В лиловых тонах

- Прикольные родинки! Тебя что, вампир за лицо укусил? Аято прекрасно знает, что к Урие Куки с такими вопросами не подходят. Что к нему вообще никто не подходит, не желая нарваться на грубость или тяжелый взгляд, которым можно сваи в землю вколачивать. Аято знает, но все равно подходит. Потому что родинки прикольные. И потому что шутка слишком колкая и смешная, чтобы держать ее при себе. Урие другого мнения. Его кулак, прилетающий Киришиме точно в челюсть, - тоже. Этой зимой в Токио много снега. Этой зимой в Токио семнадцатилетний Урие ходит без шапки и регулярно валяется на земле в драках с Аято, который младше него на год и который придумал его родинкам целую фантастическую историю. Этой зимой на кокетливый вопрос одноклассницы о двух темных пятнышках под левым глазом Урие рявкает: "Вампиры в детстве покусали, не видно?" Урие любит американо, который готовит старшая сестра Аято в кофейне рядом с университетом. У Куки вступительные экзамены, постоянная громкая музыка в ушах, ворох смятых с разных углов листов с рисунками и проектами в сумке и совершенно бесполезное, по его мнению, знание о том, что сестру Аято зовут Тоука. Сам же братец зовет ее не иначе как "глупая" в хорошие дни и "дура" - в плохие. Однажды старшая Киришима даже рассказывает засидевшемуся допоздна Урие жуткую историю из их с Аято детства, когда тот оборвал весь бисер с ее новогоднего костюма феи и изрядно потрепал крылышки, которые крепились к нему со спины. "А они ведь были такие красивые, знаешь! Лиловые, блестящие, почти как у стрекозы! Эх и влетело ему тогда от папы", - горестно качает головой Тоука, промывая детали кофе-машины под струей воды. Куки не особо интересно знать, с какой стати Аято покушался на наряд сестры, но та говорит, что это были зависть и ревность. До сих пор простить не может. - Что рисуешь, спрашиваю? - судя по тону, Аято успевает задать этот вопрос как минимум три раза, перед тем как Урие все же вынимает из одного уха наушник. - Эскиз. - Эскиз чего? - не унимается Киришима и плюхается напротив него на небольшой диванчик, задевая попутно стол и чуть не снося с его края чашку с недопитым американо. - Виселицы, на которой тебя скоро повесят, - ровным тоном отвечает Урие, продолжая что-то вырисовывать в большом блокноте. И зачем он только сегодня так задержался в этой кофейне? Аято то ли скучно, то ли жить надоело. Урие то ли настолько достали его расспросы, то ли осточертела музыка в плейере (пора бы закачать новую), но он зачем-то коротко рассказывает Киришиме о вступительных экзаменах на факультет искусств. Тот в ответ криво улыбается и отвечает, что планирует учиться на ветеринара. - Собачек лечить? - не отрываясь от эскиза, бросает Урие. - Нет, кроликов. - Ясно. Урие не понимает причину, по которой вообще стал отвечать на вопросы, но этим вечером Аято уходит домой со знанием, что у Куки есть сводный старший брат, которого тот ядовито называет обузой, и что через месяц у него экзамен по истории искусств. Точной даты вступительного испытания Киришима не помнит, зато помнит глаза Урие: невозможно темные, графитовые, как стержни в карандашах. Куки набирает высший балл по рисунку и едва дотягивает до проходной оценки по истории искусств. Рисовать ему явно нравится больше, чем читать книги. В день, когда он узнает, что поступил, он застает дома Аято в компании с братцем. Они курят какие-то слишком уж противно пахнущие сигареты и громко смеются. В оправдание Киришима говорит, что у него сломался мотоцикл (оказывается, у него и он есть), а Гинши он встретил в сервисном центре. Аято говорит: "У тебя клевый брат!" Гинши говорит: "Поздравляю с поступлением!" Урие думает, что денек выдался очень тяжелым, или "пошли бы вы все отсюда к чертовой бабушке". Одно из двух, а может, все сразу. - Проветрите потом, дышать нечем, - цедит сквозь зубы Куки и уходит к себе. Киришима заходит попрощаться в его комнату и видит Урие за мольбертом. Тот слишком громко слушает музыку в наушниках, и глаз на затылке у него нет. "И слава богу", - проносится в голове Аято. Куки рисует акриловыми красками белое солнце и лиловое небо. Наверное, именно такого цвета были ободранные крылышки Тоуки для новогоднего праздника. - А меня нарисуешь? - Аято тыкается носом в напряженное плечо Урие, и тот чуть не выпрыгивает из собственной кожи от неожиданности. - Еще раз так сделаешь, и я надену то, что рисую, тебе на голову! - Это самое длинное предложение, что я от тебя слышал, - усмехается Аято. Через неделю Киришима получает свое изображение в полный рост. Акриловыми красками. В лиловых тонах. - Ты что, под Дали заделался? Почему я выгляжу так, будто у меня сломаны сто три кости? - Я думал, ветеринары не разбираются в человеческой анатомии, - пожимает плечами Урие. Аято не признается, что картина ему нравится. Почти так же, как сам художник. По субботам Аято ездит в сервисный центр к Гинши, а потом - к нему домой. К ним с Урие домой. Куки, как ни упрашивают, в веселых дружеских посиделках не участвует и всегда уходит в комнату. Через месяц он перестает вздрагивать, когда Киришима заходит к нему попрощаться и утыкается сзади носом в плечо. От Урие пахнет красками и полынью. - Почему ты всегда рисуешь такими оттенками? - как-то спрашивает Аято, сидя прямо на полу в комнате Урие и прихлебывая из горла американское пиво. - Какими? - Лиловыми. - Отстань, а то я выгоню тебя обратно к этому зубастому идиоту! - Он не идиот, а очень хороший автомеханик! - возражает Аято. - Кстати, у него девушка появилась на прошлой неделе. - А мне с этого какая радость? - фыркает Урие, не отвлекаясь от рисования. - У нее волосы голубые, представляешь? А еще она здорово разбирается в мотоциклах и видеоиграх. - Мне. Наплевать, - чеканя слова, отвечает Куки и, не глядя, бросает в Аято через плечо крышку от баночки с краской. - Сгинь. Мешаешь. - Ее зовут Сайко. Познакомился бы, - вздыхает Аято. Успешную сдачу первых университетских экзаменов отмечают большой толпой в баре в центре города. Аято много пьет и уже не может вспомнить, как умудрился затащить на эту вечеринку Куки. - Не трогай меня, или я откушу тебе руку, - шипит Урие, когда Киришима цепляется за него, чтобы не упасть. - Ну что ж ты за колючка такая, а? - вздыхает Аято, попутно утыкаясь носом в уже такое знакомое плечо. - Я тебя преду... предил. - Стой, что это с тобой? Ты что, пьяный? - хихикает Киришима. - С чего ты взял? - Ну-ка, дай, - не дожидаясь ответа, Аято выхватывает стакан из руки Урие и подносит к лицу. - Да это же водка с соком! Не знал, что ты пьешь. - Что налили, то и... пью, - запинаясь, отвечает Куки, силясь перекричать громкую музыку. Через полчаса Киришима решает вытащить Урие на улицу проветриться. Куки крепко стоит на ногах и странно смотрит на Аято. - Снег пошел. Вот блин, - бормочет Киришима, кутаясь в темно-синюю парку и желая хоть как-то разбавить молчание. - У твоих глаз странный цвет. - Чего? - не сразу понимает Аято. - Странный цвет. У глаз, - повторяет Урие, пытаясь распутать жуткий комок из проводов, извлеченный из кармана, в котором Киришима еле узнает наушники. - И какой же? - Что-то между синим и лиловым. - Это разве не фиолетовый? - Нет. Кожа у Урие ледяная. Сам Урие чертовски пьян, и Аято делает то, о чем давно мечтает - кусает его за левую щеку. Прямо под глазом. - Ты что, идиот? - Куки отшатывается от него и будто в одно мгновение трезвеет. - Ага, - кивает Аято и целует. В губы. У Урие ледяная кожа, которая пахнет полынью, две родинки под левым графитовым глазом и очень красивые стоны. А еще на полу в его комнате разбросаны баночки с краской и разномастные кисти. Что-то из этого больно врезается Аято в колено, но об этом думать совершенно не хочется. К концу весны в их с Гинши квартиру переезжает шумная сизоволосая Сайко. Ей нравятся картины Урие в лиловых тонах и короткие свадебные платья. По крайней мере, так говорит сам Гинши. Тоука выпрашивает у Аято его портрет, нарисованный Урие, и вешает его в своей кофейне прямо над любимым столиком Куки. - И все же у тебя странный цвет глаз, - заявляет как-то Урие. Они снова в его комнате. Аято сидит на полу с учебником по ветеринарной медицине и время от времени смотрит в напряженную спину Урие, словно хочет прожечь взглядом черную рубашку и добраться до позвонков. - Что, лиловый? Ну может, я вампир. Тот самый, который тебя в детстве за лицо цапнул, - сдерживая смех, отвечает Киришима. - Нет, ты просто идиот. Как говорит Сайко, попивая в начале лета мятный латте в кофейне Тоуки, скоро их квартира утонет в лиловом. Не хватает еще до полной картины, чтобы Аято со своими "странными" глазами к ним переехал. В августе она говорит, что теперь у них дома полный комплект лиловых тонов.