Я люблю тебя, братик...

Муфаса… Мой маленький младший братик… Как же я люблю тебя… Ты был необходим мне, мое маленькое солнышко, самый важный, самый дорогой. Единственный, чьей жизнью я дорожил… Мой маленький котенок… Я все еще, спустя столько лет, на удивление четко помню тот день, когда ты появился на свет… Самый счастливый в моей жизни, так я думал тогда… Мы вернулись с прогулки, когда узнали, что у Уру начались схватки, такие счастливые, я уже предвкушал встречу с тобой… Мы с отцом ворвались внутрь, когда нас остановил старый мандрил и сообщил… Сообщил, что мама не пережила родов. Видимо, сказались какие-то старые раны или еще что. И я… Я не плакал, хотя очень хотелось, подошел к мягкому гнездышку, выложенному специально для будущего принца. А там лежал ты, такой маленький, крошечный комочек, смешно причмокивающий, с закрытыми глазками. Такой уязвимый, что хотелось плакать, но в тот момент, луч солнца осветил твою шубку, она засветилась ярким золотом… И на душе стало чуточку легче, я пообещал себе, Муфаса, что всегда буду защищать тебя, даже ценой жизни, ты стал самым важным существом для меня. Ради матери, ради ее веры… С того времени все изменилось, отец уделял тебе все свое время, растил Короля себе на замену, был с тобой добр и ласков, но иногда я замечал яростный огонь в его глазах направленный на тебя, и всегда стремился в такие моменты отвлечь его внимание, защитить любимого младшего братишку… Ты ничего не понимал тогда, был слишком мал… Думал, я ревную, желая получить твое место на скале, смотрел своими наивными рыжими глазками, пытаясь разобраться в наших взаимоотношениях. Я на все был готов, и ничуть не удивился, получив в один из таких дней уродливую метку, проходящую через глаз, но сожалеть мне было не о чем, я смотрел в глаза отца и понимал, он безумен, безумен в своей любви к нашей матери, уверен, он бы убил тебя, если б мог, братик. Пусть уж лучше я, ведь я давно уже не верю в доброту и чистоту окружающих, а ты оставайся таким, чистым, светлым и наивным ребенком всегда. Смотри в души, видь добро… Это поможет стать хорошим Королем, на Скале твое место, нечего там делать такому как мне, я давно уже погряз в грехах… С каждым годом ты все сильнее отдалялся от меня, смотрел непонимающе, путался, беспомощно брыкался в паутине расставленной отцом, я стал для тебя чужим, и от этого сжималось сердце. Львицы шептались, наши подруги печально отводили глаза, никто не может оспаривать решения Короля… Я стал чужим в своей семье, темным пятном, совершенно лишним в яркой и светлой картине, и все ждал, когда, наконец, отец сделает последний ход… В тот день… Наверное, мне было страшно, сердце громко билось в груди, но вот… Я больше не чувствовал власти, которую раньше имел надо мной отец. Она словно, испарилась, истаяла, я вырос, перерос свои страхи, стал сильным. Я понял, что вины моего отца в случившемся не так уж и много, он просто потерял свой путь, зациклившись на Уру, потеря стала для него слишком тяжелым ударом. Он тогда лежал на большом круглом камне, подвернув под себя лапы, гордо подняв голову, а я поражался, насколько же он стар. Годы не пощадили Ахади, в черной гриве появились белые пряди, золотой мех поредел и утратил блеск, обвиснув на выступающих костях. Но глаза были все те же, холодные, зеленые, чем-то напоминающие мои. - Сын. - Ваше Величество. - Я давно уже перестал называть его отцом. - Я хочу, чтобы ты убил своего брата, - Старший лев потянулся, проведя когтями по камню. – Это будет хороший конец для сказки, а ты станешь Королем прайда. – Он призывно усмехнулся, скаля ровные клыки, словно не понимая, что именно предлагает. А в моей голове бешено метались мысли. Убить? Убить Муфасу? Моего маленького братика? Того, кто смешно прижимался во сне, зарываясь в мой мех, того, кто обожал бегать под дождем, возвращаясь весь промокший, и ворчащий, стоило начать вылизывать его шубку… Убить того, кто заменил мне солнце, кто стал моей путеводной звездочкой, моим солнышком, после смерти матери? Это казалось невозможным, в сердце отдалось болью. - Ты недооцениваешь силу моей любви к нему. – Зло скалюсь. - Великая братская любовь? – Он насмешливо приподнимает бровь, будто спрашивая, угадал ли. – Не думаю, что подобное действительно существует, ты просто внушил себе, что любишь его… - Она бы не простила тебе этого! – Мое терпение кончилось, и я вскочил на лапы, оказываясь почти на одном уровне с ним. - Что, прости? – Ахади угрожающе сверкнул глазами. - Уру никогда бы не простила тебе этого! - Да, что ты можешь знать? – Старший лев недовольно скривился, казалось, он даже не замечает, что его сын давно вырос. - Я в отличие от Муфасы помню ее! Я помню, какой была моя мать! – Рычание само по себе вырывается из горла. – Она было светлой, теплой! Муфаса такой же, какой была она! Я нашел в нем свою опору! Нашел ради чего жить! Уру никогда бы не простила тебе убийство сына! И уверен, не простит, когда ты встретишься с ней наверху! Яркие глаза метали молнии, хвост поднимал песок, пачкая шикарную черную кисточку, но мне было откровенно плевать, слишком уж сильно захватил спор. - Мне вообще кажется, что все эти годы ты не меня ненавидел! – Я уже шипел не хуже змеи. – Ты ненавидел Муфасу, за то, что твоя любимая умерла! А меня ненавидел за то, что я смог полюбить брата, а ты нет… - Ты понимаешь, что это измена? Тебя ждет изгнание, Сын… - Темные глаза завораживающе сверкнули, но я выдержал этот взгляд, и встал почти вплотную, смотря на отца чуть брезгливо и без страха. - Я лучше уйду из прайда и умру в одиночестве, чем подниму лапу на единственного брата! Было страшно… Страшно смотреть на Скалу, такую величественную и знакомую и понимать, это последний день, что я могу провести тут. Львицы отнеслись к этому с пониманием, некоторые, те, кто был умнее остальных, даже с уважением, подходили, кланялись, стыдливо отводили глаза. Но потом… Потом подошел Муфаса… Я даже не заметил за эти годы, как же сильно он вырос. Стал настоящим львом, с шикарной алой гривой, во взгляде те же тепло и доброта, что когда-то были у нашей матери. Походка упругая, легкая, чуть тягучая, он будет прекрасным Королем, стоит лишь чуть подрасти. И вот… Он подходит ко мне, и разочарование, мелькающее в глазах, ранит сильнее всяких когтей… Мой маленький братик, ты еще так многого не знаешь… И пусть так и остается… - Тебя изгоняют брат, это правда? – Хотел бы я услышать тихий и печальный голос, но… Почему-то он говорит с осуждением, смотрит странно, будто я и в правду виноват, а держать маску становится с каждой секундой сложнее. Почему Муфаса? Почему от меня отвернулся даже ты, моя единственная надежда и опора? Почему ты потерял веру в меня? Хотя… Это глупость. Главное, я в тебя верить всегда буду. Поднимаю взгляд, пытаясь сохранить остатки самоконтроля и казаться равнодушным, смотрю на него, пытаясь запомнить малейшие детали его облика, сохранить их в своем сердце. - Да, изгоняют, - голос не дрогнул, оставаясь все таким же, чуть недовольным и брезгливым. - Что же ты сделал, брат? Зачем ты нарушил закон? – Золотые глаза внимательно смотрят заглядывают в душу, и от этого еще хуже. - Ты всерьез веришь, что это я виноват? - Ну, конечно! Отец не стал бы наказывать просто так, он же любит нас! Скажи мне, что ты сделал? Возможно, еще есть чем тебе помочь! – И крах моей последней надежды… А ты все так же веришь в добро и чистоту, да, Муфаса? - Прости, брат, - кривлюсь, стараясь показать, насколько мне неприятно это слово. – Но мне твоя помощь не нужна! – Ухожу, как специально задевая его плечом и чуть толкая, в последний раз вдыхая его запах, знакомый и родной с самого детства. Запах горячего песка и свежей травы, запах грозы, запутавшийся в его шерсти. Ты самое дорогое для меня существо, братик, будет лучше, если ты возненавидишь меня… И я медленно ухожу от скалы, слыша прощальное рычание львиц, быстро затихающее и чувствуя всей шкурой взгляд любимых ярко-золотых глаз. Улыбаюсь Рафики, встреченному мной по пути, уважительно киваю, присаживаясь рядом с ним, а он ласково растрепывает мне гриву, тяжело вздыхая и говоря, что так быть не должно. Этот мандрил всегда был близок мне, рассказывал сказки, обучал… В какой-то мере делал для меня тоже, что отец для Муфасы. - Ты уходишь, Така, - наконец произносит он, а я печально хмыкаю, слыша из его уст свое старое имя. Это приятно, когда тебя помнят. - Да, ухожу, друг мой, может, много лун спустя, загляну к тебе в гости. - Эх, жаль, что все сложилось именно так, - он кладет свою палку на землю, и приваливается к моему плечу, удобно устраиваясь, вытягивает ноги. - Да, жаль… Позаботься о Муфасе, ладно? Я беспокоюсь за него, - прикрываю глаза, смотря на солнце, когти впиваются в мягкую землю, и с каждой пройденной секундой становится все сложнее держаться. Хочется кинуться назад, к Скале, обнять своего непутевого братишку вылизать ему уши, впервые за годы не скрывая своей к нему любви. - Брат дорог тебе? – Мандрил проницательно смотрит, явно понимая, насколько мне тяжело ответить и хлопает по плечу, даря поддержку. - Я люблю его, люблю Муфасу… - Улыбаюсь, позволяя воспоминаниям пронестись перед глазами. – Мама была для меня всем, потом ее не стало, но… Мне тогда было плохо, я подошел к его гнездышку, Муфаса лежал… Такой маленький, золотистый комочек меха, он смешно пищал и сразу же прижался к моей лапе… Он так похож на Уру… - Тяжело вздыхаю. – Такой же светлый и чистый, он может видеть добро в душах других, и сам весь наполнен им. Он стал для меня путеводной звездой, я поклялся себе, что всегда смогу защитить его. Такого маленького и несмышленого… Пусть он не помнил матери, но я хотел… Хотел подарить ему семью. - Это достойная мечта, но что ты будешь делать теперь, когда придется уйти? - Ничего, - хмыкаю, топорща усы, от того что выговорился, на душе стало легче. – Муфаса уже вырос, скоро он заведет семью, у него будут свои львята… Я уже не нужен своему брату, но я сделал все, что было в моих силах, чтобы вырастить его хорошим Королем. Теперь мне пора идти дальше. - Я не буду тебя отговаривать, но дай хотя бы довести до границы… - Рафики ухмыльнулся, сощурив глаза, и мы вместе пошли вперед. Солнце пекло, приятно согревая, думать не о чем не хотелось. Я даже не сразу заметил, как он отстал, а потом лишь махнул хвостом в знак прощания, эта обезьяна отлично поняла, что мне стоит пройти этот путь в одиночестве. В последний раз я посмотрел на земли, что когда-то были мне домом, на Скалу Предков, что казалась отсюда крошечной точкой. Я люблю тебя, Муфаса. Пожалуйста, живи счастливо… - Поздравляю, - Рафики обнял новоиспеченного Короля, крепко сжав его плечи. – Ты стал достоин, как и говорил твой брат. Старая обезьяна улыбнулась сама себе и присела на ровный выступ скалы, смотря вперед. Уже достаточно лун прошло, даже он успел порядком постареть, что уж говорить о Таке, давно ушедшем из их земель, но вот память о добром льве, до сих пор грела ему душу. - Мой брат предал наш прайд! – Лев отвернулся, скрывая глаза. – Не говори о нем! – В голосе прорезалась боль, давая понять, что он тоже тяжело переживал предательство. – Я любил его, а он предал всех нас! Он изменился, я помню, каким Шрам был раньше! Помогал мне, играл, учил, а после… Стал таким отстраненным… - Король печально опустил голову, чуть встрепенувшись, когда ему на плечо опустилась теплая рука. - Ты многого не знаешь, - мандрил заглянул ему в глаза, качая головой. – Ты был единственным дорогим существом для него. Така заботился о тебе с самого рождения, помогал, все время проводил с тобой, пока ты был еще малышом, играл и присматривал… Он учил тебя различать запахи и охотиться, показывал территорию прайда и защищал… - Тогда почему! – Муфаса поднял голову, смотря на небо и чуть щуря глаза. – Почему он отдалился от меня? - Он очень тебя любил, и защищал, как мог, огораживая от приступов ярости вашего отца. А тем более вспомни, нужен ли он был тебе в то время? Ты взрослел, заводил друзей, учился править… Старший брат со своей заботой был лишним в твоей жизни, поэтому он не старался навязывать тебе свое мнение. Знаешь, я спросил его перед уходом, сожалеет ли он, что пожертвовал всем ради тебя, но он сказал, что любит своего брата. Что после смерти матери, ты стал лучиком света в его жизни, и он поклялся всегда тебя защищать… Король сжал челюсти, впиваясь когтями в камень, глаза неожиданно защипало, он даже самому себе никогда не признавался, как сильно по нему ударил уход брата, и как стыдно было за то, что он смотрел на него с презрением. Он видел тогда в глазах брата печаль и усталость, видел легкую обиду на такое поведение, но мягкий Шрам опять сдержал все в себе, не выказав своих чувств. И теперь, Муфасе было до ужаса стыдно и больно от того, что он разочаровал его, от того, что не поверил в его невиновность. Он помнил мягкий, родной взгляд теплых зеленых глаз, и тихий вопрос: «Ты всерьез веришь, что я виноват?» Брат закрывался от него, оберегая от темной стороны их жизни, скрывая не нужные ему тогда тайны. Любимый старший брат, который первым довел его до водопоя, который прижимал его во сне лапой поближе, не давая замерзнуть. Брат, который никогда не кричал на него, который лишь недовольно вылизывал шерсть, если он приходил в пещеру мокрым, и отвешивал легкий подзатыльник за грязные лапы. Брат, любящий поворчать и казавшийся старше, чем на самом деле. Его бесконечно усталый брат, который взвалил на свои плечи все проблемы, стараясь защитить не готового к тяжелой правде ребенка. Самый любимый, самый дорогой братик, о котором он, беспечно веселящийся ребенок, совершенно забыл, не уделяя ни капли времени, и обижаясь по пустякам. - Знаешь, Така сказал мне, что ты похож на вашу мать, Уру, что ты светлый и чистый, и видишь добро в чужих сердцах. Вот только он не замечал, что сам похож на нее гораздо больше, своим самопожертвованием и состраданием, желанием защищать… - Мандрил с улыбкой растрепал гриву Короля, не давая ему совсем расклеиться. – Твой брат любил тебя больше всего на свете, больше прайда, больше короны, больше жизни… Не забывай об этом, Муфаса… - Папа! Папа! – Муфаса приподнял голову, ласково улыбаясь сыну, и потрепал его по голове кисточкой хвоста. Симба… Его гордость и надежда, его сын. Пусть и единственный, пока, но долгожданный и любимый. Когда-то давно, Король пообещал себе, что не станет походить на отца, и изо всех сил следовал этому правилу, пусть и спотыкался иногда из-за неопытности. Теперь он понимал слова брата о путеводной звезде, Симба будто открыл ему глаза, помог увидеть… Он был благодарен сыну за это, пусть иногда и становилось тоскливо, но тогда лев смотрел на звезды, вспоминая брата. - Что-то случилось? - Да! – Львенок улыбнулся, чуть не подпрыгивая от нетерпения. – Представляешь, я встретил другого льва, взрослого! У нас ведь в прайде нет больше взрослых львов! А этот был не таким как ты, он был старше, и у него шерсть была темнее, а грива черная и седая местами, а глаза зеленые! Он совсем, совсем другим был! - Правда? А лев сказал, как его зовут или, может, зачем он пришел? – Король заставил напрягшиеся мышцы расслабиться, стараясь не показать своей заинтересованности, притянул сына к себе, укладывая рядом. - Сказал! Он сказал, что уже стар и пришел в последний раз посмотреть на эти земли! Представляешь, он когда-то жил в нашем прайде! – Глазенки малыша азартно сверкнули. – И он был очень хорошим и добрым! Спросил меня, как все живут, послушал о тебе! А потом он рассказывал мне сказки! И о тебе рассказывал! – Симба вновь вскочил, пытаясь заразить отца своей радостью. Но тот, казалось, лишь сильнее ушел в себя, в груди полоснуло, защипало в носу. Только теперь он вспомнил, что Така был намного старше его, и сейчас наверняка уже доживает свои последние годы. Любимый старший брат, не брезгующий играть с малым необученным котенком. Старший брат, что в дождливые ночи прижимал к себе и рассказывал сказки, а в звездные рассказывал о предках, живущих на небесах. Брат, который всегда был на его стороне… Неожиданно сильно захотелось сорваться с места и бежать, бежать… До тех пор, пока он не найдет его, пока не посмотрит в родные, теплые зеленые глаза, пока не уткнется носом в бок… Захотелось плакать, как в детстве, чтобы любимый Така вытер слезы и развеселил, заставляя забыть о всех печалях… Как же он был глуп в молодости, не понимая и не ценя его поддержки… Но Король остался на месте, не имея права терять самообладание, лишь прикрыл глаза, стараясь скрыть боль промелькнувшую в них от сына, и через силу улыбнулся. - Это хорошо, а что потом? Он ушел? - Да, ушел. – Львенок повесил голову, явно расстроенный этим фактом. - Он что-то говорил, перед этим? – Муфаса с надеждой посмотрел на сына. - Да, сказал, - Симба бесхитростно посмотрел на отца, прижимаясь к его лапе и зарываясь носом в гриву. – Он сказал: «Да здравствует, Король!».