Гнев означает страх. Тот, кто злится, -испуган, он боится что-то потерять
***
Сквозь приоткрытое окно, в комнату порывом влетел уже осенний, неприветливый ветер. Гермиона, которая любила спать с окнами нараспашку, вздрогнула от неожиданного холодка, нарушившего её сон, и приоткрыв глаза, хмуро посмотрела на погоду за окном. Мерлин… Ну и тучи , — промелькнуло в голове у девушки. Скинув на пол одеяло, она со сладким зевком потянулась, обнажая свой плоский живот и торчащие рёбра. Потерев глаза, девушка, босыми ногами, на носочках, подошла к зеркалу, и придирчиво посмотрела на своё отражение. Провела рукой по густой гриве каштановых волос, по острым скулам, спустилась пальцами к губам, и кинув на себя последний оценивающий взгляд, отправилась в душ. Так началось последнее в этом году, летнее утро лучшей ученицы Хогвартса, блестящей волшебницы- Гермионы Грейнджер. Блестящая. Вдохновляющая. Восхитительная. Так говорили о ней. Такой она и была. С первого же курса поставила себе планку лучшей, и ни разу не опустила её. Ни при каких условиях. А как же опустить? Она ведь надежда… Факультета. Школы. Грёбаного волшебного мира, в конце-концов. А сейчас, когда обжигающие струи воды стекали по её телу, задавая сил на весь день, на другом конце Англии, своё утро начал ещё один человек. Драко Малфой. Мальчик, ставший неким «брендом». Объект мечтаний для девочек Хогвартса. Объект зависти для парней. Каждый, кто встречал его в коридоре школы, невольно засматривался на идеально уложенные волосы, прекрасно завязанный, дорогой галстук, и такие идеально-аристократические черты лица. Это был Малфой. Циничный, холодный, и несокрушимый, как глыба льда. Однако, проснувшись в своей холодной, отнюдь не от погоды, комнате, его лицо озарила улыбка. Так бывало, когда ему снилась мать… Нарцисса… Прекрасный цветок в этом проклятом Малфой- Мэноре. Но, сон улетучивался все быстрее, а явь прокрадывалась в его сознание все чётче. Тяжело вздохнув, Драко сел на кровать, и прислушался к звукам в поместье. Звенящая тишина. Когда же эта херня кончится?.. Никогда я так сильно не хотел в блядский Хогвартс. Подойдя к окну, в одних пижамных штанах, с голым торсом, слегка покрытым мурашками от холода, он заклинанием достал из чемодана, собранного для отъезда в школу, пачку «Мальборо». Этим летом, когда они с Блейзом забывались в очередном баре, кто-то из вереницы бесконечных девушек предложил им выкурить по сигарете. Резавшее лёгкие, расслабляющее и такое запретное удовольствие привело Малфоя в восторг. С тех пор, пачка «Мальборо» не покидала его карман. Парень поджёг сигарету, крепко затянулся, и такая знакомая слабость в ногах и лёгкость в голове, заставила его улыбнуться, обнажив ряд идеальных зубов. Как бы хотелось назвать эту улыбку счастливой, но… Это скорее был оскал. Звериный. Волчий. Драко нравилось курить. Сразу десятка три тяжёлых мыслей покидало его голову. Кинув окурок в уже года три не разжигающийся камин, Драко надел черные брюки, рубашку, завязал, как всегда, очередной идеальный галстук. На мгновение прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, шагнул в пустынный коридор Малфой-Мэнора. Эхо от его шагов раздавалось по всему этажу, ударяясь о каменные стены. Дойдя до столовой, вновь на минуту замерев, услышал голос, леденящий кровь: -Ты опоздал к завтраку, мальчик мой. Разве голос отца может быть настолько омерзительным?— мелькнуло в голове блондина. За столом сидел Люциус. Старший Малфой. Идеален, до мелочей. Как и его сын. Единственная деталь, которая не вписывалась в образ этого идеального мужчины- оскал. Улыбкой это назвать было сложно. Каждый раз, когда отец так ухмылялся, Драко бросало в дрожь. Вот и сейчас. Браво. -Да, я неважно себя чувствую, — огромным усилием воли парень заставил себя сесть напротив отца, и сохранить непринуждённое выражение лица. -Готов к отъезду в школу? Собрал чемоданы? Завтра на вокзал тебя отвезёт наш шофёр. У меня дела в Министерстве. Ох, ну разумеется, у тебя дела. Разумеется, в блядском Министерстве. Никаких ёбаных сомнений, — мысли бились о его черепную коробку, словно стараясь выскочить наружу. Гнев внутри закипал, и хватило бы малейшей искры, что бы разгорелся адский огонь внутри Драко. Однако, если юноша чему-то и научился за свою жизнь, так это прятать свои эмоции, контролировать себя, и брать ситуацию в свои руки. -Нет проблем, отец. Мама ведь придёт проводить меня? Это была провокация. Драко знал об этом. Но другого выхода не было. Что-то сверкнуло в ледяных глазах Люциуса. Лицо его еще больше исказила эта звериная ухмылка… -Твоя мать в отъезде, ты ведь знаешь это, — голос, от которого каждый раз кровь стыла в жилах. Так умел говорить лишь Тёмный Лорд и Люциус Малфой. Каждый грёбаный раз, сердце парня обрывалось, и падало куда-то в район пяток. В голове всплывали образы самых жутких времён… Пытки… В этом самом Мэноре. В одном из многочисленных подвалов. Запах крови никогда не выветрится из этого… Так сказать, дома. Голос Волан-де-Морта, когда пытали грязнокровок, навсегда останется в его памяти. И каждый раз, когда Драко смотрит на отца, парень видит все больше схожести с его хозяином… Сглотнув горький ком в горле, который всегда появлялся при этих воспоминаниях, Драко, приподнял одну бровь, и удивленно спросил: -Разве не пора ей уже вернуться домой? Отец оценивающе взглянул на свою копию, сидевшую напротив, и так пристально разыгрывающую этот спектакль. -Это не тебе решать. Резкий. Слова- камни. Решительным движением встал из-за стола, и стремительно вышел из столовой, хлопая дубовой дверью, оставляя Драко в звенящей тишине поместья. Наедине с его натянутыми нервами. Минута разговора- и день испорчен. Это уже было так привычно. Так… Обыденно. Шумно выдохнул и прикрыл глаза. Ну, ничего. Когда-то ведь эта хуйня закончится. Когда-то же блять она вернётся. Злость. Она стала верной подругой Малфоя с тех пор, как исчезла Нарцисса. Без объяснений. Без прощаний. «Не переживай, Драко. Она отлучилась ненадолго. Это по делам Министерства» Вот и всё. Вот и всё, блять, объяснение, которое дал отец. И живи, как хочешь. Скорее бы этот день закончился. Там уже Кингс-Кросс… Нахмурившись, парень встал из-за стола, так и не притронувшись к еде. Аппетит был испорчен. Как и последние пару месяцев его жизни, которые были полны лишений, боли, злости, и горькой обиды, разрывающей грудную клетку. Так сильно, что невозможно было дышать.