Боль для страдания

Когда Уэйд протягивает к нему руку, Паркер вздрагивает и выдыхает через плотно сжатые зубы, тихо шипя и нервно ежась. Протягивая к нему свою чертову обожженную руку, покрытую язвами и гноящимися болячками, Уэйд, мать его, Уилсон открывает рот и хрипло шепчет своими опаленными адскими языками пламени губами, еле слышно, из-за чего Питер морщится и использует все свои воспаленные шестые чувства, чтобы понять: - Дотянись до меня, Паучишка… И Паркер осознает, что все, что было до этого, рушится в один миг. Руки у Питера заведены за спину и связаны, из-за чего парень нервно ерзает на стуле. Он ведет головой, стараясь выровнять дыхание и успокоиться, но это не выходит - повязка на глазах давит на веки и полностью лишает способности видеть. Питер поворачивает голову вбок и вдыхает ртом, когда слышит шаги за спиной, и тотчас замирает, ощущая, как волосы на затылке властно сжимают в кулак и тянут на себя. Паркер шипит, когда ему на ухо произносят: - Я всего лишь одержим болью, Питти-малыш. И в тот же миг Паркер протяжно стонет, ощущая, как рвутся волосы сзади, а рука собеседника собственнически сжимается на его шее. Парень открывает рот и хрипит, пока Уэйд - а это именно он, Питер уверен - пережимает ему яремную вену и давит на адамово яблоко, перекрывая приток воздуха, вмиг погружая его в темный подводный мир, на глубину Марианской впадины, где нет ни луча света, ни глотка воздуха, ни спасения от столь желанных мук. Питер откидывает голову, до болезненного хруста позвонков в шее, и гортанно хрипит, так, что изо рта вырывается пузырь слюны и лопается в уголке губ. Уилсон держит его за горло, крепко и уверенно; рука наемника, облаченная в черный латекс, давит на нежную открытую кожу, не скрытую под маской защитника всего Нью-Йорка, оставляя багровые расцветы от пальцев по всей шее. Паркер моргает, понимая, что ему это никак не поможет, но не издает ни звука, наслаждаясь происходящим. Он чуть сползает на стуле, неудобно изгибаясь в спине и подставляясь Уйэду, когда тот шепчет в ответ: - Паучок, я же безбожник. И, кладя вторую руку также на шею, в пару к своей другой, он шепчет: - Будь осторожен, - начиная давить руками и пережимать гортань еще сильнее. - Зачем ты пришел, если знал, что не должен был этого делать? Паркер неверующее отшатывается от наемника, елозя ногами по земле и смотря на него круглыми от ужаса глазами. Уэйд неспешно проходит через пламя, дрожащими ногами наступая на белые ступеньки крыльца. Огонь за ним облизывает напоследок его спину и скрывается за захлопнувшейся дверью их бывшей квартиры. - Ты же не должен был быть здесь, Спайди, - выплевывает Уилсон перед тем, как рухнуть перед Паркером на колени и, согнувшись пополам, с кашлем вывернуться наизнанку от прожигающего его пепла и пламени. У него обожжено лицо и процентов восемьдесят тела, и Паркер на самом деле не знает, что он тут забыл. - Не делай резких движений, - произносит Уйэд, стоя напротив. В грудь Паркеру направлен пистолет, и парень знает, что у оппонента в наличие всего лишь две пули в магазине. С недоверием смотря на беретту, упирающуюся ему в грудь, Питер моргает и поднимает взгляд, ощущая себя оленем перед несущимся на полной скорости бензовозом. Единственное отличие – нет предупредительного света фар, но Питер и так оглушен и сбит с толку. Он пытается сделать шаг вперед, когда Уилсон взмахивает пистолетом, и пуля стремительно проносится рядом с его ухом. Питер вздрагивает всем телом и обезоруживающе поднимает руки вверх, не сводя взгляда с наемника. Дэдпул – как огромный замерший хищник, готовящийся к мгновенному нападению. Мужчина снова переводит оружие, целясь парню в лицо, произнося: - Не делай резких движений, малыш. Паркер прикусывает внутреннюю сторону щеки, стараясь успокоиться и не рассмеяться в голос от абсурдности ситуации. Он знает, что Уэйд, не колеблясь ни секунды, выстрелит ему в голову, поэтому старается не дергаться и продумать все альтернативные варианты разрешения ситуации. Сотрясение мозга? У Уилсона оно есть, в двойном формате и на оба полушария. Он бьет его по щекам, ласково оглаживая ладонью пульсирующую от удара поверхность, и выдыхает слова, обжигающие горячим дыханием: - Я и вправду мучаю тебя. Паркер лишь сдавленно вздыхает и откидывает голову вбок, позволяя себе прильнуть к столь любимой руке, и молча кивает, открывая поврежденные губы. Он не понимает, когда Уилсон успел снять перчатки, но кожа на тыльной стороне его ладони – теплая и приятная на ощупь. Повязка все также давит на глаза, оставляя россыпь слабых вспышек на внутренней стороне век, а горло пересохло и саднит. Паркер проводит языком по своей нижней губе, не нарочно, пытаясь хоть как-то перевести дыхание, когда слышит шорох слева от себя, и вмиг замирает. Очередной удар приходится внезапно, и Питер тихо вскрикивает, больше от неожиданности, чем от боли. Он мотает головой и слепо пытается найти источник своей боли. В это мгновение он ощущает себя самым одиноким человеком на земле, понимая, что остался в полном одиночестве, когда его больше не касаются столь любимые руки с огрубевшими подушечками пальцев. Каждый чертов день Уэйд уходит под утро, оставляя его одного в их общей постели. После него простыни быстро остывают, и уже буквально спустя пятнадцать минут после его ухода Паркер старается не дотрагиваться до холодного постельного белья. Он знает, что на стороне наемника – та, что остыла и холодна как лед – остались засохшие пятна крови на простыне и желтые подтеки сукровицы на подушке. Паркер, за то все время, что они живут вместе, привык к такому развитию событий и тому, что даже спустя все то дерьмо, через которое они прошли, Уэйд так и остался потерянной душой, полной скорби. - Мама, я убил человека, - нараспев произносит Уэйд, заставляя Паркера неверующе посмотреть на собеседника. - Мама, я разнес ему висок, - цитирует Уилсон, смотря на Питера через прицел своего стрелкового оружия, и парень понимает, что у него не осталось времени на размышления. Когда Уэйд говорит, что он уходит на задание, Паркер лишь согласно кивает, сам не понимая, с чем он соглашается в этот раз. Он и сам знает, что на ближайшие часов этак пять Уэйд вновь зависнет с Кэйблом, гоняя с ним по городу и беря на себя суицидоподобные миссии. Он уже устал тратить свои нервы на бессмысленные уговоры и недолго играющие истерии. Паркер уже год как понял, что это все ни к чему не приведет. Он привык к тому, что Уилсон все это время будет отрываться и сходить с ума, буквально омывая себя в крови своих жертв, и Питеру не становится легче от осознания того, откуда он все это знает. “Они друзья и просто верны друг другу”, - говорит себе Питер и ставит чайник, стараясь в очередной раз не думать о том, насколько Уэйд верен своему «дружку». Уэйд готов перерезать себе глотку и отрубить голову, но предать Кэйбла – это не входит в спектр его возможностей. Паркер же уверен, что наемник не сделает для него и сотой части того, чем Уилсон готов пожертвовать ради Кэйбла. Паркер знает, что в Уэйде не осталось ничего, кроме боли, которую тот готов заглушать любыми способами, и жалеет лишь о том, что он не подходит ни к одной из предложенных ситуаций. - Ты его знаешь? Кэйбл в его гостиной, думает Паркер, не столь большая беда, как Кэйбл, который смотрит в упор на него и спрашивает у Уэйда, мать его, Уилсона, знает ли он его. “Конечно знает, сукин сын!” - готов кричать Питер, если бы дуло пистолета все также не упиралось ему в лицо, а за маской Дэдпула нельзя было разглядеть глаз. Его сердце – холодное, а он сам – ублюдок, которых еще стоит поискать. Паркер нервно вздрагивает, когда пистолет в руке оппонента взлетает вверх, и замирает, когда слышит: - Пацаненка? Неа, а что? - Тогда прикончи его. - Без зазрения совести Кэйбл пожимает плечами, и Питер чувствует, как все его тело охватывает лихорадка. - Без боли нет побед, Питти. Паркер стонет, прогибаясь на стуле и вскрикивая, когда руки сводит судорогой. Сейчас он – сплошной комок нервов, оголенный и отзывчивый на любые ласки. Ладонь Уэйда снова в перчатке, и Паркер дрожит, когда теплый латекс скользит по его внутренней стороне бедра. Он вымученно стонет, когда пальцы Уилсона обхватывают его член, и тихо выдыхает сквозь зубы, когда тот ускоряет движения, сжимая кольцо из пальцев и ритмично шевеля рукой. - Я единственный, кто нужен тебе, - шепчет Уилсон, смотря, как лицо Паркера искажается от болезненной, но столь желанной разрядки. Смотря на Уэйда, Питер понимает, что связался не с тем человеком. Он смотрит на наемника, не мигая, буквально прожигает его взглядом, надеясь, что те две ручные гранаты, две ебучие опухоли в его мозгу, отвечающие за все действия тупого Дэдпула, сработают одновременно и лишат его возможности воплотить задуманное в жизнь. “Я всего лишь несчастный мальчишка и никто не любит меня”, - смеется про себя Питер, когда Уэйд делает шаг к нему и, поднеся пистолет еще ближе к лицу парня, смешно морщит рот, натягивая на него ткань маски. Паркер открывает губы, чтобы в последний раз попытаться как-то сгладить ситуацию, когда Уилсон опережает его своим: - Беги! Уэйд кричит это так громко, что Питер замирает и в тот же миг резко срывается с места. Он цепляется пальцами за дверной косяк и отталкивается от стен, перебирая непослушными онемевшими ногами по ковру, который так и норовит выскользнуть из-под подошвы ботинок. За его спиной слышатся крики и ругань, а звук сработавшего спускового механизма заставляет Питера ускориться. К голове прилила и гудит кровь, звуча, как военные барабаны, а перед глазами все сливается в одну сплошную мелькающую ленту, которая упорно пытается свернуться вокруг него. Паркер тяжело дышит, когда подбегает к лестнице, и перепрыгивает через ступеньку, буквально скатываясь с трех последних, путаясь в своих же ногах, пулей вылетая из дома, оставляя дверь открытой нараспашку. Он падает на траву перед порогом и резко включает задний ход, когда слышит взрыв в районе второго этажа и подносит ладонь к лицу, когда осколки из окон вылетают звенящим градом на землю. Языки пламени лижут проемы, а Паркер неверующе открывает рот и может думать только об одном. Паркер целует его в ладонь, в сплетение обожженных нервов и открытых мышц. Он видит, как кожа не хочет сходиться, и на самом деле старается держать лицо рядом с тлеющим Уилсоном. - Это и вправду реальность? – выплевывает Уэйд вместе со сгустком крови, который некрасивым комком повисает у него на нижней губе. Паркера трясет, и он утирает кровь рукавом своей грязной толстовки, в ответ лишь утвердительно дергая головой. Держа на руках медленно сгорающего Уилсона, чье тело до сих пор какого-то черта не генерирует, он не знает, что еще сказать. Уэйд, похоже, медленно умирает, лежа и спасая его от своих же дурацких ошибок, умудрившись напоследок все-таки записать в это дерьмо Паркера. Уэйд-уебок-Уилсон чертовски падок на боль, но даже сейчас он морщится и кашляет, дергаясь всем телом. - Я придурок, - произносит Уэйд сиплым голосом, в глубине которого слышится бульканье крови в легких. Паркер и вправду старается изо всех сил не разрыдаться ему в лицо.