he returned to busan

Все-таки ждать чего-то с нетерпением очень волнительно. Для многих это минуты, тянущиеся как часы, ползущие, кажется, уже вечность дни, серая полоса, медленно ведущая в никуда. Но просто представьте. Каждый из нас чего-то ждет. Кто-то следующего дня, чтобы снова увидеть своих друзей. Кто-то лета, чтобы побыть пару дней на море. Кто-то страстно желает увидеть своих родных, с которыми не встречался долгое время. Кто-то мечтает о большой любви, отсчитывая каждый час. А теперь представьте, что этого не будет. Что будет уже нечего ждать. Что краски лета для вас потускнеют, и вы перестанете так радоваться его приходу и наслаждаться каждым его днем. Представьте, что компания друзей начнет напрягать вас. И вы каждый раз будете искать отмазку, чтобы не идти с ними в кино или кафе, или даже на обычную прогулку. Представьте, что в один прекрасный день, все то, что так старательно и с любовью было построено за многие годы, обрушится. Вы изменитесь так, что перестанете любить самих себя, если до этого вы казались себе и другим очень интересным человеком. Популярным и талантливым певцом. Айдолом. Представьте, что вам будет некого ждать. И ждать будет некому вас, кроме толпы фанаток. И они для вас станут скорее непосильной ношей, нежели утешением. Кроме стаффа и визажистов, которым лишь бы скорее отработать свое, и на вас им по большому счёту плевать. Вам будет казаться, что у вас отняли руку или ногу. Или лишили легких, а может даже и сердца. А на их месте зародилась пустота, которая, будучи маленькой точкой, постепенно заглатывает вас целиком. И вы впадаете в полную и безоговорочную апатию, из которой, кажется, нет выхода. Он медленно отставил стакан с водой в сторону и перекинул одну ногу через другую. Темно? Да. Страшно? Еще как. На его лице невозмутимая гримаса, скучающая поза, рвущая барабанные перепонки музыка в наушниках на всю громкость. Все как и всегда. Если посмотреть на его оболочку, скорее всего можно было бы сказать, что ему только лучше. А если копнуть глубже. Нет, там не только дыра. Сквозь внушающий слой пустоты и безразличия, на самом дне можно увидеть дождь, тихо капающий сам по себе из серых тяжелых туч, а иногда срывающийся на толстую стену ливня. Чимин бы вырвал наушники из его ушей и начал причитать, что он так посадит себе слух. А Юнги бы стал грубить в ответ, отстаивая свое право делать то, что он хочет. Но не сейчас. Случись это в эту самую минуту, он схватил бы Пака в охапку и не отпускал его никогда больше в своей жизни. Ни в коем случае. Солнце встает, а вместе с ним наливается в бокал безнадега. Он отхлебывает ее, жмурится и снова отодвигает стакан, в очередной раз за эту ночь проклиная себя за слабость. Обычная вода жжет горло не хуже виски. «Жалеете ли вы, что ушли из Bangtan?» — телеведущий подносит к губам Чимина микрофон, многозначительно смотря в камеру. Парень откашливается, проводит пухлыми пальцами по чёрным волосам и широко улыбается. «Лицемер» — проносится в голове Юнги. «Я буду скучать по ребятам» — уголки пухлых губ дрожат, а глаз слегка подергивается. И, похоже, только Юнги было под силу это заметить. «Но иначе нельзя» — Чимин сожалеюще прицокнул языком, а ведущий наслойкой задает новый вопрос. Юнги нажимает на кнопку пульта, и Чимина поедает потускневший экран телевизора. Он поднимает свисающий на грудь наушник и засовывает поглубже в ухо, от чего мозг начинает в буквальном смысле болеть. В глазах огонь. Адское пламя, заставляющее рыдать. Юнги откидывается на мягкую спинку дивана, которая для него уже не кажется такой уж мягкой. Он закидывает ноги на журнальный столик. — Этот стол просто отстойный, — проворчал Юнги, когда Чимин притащил мебель в квартиру. Потертый, старый, с кучей не отмывающихся пятен, на кривых ножках. Будто бы этому столику уже лет сто, и это дорогой антиквариат, за который можно выручить целое состояние в ломбарде. Телефон вибрирует в руках, на экране прыгает смешная фотография Чимина, где тот натянул себе на голову парашюты Юнги и скорчил рожицу. Парень тупо пялится равнодушным взглядом до тех, пор пока фото не пропадает. Пока экран не гаснет. Пока руку не прекращает пронзать вибрация. Пока в наушниках снова не играет музыка. Пока не высвечивается сообщение. «Ты будешь меня игнорировать?» Юнги судорожно втягивает воздух носом, проглатывает его. Закрывает глаза, действительно проигнорировав этот короткий вопрос. Даже странно, что Чимин еще пытается предпринимать какие-то попытки поддерживать отношения. Эти отношения погибли еще в тот момент, когда он решил уйти из группы. Оставил ребят, а вместе с ними и Юнги. Как Bangtan в прошлом для певца, так и он в прошлом для Шуги. Юнги разблокирует телефон. Приятную для глаз пооутемноту разгоняет резкий свет. Кинуть номер в ЧС и все дела. Раз плюнуть. И он уже собирался это сделать, как приходит новое сообщение. «Я понимаю, что ты чувствуешь. Мне тоже не просто.» — Да нихера ты не понимаешь, — жарко шепчет Юнги и продолжает читать. «Это решение далось мне с огромным трудом. Пожалуйста, пойми, меня. Я не мог по-другому. На меня так сильно давила эта обстановка. Сцена, фансайны, никаких выходных и куча запретов. Я больше так не могу. Я хочу спокойной жизни, без вечных перелетов. Мы так редко бываем дома, что я уже не знаю, где именно он, дом. Я действительно буду скучать по всему, но мне так будет проще. Я надеюсь, что мы сможем и дальше быть друзьями. Я не хочу вас терять.» Юнги сглатывает и впивается обгрызанными ногтями в подушечку ладони. «Неужели это того стоило?» — пишет Юнги и минуту еще раздумывает прежде чем отправить. Действительно, стоит ли это того, чтобы отвечать? Стоит ли Чимин того, чтобы тратить на него последние нервы, которые еще пригодятся. Может было лучше погрузиться с головой в работу, чем сейчас сидеть и читать это? Юнги выдыхает, берет стакан и опустошает его. Сообщение отправлено. Тишина. Ответа не следует минуту. Две. Проходит уже полчаса, а он все еще сидит и ждет. Непонятно зачем. И вдруг стало все равно. Все равно. Что он есть, что его нет. Тоска по Чимину сменилась ненавистью. Юнги винил его за то, что он заставил его пережить это. Он был уверен, что Чимин ни минуты не колебался прежде, чем захлопнул дверь кабинета ШиХека, перекрыв себе навсегда путь обратно. «Что ты имеешь ввиду?» Юнги вздрогнул, когда телефон снова издал вибрацию. «Твоя «спокойная» жизнь стоила того, чтобы вычеркнуть нас из неё?» И немного погодя, добавил: «Чтобы вычеркнуть меня.» «Юнги, прости меня. Я не смогу спать спокойно, зная, что ты меня продолжаешь ненавидеть. Я никогда не смогу вычеркнуть ни тебя, ни ребят. Вы нужны мне. Я бросил сцену, но не вас.» «Нет, не прощу. И не буду винить. С этого самого момента тебя нет. Ни для меня, ни для других.» ЧС.       Банально? Да. Обидно? Ещё как. Больше Чимина Юнги не видел. Он не стоял у BigHit, ожидая парней. Он больше не пытался ни с кем связаться. Юнги в какой-то степени пожалел о своих словах. Но другого бы не сказал. С каждым днём чувство, что так все и должно быть, все крепчало и крепчало. В один момент оно засело так прочно, что стало казаться, Bangtan без Чимина лучше. Они продолжали подниматься выше, прочно заседали в верхних строчках чартов, и покинувший их певец вскоре стал призраком прошлого. Появилось сомнение, был ли он на самом деле с ними. И только так и не удалённая история сообщений напоминала, что был. Реально ушёл. Это не было кошмаром во сне. Это кошмар на яву, который постепенно растворился в многочисленных съёмках и концертах, телешоу и конкурсах. Никто не знал, чем Чимин занялся, покинув BigHit. Только ЧонГук обмолвился парой слов, что видел его в школе искусств. Тот выходил из здания с документами, сел в такси и уехал. — Наверно, он вернулся в Пусан. — Бросив беглый взгляд на Юнги, закончил свой рассказ Гук.