ЧГК

День обещал быть добрым, обещал остаться светлым пятном в череде немногочисленных воспоминаний для каждого из них – далеко не главных героев своих скромных историй. Возможно, потому они и перестали ему верить. Погода была сниходительней и никому ничего не обещала. Ее холодность и переменчивость приходилось обсуждать тем, у кого из интересов имелась лишь общая команда по интеллектуальным играм. Таковыми были они – семь обычных попыток покончить с этим адом. Их грехи были смертельны по меркам многих людей, религий. Их пороки не оставляли места для жизни и ее прекрасных моментов. Остававшийся островок надежды – встреча с людьми, что страдают в той же степени, как и они сами. Они отправились туда снова. Большинство опоздало. Этим пятерым было больнее всего признаться в своем недуге, они медлили и с невероятным усилием заставляли себя сделать то, что считали нужным. Это борьба воистину возвышенной части человеческого с низменным ее проявлением не была видна снаружи, к счастью несчастных жертв. Все мы знаем, как обманчив поверхностный взгляд на проблему и оценка конфеты по фантику, но не по вкусу. Как же члены отряда Вишенок жалели, что помнили прописную истину… Пришли почти все. Неловкие молчания, старые шутки, надежда на скорейшее высвобождение из пут всеобщего греха; казалось, эти мелочи вили странную паутину невидимых глазу взаимоотношений между живыми представителями придуманных человеком понятий. Пожалуй, они осознавали это, но помогали друг другу плести красивые узоры неосознанно. До того момента, пока нити не оказались в их руках. Их общий рассказ выглядел бы сумбурным коктейлем, куда положили всего в достатке: и сладкого, и горького, и острого с кислым. Отдельные же истории не пестрили бы яркими сочетаниями красок – лишь грамотные союзы тусклых оттенков имели право на жизнь. И горький гнев усмирился бы сладкой похотью, кислая жадность разбавилась бы теплым обжорством, а острая зависть утонула бы в холодной гордыне. Эту непростую задачу было велено выполнить лени, самой обыкновенной и обыденной части нашей жизни. Ее номер был седьмым, а задача – первой: поделить четное на два и получить обворожительную нечетность. Первая пара в ее нечетком списке была наиболее трудна в реализации: два минуса. Полукровка и татарин. Первый и Второй. Два человека, разных по своим жизненным путям, но одинаковых по природе своих внутренних уродств. Древний гнев, связанный кровными узами с молоденькой жаждой плоти. Многогранное зло, что способна усмирить лишь часть ее, дающая больше дофамина взамен на вечное рабство. Гомосексуальный разврат, ментальный инцест! К черту, вот куда послали бы эти два одиноких корабля свои страхи, надежды, рамки и весь мир в придачу, если бы посмотрели не на фрагмент сети, а целостное сплетение; от начала и до самого конца. Увы, но гнев не выдержал, он ушел, освободив место гордыне. Убежал, словно трус, от долгожданного спасения в обжигающий плен ярости. Первый пришел первым, первым и ушел. Второму оставалось лишь искать утешения в зависти, что была способна помочь каждому, выжав себя до капли, и пытаться не утонуть в своих отвратительных и притягательных фантазиях. Обжорство и жадность было легче всего свести вместе: они обе почти освободились из оков эгоистичности натуры. Лишь некие рудименты прежней боли сковывали их время от времени. Единственная их ошибка была в том, что они неправильно боролись. Третья и Четвертая – достойные друг друга девушки, совершившие одну ошибку на двоих; которую исправить можно также – в дуэте. Две гавани, ждущие проезжающие мимо корабли, дабы показать им все величие и неописуемую красоту своих краев. Две вселенные, бесконечно мудрые и глупые одновременно. Не синонимичные, но и не антонимичные грани. Миры, которые называют одним именем. Обжорство, сдерживаемое непрекращающимся презрением, отказом от еды; и жадность, укрощаемая отторжением всего, что поступает в ее физическую и ментальную собственность. Их теплая кислость смотрелась бы мило. Особенно контрастичным и неоднозначным союзом можно было бы назвать связь Пятого и Шестой, Монтекки и Капулетти. Эти притягательные беляш и кайнар обожгут каждого, кто к ним подступится. Приманивая обывателей своей жирностью, питательностью, они дают им понять, что те их не достойны. Две стороны эгоизма, направленные в разные стороны: Пятый наружу, Шестая внутрь. От лени требовалось лишь направить сбитый с толку корабль Пятого, блуждающего по бескрайним морям бесконечного мира, в бухту чахнущей Шестой. Они могли бы найти покой, что ищут повсюду, кроме как не перед собственным носом. Оставалось бы надеяться чтобы они не сожгли друг друга, но у обоих, видимо, были немного другие планы. Шестая не горела желанием что-то изменить, ведь она и была виной всем смертным грехам. Пятый же мог помочь каждому, только сам желал порвать путы плена. Холодная острота – та самая середина, искомая большинством просветленных людей. К сожалению, Пятый и Шестая таковыми не были. Тем временем игра закончилась, попоболь от проигрыша не оставляла всех семерых еще долго. Что мертво - умереть не может, да? Сложные преколы проводили героев из храма надежды. Тьма окутала город. Укрывшись в мраке приветливой ночи, лень обдумывала дальнейший план действий. Конечно, ей было приказано четко следовать плану, но Седьмая тоже хотела счастья. Счастья с той, которую знает давно. Спасет ли жадность ее - неизвестно даже Создателю. Остается надеяться, что посланнику не суждено умереть в атмосфере уныния и разочарования, будучи съеденной внутренними демонами...