Цветы ямабуки

Ничего не видно в темноте. Лишь иногда тоскливому, равнодушному ко всему свету Луны удавалось выловить из мрака беснующиеся силуэты. Нечеловеческие крики, визг, вой, гул, рычание – тени перекатывались одна через другую, сливались и распадались, и в этом кипящем вареве основным ингредиентом была тьма. Кромешная, всепоглощающая… -Поприветствуем гостей… — губы женщины, чей силуэт в белых одеждах сейчас удалось поймать лучу тусклого света, изогнулись в коварной улыбке — …лёгкой прохладой! Норой но фубуки! – взвыл неистовый ветер, и словно ударной волной прошёлся на несколько десятков метров вокруг пробирающий до костей, перехватывающий дыхание мороз. Звон и скрежет осыпающегося льда поглотили большую часть звуков… «А Юки-онна веселится вовсю. Ещё бы, ей наверняка надоело сидеть, никуда не рыпаясь, в главном доме…» — с ухмылкой подумал Кубинаши, перехватывая зубами конец нити. Никому не спастись из этих сетей; верёвки, сплетённые из волос Кеджоро, не отпустят свою добычу живой. Вот и теперь, когда нити этой «паутины» натянулись до дрожи, раздались только предсмертные крики, переходящие в булькающий хрип. Безумные, ужасающие, уродливые твари, порождения ночи, лезли со всех сторон. И хоть Кубинаши и сам был ёкаем, они вызывали у него только безграничное отвращение и ненависть. Ещё несколько незаметных глазу движений – и алые нити требовательными и смертельно опасными, словно любовь Кеджоро, объятиями петель стянулись на телах очередных неудачников. Снова крики, снова реки крови, снова скрип сухожилии, хруст костей и невыносимый человеческому уху звук разрываемой плоти. Каждый веселился, как мог. Покончено с этим было только к утру. -Сотня историй…из уст в уста…вечны… — Куротабо скривился, выказывая данной гримасой лишь презрение и отвращение, и вытащил из этого хрипящего куска мяса конец посоха. Светало; тьма снова пряталась в самых дальних, самых недоступных углах, а сила ёкаев шла на убыль. -Снова эта «сотня историй», — задумчиво протянула Кеджоро, подходя к Кубинаши – и где только в такое время носит Второго? Аякаши промолчал, сматывая пропитанные кровью алые нити. Он-то знал, где носит сына Нурарихёна.

***

-Ты слышала? Говорят, Кой-сана видели несколько раз с Ямабуки Отомэ! -Как? С ней? Той, что… -Да-да, она работает в теракоя на третьей улице! -Не мудрено…даже гуляка Кой-сан… Если в мире под пологом тьмы весть о женитьбе Второго предводителя Хякки Яко разлетелась подобно вихрю, то в дневном слухи о «гуляке Кой-сане» и Ямабуки Отомэ ещё только-только начинали расползаться…что неудивительно. Его наглость порой поражала. Сегодня этого нахлебника видели в одной части города, завтра – в другой, послезавтра он уже объявлялся на другом конце шумного, многолюдного Эдо. Приходил без приглашения и уходил когда ему вздумается, из ниоткуда и в никуда. Так, будучи вечно неуловимым, Нура Рихан, повелитель всех ёкаев, хранил хрупкое равновесие – оправдывая имя своего отца… Но возвращался он всегда только к одной женщине. Да, такова она была, эта Ямабуки Отомэ. Столь прекрасная и со столь нежным, добрым и искренним сердцем – редкостное сокровище среди людей, что уж говорить об аякаши. Неудивительно, что именно её наследник клана Нура в один из спокойных весенних дней привёл в главный дом со словами «Батя, я думаю жениться на этой девушке». Рассчитывая именно на эту прелестную молодую аякаши, Кубинаши отправился на третью улицу, заматывая шарф и держа голову к телу поближе. Помнится, в крайний раз, когда он заявился в тэракоя Ямабуки Отомэ-самы, то его парящую в нескольких метрах от тела голову чуть не заметили дети… Яркий, солнечный день. Благоухающий пёстрый сад. Темноволосая поливала цветы. На лице её, как и всегда, сияла лёгкая, мягкая улыбка…Кубинаши уже было хотел окликнуть её, как замер в паре десятков шагов от девушки. Её взгляд. Взгляд, с которым она смотрела на детей…полный боли, полный печали мученический взгляд, от которого сжималось сердце. «Ямабуки, тебе так нравится работать там?» «Да, очень» «Ты так любишь детей?» «Да…это, должно быть, неправильно для аякаши?» «Нет» — на губах его появилась добрая усмешка – «со мной всё то же самое» Наконец, вспомнив, зачем пришёл, Кубинаши решительно окликнул темноволосую: -Ямабуки Отомэ-сама! – она обернулась, словно бы испугавшись даже от неожиданности. Из взгляда её пропали все те боль и горечь. Только радушие и мягкая улыбка. А из рук её выпала ветка пышных цветов.

***

-Рихан-сама, обязательно известите нас, когда… -Да, да, — устало протянул мужчина, приоткрывая раздвижную дверь -Нет уж, вам нас не одурачить! Да за вами глаз да глаз… Он их не слушал. Только скользнул взглядом по пустой комнате и быстрым шагом подошёл к низкому столику. Аккуратно сложенный вчетверо листок бумаги и ветка цветов… Сердце оборвалось. Или, точнее, его словно бы вообще не стало, как и всех мыслей, что до этого роились в голове.

«Распустились роскошные цветы ямабуки. Как жаль, что ни единого плода они не принесут».