тарелки

Они никогда не разговаривали. Дэн смотрел на Фила, иногда даже засматривался; Фил ловил его взгляд и робко улыбался в ответ уголком губ. Губы у Фила были объективно красивые. Они бы хорошо смотрелись с блестящим колечком пирсинга с левой стороны, но блестела на них только лишь гигиеническая помада. Они никогда не разговаривали и не подходили друг к другу ближе чем на десять метров, чудом было то, что они знали имена друг друга. Фил сидел впереди, у окна. Он засматривался на осенние деревья, терявшие в первой половине семестра свои последние листья. Дэн смотрел на его спину, широкие плечи, обтянутые бирюзовой фланелью. Глаза Фила, когда он все-таки оборачивался, отливали бирюзой в тон рубашке. Дэн поспешно отводил взгляд. Главным при поступлении в колледж было найти свою тарелку. Дэн протянул руку к бутылке пива, одной из примерно двадцати (не было никакой уверенности в том, что у Дэна не двоится в глазах), стоящих между двумя тарелками чипсов. Подумав немного, Дэн подцепил чипсину из дальней тарелки и еще одну – из ближайшей к нему. Он нашел свою тарелку. И Фил тоже. Его собственная тарелка была бы из дешевого черного пластика, а тарелка Фила яркая, фиолетово-розовая, тот самый оттенок, в который закат окрашивает облака, с цветочным обрамлением. Эти две тарелки никто разумный не поставит на один стол. Если это, конечно, не вечеринка, где понятие разумности имеет вес куда меньший, чем наркотики в пластиковом пакете. Колледж был единственным местом, где они могли сидеть через проход и обмениваться робкими полуулыбками, не нарушая никаких законов мироздания. Колледж был единственным местом, где эти законы узких социальных сфер (тарелок) вообще действовали. Колледж был их мирозданием в какой-то мере. Дэн стоял, опираясь на стену. Его друзья сидели в углу и о чем-то оживленно говорили: Джек жестикулировал, Рози заливисто смеялась, прикрывая ладонью рот. Дэн знал, что Рози смотрит на него, когда смеется. Дэн знал и то, что каждый человек, не отдавая себе отчета в собственных действиях, когда улыбается, смотрит на того самого человека, с которым ему хочется смеяться и быть счастливым. Но Дэн никогда не смотрит на Рози в ответ. Поэтому он не с ними. Он смотрит на Фила и его друзей, таких же ярких, выделяющихся среди общей мрачности вечеринки (костюм льва на Самайн? Этот парень вообще понимает где и с кем находится?) Им хорошо друг с другом. Фил смеется невероятно забавно. Он невероятно красив. Он весь одно сплошное «невероятно» с потрясающими голубыми глазами, которые видят насквозь. Когда Фил смеется, Дэн поспешно переводит взгляд на бутылку пива, стоящую между двух тарелок. Но он успевает заметить полуулыбку. И ее достаточно, чтобы уронить бутылку пива. По скатерти расползается широкое пятно. Дэн отступает назад. Он снова в своей тарелке. // Когда утром Дэн обрабатывает один из последних проколов (хрящ начал гноиться, и это причиняет адскую боль каждый раз, когда Дэн прикасается к уху или же задевает волосы расческой), то все еще думает о тарелках и чипсах. Это становится его персональным наваждением, но он представляет то, как легко перепутать содержимое тарелок местами. Представляет Фила с татуировками и пирсингом сосков. Представляет и позорно спускает в душе от одних только мыслей. Его накрывает с головой осознанием того, что и без пирсинга Фил потрясающий. Дэн критически осматривает свое отражение. Ухмыляющийся тощий почти-подросток с большими глазами (иллюзия и магия подводки, нанесенной идеальным слоем). Дрожащими руками Дэн закалывает челку, убирая ее на бок. Лоб кажется непривычно большим. Он вынимает из брови металлическое колечко, из ушей – большую часть сережек. Стирает с губ темно-фиолетовую помаду. Лицо в зеркале кажется совсем чужим. Впервые за несколько лет Дэн надевает что-то светлее «самого черного аутфита чернее черной дыры у тебя в кармане». Он стирает лак с ногтей и пугает свою мать: та вздрагивает, словно бы увидев привидение. – Дэн, что-то случилось? – Скорее… кто-то, мам, – Дэн старается тепло улыбнуться и получает еще более теплую улыбку в ответ. Войти в двери колледжа без капюшона на голове и челки, скрывающей его взгляд от окружающих, очень страшно. Но Дэн тянет дверь на себя и делает несколько шагов, заходя внутрь. Рози смотрит на него. Дэн ищет взглядом Фила. – Дэн? – в голосе Джека сквозит недоверие. Дэну кажется, что он предал интересы своих друзей и своей «тарелки», предпочтя им всем (он избегает взгляда Рози из последних сил, он не может вынести еще большего суждения, отчуждения, неприязни) Фила. Невероятно красивого Фила. Фила, которого он совсем не знает. – Привет, – голос звучит чуть выше обычного, с головой выдавая волнение. – Ты вчера перепил, парень? Проспорил кому-то желание? Дэну хочется смеяться, потому что, блять, это и правда было бы смешно, если бы не было так одновременно тяжело, и сложно, и просто. Дверь открывается, и все становится в разы проще. На Филе огромная черная футболка (видны ключицы, и Дэн нервно сглатывает; Джек усмехается и пихает его в плечо, мол «все с тобой ясно, парень»), его запястья, обычно открытые и украшенные лентами или нарисованными хной цветами, скрыты под напульсниками и громоздкими кожаными браслетами. На бледной коже Фила они выглядят слишком грубо. Дэну хочется снять их. И не только их. Черные джинсы облегают ноги Фила. Когда он подходит к своим друзьям, цепочка на его джинсах звенит; он поворачивается спиной к Дэну, тот развернувшись, утыкается лицом в плечо Джеку. Тот хлопает его по спине. Хауэлл протяжно стонет. – Подойди к нему уже. Иначе все твое преображение зря. Они встречаются там, где еще вчера было разлито из-за полуулыбки пиво, между двух тарелок, двух зон комфорта. Они пересекаются кругами Эйлера, разбиваются вдребезги. Дэн набирается смелости улыбнуться по-настоящему. Фил смеется. – У меня есть точно такая же футболка. – С мороженым? Фил кивает и поправляет браслеты. С непривычки они, конечно же, мешаются. Дэн не может устоять от удовольствия расстегнуть один из них и стащить с руки. – Готов поспорить, у меня есть один из напульсников, что на тебе сейчас. – Хочешь узнать, какая еще одежда у нас может быть одинаковой? Дэн стаскивает с руки Фила еще один браслет. И еще один. Он смотрит прямо в смеющиеся ярко-голубые глаза напротив. – Ты ужасно флиртуешь, но, пожалуй, я приму твое предложение. У них обоих, наконец, появляется весомая причина пропустить пары. Важное исследование, в ходе которого выяснилось, что боксеры у них тоже одинаковые. И что стрелки Фил рисовать не умеет, хотя они очень даже ему идут. Особенно если их долго-долго рисует Дэн, отвлекающийся на подрагивающие ресницы. Когда Дэн делится мыслями насчет тарелок, Фил смеется и протягивает ему кружку утреннего (обеденного) кофе со словами: – Главное, что мы не на разных космических тарелках. Представь себе: мы находим друг друга и тут… бац! Тебя забирают одни пришельцы, меня – другие. И мы навеки разлучены. И это наша судьба. Только горячий кофе в руках Лестера не дает Дэну кинуть в него подушкой. Он щурится и подгибает под себя одеяло, помогая себе ногами: к ноябрю становится зябко. – И тебе, конечно, везет, оказывается, что ты был выбран в мужья инопланетному принцу сверхмудрой и сверхдалекой цивилизации, но даже спустя века твоей жизни в райском месте, ты не можешь забыть меня – твою истинную любовь. – Ох, иди к черту, я просто вынул пирсинг, чтобы переспать с тобой, а ты уже считаешь, что мы были предназначены друг для друга. – А одинаковые боксеры и футболки? О чем это говорит? – Что у нас примерно одинаковый уровень достатка и странные вкусы? – Нечто вроде я подразумеваю под понятием «соулмэйт». Дэн закатывает глаза, теперь без подводки. Фил смеется, и его смех очень низкий. Он заливает хлопья молоком и передает Дэну круглую бирюзовую тарелку. Дэн думает о том, что не против завести в гардеробе чуть больше цветных вещей. Или просто одолжить их у Фила. В конце концов, он же не тонет в молоке. Ему вполне комфортно на пересечении нескольких тарелок.