Я клянусь

— Они все равно тебя не примут, юный паладин, как ты не можешь понять этого? Люди так закоснели в своих моральных устоях, в своих традициях, понятиях. Ты же преступник по их меркам. Артас свирепел: все чаще приходила в голову мысль о том, что Малганус мертв, а значит, этот меч уже стоит снова похоронить во льдах и не слушать вкрадчивый голос. Однако что-то раз за разом мешало сделать это: то никакого подходящего ущелья нет поблизости, то оно слишком ненадежно для того, чтобы забыть там Ледяную Скорбь. А остроумные ответы в голову не лезли, как назло. — Ну, что же ты молчишь? Признайся, что я прав. Ты преступник, сжегший живьем своих подданных… — Так было нужно для всего королевства. — И ты убил наемников. Впрочем, их никто не считает, а вот за сгоревший город тебя не пощадит отец, будь ты хоть трижды его сыном. Да и твой мудрый наставник, так ли он мудр, чтобы понять тебя? Артас молчал, упрямо продвигаясь вперед, ноги проваливались в снег по середину щиколотки. Меч, не унимаясь, шептал что-то, увещевал, окутывая душу странным ледяным коконом. Понемногу начинало казаться, что он прав: паладином Артасу уже не быть, он нарушил устав ордена, он проклят кровью невинных Стратхольма. — Грань уже перейдена, юноша, сделай же еще один шаг вперед, глупо топтаться на месте. Твоя душа все равно уже заточена в этом клинке. — Это ничего не значит, моя душа принадлежит Свету. Ты можешь пытаться отнять ее своей магией, но я верю, что Свет защитит меня, — упрямство, как всегда, оказывалось сильнее доводов рассудка. — Так же, как защитил твое королевство от чумы? — Так же, как послал меня защитить его, — парировал Артас. Как сейчас он был благодарен своему наставнику за то, что тот год за годом вбивал в голову любимого ученика основы паладинского кодекса: общаться цитатами из него было очень просто. — Паладины… — с непонятной досадой бросил Ледяная Скорбь. — Я всегда мечтал быть похожим на Туралиона. — НЕ УПОМИНАЙ ПРИ МНЕ ЭТОГО ИМЕНИ! — яростный вопль зазвенел сталью в голове. Отвечать Артас не стал. Впереди уже развернулась темная полоса, налетел промозглый ветер и послышался плеск волн. Побережье. И корабль, совсем недалеко от берега, корабль со знаменем Лордерона. — Если я еще раз услышу, что моя душа заточена в этом клинке или что мне стоит убить отца и наставника, позволив нежити захватить Лордерон, я выброшу тебя в море. — Ты не сможешь, мальчишка! Твой разум принадлежит мне. — Мой разум, если верить одному моему приятелю, заточен в моем молоте, а ты меч. Поверь слову бывалого воина, я отличаю одно оружие от другого. Артас прекрасно понимал, что он навлек на себя проклятие, которое не получится снять. Образ отца в разуме туманился все сильнее. Вместо него всплывали странные мысли о том, что он правил достаточно, пора бы и уступить трон сыну, темные думы о том, что отец был столь глуп, что не послушал пророка, предвещавшего чуму. И Утер… Он слишком стар и туговато соображает в последнее время, он отвернулся от того, кого называл чуть ли не сыном. Но до отчаянной тоскливой дрожи и слез не хотелось потерять себя, не хотелось ненавидеть по воле мертвого орка тех, кто был всю жизнь так дорог. — У тебя все равно нет выбора. — Выбор есть всегда. Артас посмотрел на волны. Один шаг. Доспехи тяжелы, они быстро утянут на дно. Надо просто пойти вперед, все дальше и дальше, пока вода не закроет с головой. И отец будет жив, а Лордерон не падет под натиском нежити, мудрый Антонидас найдет способ справиться с чумой, Утер соберет орден, вместе они отобьют королевство. Отец напишет королю эльфов, тот даст отряды для защиты границ. — А может быть, все будет совсем не так? Вдруг Пылающий Легион вторгнется в ваш мир, а сила, что я предлагаю тебе, не сможет защитить его, потому что один глупый человеческий мальчик решил поставить свои принципы дороже блага своего королевства? Вода была холодной, доспехи, постепенно наполнявшиеся ею, казались неподъемными, и под тяжестью намокшего плаща, казавшегося куда тяжелее брони, хотелось согнуть колени и упасть в эти волны. В разуме бесновался Ледяная Скорбь. Артас шел все дальше, отстраненно замечая, как на корабле что—то кричат, указывая на него. — Глупец! — разъярился меч. … — Клянешься ли ты, Артас Менетил, защищать свое королевство и своего короля и отдать жизнь, если этого потребует от тебя твой долг? — Я клянусь!