Выйти на свет

- Не упрямься, Феанаро, - прошелестел невысокий бледный майа. - Тебе все равно придется это сделать, рано или поздно... - Лучше ты сегодня, а я завтра, - скривился Феанор. - Двум смертям не бывать, - майа тенью скользнул ближе. Феанор проследил за ним подозрительным взглядом. Он никак не мог понять, имеет тот тело или нет — двигался майа всегда текуче и плавно, почти незаметно, но Пламенный подозревал, что это может быть частью его натуры: мягко стелет, да без мыла влезет... - Тебе как раз лучше всех должно быть известно, что очень даже бывать, - отозвался Феанор, на всякий случай отодвигаясь подальше. - Бывали тут и те, кому одного раза не хватило. - Вала Намо не приучен ждать, - продолжал увещевать майа упрямого узника. - Слушай ты, немочь бледная, - раздраженно отозвался Феанор, - не подплывай. Намо сколько веков ждал? Вот и сейчас подождет. - Мое имя — Пастаро, - взвыл майа. - Сколько можно меня немочью звать?! - На мой взгляд, ты больше на немочь похож, - не смягчился Феанор. - Меня тоже Пламенным звали. Какая натура — такое и прозвище. - Не нарушай внутреннего распорядка Чертогов, - вновь вернулся к миролюбивому тону Пастаро. - Здесь столько душ, и лишь ты один смущаешь покой... - А если бы не я, вы бы тут уже давно на составляющие разложились от скуки, - Феанаро отступил еще дальше, узрев перед собой тонкую бледную руку. - И не тяни ко мне ничего, живым не дамся. - Да ведь твое роа давно развеялось пеплом... - Тем более не тяни, - Пламенный ожег его взглядом. - Я на фантомное соитие согласия не давал. У майа руки опустились. Причем во всех смыслах. - Если ты не пойдешь добровольно, мне придется привести тебя силой, - попробовал зайти с другого конца Пастаро. - Веди, - ухмыльнулся Феанор. - И не забудь доложить начальнику, что я сопротивлялся, как Моринготто. И хулил правление всеблагих валар. И Эру ругал последними словами. - Владыка Намо все это и так знает, - устало вздохнул майа. - И что хулил, и что ругал. Квэнья выходящих из Чертогов многократно обогатился... - Хороший гений — мертвый гений, - сам себе скаламбурил Феанор и ехидно ухмыльнулся. - Ладно, поговорим иначе. Что мне будет, если я добровольно с тобой пойду? - А что тебе надо? - хмуро глянул на него майа. - Я и так все уставы с тобой нарушил. Вести передавал, за сыновей твоих просил, пока они еще здесь были. - А вот и я думаю, что мне надо, - Пламенный сделал вид, что погрузился в раздумья. - Есть у меня одна идея, конечно... - Опять? - закатил глаза Пастаро. - Подбери три булыжника, - начал Феанор. - И? - уточнил майа, поскольку продолжать собеседник не спешил. - И навести звездочку нашу ясную, Эарендила летучего... - И? - повторил майа. - И через него передай их Моринготто в Пустоту, пусть побесится, - удовлетворенно закончил Феанор. – И пусть не забудет сказать, что от меня. Сделаешь? - Ну и идеи у тебя, - буркнул Пастаро. - Ладно, сделаю. А ты пойдешь к Намо и будешь внимать ему с почтением. - А о почтении уговора не было, - усмехнулся Пламенный. - За почтение я еще чего-нибудь потребую. - Ну почему ты такой упертый? - риторически вопросил майа, однако Феанаро счел необходимым ответить. Приблизившись к майа так, что тот сам начал пятиться, Феанор почти интимно ему шепнул: - Видишь ли, я не люблю, когда меня проклинают. И очень не люблю, когда проклинают тех, кто мне близок. А за внука я вообще любого порву, так что... - Твой внук уже давно вкушает плоды Таникветиль и кружит головы девам! - Девам из нолдор, надеюсь? - уточнил Феанор. - Он не разбирается, - брякнул Пастаро. - Ты идешь или нет? - Иду... - Феанор картинно махнул призрачным плащом. - Веди, немочь бледная. Пастаро вполне осязаемо скрипнул зубами, но распахнул тяжелую дверь... Вала Намо находился в далеко не радужном расположении духа. Все, что он прозревал за последнее время, отправилось в его же Чертоги высочайшим волеизъявлением Эру. Манвэ восхищался мудростью Творца долго и витиевато, однако стоило Эру передать указания, как Владыка Арды быстро умыл руки и нашел крайнего. Обычно в величайшей воле Эру крайним оказывался несчастный Повелитель Мертвых, которому жена уже не первую Эпоху приносила успокоительное — то из владений Эстэ, а то и из погребов Йаванны. И это было единственным, что скрашивало Намо ожидание разговора со вторым — лишь по званию, не по уровню — баламутом Эа. Терпкое фруктовое вино отдавало осенними запахами, хотя за пределами Чертогов вовсю цвела весна — время любви и проблем. Приказ о доставке Феанаро Финвиона вала Намо отдал давно, но не ожидал скорого его исполнения. О том, что гений, мизантроп, ювелир и отец-герой с неохотой посещает задушевные беседы, было известно в Чертогах каждому — даже уродливым фэар перворожденных орков, что томились на нижних этажах, но витиеватую ругань все равно слышали. У валар были свои понятия о времени, однако на этот раз — как ни странно! — ждать пришлось не более чем пару солнечных часов. Феанор восстал на пороге, как тень Творца Эру, и торжественно вопросил: - Ну? Мандосу заранее стало тоскливо, однако он принял вид всезнающего и мудрого Повелителя и мягко произнес: - Садись, Феанаро. - Насиделся уже, - буркнул Пламенный, но проследовал к трону и плюхнулся прямо на пол, игнорировав уступку на лестнице, где обычно размещались остальные, готовясь к задушевной беседе. Намо на такие нарушения режима давно уже смотрел сквозь капюшон, поэтому заговорил сразу и прямо: - У меня есть к тебе радостная весть. Дозволением Эру тебя решено отправить в Аман, где твоя душа заново воплотится. Вала ожидал какой угодно реакции — от ехидных замечаний касательно собственного дара прозрения до бурной радости, однако Феанор все равно умудрился его удивить. Узник раздумывал всего пару секунд, и ответил твердо и серьезно: - Никуда я не пойду. - То есть... как? - Намо даже не сумел скрыть растерянности в голосе. Выпинывать обитателей Чертогов ему пока не приходилось. - А вот так, - отрезал Феанор. - Мне и тут не дует. Мандос прикусил губу с досады — что происходит в голове этого эльда, он не понимал никогда — и попытался добиться своего миром: - Тебя ждут твои сыновья, твоя супруга... - Нерданель? - вскинулся Феанаро. - А что, у тебя и вторая супруга была? - встревожился Намо. - А у меня в досье ничего такого не отмечено... - А на меня досье есть? - загорелись у Пламенного глаза. - Покажи! - Есть, - Намо всем своим видом продемонстрировал, что ничего показывать не будет. - Манвэ уже оповестил Нерданель, и она ждет тебя... всем сердцем. Кажется, даже у порога Чертогов. - Ждет? - Феанор, несмотря на полупризрачное свое состояние, явно побледнел. - Она что, вернуться ко мне решила? Тогда я точно никуда не пойду. Лучше к отцу наведаюсь — он меня поймет. - Вот как? - изумленно приподнял бровь Мандос. - Чего такого может сказать тебе Финвэ, чего не могу сказать я? - У тебя всего одна была — и та Ткачиха, - отрезал Феанор. - А у меня — нолдиэ. У нее рука тяжелая... И вообще. Отец в женах лучше разбирается. - Послушай, - Намо посмотрел на него сумрачно. - Тебе все равно придется выполнить волю Эру, понимаешь? - А теперь послушай ты меня, - Пламенный заговорил насмешливо и уверенно. - Свой долг перед сыновьями я выполнил — добился их вызволения отсюда. А больше я никому и ничего не должен: ни тебе, ни Манвэ, ни Эру. Такова свободная воля эльда, то есть меня. - Ты мне уже которую Эпоху всю статистику портишь, - поморщился Мандос. - Давай ты мирно выйдешь и будешь портить статистику Манвэ? Феанор задумался и покачал головой: - Неравноценно. То есть, конечно, к Манвэ у меня тоже счет есть, но, во-первых, к тебе счет длиннее, а во-вторых, Нерданель. Это очень весомый аргумент. - А Мириэль? - вкрадчиво спросил Повелитель Мертвых. - Разве тебе не радостно будет увидеть мать живой? - А с мамой у меня было время пообщаться, - не проникся Феанор. - А что она жива, я и без того знаю. - Твой второй сын собирается жениться, - выдвинул еще один аргумент Мандос. - Разве тебе не хочется оценить его выбор и благословить? - Не хочется, - Феанор держал оборону крепко. - Мои сыновья благословения от меня уже давно не ждут. И без благословений натворили — любо-дорого на гобелены твоей жены поглядеть. - А разве не интересно тебе будет пообщаться с детьми Аулэ? - попробовал соблазнить Феанора знаниями Мандос. - Один такой у нас и по сей день обретается. Имя ему — Гимли. - Наслышан уже о волосатых коротышках, - фыркнул Феанор. - Никогда домашних животных не любил, мне Хуана хватило. - Твой брат тоскует по тебе... - Точно не пойду. Он вообще скучный. Четыреста лет в Эндорэ трон отсиживал — и ничего не сделал, только справедливо правил. Намо выдохся. Аргументов у него не осталось, но ведь отчитываться перед Манвэ придется... а тот, побеседовав с Эру, все равно заставит... - Ну, давай договоримся как-нибудь, - несчастно брякнул Повелитель Мертвых. - Что ты хочешь? - Да я уж и не знаю, - цокнул языком Феанор. - Всё у меня отлично... Ты мне лучше скажи, для чего я вам так понадобился, что ты мне уже сделку предлагаешь? - Сильмариллы, - Намо отбросил капюшон. - Эру сказал, что пришло время возродить Древа. - А что, уже Дагор Дагорат наступает? - всполошился Феанор. - Что ж ты молчал? - Не наступает, - отрезал Мандос. - Эру, видно, изменил свое мнение о Конце Арды. Феанор почувствовал, что собеседник явно что-то недоговаривает, и посмотрел на него с нехорошим прищуром: - Признавайся, иначе хуже будет. - Эарендил привозил Камень в Аман, - выдохнул Намо. - И Йаванна попыталась извлечь Свет, но... У нее ничего не вышло. Без создателя мы беспомощны... - Да вы, я гляжу, вообще беспомощны, - развеселился Феанор. - С Ардой без Создателя ничего сделать не можете. Свет из моих Камней извлечь не можете. Даже меня из Чертогов выдворить не можете. А что вы можете-то тогда? И что ты мне предлагаешь, когда ни на что не способен? - Я — Намо. Слово мое... - Да тихо ты, - чуть вздрогнул Феанор. - Это я уже слышал. Ладно, ты можешь мне помочь. И тогда я выйду из твоего Чертога добровольно... и помогу вам с Камнями. Феанор совершенно по-юношески выглянул за тяжелую дверь и убрался обратно. После веков и тысячелетий, проведенных в мрачноватом Мандосе, где не было времени, где все было сумрачным и неярким, солнечный свет, которого он никогда не видел, показался ему почти нестерпимым, но не это заставило его отступить перед избранной судьбой. Даже затуманившимся от выступивших слез взором он сразу выхватил за порогом алые плащи и — самое главное — длинные одежды любимого Нерданель нежно-лилового оттенка. Мелькнули и рыжие волосы... Пастаро, кажется, даже проникся к нему сочувствием, поскольку не глядел устало и неприязненно, как обычно, а мягко улыбнулся: - В чем дело, Феанаро? Или ты решил отступить от принятого решения? - Я никогда не меняю решений, - твердо произнес Феанор. - И не отступаю ни перед чем, если что-то решил. Просто... наверное, отвык чувствовать тело, отвык... слишком много всего. - Все вернется гораздо быстрей, чем тебе кажется, - постарался утешить его майа. - Уже через пару дней твоя оболочка не будет казаться тебе непривычной. Феанор сочувствия не любил, а жалости — особенно по отношению к себе — и вовсе не признавал, а потому переборол себя и прищурился: - Ты мне лучше скажи, исполнил ли ты свою часть договора? - Исполнил, - мрачно отозвался майа. - Хотя если бы знал, что ты скоро выйдешь, то, может, и не спешил бы так... - И что Моринготто? Во Врата Ночи-то колотился? - Еще не знаю. Эарендил обещал завтра подсунуть под Врата… все, как ты хотел, с ленточкой и запиской, что от тебя. Феанор довольно улыбнулся в предвкушении и собрался с духом, гордо шагая навстречу судьбе. Глаза уже несколько попривыкли к новому свету, и теперь Феанаро с легким удивлением и со все разгорающейся в груди нежностью обозревал родные и любимые лица. Феаноринги замерли, Мириэль прижала руки к груди, и лишь Нерданель смотрела прямо и жестко. Феанаро набрал воздуха в грудь, но вместо долгой речи сумел выдавить только: - Ну, вот и я... Младшие близнецы, хоть уже давно и не дети, первыми бросились к отцу. Феанор чувствовал, что его обнимают, даже целуют, тормошат и передают из рук в руки, в толпе, окружавшей его, Феанор видел знакомые лица нолдор, но глядеть сейчас мог только на невозмутимое, точно каменное, лицо супруги. Наконец как-то разом сыновья отступили, и Нерданель впервые дернулась. Она привычно — как помнил Феанор — потянулась к завязкам на поясе платья и вдруг, словно обезумев, бросилась к нему. Пламенный не успел даже ничего подумать, не то что сказать, как ему в руку вцепились пальцы, а срывающийся голос зазвучал не хуже гласа Намо: - Феанаро! Феанаро, я так тебя ждала... - Ты же ушла еще до Исхода... - растерянно произнес Феанор. - Ты не должна была ждать меня. - Но ждала, - Нерданель раскраснелась. - Сколько раз я горько себя корила, что не стала... Когда ты ушел, мне казалось, что я поступила правильно — не изменила себе. А потом, когда дошли первые вести из-за Моря, поняла, что ты был дорог мне так же... Я попыталась было нагнать Нолофинвэ, но слишком поздно — он увел наш народ, а путь застило туманом. И я вернулась. И с тех пор ждала. - Нерданель... - Феанор неуверенно коснулся плеча супруги, и та охотно бросилась ему на грудь. Пламенный поднял растерянный взгляд на несколько смущенных сыновей, на ласково улыбающуюся мать и спросил: - Куда мне теперь? У меня только одна ночь... - Мы теперь все вместе живем в Форменосе, - дочь Махтана подняла заплаканное лицо. - Леди Мириэль очень поддерживала меня. Рассказывала о тебе... - А почему только ночь? - осмелился спросить Майтимо. – Отец, неужели наутро тебе придется вернуться в Чертоги? Нерданель встрепенулась и отпрянула, но по-прежнему держала мужа за руку, точно боялась, что его прямо сейчас отнимут и под конвоем уведут... - Нет, - Феанор переступил ногами, ибо успел отвыкнуть от ощущения тела и довольно быстро уставал. - Завтра мне нужно явиться в Круг Судеб. - О, Феанаро, - отчаянно замотала головой супруга, - неужели ты еще не искупил своей вины? Неужели валар мало того наказания, что ты понес в Чертогах? - Кхм, - Макалаурэ откашлялся и тихо заметил. - Я бы не сказал, что отец уж так страдал в Чертогах. - Скорее, страдали все, кто был поблизости, - фыркнул Тьелкормо. - Я слышал, что у него даже тэлери за что-то просили прощения, - восхищенно и немного завистливо протянул Атаринкэ. - И как отцу это удается? У меня синдар прощения не просили, больше шипели почему-то... - Поживешь с мое, - привычно-ворчливо начал Феанор и неожиданно замолчал. Мастер не утратил умения считать, и сейчас выходило, что как-то глупо попрекать сына, который прожил в сумме – до смерти и после возрождения – гораздо больше, чем отец. Леди Мириэль несколько сгладила неловкость: - Идем, Феанаро. Мы привели для тебя коня. Ты, должно быть, устал. - Да, мама, - послушно кивнул Пламенный. - А тебе нужно быть в силах, поскольку сейчас в Форменосе тебя ждут не только привычные стены, но и твои братья, и Индис. - И тут она, - простонал Феанор. - Ладно, Ноло, он всегда за мной таскался. Ладно, даже Арьо! Но Индис-то от меня что потребовалось?! - Она очень хочет расспросить тебя о нашем муже, - мягко пояснила Мириэль, и Феанор снова замолчал. Понятие «наш муж» явно выбило его из колеи. Мириэль тем временем продолжила: - Я неплохо сдружилась с Индис. Мы часто обсуждаем Финвэ и... - тут она помялась и явно свернула с темы. - В общем, со временем ты узнаешь все новости, а пока... Мальчики, помогите отцу подняться на коня. Феанор хотел было возразить, что вполне способен и сам, но, сделав шаг, понял, что переоценил себя — его качнуло. Морифинвэ, до сих пор не проронивший ни слова, как-то мгновенно оказался рядом, подставив отцу плечо, и тот с благодарностью оперся, едва не снеся Карантира с ног. Чуть придя в себя, Феанор ласково потрепал сына по темным волосам и улыбнулся: - А ты все такой же. Первым бросаешься защищать, первым и огребаешь. - Мне не привыкать, - Карнистир покраснел и помог Феанору добраться до гнедой кобылы, даже по виду вялой и медлительной. Пламенный скептически оценил клячу, но счел, что это, пожалуй, лучшее, что может быть — он вовсе не был уверен, что сейчас удержится на спине настоящего скакуна. Кони нолдор были обычно шустры и норовисты. Медленно, очень медленно продвигалась процессия. Спасало только то, что Форменос, отстроенный на приличном отдалении от Тириона, был по пути к городу. Феанор еще издалека заметил и знакомую позу Нолофинвэ, и непослушные волосы Арафинвэ, и дылду-племянника, и золотистые косички второго... И вдруг понял, что сердце его, несмотря ни на что, полнится радостью — тихой и теплой. Феанаро покрутил головой и понял, что ему не по себе. Когда-то он уже стоял в этом зале — и ничем хорошим это не закончилось. Валар, высокие и величественные, уже собирались вокруг, и Пламенному это было не по душе, но выбора не было. Мастер уже имел короткую беседу с Манвэ, и теперь перед ним на каменном постаменте высились мощные тиски, а рядом с ними — свежевыкованный молот, ударная часть которого была испещрена серебристой вязью. Стихии медленно рассаживались вокруг, сохраняя величественное молчание, и Феанору очень захотелось что-нибудь брякнуть, чтобы испортить торжественность момента, однако Намо, пришедший последним, погрозил ему пальцем, и нолдо сдался. Оставалось только перетерпеть этот балаган... Увидеть Сильмариллы хотелось до дрожи. Феанор осознавал, что сейчас ему придется разрушить лучшее в своей жизни творение, но он был готов на это, только бы — в последний раз поглядеть на них... Манвэ воздел руку явно подхваченным у Эру жестом и заговорил, призывая всех и вся проникнуться важностью момента. К концу речи Феанаро уже едва не зевал, чувствуя, как дергается судорожно зажатый подбородок. Наконец Владыка Арды закончил пафосную речь и обратился к присутствующим: - Готовы ли вы? Среди валар наметился шум, и Пламенный этому порадовался. - Ульмо? - коротко обратился к собрату Манвэ. - Здесь, - прогудел Повелитель Вод и поднялся, выкладывая на постамент первый камень. Феанор уставился на чистое сияние. Сердце стиснуло, но он не позволил себе проявлений чувств. - Аулэ? Пламенный невольно воззрился на бывшего учителя, наблюдая, как и без того яркое лицо Владыки ремесел заливается багровым румянцем: - Я... Как бы так сказать... - Я за него, - невозмутимо откликнулся Ульмо и поднялся второй раз, укладывая рядом с первым и второй Камень. - А чего это вы? - совершенно не по-королевски спросил Сулимо. - Да Нельяфинвэ кудесник, почище чем его отец, - буркнул Аулэ. – Надо же было такую щель выбрать... Я уж там и так, и эдак... Пришлось Ульмо просить, чтобы вымыл мне его оттуда... А он как вцепится! - Ульмо, - укоризненно проговорил Король Арды, - как ни стыдно... - Не стыдно, - пробулькал тот. - Я нырял, мне и нести. Феанор усилием воли отвел взгляд от двойного сияния и с интересом воззрился на Манвэ. Насколько ему было известно, третий Камень был не в руках Стихий. - А где Эарендил? - нахмурился Манвэ. - Здесь, - в зал влетел встрепанный полуэльда. - Простите, задержался немного. - Задержался? - проницательно уставился на него Сулимо. - Поручение одно выполнял... То есть просьбу... - хранитель третьего Камня растерялся. - Но Сильмарилл принес. - Давай сюда, - сварливо потребовал Феанаро. - Аданское отродье. - В моих жилах течет кровь Второго Дома нолдор, - взъерепенился Эарендил. - Ладно, - милостиво согласился Феанор. - Ваниарское отродье. - Я видел блеск и величие Гондолина! - И что? - Феанор приподнял бровь. - Оценил? Палкой по воротам стучал? В фонтаны по малолетству мочился? Ты не забывай, я с Турукано не один век бок о бок в Чертогах провел. Он там всем хвастался, какой хорошенькой златовласой крошкой был его внук. Полуэльда скрипнул зубами и, гордо прошествовав к постаменту, выложил третий камень. Воспользовавшись тем, что все прочие уставились на соединенное сияние Сильмариллов, Эарендил прошипел почти на ухо Феанору: - Будете так себя вести, не отдам вам записку от Моринготто... - Давай сюда! - шепотом рявкнул Пламенный. Последним воспоминанием о мощи и величии аманьяр у полуэльда были воспоминания о грозном дедушке Турукано, поэтому сверкающий в глазах гнев Первого Дома сразил его наповал. Эарендил послушно протянул записку, нацарапанную явно второпях, и отступил в сторону Манвэ, очевидно, находя в нем защитника. Манвэ тем временем с трудом отвел взор от Сильмариллов и попытался взять себя в руки: - Йаванна? - Готова, - бодро отрапортовалась валиэ, продемонстрировав два крохотных горшочка. Феанор со вздохом спрятал бумагу в недрах одежд, поскольку сейчас прочитать ее не представлялось возможным, и начал затягивать винты. Наконец сместив пластины на расстояние, чуть большее сечения Сильмарилла, Феанор с подозрением взглянул на Повелителя Мертвых: - Я хоть с руками останусь? А то пример моих сыновей меня не вдохновляет... А у меня тело новое, жалко. Манвэ не дал Намо высказаться: - Сильмариллы не должны тебе навредить, Феанаро Финвион. Твоя душа очистилась от грехов, хоть, похоже, и не до конца восстановилась... Она такая... неровная... - А по-моему, она просто с рождения бракованная, - едва слышно буркнул Мандос и добавил громче. - Не бойся ничего. Ну, если сожжешь... Мы восстановим. Феанор с опаской потрогал Камень, но не ощутил в себе никаких позывов отбросить его подальше, а потому, бодро насвистывая, начал закреплять его в пластинах тисков. Воцарилась гнетущая тишина, которую неожиданно прорезал тонкий голосок Нэссы: - А может, не надо? Жалко же... - Тихо ты, - рявкнул на жену Тулкас. - Вот вечно всем жалко, а гоняют потом меня! - Если не будет Дагор Дагорат, Феанаро еще чего-нибудь сделает, - «утешил» собрата Аулэ. - Он талантливый. Манвэ вздрогнул. Феанор тем временем успел накрепко закрепить Камень и повернулся к Владыке Арды: - Ну что, я начинаю? - Давай, - осипшим от волнения голосом произнес Сулимо. Феанор занес молот. За несколько мгновений перед его внутренним взором пронеслась почти вся жизнь — от момента, когда тщеславная мысль о создании самых прекрасных в Арде камней зародилась в его голове, до отчаяния, когда он понял, что Сильмариллы, вместе с жизнью отца, похитил Черный Враг. В душе одновременно вспыхнули и старая боль, и гнев, и триумф — и Мастер ударил. Как и в момент создания, сияние ослепило его, и он зажмурился, но в ушах уже зазвучала нежная, хоть и несколько торопливая песнь Йаванны. Яркий свет перед закрытыми веками мерк, и Феанаро рискнул приоткрыть один глаз. Возбужденная валиэ стояла совсем рядом, нежно прижимая к пышной груди маленькие горшочки, а почувствовав взгляд, прервала песню и выпалила: - Не останавливайся, Феанаро! Видишь же, им не хватает Света... Пламенный только мельком взглянул на крошечные ростки, что проклюнулись в горшках, и, уже не мешкая, повторил операцию еще дважды. Под конец ему казалось, что он уже никогда не сможет видеть ничего, кроме ослепительной белизны перед глазами, но зрение вернулось довольно быстро. Уже поднявшиеся в горшочках деревца были словно окутаны туманом. Свет начал расслаиваться, распадаясь на золотой и серебристый... Йаванна запела громче, и от Музыки этой деревца пошли в рост, покачивая тоненькими ручками-веточками в такт песне. Мелодия взвилась и оборвалась на высокой ноте. Повелительница природы прошептала: - Теперь они будут жить... Феанор будто с удивлением смотрел на омытое слезами лицо Йаванны, на рыдающую Ниэнну, на Тулкаса, что замер с открытым ртом... На Манвэ, который не мог оторвать взгляда от юных Лаурелина и Телпериона... Пламенный почувствовал, что с него хватит. Как ни странно, боли от разрушения своих творений он почти не чувствовал — наоборот, в душе поселилось что-то сродни облегчению. К тому же, когда он видел работу валар, у него мелькнула интересная мысль... - Пора бы освободить от трудов наши светила? - склонила голову Варда, до тех пор не проронившая ни звука. – Уже через несколько часов Света Древ хватит для всей Арды. - Верно, - словно опомнился Манвэ. Усилий он почти не прикладывал. Солнце, продолжавшее свой медленный путь по небосводу, померкло, и за пределами зала пала тень, как в минуту затмения Валинора. Феанору стало не по себе, но юные Древа уже вовсю светили, подрастая буквально на глазах — и это спасало. Вернувшиеся майар выглядели усталыми и измученными, но счастливыми. - Ой, какие хорошенькие, - сразу воскликнула Ариэн, склоняясь к горшочкам. - Наконец-то догнал, - выдохнул Тилион, поймав непослушную подругу сзади за талию. Манвэ смущенно отвел взор, а Феанор опомнился и фыркнул. Впереди ждало только хорошее. Дождавшись нервного жеста Сулимо, по всей вероятности означавшего, что Феанора больше никто не держит, Пламенный легким шагом вышел из зала и сразу же потянул из-за пазухи бумагу. Письмо Моринготто было лаконичным и коротким. Оно содержало в себе направление, в котором следовало отправить булыжники Эльдамара, и насмешливое убеждение в том, что и в Пустоте можно неплохо обретаться, если рядом близкая душа. Под конец Мелькор... Феанор даже глаза протер, не будучи уверенным, что так не повлияло сияние Сильмариллов. Нет, не ошибся. Под конец Мелькор приглашал создателя Сильмариллов на чай к Ниэнне, милостиво дозволяя явиться с супругой, коли уж сам будет не один, а с Майроном. Феанор помотал головой. Теперь оставалось последнее... - Не изменишь своего мнения? - тихо, но строго спросил Намо. - Да, я обещал и готов исполнить обещание. Да, Манвэ... дал дозволение, хоть и гневался. Но ты сам-то представь, какая жизнь тебя ожидает? - Отличная, - заверил его Феанор, оглядываясь назад. - Как ты умеешь проклинать, я знаю. Сдержи слово, выполни обещание. - Ладно, - Мандос горько вздохнул. - Но помни, что за выбор нолдор отвечают только нолдор. А ты — король ныне. - Это ненадолго, - ожег его взглядом Пламенный. Намо прикрыл глаза рукой и качнул головой. Повинуясь его жесту, врата Чертогов распахнулись, и Финвэ, ослабевший и полуослепший, сделал первые шаги по земле Амана. - Отец, - сразу рванулся к нему Феанор, стремясь поддержать. - Как ты? - Живой, - слабо заверил его Финвэ. – Кажется. Я плохо помню, как это… А ты? - Тоже живой, - Феанор крепко сжал руку на запястье отца, не имея силы сдержаться. - А... они? Намо не объяснил ничего... - А они тебе все сами расскажут. Мы еще наговоримся с тобой, а сейчас я, наверное, должен тебя уступить. - Уступить? Кому? - несколько испуганно воскликнул Финвэ, но сразу успокоился, ощутив как его нежно и ласково — в четыре руки — обнимают обе супруги.