Часть 1
30 сентября 2016 г. в 16:30
Я до сих пор помню тот момент, когда ты ошибся кабинетом. Тогда я был совсем еще мальчишкой, а ты уже был на выпуске. Все говорили, что ты не самый лучший человек для общения или же отношений, а меня все равно наивно тянуло к тебе. Я помню, как неуверенно вышагивал в тайную комнату, где обычно собиралась вся ваша компания, и еще долго ходил около массивной изрисованной граффити двери. Я почти решался, даже хватался за ручку и пробовал слегка надавить, но всегда отступал в последний момент. Если так подумать, то я всегда отступал, когда видел сложности. Ты меня за это часто упрекал, но я наивно полагал, что это все временно и вскоре пройдет само собой. Не прошло.
В тот день я так и не рискнул дожать или хотя бы постучаться, а ты о моем существовании не знал еще около полугода. Знаешь, я до сих пор вспоминаю с огромной радостью тот момент, когда ты вступился за меня перед какими-то хулиганами, что пытались забрать мой телефон. Не спорю, мне до сих пор немного обидно, что в итоге ты сам забрал мой телефон, а не вернул мне его обратно. Парадоксально. Я тогда привязался к тебе, а ты, сам того не ведая, начал учить меня жизни. Твоя жизнь, конечно, далеко не эталон показаний, но тот каскад, что ты вбивал в мою тогда еще не окрепшую голову, до сих пор служит мне опорой. Ты много курил, наверное, столько же раз ты пытался бросить эту затею, но всегда проваливался, даже не продержавшись и дня. Это забавляло, вызывало улыбку. За что я и получал от тебя тумаков, а после нескончаемый поток отборного ворчания. Ты не замечал, но я в тайне с тебя смеялся. Ты был забавным, сильным, властным и по-своему рассудительным. Мне казалось, что мы становимся ближе. А затем настал твой выпуск. Ты исчез тогда на долгих пять лет, оставив на память лишь недокуренную пачку сигарет и сломанную зажигалку.
Знаешь, а я ведь хранил их, надеясь вернуть при следующей нашей встрече. Только вот нервишки мои сдали чуть раньше, и я сам, скорее от скуки, выкурил ту пачку, неумело сжимая толстый фильтр своими сухими губами. Я пытался делать это точно так же, как это делал ты когда-то. То воспоминание до сих пор живо в моей памяти. Хен, знаешь, я ведь до последнего дня нашей последующей встречи верил, что ты исчез не просто так. А от курения меня быстро отбили родители, что часами читали нотации и, как итог, отправили доучиваться в школу-интернат. Каково же было мое удивление, когда я, спустя неделю ада в этом злосчастном заведении, встретил тебя, жестко втрахивающего какого-то паренька в раздолбанную туалетную плитку.
Ты же ведь помнишь, что я тогда испытывал? Да, абсолютно ничего внешне, но чертовски больно было внутри. Ты же тогда нахально усмехнулся и, даже не переставая натягивать на себя мальчишку, попросил выйти и прикрыть дверь с той стороны. Смешно. Меня до сих пор пробирает на смех, но ведь я и правда так сделал. А спустя месяц я узнал, что ты тут и не работаешь вовсе. Тебя просто случайно занесло в наш район, а я просто случайно оказался там же.
Ты веришь в судьбу? А я вот с тех пор начал верить. Ты вытаскивал меня из такого дерьма, из которого я бы сам не вылез, но… Ведь ты и был тем, кто затягивал меня в эту грязную воронку. Снова сигареты, побег из школы, бесчисленные поиски тебя и, как итог, победа. Знал бы ты, как я ликовал, когда ты вжимал меня в ту грязную, пропитанную чем-то липким и вонючим, бетонную стену. Я радовался, хен, радовался твоему грубому прокуренному шепоту в ухо, грубым пальцам на шее и бедре, даже кулаку, что разбил мне тогда нос.
Спустя время ты оправдывался, говорил, что пытался отвадить меня от всего этого, но не надо врать. Тебя заводило это. Ты искал того, кто будет безоговорочно подчиняться, а я, видимо, искал того, кому можно подчиниться. Мы идеально подходили друг другу, хен. Идеально.
Все боялись тебя, уважали, но боялись. Возможно, где-то в глубине души я тоже боялся тебя, но это не мешало мне видеть в тебе что-то светлое и особое, воздушное. Ты не трогал меня. Не знаю, с чем это было связано, но ты до последнего не прикасался ко мне. Ты трахал всех без особых раздумий, срывался, стонал мое имя, но меня не трогал. Забавно. Ты думал, я не знал?
А затем тебя поймали. Я кричал, плакал и вырывался, но тебя все равно скрутили и затолкали в эту треклятую полицейскую машину. «За совращение несовершеннолетнего лица» — та статья, которая тебе светила нехилым сроком, а все благодаря моим родителям. Ты же помнишь, хен? Я тогда, наивно полагая, что все можно решить мольбами, приполз к родителям на коленях. Я долго упрашивал их забрать заявление, но в итоге… Хен, я правда не знал, что все так обернется.
Когда меня выпустили из лечебницы, ты уже был обвинен и даже успел отмотать целый месяц в камере. Было весело удирать от полицейских, правда?
Мы много смеялись, ты часто называл меня полным дураком и, счастливый, кутал в своих объятиях. Мне было тепло и уютно с тобой. С тех пор ты часто шутил, что с этого момента тот срок, что тебе установил судья, является действительным. Я густо краснел и прятал заалевшие щеки в твоей груди, вдыхая аромат твоей кожи и засыпая под тихое бурчание твоего голоса.
А потом… Потом все вновь пошло не по плану…
Хен, скажи, зачем ты это сделал? Ведь ты на самом деле был не таким, каким казался многим…