Breakeven

Чондэ улыбался, ведь Кенсу был счастлив. И в то же время Чондэ разбивался.

Впервые Чондэ обратил на него внимание, когда Кенсу сплевывал кровь на заднем дворе школы, упираясь руками в землю. Кажется, Ким подбежал и предложил проводить его в медпункт, на что До только слабо улыбнулся, показывая окровавленные зубы, и покачал головой. Это выглядело жутко — такая светлая улыбка, разбитые губы в форме сердечка… — Они перестанут, — говорил Кенсу, отряхивая колени, — это нормально. Чондэ тогда просто прикусил нижнюю губу и почти отволок его в медпункт, где его ссадины на руках хотя бы обработали. — За что они так? — хмурился Чондэ, выходя с До из школы. — Я просто неудачник, — грустно хмыкнул тот, — просто лузер. Чен только покачал головой. Потом он узнал, чем тихоня Кенсу насолил трём местным ильджинам. Высокомерным ублюдкам, один из которых был пугающим китайским ушуистом, другой — смуглым пухлогубым плейбоем, а третий — аристократичным блондином, бесящим Чена больше всех их. Всё началось с того, что До признался в любви О Сехуну. — Я просто надеюсь, что когда-нибудь смогу уйти без сожалений, — однажды сказал Кенсу, рассеянно улыбаясь и прижимая к себе сломанную руку. Как подбитый котёнок. Это были они же, всегда одни и те же. Чондэ злился. Чондэ готов был поубивать их, но Кенсу не хотел. Он не хотел неприятностей Чен-Чену и увечий Сехуну. Такой светлый, хоть плачь. Что Чондэ и делал, уткнувшись ночью в подушку и отчаянно ненавидя. А утром не признаваясь в этом самому себе. — Перестань так себя принижать, — просил Чондэ, — пожалуйста, ты… ты ведь достоин большего. Кенсу мило улыбался, заглядывая в лицо Кима и говорил, что обязательно справится. Разберется. — Ты мне веришь, Чен-Чен? — и Чондэ ничего не оставалось, кроме как улыбнуться и покивать. А потом стараться провожать Кенсу до дома, ведь его никто не трогал, когда рядом был Чондэ. Чондэ хотел бы быть рядом всегда, но Кенсу это было не нужно. — У тебя ведь тоже много дел, — губы До растягивались в улыбке. Он вообще постоянно улыбался, когда он был с Ченом — но почему-то раз за разом выбирал Сехуна, после которого с этих губ приходилось стирать кровь. Однажды он практически снял Кенсу с крыши школы. Кенсу узнал, что у него сотрясение мозга, а ещё — что-то, о чём он говорить не хотел, но Чен точно знал виновника. Они часа два сидели на крыше и Ким крепко и трепетно обнимал плачущего Кенсу. И был счастлив, попутно ненавидя себя за это — ведь Кенсу было плохо. Он не имел права быть счастливым сейчас. О твоих чувствах могут не узнать, если ты не скажешь. Каждое утро перед школой Чондэ смотрел на себя в зеркало и говорил себе «сегодня». Сегодня он признается. Сегодня он всё расскажет. Сегодня он заберет его у Сехуна, чего бы ему это ни стоило. Через пару часов он смотрел, как мечтательно улыбается Кенсу и смотрит в окно, где класс О гоняет по стадиону футбольный мяч, и сглатывал комок из слов, которые хотел сказать. Комок был большим и царапал горло, но Чондэ не мог вывалить на До ещё и свои глупые чувства. Позже он узнал, что Кенсу сам искал встречи с Сехуном. Что ему доставляло удовольствие быть так близко к О. На расстоянии удара. С наступлением каникул Чондэ становится спокойнее. Он проводит все свои дни вместе с Кенсу, играя в приставку, гуляя, забираясь на крыши и питаясь вредными, но вкусными закусками из киосков. Чондэ шутил и делал глупости. Кенсу смеялся, но его глаза не улыбались. Из-за этого Чондэ старался смеяться сам как можно больше и делать как можно больше непонятных, но смешных вещей, чтобы развеселить До — и был доволен, как кот, когда у него это получалось. В последний вечер перед школой они сидели на крыше какой-то высотки, поедая чипсы и болтая ни о чём. Кенсу выглядел счастливым и без О, и Чондэ думал… — Я люблю тебя, Кенсу, — потягиваясь, чтобы скрыть дрожь в голосе, заявил Ким, поднимая глаза к стремительно окрашивающемся розовым небу. — Я тебя тоже, Чен-Чен, — улыбнулся Кенсу, — Спасибо, что остаёшься моим другом. Ким выдавил из себя широкую улыбку и сунул в рот горсть чипсов, чтобы не завыть в голос. Потом, обдумывая это, Ким думал: что же он сделал не так? И решил, что До его просто не так понял. Ибо не может же быть Кенсу таким жестоким! Не может же, правда? В следующем месяце произошло то, от чего Чондэ был готов выброситься в окно, чтобы только не видеть. О Сехун согласился встречаться с До Кенсу. И дело даже не в ревности. Просто О забрал у него даже то, что у него было — просто общение с Кенсу. Ведь всё время До предпочитал проводить теперь с Сехуном, а Чен не хотел встревать. — Но ты всё ещё мой лучший друг, — улыбался Кенсу, приглашая его куда-нибудь пойти. И Чондэ соглашался, догадываясь, что на половине прогулки к ним «случайно» присоединится Сехун. Со временем Чондэ перестал соглашаться. Он надеялся забыть его. Надеялся, что время вытеснит из его сердца образ юноши с губами-сердцем и глазами подбитого котёнка. Но теперь, когда он держал в руках приглашение на его свадьбу, Чондэ понял: не удалось. Красиво упакованный в костюм Кенсу смотрел только на своего жениха, а Чондэ не сводил глаз с Кенсу. Чондэ улыбался, ведь Кенсу был счастлив. И был благодарен за то, что тот разбил его сердце тогда. Ведь когда сердце разбито, его нельзя разбить вновь.