Этюд в осеннем лесу

Солнце мягким утренним флёром ложилось на листву, подсвечивая тонкую желтоватую, красную, а иногда ещё пожухло-зеленую кожицу. Осень – самое теплое, если судить по цветовой гамме, время года. И самое удачное, чтобы отослать учеников рисовать этюд на природе, если судить по логике преподавателя по ИЗО. Ник поддел ногой шелестящий ковер, покрывший землю, и вздохнул. Осенний лес после дождя был переливисто-ярким, сочным, и безумно, невыразимо… скучным. Поставить мольберт или сесть на рюкзак возле того живописного пригорка и чиркать карандашом в молескине, ещё год назад казалось бы Нику самым заманчивым, что может быть в жизни… А сейчас он стоял и мысленно возвращался в школу, где на тренировке можно поймать одного чертовски пластичного козла. Как раз вчера в клубе легкой атлетики были прыжки в длину – напряжение мышц при отталкивании ногой от дорожки, в этом случае создавало уникальную картину, совершенную по форме. Рука дернулась, потянувшись к карману рюкзака так, как тянется рука ковбоя к кобуре при виде противника. В кустах, за дверью, в шкафчике – не важно где сидеть, главное, чтобы был хотя бы слабый обзор и свет, достаточный, чтобы видеть лист. Мир сужался до пульсирующей от напряжения точки, в которой, как в призме монокуляра, было видно только одно лицо. Ну, или не лицо, может что-то ниже и с другой стороны… в общем, что поймаешь. «Я всё равно тебя нарисую, – прикусил губу Ник, судорожно прокручивая в пальцах потрепанный карандаш, оставляя новые зарубки отросшим ногтем на безымянном пальце. – Я умею прятаться, со временем ты просто перестанешь меня замечать» Что-то кольнуло в груди, и парень вскинул голову, недоуменно уставившись на дерево. На мгновение его отвлек грубоватый узор коры, но следующий виток напомнил спортсмена в прыжке и художник замотал головой, прогоняя из головы знакомую навязчивую картину. Глупости. Это не может расстраивать. Если Киран забудет о его существовании, то Ник сможет рисовать его сколько угодно. – Просто рисовать, это всё, что нужно, – пробормотал Ник и почувствовал горечь на губах. Облизнувшись, он вспомнил, как в детстве свалился зимой в пруд и подхватил сильную простуду. Обошлось без пневмонии, так что врач, качая головой, выписал лишь гору таблеток. И материнская фраза, всплывающая в памяти вместе с белыми горькими пилюлями на ладони: «Сынок, ты же знаешь, что это нужно», – звучала точно так же, как его собственные слова, уговаривая сделать что-то неприятное, но правильное. То, от чего не будет больше больно. То, что всё исправит. «Ну, ладно, – сделал он вид, что поддался самому себе. – Что плохого произойдет, если Киран перестанет меня видеть? Меньше синяков будет? Больше простора для творчества?» Внутренний голос звучал до противного правильно, грамотно и гладко. Будто издеваясь. Нику казалось, он слышит сдавленное хихиканье Хоуп, но этого не могло быть – они с Салли уехали рисовать руины на северо-востоке от города, а это на весь день. Кстати о клубе – этюд же! Ник окинул взглядом нависшие над голыми кустами желтые ветки, на невесть как пробившуюся во время краткого потепления зеленую траву между опавшей листвой, подумал, что композиция очень неплоха, и отвернулся. Нет. Слишком много цвета, слишком ярко падает свет – слишком идеально, чтобы выжать из этого то, что действительно на душе. Подняв голову, парень замер, столкнувшись взглядом со знакомыми прищуренными карими глазами. Он стоял метрах в десяти, но зрения у молодого художника стало неплохим в последнее время. Губы Кирана были плотно сжаты, плечи вызывающе наклонены вперед, так, будто он готов был сорваться с места хоть сейчас. «Он ударит меня, – отстраненно подумал Ник, – Он ведь предупреждал меня, чтобы мы не пересекались, он не поверит, что это случайность.» Сердце застучало сильнее, но бежать не хотелось. Ведь если он решит ударить, то ему придется подойти. Подойти и посмотреть на него в упор – именно на него, глаза в глаза. Дыхание рвано вырвалось из груди, губы дрогнули, и Ник судорожно сглотнул, едва заметно шатнувшись вперед. Киран окинул парня взглядом и двинулся назад, поворачиваясь на пятках и резко зашагал прочь, недоумевая какого черта только что стоял как дурак за деревом и пялился на этого долбанутого улетевшего сталкера минут пятнадцать.