Я ухожу извилистой тропой...

Смотреть вниз не хочется. Это не нужно. Опасно… Мало того, что твой голос в трубке, полный тревоги и скрытой ярости, сводит меня с ума. Понимание насколько все это болезненно будет для тебя, такого сентиментального и чувствительного, толкает меня прочь от проклятой грани, назад. Туда, где уже начал остывать труп Джима. Но. Мориарти отказал мне в шансе, сделать все по-другому. Назад дороги нет. Ты кричишь, шепчешь, почти умоляешь. Я говорю глупости. Жестоко и твердо, чтобы поверил. Да, лгал. Да, обманул всех и тебя, мой дорогой друг. Да, я подлец и манипулятор — а вот это уже чертова правда, Джон. Ты хочешь подняться наверх. Я резко прошу не делать этого, отвлекая тебя злостью в голосе. Подпушенной и неискренней. Мне нужно уйти, Джон. Чтобы ты жил. Я ухожу. И дорога назад будет извилиста и трудна. Дождешься ли? Могу я надеяться? Какая подлость — разбивать тебе душу и чего-то ждать взамен. Но оправдать меня может только застывший где-то на этих проклятых крышах снайпер, который подобно мне не спускает с тебя глаз. Я ухожу. Прости. — Прощай, Джон! — вкладываю в эти слова все, что только можно. Услышишь? Хочется верить, что да. Телефон выскальзывает из пальцев. Взгляд в последний раз цепляет твою застывшую внизу фигуру. И я Ухожу. Ухожу, чтобы вернуться.