Silence

Даниэль всегда поражал Александра своей неутомимостью. Из него ключом била жизненная энергия, и, даже умирающий от страха, он не уставал задавать вопросы на интересующие темы. За какие-то считанные недели юноша, вооружившись фонарем, маслом и трутницами, облазил все уголки замка и всё хотел побывать на крыше, но всегда получал категорический отказ от Бренненбургского. — Это опасно, мальчик мой, — говорит Александр, а археолог не может понять, чем крыша опаснее тех же подвалов. «Глупый упрямый мальчишка…» — с почти нежностью думает барон, глядя на то, как парень вылетает из комнаты, захлопнув за собой дверь. Он прекрасно знает, что не пройдет и часа, как тот вернется, сгорая от стыда за излишнее проявление эмоций. Ведь Даниэль дорожит расположением хозяина замка. Сомнения закрадываются в мысли после двух часов одиночества. Александр понимает, что чего-то — кого-то — не хватает. Что работать, как раньше, в тишине, просто не возможно. И мужчина всем корпусом оборачивается назад, туда, где на небольшом диванчике должен расположиться его юный ученик, постоянно вертящийся и задающий вопросы. Пальцы барона отстукивают по гладкой поверхности стола неровный ритм. Выждав ещё некоторое время, он отправляется на поиски нерадивого гостя, гоня из головы нехорошие мысли о том, что Даниэль мог что-то не поделить со слугами или, что того хуже, попасть под завалы. Пора прекращать эти его прогулки по замку, который держался на одном лишь честном слове. Александр не видел смысла в его восстановлении, ведь сам он в некоторых частях здания вообще не появлялся, да и надеялся вскоре покинуть этот мир, вернуться домой. Поняв, что ни в одной из комнат Даниэля нет, барон решил, что упёртый, аки одно вьючное животное, юноша всё-таки взобрался на крышу. И, вздохнув, направился к лестнице. На чердаке сыро и нестерпимо несет пылью и старостью. В углах валяются сломанные стулья и колченогие табуретки, кое-где прогнившие доски жалобно скрипят под ногами, под рубашку задувает ветер из дыр в потолке. Александр поднимается ещё выше, и замок на некоторое время отпускает его из своих цепких объятий. Барон понимает, что был прав, когда видит на краю сидящую сгорбленную фигуру. — Если ты думаешь, что играть в прятки — это здорово, то глубоко ошибаешься. Даниэль не оборачивается, даже не двигается, но мужчина уверен, что он прекрасно всё слышит, и идёт к нему, шагая так, чтобы не угодить в проём между местами сломанными балками. Правильным решением в данной ситуации было бы поднять юнца за шкирку, отвести в его комнату, да и оставить там. Но, приблизившись, Александр видит слезы на полуприкрытых глазах юноши, проглатывает внезапно застрявший в горле комок и, мысленно махнув на всё рукой, садится рядом. И Даниэль кладет голову ему на плечо. Молча. Барон не спрашивает, почему. Он даже не говорит себе, что это неправильно, и у него есть дела поважнее, чем праздное сидение на крыше с тем, кого он собирается предать в будущем. Мужчина думает лишь о том, а стоит ли вся эта игра свеч? Нужно ли продолжать ломать парню психику, делая из него чудовище? И увенчается ли это успехом?.. Только сейчас Александр понимает, что ещё немного, и юноша просто сломается. И в следующий раз барон найдет его не сидящим на крыше, а лежащим у подножия замка разбитой куклой. Бренненбургскому этого не хотелось бы. Иногда нужно побыть в тишине, чтобы разобраться в себе и разложить по полочкам свои мысли. Наедине с собой, но не в одиночестве. И они молчали. Лишь ветер, казалось, подбадривал их, ласково перебирая волосы сидящих на краю крыши…