Мое личное солнце

POV Томас

      Сегодня холодно. Сентябрь. Я иду через парк и наблюдаю за листопадом. Желтый вихрь завораживает, останавливаюсь и наслаждаюсь. Я впервые понял, почему Ньют любил осень. Нет, не так. Любит. Ньют. Ровно год, как моего Ньюта не стало. Гребаный рак легких. Я долго кусал руки, резал запястья и заливал в горло алкоголь. Пьяный звонил ему, а в трубке гудки. Я знаю, что он не ответит. Я делаю все возможное, чтобы его номер был доступен, чтобы не слышать "Набранный номер не обслуживается". Эта фраза как доказательство, что его нет. Номер не обслуживается, некому им пользоваться. Затем плакал. Рыдал навзрыд и засыпал. Наутро вставал, умывался и все как будто снова в норме. Но горечь утраты все еще царапает грудь изнутри. Все еще не утихает. Я уволился с работы, живу теперь на деньги, которые мать стабильно перечисляет на мою карточку каждый месяц. И так уже год. Год. Прошел целый год. Это много, но в то же время и ничтожно мало.       Мы ведь не можем жить без солнечного света? Без него мы умрем, так ведь? Вот и я не могу жить без света своего личного солнца. И я чувствую, что мой конец уже близок. Странно, но сейчас я даже рад этому. А всего каких-то пару лет назад готов был биться за жизнь. Глубокая грусть въелась под кожу, я не улыбался очень долго. Я улыбнусь только своему солнышку. Своему родному и любимому, которое светило мне даже в самые пасмурные дни.       В голове прокручиваю воспоминания. Только самые теплые, это греет.       Неловкое признание в любви и первый поцелуй на скамеечке в том самом парке. На нашем месте. А через год мы съехались, просторная квартира и новая жизнь. Я так любил пить твой обжигающе горячий кофе по утрам. Не менее сильно любил твои обжигающие поцелуи. Так любил, когда ты клал голову мне на колени и я мог играть с твоими волосами. Помню первый раз, когда я тебя увидел. Отчетливо помню все, как будто это было вчера. Пять лет назад морозным январским днем я настолько замерз, что зашел в первое попавшееся здание, чтобы согреться. Это был книжный магазин. Ты, мое любимое солнце, стоял у кассы, в руках держал "Этюд в багровых тонах". Твоя любимая книга, все так же стоит на своем законном месте - книжная полка, третья слева. Помню, как ты садился в кресло. А я напротив тебя на пол, скрещивал по-турецки ноги и ты читал вслух. Я так любил тебя слушать.Я не был на твоих похоронах, Ньют. Я не могу видеть твою могилу. Не могу даже думать об этом. Я готов вечно жить в иллюзии, что ты еще здесь, где-то ходишь рядом, но мы никак не можем пересечься. Ну конечно, ты здесь. Ты рядом. Я просто никак не могу найти тебя, но мы обязательно встретимся.       И так раз в неделю. Я пью ромашковый чай, опять же, любимый чай Ньюта, перечитываю "Этюд в багровых тонах" и пишу ему письмо, которое он никогда не прочтет. Пишу все, что думаю. Мы всегда говорили с ним друг другу только то, что в самом деле думали. Ненавижу говорить о нем в прошедшем времени. Он еще здесь, понятно? Снова срываюсь на крик. Сижу посреди комнаты и с ненавистью к судьбе и всему миру кусаю кулак, затыкая себе рот и хоть немного приглушая вопль отчаяния.       Без Ньюта все стало серым и однообразным. Помрачнела и Тереза, его родная сестра. Они до жути разные. На ней гибель солнца отразилась так же сильно, как и на мне. Она изредка приходит, покупает сигареты, две пачки - себе и мне, и мы сидим на кухне, пуская клубы дыма в абсолютной тишине. Мы просто сидим вместе и курим, разделяя боль и утрату. Нам и не надо слов, все итак понятно. Ей больно. Больно и мне. Докуриваем, она собирается уходить. Впервые за год молчаливых встреч я предлагаю ей чай. Она кивает и опускается на стул. - Ты как? - спрашивает Тереза, голос хриплый от слишком долгого молчания. Давно не слышал ее голоса. Я не нахожу сил ответить и лишь киваю. Тереза не выдерживает и из ее глаз льются слезы. Рассказывает мне, что сходит с ума, рассказывает последние новости. Они с Минхо расстались - жаль, была красивая пара. Причина? Тереза и сама не знает, как-то так получилось. Но ей плевать, это ее не беспокоит. Тереза сильно изменилась, очень похудела, ничего не ест и только курит. Забросила институт, ей не до этого. Предлагаю чего-нибудь покрепче - девушка снова соглашается. Достаю виски и мы пьем прямо из бутылки, передаем ее друг другу после глотка. Уже год как закрыта на замок одна комната. И именно туда просится Тереза. - Тебе нельзя туда. Будет плохо, я не шучу. Просится, настаивает. Не выдерживаю под ее натиском, хотя я ясно понимаю, что потом буду сильно жалеть. Я достаю из ящичка ключ, открываю дверь и Тереза медленно входит. Оглядывается и падает на колени, прикрывая рот рукой. Еще чуть-чуть, и она закричит от душевной боли. Все стены в фотографиях Ньюта.       Я оклеил ими стены, когда его забрали в больницу, где он и умер. Оклеил и как ненормальный приходил каждую ночь в ту комнату и говорил с ними. В больнице с Ньютом днем, с фотографиями в комнате ночью. Я готов был ночевать около его койки, но выгнали. Я пытался 14 раз. И ни один не увенчался успехом, врачи все так же упорно выгоняли меня домой, а я с тем же упорством возвращался. 24 сентября случилось то, чего я больше всего боялся. "Мне очень жаль, но.." Я кричал. Долго. Сбивал костяшки пальцев о стену, не желая верить в слова врачей. Это все ошибка. Они не правы. Он жив. Вот, вот, смотрите, он сейчас очнется! Ну же, Ньют, открой глаза! Открой. Прошу. Ну же, давай. Ньют не открыл глаза. Не очнулся. Врачи не ошиблись. Время смерти 17:49. Мы с Тер предполагали, что Ньют не выкарабкается, но никогда не смели это озвучивать. Сразу же мысленно давали себе оплеуху и верили только в лучшее. Я до последнего надеялся, что все будет хорошо. Мысли, от которых становилось плохо и накатывались слезы, бывали редко. И я верил, что летальный исход - лишь мое тупое предположение, которому не суждено сбыться. Я с ужасом помню, когда Ньют, мой маленький и милый Ньют, проснулся по среди ночи и разбудил меня. Перепуганный, его глаза расширились до невозможности, а сам он был невероятно бледным. - Томми, - тихо и очень медленно произнес Ньют. - Прошу, включи свет. Что-то неладное, я соскочил с кровати и щелкнул выключателем. Зажегся свет. Солнце показывает мне правую ладонь. Она в крови. Минуту назад он зашелся кашлем и прикрывал рот именно правой рукой. Нет, нет, нет. Это все не с моим Ньютом. Это все не с ним. Это все просто ужасный сон. Я подсаживаюсь к нему на кровать и обнимаю за плечи. Солнышко всхлипывает, ему страшно и это понятно. - Не волнуйся, малыш, - я поглаживаю его по спине и стараюсь придать голосу уверенности. Но голос предательски дрожит, выдавая все мое волнение и переживания. А на следующий день Ньюту ставят диагноз - рак легких 3 степени. Я убеждаю его, что мы победим, все будет хорошо. И солнышко верит. Я убеждаю, что мы будем жить долго и счастливо. Солнышко верит. Солнце обретает уверенности, сил и снова радуется жизни. Мы смеемся, вместе боремся, близки к победе. Солнышко, прости. Я соврал тебе. Мы проиграли Ньют угасал, сильно исхудал, стал нервным. Но продолжал светить мне. Даже в самые темные времена он оставался для меня светом. Беспрерывно кашлял, иногда даже просто кровью. Опухоль проросла в главный бронх. У него часто болела и кружилась голова. Он лечился. Выживают всего 25% больных. К великому несчастью, мое солнце попало в остальные 75. Мы обязательно встретимся, я расскажу тебе, как мне тут жилось. Расскажу о запое и прочитаю все стихи, что писал тебе пьяный в истерике ночью. Обязательно встретимся, не может быть иначе. Слышишь? Я очень люблю тебя, Ньют. Всегда и везде. Где бы я ни был, где бы ты ни был, я продолжаю тебя любить. С каждым днем все тяжелее. Кажется, что я просто пытаюсь выжить. Не живу. Смотрю на твои фотографии и в голове стремительно проносится лишь мысль о том, как сильно я в тебе нуждаюсь. Ты смотришь на меня с фотокарточки. Такой нежный, добрый, светлый. Ты всегда будешь моим личным солнцем.