Петербуржские зарисовки

Уговорить Базарова пойти в оперу представлялось почти нереальным, но Аркадий, знавший наставника, как ему казалось, лучше других, рискнул попробовать и… К своему удивлению, не прогадал. Базаров согласился почти без препирательств и уступил Кирсанову право выбрать спектакль, коим последний с радостью воспользовался. Ему давно мечталось побывать на «Севильском цирюльнике». О представлении судачили даже его сокурсники, редко интересовавшиеся подобными вещами. Что до Кирсанова, то он любил высокое искусство во всех его проявлениях. И когда они с Евгением заняли положенные места в партере, сердце его радостно трепетало от предвкушения. Несколько часов пролетели, как мгновение, для по-настоящему увлекшегося постановкой Аркадия. Изредка он оглядывался на Базарова, пытаясь уловить в его чертах хоть каплю сочувствия происходящему на сцене. Но Евгений был непреклонен и откровенно скучал. Под конец действия для Аркадия стало очевидно, что друг согласился составить ему компанию только лишь из того, чтобы сделать ему приятное. Но, по-своему, и это уже многое значило. — Ну, право, Евгений, неужели ты совсем не впечатлен? — спросил Аркадий с напускной веселостью, беря друга под руку и выравнивая шаг; Базаров шел быстро, желая, по-видимому, как можно быстрее удалиться от неприятного ему храма лжецов и лицедеев. Сам Кирсанов предпочел бы нанять извозчика: прогулки по ночному Петербургу были удовольствием сомнительным и довольно опасным. Но пешая прогулка располагала к беседе, в которой Аркадий, безусловно, нуждался, поэтому он не стал предлагать наставнику иной способ добраться до квартиры. — Не заводи со мной разговоры об искусстве, — попросил Базаров, поморщившись так, будто речь шла о чем-то весьма омерзительном. Он вообще был необыкновенно хмур, и Аркадий отдавал себе отчет, что лучшим решением было бы просто оставить его в покое, предоставив возможность наслаждаться тишиной. Но отголоски оперы, разбередившей его разум, всё ещё кипели в нём, прорываясь наружу желанием немедленно поделиться впечатлением. — Нет, постановка положительно приятная, — всё же не выдержал он спустя несколько минут томительного молчания. — Я бы даже сказал, она грандиозна! Я не могу вспомнить случая, при котором искусство потревожило бы меня больше, чем сегодня! Базаров хмыкнул, высвободил руку и полез в карман за тем, чтобы закурить. Аркадий расценил этот жест как молчаливое согласие и продолжил распространяться о своём впечатлении. Он говорил долго, страстно, живописуя свои эмоции и овладевшие им чувства. Базаров не проронил ни слова. Только раз он будто не нарочно ускорил шаг, но тут же вернулся к прежнему темпу. Когда Аркадий наконец закончил, он помолчал, а затем проговорил: — Ты, Аркадий, нежная и впечатлительная натура. На тебя легко повлиять и заставить полюбить что-либо, и потому я не удивляюсь твоему восторгу. Но скажи мне вот что, — он внезапно остановился посреди улицы. Аркадий, не ожидавший такого рода действий, по инерции прошел несколько шагов вперед, и суетливо замер, обернувшись к другу. Мартовское небо не радовало глаз россыпью золотистых звезд, но бледная луна сиротливо покоилась на бархатно-черном своде, силясь осветить холодными мутными лучами хоть что-то. Выразительные глаза Базарова поблескивали в ночном полумраке, но лицо его было скрыто в тени. Кирсанову стало неловко — он привык наблюдать за наставником во время разговора, тщательно фиксируя в памяти его эмоции и жесты. — Скажи мне, Аркадий Николаевич, в чем моральный посыл сей постановки? Ты сам, мне помнится, говорил, что искусство должно, в первую очередь, наставлять человека и сподвигать его становиться лучше, учить чему-то. Но к чему же сподвигает зрителя эта опера? К тому, что стоит, пренебрегая законами чести, добиваться сомнительной взаимности и легкодумной девицы? Аркадий на минуту опешил. Он мог предположить за Базаровым мысли любого характера, но подробно рассуждать о чести и супружеской верности, которые он обыкновенно поносил и относился к ним и прочим священным дворянским истинам, как к пережитку барской смешной прихоти, устаревшей, а оттого нуждающейся в забвении? Это было как минимум неожиданно. — Евгений, — начал он неуверенно, — слышать от тебя размышления о чести… — Вздор, — резко прервал его Базаров, снова извлекший из кармана потрепанный жестяной коробок с сигарами. — Все эти рассуждения о поучительной миссии искусства и, тем более, чести — вздор. И сюжет, просмотренный нами сегодня, лишний раз это подтверждает. Противоречие своим же собственным принципам. Не находишь? Он закурил, не двигаясь с места. Аркадий молча наблюдал за тем, как к антрацитовому небосводу поднимается, тая, струйка дыма. Он пытался сформулировать достойный ответ. — Но, послушай, Евгений, — нерешительно начал он, переступая с ноги на ногу. — Конечно, в этой опере мало нравоучительного смысла, но она не лишена поэтики. Я думаю, это что-то вроде шутки образованных людей над самими собой. Все же прекрасно понимают, что изменять супругам нельзя, и что происходящее на сцене — нереальная и оттого смешная ситуация… Базаров расхохотался, прервав это искреннее излияние. Аркадий вспыхнул, благо в тусклом свете луны это было не так заметно. — Ну, Аркадий, решительно чистая душа… — проговорил наконец Базаров сквозь смех и, затушив сигару, взял своего ученика под руку. Кирсанов послушно пошел рядом, ожидая, что ещё скажет наставник. — Кому бы тебя послушать, так тут же побегут на исповедь, устыдившись своим помыслам и деяниям! — О чем ты говоришь, Евгений? — хмурясь, спросил Аркадий, уже готовый отнять свою руку, но Базаров его удержал и, посмеиваясь, продолжил. — Я о том говорю, брат мой Аркадий, что правда удивлен. Ты, пожалуй, уникальный человек. Мне такие ещё не встречались, честное слово! Кирсанов всё-таки высвободил руку и раздраженно убрал в карман. Ситуация начинала выводить его из себя. — Ты снова смеешься надо мной… — проговорил он с укоризной. — Нет, Аркадий, — всё ещё посмеиваясь, возразил Базаров. — верь, я счастлив знакомству с тобой. Ты же одним своим существованием можешь возвратить веру в человечество. Ну или там, любовь к искусству привить. Это ж надо, «супругам изменять нельзя»!.. Просто чудесно! Аркадий нахмурился и ускорил шаг. Он не на шутку обиделся, но не хотел, чтобы конфликт перерос в ссору. Однако оскорбленная дворянская честь требовала удовлетворения, Кирсанов не мог терпеть откровенных насмешек над собой, пусть и со стороны самого Базарова. Тот же, отсмеявшись, поспешил нагнать ученика и снова взять его под руку. — Даже не думай сбегать, Аркадий. Понятия о дворянской чести, которой у меня никогда не было, требуют проводить тебя до дома в столь поздний час. Благо я живу через стену от тебя. Кирсанов промолчал. Продолжать замятый спор было глупо, а начинать новый разговор не хотелось. От великолепного настроения не осталось и следа, а самое обидное, что он снова не сумел переспорить Базарова, хотя был уверен в своей точке зрения чуть больше, чем полностью. Однако все доводы, даже самые справедливые, и непреложные истины в устах Евгения тут же теряли свою весомость. Было ли на этом свете нечто, что он не смог бы отрицать? Аркадий задавался этим вопросом едва ли не с первой встречи, но ответа так и не нашел. А Евгений, похоже, и вовсе не воспринимал его всерьез — вот как подшучивал и подтрунивал сейчас, словно над неразумным ребенком! А ведь он, Аркадий, уже без пяти минут кандидат! «Я счастлив знакомству с тобой, » — мысленно повторил только что сказанные Базаровым слова Аркадий и покосился на невозмутимый профиль наставника, подсвеченный луной. Было ли это иронией или Базаров правда дорожит дружбой с ним? Аркадий понимал, что едва ли Евгений считает его ценным собеседником, иначе соглашался хотя бы с пятой частью всех утверждений Кирсанова. Но он только и делал, что язвил и смеялся. Значит, Аркадий нужен ему для чего-то другого? — Евгений, дай мне сигару! — выпалил Аркадий внезапно даже для себя самого. Базаров вскинул брови. — Ты разве куришь, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он, однако почти сразу же протянул Кирсанову необходимую коробочку. Аркадий кивнул, вытащил одну сигару и попытался закурить. Но, как оказалось, это было не так-то просто. Понаблюдав за мучениями ученика несколько долгих минут, Евгений не выдержал, отнял у него сигару и закурил сам, выдыхая первую порцию дыма в прохладный мартовский воздух. Получив назад зажженную сигару, Аркадий смутился и неловко коснулся губами надкушенной стороны. Базаров следил за ним с неприкрытым интересом. Мысленно ежась от пытливого взгляда, Аркадий вдохнул, наполняя лёгкие едким дымом. Чувство было на редкость мерзкое, но он, к своей гордости, даже не закашлял, значительно посмотрев на Базарова. Тот неприкрыто ухмылялся, но причину его веселья Аркадий вычислить не мог. Насладившись своим первым триумфом, Кирсанов затянулся ещё раз, но, то ли настрой был взят неверный, то ли вдохнул он слишком много, но пустынная улица тут же наполнилась звуками сдавленного кашля. Мерзкий дым пошел из носа, на глазах выступили слёзы. — Да-а-а, Аркадий, — протянул Базаров, — как я и говорил, к пороку ты не склонен. И отнял сигару. Аркадий еле сдерживался, чтобы не пнуть что-нибудь от досады. Разозлившись второй раз за вечер — на этот раз на самого себя — он сунул обе руки в карманы и, сгорбившись, зашагал вперёд, желая как можно скорее попасть домой, запереться в комнате и не показываться оттуда как минимум год. Базаров шел чуть сзади, докуривая несчастную сигару. Он был безмятежен. — Курить — наука не хитрая, — сказал он спустя несколько минут. — научишься, коли в самом деле хочешь. Да только не к лицу тебе это. — А что к лицу? — выпалил Аркадий, резко оборачиваясь и бросая взгляд на надменные взрослые черты наставника. — В оперу ходить?! — Так отчего ж не в оперу? Должен же кто-то туда ходить, если она есть. — Но ты же только что сам сказал, что это вздор! — не выдержал Аркадий. Сегодняшняя парадоксальность Базарова его просто поражала. — Для меня, может, вздор, а вот для тебя — совсем нет, я знаю. — А зачем тогда говоришь, если знаешь? Базаров третий раз за их променад остановился и развел руками в стороны. — Однако, Аркадий, ты вроде как мой ученик. Должен же я чему-то тебя учить, или ты хочешь ботаникой заняться? Кирсанов обескураженно хлопал глазами — Базаров в очередной раз повернул разговор так, что выходил правым во всём. Возразить было нечего. Евгений снова засмеялся. — Пойдём, Аркаша, спать хочется, а до дома ещё полквартала махать. Надо было все-таки нанять извозчика, ночью здесь гулять не то удовольствие, что днём. — Ага… — потерянно согласился Аркадий. — Погоди, как ты меня назвал?..