I'm fine but

Ханбин живёт по ряду принципов и никогда с ними не поступается, потому что один из них - оставаться собой в любой ситуации. Иногда это сильно мешает, потому что не все люди готовы принимать тебя таким, какой ты есть, это задевает самые тонкие участки души и заставляет сомневаться во всем. Но закутаться в сомнения до конца никогда не получается, в среднем это длится половину дня, может чуть больше, если погода за окном способствует лишь грустным мыслям. Обычно на помощь приходит самый живучий и всесторонний принцип, который мама ему ещё с раннего детства твердила - нет ничего невозможного, главное никогда не терять веру в хорошее.  Так и приходится жить - на полную. Скорость, громкость, что там ещё возможно. Даже если совсем нет сил, то нужно собрать волю в кулак и совершить ещё один рывок, а дальше уже само пойдёт. Начав движение вперёд, остановиться уже совесть не позволит.  Когда Ханбин встречает такого же максималиста Чживона, его мир будто бы расцветает. Он и не думал, что все привычные вещи могут быть такими яркими и интересными. И что до полной картинки не хватало всего-то одной маленькой детали.  Чживон старше, в каких-то моментах более жёсткий и категоричный, с первого взгляда холодный и далёкий, более аккуратный и в каждом его действии прослеживается четкость, которой только завидовать остаётся. Но это все не мешает ему быть похожим на Ханбина как две капли воды. Если убрать все последствия разного воспитания на противоположных концах планеты, то остаётся душа. И вот она-то и заполняет Ханбина до краев.  Им понадобилось всего несколько дней, чтобы зацепиться друг за друга прочнее, чем иногда держатся друзья и многолетним стажем. И все шло так, будто бы так и было задумано. Иногда ведь кажется, что судьба подкидывает тебе огромный ряд испытаний перед чем-то хорошим, вот и Ханбин думал, что вся та боль, что была до Чживона стоила того, чтобы пережить ее ради такого.  Чживон был не просто рядом. Ощущение его присутствия оставалось рядом даже когда они расходились по домам. Будто бы где-то под сердцем остался маленький тёплый огонёк, который давал силы жить. Давал вдохновение на очередной шаг, который до этого порой давался с огромным трудом.  Чживон был менее разговорчивым, чем Ханбин. Но если он начинал что-то рассказывать, то слушать его хотелось непременно с закрытыми глазами, потому что образы из историй с лёгкостью возникали в голове. Ханбин будто бы сам бегал по тёплому калифорнийскому песку, смотрел на ночной Лос-Анджелес с высоты последнего этажа небоскреба, слышал гул огромного количества людей и машин на тайм сквер в канун рождества. Чживон тоже слушал его очень внимательно, запоминая, как потом оказалось, каждую мелочь. Он мог спустя год вспомнить какую-нибудь фразу Ханбина, которую тот сказал и почти тут же забыл.  Расходиться хотелось все меньше и меньше. Они разбегались то на учебу, то на подработки, то на репетиции, которых в последнее время стало слишком много. Но если раньше каждый день был полон демонов, с которыми надо было обязательно справляться и в итоге домой приходилось ползти из последних сил, то сейчас ближе к вечеру будто бы открывалось второе дыхание. Ведь дома теперь всегда горит свет, вкусно пахнет только что сваренным раменом, а по телевизору, включённому на фон, крутят сериал, который они уже смотрели, но Ханбин (дырявая башка) ничего уже из сюжета не помнит.  Где-то в начале осени Ханбин осознаёт себя счастливым. Без каких-либо серьёзных мыслей в предыстории, просто стоя в коридоре студии и набирая сообщение Чживону, который по идее должен был уже закончить свою тренировку, он понимает, что счастлив. И счастливым его делает одно единственное осознание - наконец-то находясь рядом с кем-то он может оставаться самим собой и ничего не нужно менять.  Чживон в тот вечер смеётся слишком заразительно, хорошее настроение затопляет душу до краев и как-то так само происходит, что в одну секунду тянутся друг к другу за поцелуем. Ханбину не кажется это странным, с Чживоном каждый шаг именно такой, каким его и заготовила судьба.  Они не обсуждают это, не считают нужным. Чживон остаётся все таким же тёплым и родным, Ханбин воодушевленным и, возможно, чуточку больше окрылённым, но главное, что мир остаётся на своём месте и ничего не рушится.  Иногда, когда по утрам получается проснуться до будильника, Ханбин минут десять рассматривает Чживона и прислушивается к своим чувствам. Он не силён в их распознании, но даже в его арсенале не хватает описать все, что происходит в его голове. Слова из серии любви кажутся слишком вычурными, дружба ощущается вообще по-другому, желание охватывает лишь одну сотую часть всего. Смотря на Чживона, он чувствует счастье, а ещё всего по чуть-чуть от остальных понятий. И почему-то такой тревожной кажется невозможность подобрать слово.   Ханбин трясёт головой, прогоняя дурные мысли, потому что ещё в школе от соседа по парте заслужил титул короля по загонам на пустом месте. А тревогу по отношению к Чживону он чувствовать совсем не хочет.  Пока Чживон спит, он совершенно не выглядит холодным и отстранённым, особенно когда прядь русых волос едва спадает на глаза, переплетаясь с длинными ресницами. Ханбин смотрит и каждый раз видит его будто бы впервые. Сколько же ещё всего скрывается внутри, о чем он не знает. Он задумывается о том, что если в его базе заложены принципы как заповеди, то из чего состоит опора Чживона? Они никогда не говорили об этом, но Ханбину заведомо казалось, что это что-то прочное, подобно граниту или стали. Глядя на часы и понимая, что уже опаздывает на первую пару, он решает спросить об этом вечером. Обязательно.  Но вечером его встречает пугающая тишина пустой квартиры. Ханбин быстро включает телевизор, даже не заморачиваясь над выбором канала, ставит чайник и порцию рамена на плиту, пытаясь создать уют самостоятельно. Параллельно с этим он получает сообщение от Чживона о том, что тот будет совсем поздно и его можно не ждать. Но Ханбин решает дождаться, пусть хоть ждать придется до самого утра. Мысли отказываются собираться во что-то целое, вечер проходит как-то мимо него. Звук ключей в замочной скважине раздается гулким звуком около полуночи. Чживон заходит и тихо закрывает за собой дверь. Так же тихо проскальзывает в комнату и, игнорируя все вокруг, ложится спать. На все вопросы отвечает односложно, сразу давая понять, что настроение совсем не на разговоры. Засыпая, он отворачивается к стене, оставляя Ханбина в замешательстве. Он лежит, слегла поглаживая Чживона по волосам, и думает, когда успел сделать что-то не так. Больше всего это похоже на то, что осень успешно пробралась в его душу и по-хозяйски там обустраивается. Ханбин плохо спит, мало и очень тревожно, хотя совсем не запоминает свои сны. Так же он почти перестает есть, на что Чжинхван, его лучший друг, не переставая ворчит и пытается хотя бы силой впихнуть в него порцию риса. Почти не переставая он крутит в своей голове мысли о том, что с ним что-то не так, раз он никак не может помочь улучшить ситуацию. Изводит себя все больше и больше, видя, как Чживон уходит от всех разговоров в огромное количество нагрузки. Силы заканчиваются раза в два быстрее обычно, а организм работает на каких-то резервных источниках питания, даже самому Ханбину неизвестных. Держаться ему помогает только одна мысль, которая прочнее всех остальных заполняет его внутренний стержень – все обязательно будет хорошо, никогда нельзя терять веру в лучшее. Нужно лишь немного подождать. Чай, разлитый по чашкам, уже давным-давно остыл и стал совершенно невкусным. Ханбин делает глоток и, скривившись, отставляет чашку. Чживон к нему даже не притрагивается, продолжая без конца обновлять ленту социальных сетей в своем телефоне. Он не ищет там ничего особенного, проматывает страницу больше на автомате, лишь бы отвлечь свое внимание хоть куда-то. Ханбин выливает чай в раковину и принимается мыть чашки. Чживон знает, что он всегда моет посуду, когда злится на себя и ничего не может с этим сделать. Это что-то вроде рефлекса, чтобы сбросить с себя эмоции. Смыть раздражение с рук. - Ты так далеко, - едва различимо звучит за шумом воды - Но я же здесь и рядом, - таким же тихим голосом отвечает Чживон без энтузиазма. Но оба они понимают, что речь совсем не про физическую близость. Очень хочется спросить, что случилось. Потому Ханбин не понимает ровным счетом ничего. Чувствует только, что все то, что было до этого теперь вне зоны досягаемости. И принимать это как данность без объяснений просто уму не постижимо. А было ли что-то вообще? Если да, то было ли оно таким же важным для Чживона? Опустить руки и сдаться прямо сейчас ему не дает только надежда на то, что вот-вот все снова станет хорошо, как прежде тепло и спокойно. Правда он понимает, что этому процессу надо как-то способствовать, но на этот счет идей ровно ноль. Чживон всем своим видом дает понять, что не хочет этим делиться и с каждым днем все глубже и глубже закрывается в себе. Ханбин смотрит на Чживона и поражается тому, каким порой незнакомым может быть человек, которого, как казалось, ты знаешь от головы до кончиков пальцев. Ночами Ханбин крепко прижимает его к себе и говорит, что они обязательно справятся со всем, что все моря им по колено, пока они держатся рядом. И сам изо всех сил старается в это поверить. Той же ночью ему снится, как он своими руками выстраивает из белоснежного мрамора прочную опору под ногами Чживона, а тот заливисто смеется и командует, что и куда лучше, сверху-то виднее. Во снах всегда все так просто и легко, на раз-два-три решаемо, но на утро у Чживона снова нет настроения, а атмосфера вокруг сравнима лишь с северным полюсом. Ханбин зарывается в одеяло с головой и совсем не хочет просыпаться. С детства Ханбин знает, что близких надо принимать такими, какие они есть. И не важно, грустят они, болеют, не в духе или просто выводят из равновесия. Они на то и близкие, чтобы любить их не за какие-то качества и достоинства, а просто за то, что они есть. Он и сам далеко не ангельским характером обладает, чтобы хоть о чем-то возмущаться. Не ясно только когда вдруг Чживон стал для него таким же близким, как мама, малышка сестренка и лучший друг с младших классов школы. Ханбин за датами и сроками особо не следит, бессмысленное ведь занятие, поэтому не может себе ответить на этот вопрос. Но он совсем не против и понимает, что даже в таком измотанном состоянии он готов все свои силы делить на двоих. И иначе уже быть не может. Поэтому он винит во всем себя, что недостаточно хорош, не заметил нужный момент, упустил какой-то важный шанс. И продолжает забивать себя этим до бесконечности. Они все так же похожи. Как две капли воды. Заканчивают фразы друг за друга, а иногда и вовсе в один голос говорят, заказывают одинаковую еду, заслушивают на репите одни и те же песни, пока не надоест, размышляют над одними и теми же мыслями. Все, как и было, только вот еще чуть-чуть и уже визуально станет заметно, как все трещит по швам. Сложнее всего решиться спросить, потому что нет уверенности в том, что этот вопрос не окажется последним. - Чживон, - кажется на одно только имя уходит вся решительность, - скажи мне, кто я для тебя? Чживон стоит у распахнутого окна, курит, глубоко затягиваясь, и кажется даже не реагирует на свое имя. Он молчит примерно минуту, заставляя Ханбина сходить с ума. Все его вера в лучшее сейчас пульсирующим комком собирается в груди, готовая вот-вот рвануть от любого движения. Чживон выкидывает недокуренную сигарету, закрывает окно и на выдохе произносит. - Я не знаю, Ханбин. Вдребезги. Кажется, даже отрицательный ответ он бы смог пережить легче. Следом предсказуемо завязывается первая в их жизни серьезная ссора. Она не похожа ни на одну из предыдущих, те одной фразой решались. Ханбин смотрит на Чживона и в мыслях крутится только одно – заткнуться сейчас посреди фразы, сгрести его в охапку и сказать, что они справятся, что не нужно тратить время на эту ерунду, ничего серьезно ведь не случилось. Ну придумали несколько проблем в своих головах, дотравили молчанием, но что теперь? Ведь решение в их же руках. Но все в Чживоне словно вопит о том, что так сделать нельзя. Поза, раздраженный тон, взгляд в пол. Простых познаний в человеческой психологии достаточно, чтобы понять, что человек закрыт от беседы и все слова будут проходить мимо его ушей. Ханбин ничего не понимает, но отчаянно хочет разобраться хоть в чем-нибудь. Он не сдается, просто наконец-то признается самому себе, что тоже неизмеримо устал. Небо серое и противно дождливое. Лежит ещё так низко, что на плечах ощущается его вес. Где-то вдалеке слышится гул самолёта, а с детской площадки доносятся звонкие голоса. Ханбин за последние две недели впервые прислушивается к окружающему миру, выходя из дома, а не пускается спешным шагом к остановке. Удивительно осознавать, что когда его внутренние часы остановились, мир вокруг не перестал существовать, не раскрошился на куски, не стал его терпеливо дожидаться. Хотя он ведь и не должен кого-то ждать, он никому ничего не должен.  Ханбину пусто. Реальность снова окрашена блеклыми цветами, на этот раз и изнутри тоже. Это появилось в ту секунду, как за ним закрылась дверь Чживоновской квартиры, и совершенно не поддаётся изменениям. Стоять на месте становится холодно, ветер пробирается под тонкое пальто, которое еще и не застегивается. Но он настолько глубоко уходит в свои мысли, что вскоре его перестаёт волновать абсолютно все.  Возможно, просто нужно немного времени, чтобы все вернулось в прежнее русло. Возможно, не спешить нужно было с самого начала. Прислушиваясь к своей части эмоций, он не слышит ничего. Принципы не кричат в голове, он даже почти не помнит себя настоящего. И какого это вообще — жить в своем мире в одиночку. Но одно в его голове будет точно, даже если он окажется в открытом космосе или мир переживет апокалипсис — никогда нельзя прекращать верить в хорошее. Он позволяет себе прислушаться и к чувствам Чживона, которые раньше опознавал как свои собственные. Но чувствует там только страх. Перед огромным миром, перед самим собой, перед будущим. Каждый из этих страхов знаком ему до мелочей, эти демоны и в нем живут, только Ханбин привык к ним и пытается уживаться. Он понимает, что всего-то надо было не лезть со своими решениями, а продолжать идти рядом, давая тем самым понять, что в любой неизвестности у него будет что-то своё родное. И что даже в самое темное время найдется тот, кто будет способен разжечь маленький огонек. Решение приходит как-то само собой. До работы Чживона всего каких-то полчаса на автобусе, а если с пробками повезет, то и того меньше. Он даже не знает, что точно скажет, хочется сказать слишком многое, но интуиция подсказывает, что впереди будет еще уйма времени, чтобы обо всем поговорить. Его конечно могут и отшить, может это только в его голове все хорошо. Но попробовать всегда стоит.