***
— Вы меня голодом уморить решили? — вопросил зычный глас. На главной ангбандской террасе стояли стол и несколько стульев. На самом удобном стуле расположился Моргот Бауглир, Король Мира, Темный Владыка Ангбанда, Великий Враг и проч., и проч., и проч. На террасе пониже, не такой парадной, стоял мангал. На мангале пекся орел, птица большая и ценная, хотя и несколько суховатая. Орел источал запах, от которого Моргот все более впадал в мечтательное нетерпение. Невидимые сверху, вокруг мангала хозяйничали Готмог и Тхурингветиль. Главный балрог держал меж огненных ладоней вафельницу и тщательно ловил момент. Непревзойденным умельцем по части выпечки вафель был Майрон, у него даже излишков теста никогда не вылезало. Но в сейчас он отсутствовал по уважительной причине: искупал свою вину на Восточном Белериандском. Готмог не надеялся сравняться с ним в мастерстве, хоть изо всех сил старался не ударить в грязь лицом. Тхурингветиль возилась со всем остальным. Последние несколько сот лет Моргот пребывал исключительно в воплощенном виде, и ничто из желаний Воплощенных не было ему чуждо. Сегодня ему опять возжаждалось небольшого пикничка в узком кругу особо приближенных лиц, в ожидании его он помаленьку доставал всех своими капризами и вообще хорошо себя чувствовал. Моргот совсем уже собрался возобновить свои ленивые требования, но его прервали. Ведущая на террасу дверь скрипнула и пропустила неизвестного. Судя по растительности на лице, неизвестный принадлежал к породе аданов. Дальнейших выводов количество растительности делать не давало. — Который тут будет Моргот Бауглир? Темный вала кашлянул как можно более внушительно. Мысль о том, что кто-то, пусть даже самый дикий адан, может перепутать его с каким-то балрогом, выглядела совершенно нелепой. Адан обнадежено перемнулся с ноги на ногу. — Вы, значитца? — на всякий случай уточнил он. — Ну я, я, — нетерпеливо подтвердил Моргот. — Чем обязан, как говорится? Брови неизвестного адана сдвинулись, часть лица, которая просматривалась вне бороды, приобрела отчетливое выражение раздумья. «Ась?» явно рвалось наружу. — Чего надо, спрашиваю?! — гаркнул Темный. Адан сделал три шага вперед и рухнул на колени. «Вот это другое дело!» — подумал Моргот с удовлетворением. Внутриангбандский пейзаж приобрел более привычный вид. — Камень! — неожиданно провыл неизвестный и повалился ниц. — Чего камень? — Из короны, — глухо донеслось от пола. Моргот стащил с головы будничный свой убор и подозрительно осмотрел его. Все камни были на месте. — А что с ним не так? — спросил Моргот, чтобы поддержать разговор. Рука адана протянулась в просительном жесте. Вослед ей и сам адан отклеился лбом от террасы и воззрился снизу вверх вдоль всего Владыки Ангбанда, пока не вперился в глаза могущественнейшего из живущих в Эа. Моргот дернул подбородком. — Камень… — адан запнулся, — Дай, а? На «ты» ему было гораздо проще. — Из короны? — дошло наконец до Моргота. — Ага. Пожалуйста! — добавил адан. Его лицо опять искажали мучительные раздумья. — А может, тебе еще и сильмарилл?! — спросил Моргот, вложив в интонацию все издевательство, на какое был способен. — Да! — победно возгласил смертный. — Точно, его! Адан сиял незамутненным восторгом наконец-то вспомнившего. Моргот опешил. — Сильмарилл! — продолжал ликовать неизвестный. — За ним и пришел! — Грабить, что ли? — Никак нет! — забормотал визитер. — Не корысти ради… Вопль Моргота прервал его выступление. — Да это какой-то сумасшедший! Адан пошел в наступление. — Почему?! — орал Моргот, забравшись на стол с ногами, чтобы избегнуть загребущих и цепких рук смертного. — Почему я должен отдавать тебе один из моих сильмариллов?! — Да ведь это не твои сильмариллы, — вдруг осмелился брякнуть адан. — То есть как это не мои? — Не твои, — подтвердил адан. — А чьи?! — Ну это… этих… — Вот у них и проси! На террасу вывернула Тхурингветиль. С резвостью необычайной пришлец переместился навстречу и пал в ноги ей. — Матушка! — Какая я тебе матушка?! — взвизгнула она, роняя из рук салатник. Масляная лужа растекалась, зеркально поблескивая. Адану это нисколько не мешало. — Матушка! Душенька! К ногам твоим припадаю! — приговаривал адан, мерно стуча лбом в носки дамских туфель. Теперь к месту событий прибыл и Готмог, прыгая через три ступеньки и благополучно избегнув коварства разлитого масла. — Смотри, что творит! — верещала Тхурингветиль, безуспешно стараясь высвободиться. — Убери его от меня! Начальник балрогов попытался взять ситуацию под контроль. — Смирно! — Не смею, — залопотал неизвестный, — в присутствии столь высоких особ… — Разговорчики! Равнение на прямо! Неизвестный замер. Повелитель Ангбанда, облегченно вздохнув, слез с стола и перевел дух. Сделал он это зря — фиалками адан отнюдь не благоухал. — Давай рассказывай толком по порядку, за каким хреном пожаловал. Нет, ближе не подходи. Оттуда говори. Речь полилась из адана потоком широким и по-весеннему буйным. Из мутных водоворотов удалось выловить, что адан жаждет жениться и что отец невесты его послал. Эти моменты сомнений не вызывали. Сложности начинались потом: адан уверял, что отец невесты послал его не просто так, а за сильмариллом из короны Моргота. — Не корысти ради, а только выполняя волю пославшего мя дориатского царя и жены его… — стенал смертный. Моргот ощутил, что у него отвисает челюсть. — Вот это хочет жениться на дочери Тингола?! — Врет, — убежденно сказала Тхурингветиль. — Как-то очень натурально у него это получается, — заметил Готмог. — По-моему, и вправду хочет. — Тогда это маразм. — Молодой еще вроде для маразма. Сегодня Готмог был сама рассудительность. — У Тингола маразм. Сбитый с толку очередным мудреным словом, адан молчал. — А звать-то тебя как? — обратился к нему Моргот. Адана звали Береном. — Ну знаешь, дорогой мой, я тоже хочу жениться. Но я не требую у тебя на этом основании… Тут Моргот запнулся. Он оглядывал пришлого адана с головы до пяток и с пяток до головы, но никак не мог найти на том чего-то хоть более-менее ценного, что можно было бы потребовать, а не подобрать, скажем, на ближайшей помойке. Вроде бы на одной из крайне сомнительной чистоты рук что-то проглядывало. Кажется. — Вот хоть этого, допустим, кольца, — сказал Моргот наугад. — Да бери! — обрадовано возопил Берен, пытаясь стащить имущество с пальца. Особой ценности в кольце теперь не было никакой по причине отсутствия у Финрода прямых наследников, а на Ородрета, чувствовал Берен, где сядешь, там и слезешь. Не исключено, что слетишь. — Давай меняться! — Ты мне эти шутки брось! — рявкнул Моргот. — Нолдорской работы, не сомневайся, — как ни в чем не бывало продолжал Берен, протирая кольцо рукавом. — Хорошее. — Откуда у тебя нолдорская работа-то? — Наследство батюшкино, — уверенно отвечал адан. — А батюшка к нолдор каким боком? — фонтанировал недоверием Моргот. — Краденая, надо полагать, вещичка. — От такого слышу, — обиделся Берен. — Как сам сильмариллам ноги приделал, так ничего. — Ты мне еще инсинуации тут разводить будешь?! — Эру упаси! — пролепетал Берен, смущенный неведомым словом. Моргот вдруг потянул носом. — Орел! Тхурингветиль, ахнув, унеслась к мангалу. Оставленный без внимания, Берен снова пал ниц и подозрительно зашмыгал. Моргот заломил руки. — Он опять за свое! — Может, у него горе? — с сочувствием предположил Готмог. — Жениться не позволяют, плачет… — И поэтому я должен разбрасываться сильмариллами?! — Нет, конечно. Ему и кирпича жирно будет. С отчаяния адан с размаху саданул лбом в пол, но попал в ножку стола. Посуда отозвалась жалобным перезвоном. — Нет, мне это надоело! — взревел Темный. — Пошел вон! Потенциальный зять Элу Тингола лишь моргнул слегка затуманенными слезой серыми очами и снова склонился долу. — Не корысти ради… — Кархарот! В поле зрения Берена появилась лапа. Вторая там не поместилась. — Проводи! Волчище вопросительно прянул меховыми ушами и приподнял верхнюю губу, показав желтоватые клыки. Берен поспешно ретировался. Следующую неделю тень Барахириона возникала то тут, то там. Он мелькал вблизи привратницкой, а через полчаса его уже видели около кухонь. Еще через час Берен мозолил глаза казарменным дежурным. — Меняю на кольцо! — доносилось в открытое окно откуда-то из внутреннего двора в самое неурочное время. Моргот вздрагивал. Ронял то, что держал в руках. Прикусывал язык и проливал на себя горячий чай. — И шкуру Драуглуина в придачу! При упоминании покойного сотоварища Кархарот принимался оплакивать его на весь Ангбанд. Унять его удавалось не скоро. — Кольцо и коня! — завывало в вентиляции. Моргот со стоном поправлял мокрое полотенце на больной головушке. Изловить поганца оказалось невозможно. Кархарот скулил, упирался всеми четырьмя и садился на хвост, но брать след вонючки не соглашался ни в какую. Ангбандские орки ушли в не менее глухой отказ. Вызванный на ковер для дачи объяснений Болдог сказал, что любой орк, включая его самого, готов понести любую кару вплоть до отправки штрафником на передовую, но этого адана ловить не станет. Даже от имени означенного адана все разбегались врассыпную. Ходили упорные слухи, что в бытность свою в Дортонионе Берен не ел мяса никакой живой твари, если только она не служила Морготу. Хоть неизвестно, насколько это было правдой, но ни один орк ни за что на свете не согласился бы хоть одним пальцем дотронуться до подозреваемого в оркоедстве. В отверженные никому не хотелось. — Западло, шеф, — мрачно ответствовал Болдог. — Хоть режьте. Глаурунг был чужд условностей двуногих, но для ловли мелочи по закоулкам совершенно не годился размерами. Наконец Моргот не выдержал. С красными от недельного недосыпа глазами, измятой физиономией и в таком же одеянии он вышел на главную внутреннюю террасу и заорал в беспросветную и безлунную темень: — Манвэ с тобой! Я согласен! Чтоб ты подавился! — Не надо, шеф! — дрожащим голосом пробормотал Готмог, глаза которого тоже горели рубинами во тьме ночи. Моргот только нервно зыркнул в ответ. Темнота радостно взвыла. Дробный топот, удаляясь, отразился эхом от стен и скал. Все затихло. Моргот вернулся в спальню, рухнул на перекомканную постель и уснул. От подушки его не оторвали бы и звуки начинающейся Дагор Дагорат.***
Назавтра Берен вошел в тронный зал, по-свойски приветствуя каждого встречного и поперечного. С парадного трона, подперев щеку, словно маясь зубами, взирал Архивраг, мрачнее тучи и чернее Предначальной Тьмы. Прямо посередине лба корона его зияла провалом, как щербатый рот, и крапаны торчали над пустым дуплом хищными когтями. Предмет обмена лежал на темной, будто обожженной, Морготовой ладони. Берен покосился на камень с подозрением. — Маленький он какой-то… Самоцвет был не крупнее лесного ореха. — А ты что думал, он с кулак размером? — Да ничего я не думал, — сказал Берен и был в этом абсолютно прав. — Может, тогда два? — Нет, сие невозможно! — восстенал Моргот, закатив глаза. — Не-не, — заторопился Берен, — кольцо я принес, вот. Это я так, на всякий случай. Не отвалится, чай, язык спросить. — Не отвалится, — процедил Моргот. — Но оторваться может. — Да я спросил просто, — примирительно сказал Берен, — а ты лаяться сразу… Замиряться Моргот не собирался. — Так берешь, нет? — Беру-беру! Будто не по каменному полу, а по намыленному стеклу, Берен подкрадывался к трону. Моргот сидел истуканом и давил взглядом — «хоть бы шелохнулся, вражина!» Осторожно поднялся по ступеням и, совсем не дыша, положил батюшкино кольцо на супостатову длань. И тут же скакнул назад с добычей. Моргот мельком взглянул на кольцо и двумя пальцами перебросил его в сторону, даже не обратив внимания, кому именно. Исторический обмен состоялся. «А говорили: да куда тебе!» — с торжеством вспомнил Берен слова одних не очень ему приятных личностей. Моргот смотрел выжидающе. Берен замялся. Приличия требовали поблагодарить. Но Берену, и так не очень привычному этим заниматься, говорить спасибо Черному Врагу было как-то совсем несподручно. — А хошь, ножик еще дам. Хороший, нолдорский, — наконец нашелся он. — Наследство от матушки? — Не, эт уже… В общем, мой ножик. Обстоятельства приобретения ножа Берен предпочитал не афишировать. — Не нужен мне твой ножик! Проваливай! — А если кольцо не по размеру там или что… там сзаду разогнуть можно… Моргот скрипнул зубами. — Или надставить… — Проваливай, я сказал! Барахирион шествовал по Ангбанду поступью победителя. В кулаке его был зажат вожделенный камень. Порой Берен останавливался и раскрывал ладонь, чтобы полюбоваться сиянием. В ровном мерцании самоцвета ему виделись триумфальное вступление под своды Менегрота, ошеломленное лицо Тингола и восторг нареченной. Стоило попасться на пути орку, Берен с возгласом «ууу!» тыкал камнем в его сторону. Орк шарахался с дороги будто ошпаренный. Врата Ангбанда были все ближе…***
В тронном зале морда Готмога расцветала припоздавшим пониманием. В полной восхищения досаде он даже прищелкнул пальцами. — Эх, жаль, не узнаем, какую рожу состроит Элу свет Тингол, когда увидит, что ему принесли. Моргот выудил из шкатулки с самоцветами что-то подходящее и, сощурив глаз, примерил камень к прорехе в обыденной регалии. — Никакой не состроит. Этот майкин муж сильмариллов тоже в глаза отродясь не видал. А вот когда этот сильмарилл затребуют те, — оттопыренным большим пальцем Моргот потыкал куда-то на юго-восток, — а вместо него окажется бирюлька, вот тогда рожи всех троих я видеть жажду со страшной силой. Четверых, — внес он правку чуть погодя.