Дневник.

Телефон, лежавший на небольшом комоде, громко завибрировал и зазвонил. Гордон был буквально встормошен этим вызовом, и чтобы не разбудить Ли, схватил мобильный, убавил звук и вышел из комнаты. На экане светилась надпись "Неизвестный номер". Мужчина щелкнул на кнопку ответа: — Алло. — Доброй ночи, это Джеймс Гордон? — Да, это я. Что Вы хотели? — Это Дженнифер Кобблпот, дочь Освальда Кобблпота. Вы же помните такого? — Я прекрасно помню такого, но если Вы звоните сюда, чтобы напомнить мне о существовании Пингвина, то три ночи - не самое подходящее для этого время. — Сейчас я пришлю Вам смс с адресом. Приезжайте, пожалуйста. Мой отец умирает, и его последняя просьба - видеть Вас. После этих слов Гордон оборвал связь с молодой женщиной, вернулся в спальню, забрал одежду и стал собираться. Он не знал, зачем делает это, зачем едет к тому, с кем оборвал все связи, но его непреодолимо тянуло туда. Но он знал точно, что должен быть там. Через 15 минут мужчина был на месте. Быстро покинув машину, он направился к двери особняка. Несколько раз постучав в дверь, он услышал шаги внутри. Ему открыла молодая девушка. "Видимо, она и звонила", - подумал Гордон. Девушка сообщила, что Кобблпот скончался, но перед смертью настаивал, чтобы Джим прочел его дневник. Она провела его в небольшую темную комнату и покинула его, закрыв за собой дверь. На столике лежал небольшой блокнот в кожаном переплете с позолоченной гравировкой, видимо это и был дневник. Джеймс взял его в руки, и открыв на странице, где была закладка, стал читать. "Дневник Освальда Кобблпота. 25 октября 2030 года. Сегодня моя дочь спросила меня, помню ли я свою первую любовь. Я сказал, что это было так давно, и я позабыл. Но это неправда. Не желаю рассказывать о тебе даже ей, но я помню тебя так же хорошо, как себя. И ты это знаешь. Я помню, как мы встретились. Как ты смотрел на меня. Как ты испытывал ко мне отвращение и неприязнь, ведь я же безжалостный хладнокровный убийца. Но со временем ты смог увидеть во мне человека, а не монстра. Я помню, как ты выглядел. Глаза, полные грусти и чувства вины. Редкая улыбка, освещающая лицо и поднимающая мне настроение. Легкая щетина, делавшая тебя еще более привлекательным. Твой костюм, отлично сидевший на идеальной фигуре был чем-то вроде фетиша для меня. А когда ты стал носить кожаные вещи, то я не знал человека, который выглядел бы сексуальнее и притягательнее, чем ты. Я помню наши разговоры. Впервые ты пришел ко мне в бар и по непонятной тебе причине стал рассказывать мне о том, какой оказалась Барбара, запивая горе виски. Остальные наши диалоги были на трезвую голову. Я знал обо всех твоих проблемах. Я помню наш первый секс. Ты подошел ко мне, медленно стянув с меня пальто. Я пытался возразить, но ты лишь приставил палец к моим губам, чтобы я замолчал. Ты был первым, кого я так страстно хотел. Это было незабываемо. Я помню, как ты предал меня и упек в лечебницу. Я в тебе сильно разочаровался, и не скрою - мне хотелось разорвать тебя на кусочки, уничтожить, стереть с лица Земли. Но другая часть меня все еще продолжала любить тебя. Я помню, как следил за твоей жизнью после Аркхэма. Как мое сердце разрывалось от вашего расставания с Ли. Как оно ликовало, когда ты женился на Томпкинс. Я радовался за тебя как за самого себя, когда у вас родился сын, который был похож на тебя как две капли воды. Я помню то смирение, когда мне пришлось жениться на довольно симпатичной девушке -- танцовщице из моего клуба, хоть она и была мне безразлична. Как я пытался забыть тебя. Но давай будем честно - разве это возможно? Возможно ли забыть те чувства, которые я испытывал и испытываю к тебе? Возможно ли похоронить любовь к тебе, которую я пронес сквозь года и оставил в своем сердце? Я не знаю, что будет дальше. Возможно, я так и умру несчастным в окружении семьи, а возможно тот самый Господь, на которого все уповают, сжалится надо мной и подарит мне кусочек счастья, который я заслужил, пусть и так поздно. Я плачу. Дописываю эту запись в своем дневнике и плачу. Слезы методично капают на бумагу, и я надеюсь, что они не размоют букв, которые я так старательно вывожу. Я уже не мальчик, и доктор говорит, что смерть уже близко. Я не знаю, станет ли эта запись последней, но я верю всем своим сердцем, что ты прочтешь это. Я люблю тебя, Джим. И всегда буду любить. Навеки твой Освальд." Джеймс захлопнул дневник, вернул его обратно и сел на краешек кровати, в которой все еще лежало бездыханное тело Пингвина. В этот момент ему больше всего хотелось исчезнуть, забыться, не знать всего этого. Крупные слезы текли по его щекам, слезы застелили глаза пеленой, но он не замечал этого. — Прости меня, Освальд. Я тоже люблю тебя, - прошептал он и поднявшись, медленно вышел из комнаты.