Безысходность

Обложка - https://vk.com/public108831172?z=photo-108831172_433075977%2Falbum-108831172_00%2Frev Безысходность. Алек ненавидит это чувство, всей душой ненавидит, когда что-то происходит, а он не может этого изменить. Это похоже на дурацкое дежавю, когда твой сон сбывается, а ты смотришь безвольным зрителем со стороны, пока перед тобой происходит неизбежное. Алек знает, что такое безысходность. Он сталкивался с этим не раз. Он теряет половину своей семьи одним махом. Война с Валентином идёт полным ходом, и на Институт в Идрисе нападают. Как раз за день до этого мать с отцом уезжают туда. Конечно же, Макс едет с ними. Алек в это время в Нью-Йорке на собрании Конклава, Магнус сидит по правую руку от него, потому что соглашение действует и нежить теперь заодно с нефилимами, лишь бы победить этого психа Моргенштерна. В кармане Алека настойчиво вибрирует телефон. Звонят с неизвестного номера, и брюнет чувствует, что нужно ответить. Чужой голос размывается в непонятные звуки, и следующее, что слышит и чувствует Лайтвуд, это всхлипы Иззи, шумное дыхание Джейса и крепкие руки справа от себя, которые подхватывают его в тот момент, когда у Алека темнеет перед глазами и он едва не теряет сознание. Погребальный костер слишком большой — достаточно для того, чтобы на нём поместились два больших и одно маленькое тело. Он горит слишком ярко и больно, от этого режет глаза, и Алек отворачивается, потому что они слезятся. Магнус рядом понимающе хмурит брови и легко сжимает его локоть, приводя в себя. Алеку хочется потушить огонь за спиной, вернуть время вспять и не пустить родителей и братишку в проклятый Идрис. Но мечты разбиваются под давлением реальности, теперь есть только безысходность. Знал бы кто, как Алек ненавидит это чувство… Следующим уходит Джейс, заставляя Алека согнуться пополам и закричать нечеловеческим голосом, когда руна парабатая на его боку горит адским пламенем. Магнус мечется вокруг него и хаотично сыплет синими искрами, тщетно пытаясь вытянуть из нефилима боль. Оказывается, что Клэри ушла вместе с Джейсом, и Алек корит себя за то, что отпустил брата на рейд вместе с этой слабой девчонкой. Он ненавидит рыжую всей душой, потому что пламя костра, который в этот раз едва ли меньше, вспыхивает ярко-рыжим, напоминая огненные локоны возлюбленной его парабатая. Иззи стоит рядом и плачет, уткнувшись носом в плечо Саймона, у которого из-под очков струятся прозрачные дорожки. В этих блядских стеклах на его переносице отражаются языки пламени, и у Алека сил больше нет смотреть на него, он снова отворачивается. Его бок холодный, руна теперь блеклая и на ощупь буквально ледяная, нефилим надеется, что со временем это пройдёт. Магнус понимающе прижимает горячую ладонь к этому месту, пытаясь согреть сквозь рубашку. Алек благодарно улыбается, пытаясь не выдать глазами, что это на самом деле хреново помогает, потому что он не чувствует тепло — безысходность, но не тепло… Война всё не кончается, и Алек надеется, что когда это всё же случится, то у него хотя бы останутся Иззи и Магнус. Остаются Магнус и безысходность. Чертова Иззи слишком красива. Даже сейчас, когда её облизывают хвостики пламени — такие же красные, как и так любимые ею помады. Алек не может себя пересилить, не может заставить себя смотреть, поэтому отворачивается почти сразу. Это слишком даже для него, потому что он должен был успеть выпустить стрелу и сразить демона прежде, чем тот успел впиться ядовитыми клыками в шею его сестры. Магнус рядом, как и всегда. Он обнимает Алека, осторожно прикасаясь к плечам, незаметно сгоняя с его рубашки бабочку, сотни которых кружатся здесь повсюду — Мелиорн дает им знать, что скорбит так же бесконечно. Бабочки живут всего день, такое вот у них безысходное существование. Когда война всё же заканчивается и настают хорошие времена, Алек уже не видит в них особого смысла. Они побеждают, но эта победа имеет привкус горечи и пахнет дымом погребальных костров. Прежде, чем они приканчивают Моргенштерна, тот успевает вырезать всех, кто был дорог ему и Магнусу. Погибают все, даже Саймон, Мелиорн, Рагнор и Радж, но Бейн упорно пытается завязать новые знакомства, так и появляется Катарина. Это она помогает сварить то едкое зелье кислотного зеленого цвета, которое Магнус ему и преподносит однажды, с надеждой смотря в его синие глаза своими кошачьими. Алек выпивает без раздумий, потому что не хочет, чтобы его любимый видел, как он стареет и умирает. Он не хочет, чтобы Магнус видел его больное тело, исчерченное морщинами лицо, выцветшие радужки и седые поредевшие волосы. Он не хочет, чтобы Магнус видел погребальный костер, возвышающийся оранжевыми искрами вверх и напоминающий герб Лайтвудов, по иронии уносящий последнего из них. Алек не хочет, чтобы Магнус чувствовал безысходность, поэтому выбирает бессмертие. Где-то лет через сто двадцать шесть Алек чувствует, что его отпускает. Память играет с ним злую шутку, и однажды он просыпается утром и понимает, что не может вспомнить лиц матери и отца, улыбки Иззи, ухмылки Джейса, хохота Максвелла, даже раздражающего рыжего оттенка волос Клэри. Понимание, что ему с Магнусом стоит двигаться дальше и выбраться из этого тесного мирка на двоих, ударяет обухом по голове. Нужно что-то менять, потому что такая жизнь — сплошная безысходность. Катарина, успевшая получить дипломы о высшем образовании почти по всем специальностям медицинского, заходит как-то вечером с бутылкой к ним на ужин. Она с гордостью показывает свой последний диплом в этой сфере, в этот раз это гинекология и акушерство. Видимо они перебрали, потому что вскоре девушка вспоминает о заклинании, которое дает возможность мужчине-магу забеременеть. Алек смеется громче всех, запрокидывая голову назад и красиво оголяя кадык, но он не может отрицать того, как загораются глаза у Магнуса. Все за и против взвешены. Всё будет безопасно и под чутким медицинским и магическим руководством Катарины, Алеку не остается ничего, кроме как согласиться. Ребенок тоже будет бессмертным, нефилим рад этому, он не хочет больше никого терять. Он не хочет больше этой безысходности. Первая попытка проваливается с грандиозным треском. Как и следующие семь. Глаза Магнуса тухнут, а потом загораются каждый раз, когда он выдвигает версию неудачи: нужно дольше выдержать сперму, нужно поменять позу, нужно усовершенствовать заклинание и зелья. Алек согласен на всё: он послушно воздерживается целый месяц, с готовностью скручивает Магнуса в морской узел и даже терпит эти устрашающие бормотания на неизвестных ему языках и жуткий запах, доносящийся со стороны их кухни, которая теперь больше похожа на лабораторию сумасшедшего алхимика. Магнус хочет от него ребенка, и Алек не видит причин противиться этому. Восьмая попытка оказывается удачной. В это сложно поверить, но счастливый Магнус носится вихрем по всему лофту сначала с пластиковой палочкой из аптеки примитивных, на которой четко видны две ровные вишневые линии, а потом со снимком УЗИ, на котором заметна только маленькая точка, гордо именуемая их ребенком. Алек счастлив. Потому что жизнь приобретает смысл. Потому что теперь они никогда не будут одиноки. Потому что рождение этого ребенка должно изменить всё. Катарина лишь закатывает глаза, убеждая Магнуса, что делать снимки каждую неделю совсем необязательно, но он буквально умоляет её, и она сдается. Поэтому уже в конце второго месяца у них дома появляется специальный альбом, а ещё полки в шкафу медленно заполняются детскими пижамками розовых и голубых оттенков, потому что они пока ещё не знают, кто у них будет. Алек лишь с улыбкой складывает свои рубашки, которые он теперь носит, как глава Института, в одну стопку, освобождая больше места на полках. В такие моменты он вспоминает родных, пытаясь представить, как они бы радовались рождению его сына или дочки, если были бы живы. Представляется с каждым днем всё хуже, он не в силах вспомнить цвет глаз Джейса и запах духов Иззи… Алек оказывается совсем не готов к подобному, но кто его спрашивает — вся жизнь сплошное дежавю и потери. Звонок Катарины отрывает его от бумаг, нефилим отвечает мгновенно, пытаясь осознать всё это. Магнус присылает короткое сообщение, в котором просит не волноваться и привезти ему чистое нижнее белье. Алек снова чувствует безысходность, когда наблюдает, как любимый держится, как встаёт с больничной постели и даже не морщится, просто выбрасывая старые боксеры со следами крови и надевая чистые. Магнус не плачет, кажется, даже не отчаивается, он готов пытаться снова и снова. Катарина признает, что это опасно. Она просто приезжает к Алеку в Институт и говорит, что он должен знать, что всё это изматывает Магнуса, и что в следующий раз, если снова случится выкидыш, он может потерять не только ребенка. Алек за ужином отводит взгляд и сообщает, что он больше не будет кончать в него, потому что не хочет детей. Так будет лучше, потому что Магнус больше не будет терять, он никогда не почувствует безысходности. Бейн понимающе кивает, переплетая их пальцы и сжимая чуть крепче и несдержаннее. На следующий день Алек замечает, что альбом, все эти пижамки и погремушки бесследно исчезли из лофта. Он размещает свои рубашки более просторно и убеждает себя, что всё хорошо, что им так будет лучше — когда всё, как прежде. Когда Алек возвращается домой после очередного собрания Конклава, он просто устало стягивает с шеи классический галстук, который век назад ни в жизни бы не надел, и расстегивает верхнюю пуговицу у воротника белоснежной рубашки. Магнус налетает на него слишком неожиданно, едва не сбивая с ног. Он утыкается носом куда-то в плечо и вздрагивает в его объятиях, а потом Алек слышит первый задушенный всхлип. Черная подводка растекается на любимом лице, искаженном гримасой боли, она пачкает рубашку на его груди, но Алеку плевать на это. Магнус тщетно пытается побороть эту нахлынувшую истерику, он отстраняется и прижимает ладонь любимого к своему плоскому животу. "Там пустота, Алек… Это так страшно… Я чувствую безысходность…" — шепчет он, вспаривая грудную клетку нефилима напополам. Алек нежно припадает к его губам, начиная медленно раздевать, пока Катарина на другом конце Нью-Йорка находит рецепт зелья для поддержания плода. В этот момент ему как-то всё равно на тридцатидневную выдержку семени, причудливые позы и странные заклинания. Магнус в его руках горячий и податливый, он отдается ему прямо в прихожей на узком неудобном комоде так, словно это в последний раз. Алек сжимает его взмокшие бедра всё крепче и толкается всё хаотичнее. Он уверен, что теперь всё точно получится, потому что он впервые делает то, что должен. Этот ребенок родится, и они будут счастливы — это неизбежно. Неизбежно, как и тонкий шрам внизу живота Магнуса, режущиеся зубки и бессонные ночи, пустышки и баночки с детским питанием, первое слово и первый шаг. Осознание этого взрывается ярким фейерверком внутри, а слово "безысходность" внезапно меняется на "неизбежность", потому что так правильно, и Алеку уже нравится это чувство.