***
— Ну, Андрей. — Нет. — Ну, пожалуйста, не надо оставлять его на ночное дежурство. — Настя, я тебе ещё раз повторяю : диагноз поставила ты, а не твоё бестолковое продолжение. — Ну да. Ну что мне сделать, чтобы ты его отпустил? — Сделай себе татуировку «Мой сын — балбес» — Андрей, ну я серьёзно. — Ну не знаю… Ну поцелуй меня что ли…***
— Ты сдурел, Быков? — Хорошо, если я слишком многого требую, то твой сынулька ещё одну ночь вместо тёпленькой кроватки проведёт на жёстком диване ординаторской. — Умеешь же ты убеждать. Ну так и быть, поцелую, — нехотя произнесла Анастасия, подошла к Андрею и нежно прикоснулась губами к его щеке. — Э нет, так не пойдёт. Халтурщица ты, Кисегач. — Взасос я с тобой всё равно целоваться не буду. — Будешь, куда ты денешься, — Андрей Евгеньевич хищно посмотрел в глаза начальницы, а потом страстно впился в её губы. Она сначала отбивалась, мычала. А потом стала сама проявлять инициативу… Женщина расстёгивала пуговицы халата Быкова, а её губы переместились на его шею, оставляя там смачные засосы. Андрей, мягко говоря, был шокирован подобным. — Мышка моя, ты чего? Выпила что ли? Это был всего лишь поцелуй. Я от тебя больше ничего не требую. Пока что… — Ты разве меня не хочешь? — Хочу, конечно. Но не здесь и не сейчас. Вдруг нас застукают? — Быков, мне надоело жить по плану : ресторан — алкоголь — твой дом — секс. Я хочу как-нибудь по-другому, а самое главное — без виски и коньяка. — Экстрима, значит, захотелось. Хорошо. Будет, — томно прошептал мужчина, пламенно поцеловал Кисегач, стремительно сбросил с неё полурасстёгнутый халат, быстро справился с пуговицами на тонкой шёлковой блузке и уже было полез под юбку, как вдруг Анастасия вскочила, как ошпаренная. Быков посмотрел на Настю с явным неудовольствием и произнёс: — Белка, я что–то тебя не пойму. То сама на меня набрасываешься, как дикая кошка, то обламываешь. Определись уже, чего хочешь на самом деле. — Андрей, извини, меня Глеб внизу ждёт. Мы с ним договорились вместе поехать к моей маме. Я не хочу, чтобы он о чём-то догадался. — А сразу сказать не могла, гаргулья моя ненаглядная? — Просто этот наш поцелуй… Он затуманил все мои мысли. Ладно я пойду, — Кисегач выбежала из ординаторской, на ходу застёгивая блузку и накидывая пальто. На первом этаже её ждал Романенко, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу : — Мамуль, ну ты чего так долго? — Отмазывала тебя от ночного дежурства, насколько ты помнишь. — Очень мне интересно, каким же образом. И почему у тебя помада размазана? — Тебя это не касается. Шевелись давай, нас бабушка ждёт, — суровым голосом сказала Анастасия Константиновна. Мало кто знал, что напускная строгость в этот момент была написана лишь на лице женщины, потому что сердце Кисегач до сих пор отбивало бешеный ритм, а в животе порхали бабочки.