже до смерти бабки дела у ресторана шли не очень, а теперь и вовсе неслись в тартарары. Налоговая служба установила сроки ликвидации. Вот и всё, финиш. Дедлайн подкрался незаметно. Мо просто физически нечего уже продавать. — И что будешь делать? — Не знаю. Сдохну, наверное. Вот прямо... Мо осёкся. Мысленно отвесил себе подзатыльник за невнимательность. Что-то он сильно барахлит в последнее время... Хэ выходит у него из-за спины и закрывает окно. — Эй, Мо. Просто попроси. От этого ещё никто не умирал. Чёртов урод просто лучится святостью. Рыжего начинает тошнить. — Что попросить? — с нажимом переспрашивает он, включая дурачка. Руки трясутся... Хэ настойчиво приближается. Возвышается над ним, как сраный Биг Бен. Наклоняется — нос к носу. — Ты же хочешь, я вижу. От непроизвольных воспоминаний уши краснеют, и Мо думает совсем неприличное. Он не выдерживает и припечатывает Хэ к стенке. Чужая кровь бьётся в жилках под ладонью, и Мо хочет тупо задушить этого змеёныша. — Не сдался мне на хуй ты и твои одолжения, — Мо почти рычит. — Иди и разгреби своё говно. Я не спрашивал, чё ты тут забыл, и ты будь человеком, не лезь. В этот момент Мо очень ясно чувствует, что обладает серьёзным преимуществом перед Хэ. Тот кажется в его руках хрупким, как хворост, и таким же сухим. Золотой мальчик. Дитя, всю жизнь спавшее на перине. Мо сильнее его. Всегда был. Только что это даёт?.. Хэ дышит с трудом и всё равно поднимает свои лапы к веснушчатому лицу Мо. Он гладит его скулы — медленно, одним пальцем, легко и непринуждённо. Волосы на затылке встают дыбом, и Мо снова хочется блевать. Пальцы Хэ сжимаются на челюсти. — Пацаны, вы чё тут устроили... Ни со свежим бельём в руках застал картину маслом. Репутация Мо булькнула и ушла на самое дно. Хэ картинно оттолкнул его. — Да вот, пристают всякие педики, не знаю, куда деваться, приятель. Мо какое-то время матерился, прежде чем провалиться в беспокойный сон.