Синтез

У Кагеямы была наглость. Неописуемая и безграничная наглость, которая умудрялась вытаскивать его из целой вереницы неприятных событий, и даже как-то могла заменять ему смелость временами. Но Тобио и не возражал, он пользовался собственными замашками грамотно, и научился выходить сухим из воды в таких ситуациях, когда, кажется, остается только и сделать, что промокнуть до самой последней нитки, смириться и пойти к черту на рога. Тобио не был трусом. Он был наглецом. Факт. У Хинаты был целый мешок проблем. Гиперактивность любезно убирала перед ним некоторые границы, но при этом умудрялась чертить свои собственные, причем, яркими, раздражающими цветами. У него ничего не бывало просто так. Он быстрее всех, но ниже. Он настойчивее, чем большая часть всех ему знакомых людей, но при этом его успеваемость в целом оставляет желать лучшего. Мешок проблем, целая проблемная туча, которая нависала над парнем двадцать четыре на семь, а он продолжал улыбаться так, словно все в полном порядке, и он сейчас не сойдет с ума от того, что творится у него в голове. Мысли пытались размозжить мозги в кашу, будто не хватало тех вмятин, что оставил университет своими беспощадными побоями. Эмоции поддакивали и безжалостно рвали душу, чувства присоединялись и дергали натянутые до предела нервы. Хината был не в ладах с собой. Ему казалось, что он сойдет с ума, если со всем не разберется. Тоже факт. У них было много чего, в чем они были очень похожи, и в чем очень отличались. Волейбол занимал большую часть их свободного времени, у них обоих были проблемы с учебой. Раньше. Тренировки с командой шли Кагеяме на пользу, тогда как Хината стал все чаще и чаще предпочитать индивидуальные тренировки, нежели занятия с сокомандниками. Несмотря на то, что Хината был сокапитаном университетской команды и мог, вроде как, нагло пользоваться своими привилегиями, у него иногда не хватало времени, часто, слишком часто ему не выдавали ключ от зала, поэтому только и оставалось делать, что показываться раз, может два в неделю на тренировке. Терпеть, пока прошибает холодный пот, стоит только грозному взгляду Кагеямы замелькать на горизонте. Успеваемость у Кагеямы поползла в гору при поступлении. Именно поползла, потому что красивым взлетом к великому и успешному будущему эти полумертвые конвульсии никак нельзя было назвать. По крайней мере в первое время. Тобио нашел способ, как выжимать из себя все до последней капли в чем-то, кроме волейбола. Хината понятия не имел, как заставить себя работать. Кагеяма вдруг стал другим. Его проблемы словно одним махом решились. Хината чувствовал себя Атлантом. Мешок с проблемами заполонил горизонт. Он держал его над головой. Кости рук хрустели. Лопатки трескались по швам. Хината строил планы. Он пытался что-то делать. У него были графики. Календари, исчерченные записями и пометками. Несколько ежедневников. В его комнате был полнейший бардак, особенно на рабочем столе, и… Поправочка. В их комнате. Кагеяма никак не воспринял новость о том, что они с Хинатой будут снимать одну небольшую квартирку на время обучения в университете. Он забросил свою сумку на одну из кроватей в спальне и принялся разбирать вещи с таким невозмутимым видом, будто его в этой жизни вообще ничего не волновало. Шоё же забился в угол, накрыл голову подушкой и начал раскачиваться из стороны в сторону, при этом напевая какую-то старую песенку об утопленниках. Кагеяма — паршивый наглец. Хината — Атлант. Факт. Можно жить с ощущением того, что все катится к чертям. Можно. Вероятно, к ним же покатится и сон, если пытаться игнорировать все проблемы. Да, так и случилось. Хината устал тратить свои последние деньги с подработок на успокоительное и снотворное. Кагеяма пихал ему свои чаевые в карманы курток. Сыпал мелочь в джинсы. Совал скрученные зеленые бумажки под подушку. Кагеяма был убийственно спокойным даже тогда, когда сидел и готовился к важному тесту в два часа ночи, когда до сдачи оставалось всего ничего по времени, да и то по идее должно было пойти на отдых. Хината был просто «убийственно». Убийственно слабым он себя ощущал, когда находил подачки от друга. Убийственно уставшим он был, когда шел на лекции после бессонной ночи. Убийственно зависимым он себя чувствовал, когда думал слишком много о том, о чем думать ни в коем случае нельзя было. По крайней мере, сейчас, когда любая лишняя мысль наказывалась неприятным чувством вины. А он думал. И думал обычно слишком много. О руках Кагеямы. О его пальцах. О пальцах Кагеямы, держащих ручку. Касающихся мяча. Застегивающих ширинку. Барабанящих по столу от скуки. Хината наблюдал внимательно. Сосредоточенность на максимуме. Ронял собственную ручку. Пробивал пасы. Кашлял. Барабанил в унисон. Активизировалось все, что он не мог активизировать столько дней, сидя за учебниками. Он анализировал. Запоминал. Впитывал, как губка, использовал, представлял, воображал. Думал. О пальцах Кагеямы в рыжих волосах. Сжимающих бледные бедра. Проводящих по линии позвоночника. Это все началось еще в старшей школе. Зависимость. За один вечер Хината вдруг узнал кучу вещей. Махом. Этот мах разорвал его представление о реальности, о нем самом, обо всем, до чего только можно было дотянуться. Атлант. Если не уничтожить свои проблемы — они уничтожат тебя. Хината не называл свои проблемы с успеваемостью проблемами ровно до того момента, когда один из учителей вдруг позвонил с чрезвычайно важными и весьма печальными новостями. Кагеяма поднял взгляд от учебника, а Хината стал на два тона белее, чем обычно, хотя уши и вспыхнули красным. Встал серьезный вопрос об отчислении из университета. Девять из десяти по шкале опасности. Девять из десяти по шкале нервотрепки. Паники. На грани истерики. Да, никто не хотел терять сильного игрока, когда университетская команда только-только начала брать один кубок за другим. Но пожертвовать Хинатой, если он портил общую статистику и просто присутствовал, пуская слюни на парту, все уже морально приготовились. Максимум прогулов и безделья, минимум результатов и успешно сданных работ. Ему поставили границы. Три с лишним месяца на подготовку к экзаменам и сдачу долгов. В общей сумме полный завал практически по всем предметам. Небо давит Атланта. Проблемы рвут волосы на голове Хинаты. Ему не нужно было повторять дважды. По крайней мере, не в этот раз. Серьезной подготовкой парень попытался заняться сам. Поторговался с однокурсниками и насобирал целую кучу конспектов с лекций, на которых его либо не было, либо на которых он мирно посапывал. На это ушла некоторая часть его карманных денег и пакет сладостей. А потом он упал на все тетради и блокноты, разложенные на кровати, и понял, что теперь его главной проблемой будет не чрезвычайная активность, а нехватка времени на эту самую активность. Сон вернулся, когда не ждали. Хината таскал любимый кофе Кагеямы. Все начиналось хорошо. Он открыл одну из тетрадей и уткнулся в записи. Просидел около пяти часов в первый день и трех во второй. Рекорд — он не был уверен, что сможет просидеть еще столько же хоть раз в жизни. За это время Кагеяма успел зайти в комнату и выйти из неё около десяти раз. Может быть и одиннадцати. Все пошло к чертям собачьим, когда Хината первый раз зевнул. Когда положил голову на стол на пару секунд. Глаза он открыл уже только утром. Кагеяма схватил его за волосы и поднял над заслюнявленными учебниками и конспектами. Шоё причмокнул губами и сонно уставился на Тобио, который стоял над ним с широко распахнутыми глазами. — Ты проспал. Хината подскочил на месте так резко, что ударился коленками о стол. Следующие несколько минут он провел в истерике, пока носился туда-сюда по комнате, в панике собирая вещи. Кагеяма подбрасывал учебники ему в сумку. Он помог натянуть ему джинсы, когда тот вдруг запутался в одной из штанин. В статистике посещений стояло жирное и двузначное число пропусков. Увеличивать его не хотелось. Размер этого числа был прямо пропорционален глобальности проблемам Хинаты. Хината готовился еще примерно неделю самостоятельно. За всю эту неделю он прочитал около пятисот страниц информации, старательно запоминая все, что только получится запомнить. Через неделю он забыл ровно столько же, может даже чуть больше, и это оказалось таким ударом, что Хината повстречал апатию теплыми объятиями. Невероятно бесили преподаватели. Они прекрасно знали, что Шоё выбирался из глубочайшей ямы, но все, что они делали, это подбрасывали ему землицы. Невероятно бесила память. Невероятно бесило, что Хината не мог просто забыть на несколько месяцев обо всех занятиях и спокойно готовиться к зачету, к экзаменам. Невероятно бесило, что не получалось сосредоточиться. И, вот же удивление, невероятно бесил Кагеяма. Когда Хината сидел и готовился к зачету, к заданиям на дополнительную оценку, Кагеяма был рядом. А в те часы, когда его не было, Шоё мог дышать спокойно. Наверное это и делают сожители, у которых проблемы с социумом, тренировки временно отменили из-за того, что полы в спортзале покрасили, а временное местечко еще не подобрали. Да, именно это они и делают. Сидят и дышат тебе в затылок, пока ты пытаешься сосредоточиться. Так и было в этот вечер. Уже стемнело. Кагеяма сидел на своей кровати и читал какой-то спортивный журнал с таким убийственно-спокойным выражением лица, что становилось тошно. Хината сидел в другом углу комнаты, смотрел в конспект, криво выведенный в тетрадке какой-то девушки, которой ему пришлось пообещать шоколадку. Он старался сосредоточиться, пододвигаясь ближе к лампе на столе. А потом поднимал взгляд и внимательно наблюдал за тем, как Тобио переворачивал страницу за страницей. Пальцы согнуты над глянцевой обложкой. Взгляд упирается в колонку новостей. Хината смотрит. Впитывает. Думает. Слишком много думает. И опять не о том, о чем надо. Кагеяма поднял взгляд и наткнулся на глаза Шоё, выглядывающие из-за тетрадки по философии. Раздался резкий шумный выдох, и она поднялась на несколько сантиметров вверх, пряча лицо парня. Его руки задрожали. «Вклад современной нейрофизиологии в выявление естественных оснований внутренней активности организма в процессах отражения…» Кагеяма хрустит пальцами. Хината закрывает глаза, а потом снова их открывает. «…пассивный регистратор внешних воздействий, отвечающий на них своими однозначными реакциями. Наличие…» — Ты не сосредоточен. Голос Тобио настолько неожиданно нарушил тишину, что Шоё даже перестал дышать на несколько мгновений. Он выглянул из-за своего учебника и злобно прищурился. — С чего ты взял? — Ты не сосредоточен, — только и повторил парень, после чего отложил журнал в сторону. Вздохнув, поднялся с кровати. Шоё определенно точно почувствовал, как сердце уперлось в ребра. Он внимательно проследил за тем, как парень подошел к столу и уставился в мятый листочек, на котором были расписаны все предметы, по которым неудача в зачете могла вышвырнуть Хинату из университета, плюс несколько дополнительных заданий, которые надавали ему преподаватели, а еще красными точками отмечены предметы, по которым целый завал долгов. Кагеяма изучал этот список несколько секунд, после чего глянул на тетрадку в руках Шоё. Он двинулся в сторону своих шкафчиков, порылся там немного, и уже через несколько минут на кровать рядом с его другом посыпалась гора учебников, дополнительной литературы, справочников. Они все летели и летели на кровать, пока глаза Шоё расширялись. — Это что такое? Этого даже нет в программе! — он шумно вздохнул, откладывая тетрадку в сторону. Кагеяма плюхнулся на чужую кровать прямо рядом с книгами. Взял одну и ткнул её в лицо Хинаты. — С этого начнешь. — Ты издеваешься что ли?! Да кто тебя просил помогать? — Дополнительная литература. От тебя так просто не отделаются. Этот преподаватель постоянно дает названия книг для чтения на досуге. — Какое это имеет значение, если мне нужна только база для сдачи? — Тебя он базу не спросит. Ты его лицо вообще видел? — Тобио нахмурился.— Не ты первый, у кого такая история была, не ты последний. Все знают, что он может пихнуть на экзамене среди билетов вопрос по дополнительной литературе тем, кто особенно ленился в течение года. Таких он не любит. Хината захлопнул рот и нахмурился. — Дальше этот, — Кагеяма пролистал перед носом Шоё следующий учебник. Положил его на стол. Бурчал что-то и клал один учебник на другой в определенном порядке. Хинате только и оставалось, что молча следить за таким безобразием. И за руками Кагеямы. Шоё сглотнул. — А где… — Этот предмет тебе поставят автоматом. — С чего ты взял? Меня не было ни на одной лекции, — Шоё недовольно скривил губы. — Ты приглянулся преподавателю. Он бывший игрок в волейбол, вроде как. Так что нам с тобой повезло, он в курсе твоей ситуации, — Кагеяма усмехнулся. — Время на его предмет можешь не тратить. Хината поджал губы. Он глянул куда-то вниз, потом на стопку учебников. Пробежался взглядом по всем названиям, после чего уставился на Кагеяму, который сидел рядом, демонстрируя свое убийственное спокойствие. Такое ненастоящее, что хотелось рвать и метать. Тобио обычно не был таким. Теперь его выматывал не только Хината, но и учеба. Он серьезно не хотел вылететь из университета, и причины у него на то были серьезные, что-то, связанное с семьей. Шоё не знал точно. А еще он не знал, были ли у него самого причины. — Спасибо, — выдавил из себя Хината. — Ты сидишь за этими тетрадями уже почти неделю. Насколько много ты запомнил? — Не думаю, что я вообще что-нибудь запомнил, — парень почесал голову. Кагеяма вздохнул. — Ты вообще хоть на чем-нибудь, кроме волейбола, умеешь сосредотачиваться? — он нахмурился. На твоих руках. — Только на волейболе. — Я так и думал. Ну ты и тупица, — Тобио вздохнул. Уголки губ Хинаты дрогнули. — Не может быть такого, что вообще ничего. Может проверим? — Хочешь вопросами меня завалить? — Да, именно это и хочу сделать. — Можно спросить у тебя кое-что? — Шоё отложил тетрадку в сторону. — Давно ты стал таким умным? — Придурок. Я просто нашел к себе подход и понял, как можно все выучить, чтобы мои мозги не протестовали и не выплевывали все информацию, что я в них пихаю. Тебе не мешало бы собраться с мыслями, я не знаю. На тебя посмотреть, так складывается ощущение, что ты думаешь о десяти вещах сразу. Так и есть. — Я максимально сосредоточен. — Ну вот сейчас и проверим, — Кагеяма прокашлялся и взял одну из тетрадок. Шоё почувствовал, как холодок пробежал у него по спине, когда он понял, что вообще ничего не понял из того, что успел прочитать за эту неделю. А еще хуже стало от того, что Тобио это все просто так не оставит. Это испугало даже больше, потому что Хината понятия не имел, что его друг мог сделать. — Ладно, я просто буду задавать вопросы по конспекту, а ты будешь отвечать, ага? — он глянул на Шоё, и тот быстро закивал головой, сразу выдавая все свое волнение. Парень быстро пролистал несколько страниц, далеко назад уходя от той темы, которую Хината изучал несколько минут назад. Он только зажмурился, готовясь к полному провалу — на тех страницах, на которые Тобио даже не посмотрел, быть может была та единственная крупица информации, которая успела отложиться в голове. — Что такое прагматизм? — Очень важная вещь? — Хината попытался выдавить из себя улыбку, но Кагеяма только посмотрел на него с неумолимой серьезностью. — Чего ты ожидал? Я не помню. — Социогенез? — Кагеяма, это бесполезно, — он вздохнул. Попытался выхватить тетрадку, но его друг ловко вскинул вверх руки. — Забей. — Социогенез, я сказал. — О, боже мой, — Хината закрыл лицо руками, после чего замолк. Это молчание длилось почти минуту, за которую Тобио никак в лице измениться не успел, а вот Шоё чуть с ума не сошел, пока пытался разобраться со своей памятью. Он перебирал информацию и искал объяснение термина. Просто понадеялся, что его терпения хватит, чтобы вдруг не накинуться на Кагеяму и не придушить его голыми руками. — Образование… — он буркнул себе в ладони, после чего убрал их от лица и, нахмурившись, принялся вспоминать объяснение термина дальше. — … Образование и развитие общества? — Процесс создания и развития общества, — Кагеяма кивнул, но никакой нереально крутой реакции, какой ожидал Хината, так и не было, брюнет принялся листать тетрадку дальше. — Я молодец? — Это элементарнейший термин, тупица. Хината устало вздохнул и откинулся на подушку, понимая, что Кагеяму не будет смущать даже тот факт, что завтра выходные, и надо бы отоспаться. Нет, кажется, он серьезно был намерен растянуть свою пытку как минимум на несколько часов. Хотя, вообще-то, увидев, насколько мало знает паренек, Тобио мог бы и отчаяться. Но не в этой жизни. — Ноосфера. — Ты меня угробишь. — Ты сам себя угробишь. Хината редко был прав. Когда он подумал, что все обойдется, и за хорошо сыгранные несколько партий на серьезных соревнованиях все преподаватели дружно похлопают ему и поставят зачет автоматом, простят долги и прогулы, ибо, черт подери, этот парень так хорошо играет, наверное он кучу времени вкладывает в тренировки, а учебой заниматься совсем не успевает, надо бы его пожалеть. Тогда он был не совсем прав. Когда он думал, что сможет забыть о своей глупой подростковой влюбленности после поступления, думал, что сможет забыть о Кагеяме и обо всем, что с ним вообще связано, он тоже ошибался. Но сейчас, когда он подумал о том, что его будут мучить до последнего, он был как никогда прав. — Догматизм? Хината вообще никогда бы не подумал, что он докатится до такого. Все мифы вдруг стали реальностью, и все пошло дальше и дальше вниз, к бесконечному индексу деградации. Да. Бесконечность деградации. Кретинизм в квадрате. Все, что у него шло, как надо, это волейбол. Кагеяма успел приспособиться. Шоё не успел понять, что нужно приспосабливаться. — Деспотия? Хината был слабым. Он был очень слабым и не мог контролировать ни собственные чувства, ни, порой даже, действия. Он не мог разложить все свои мысли по полочкам и сходил с ума от того, что все в его голове катилось кубарем. Перемешивалось, смазывалось, трескалось, рушилось по швам. Кавардак его жизни. — Контркультура? Хината сходил с ума от того, что у него что-то не получалось, и он ничего не мог с этим сделать. Он мечтал о том, чтобы об учебе можно было совсем не париться. Он хотел забыть Кагеяму. Как же хотел. — Танатология? Но продолжал краснеть, когда тот касался его. В его и без того больную голову вдруг врывался ветер, и уносил все, стоило Кагеяме заговорить с ним. Шоё вспыхивал, как свечка, от кончиков ушей до самой шеи. Он стеснялся жить с Тобио в одной квартире. Он заставлял себя отворачиваться, когда парень переодевался. Он заставлял себя не смотреть на спящего друга. Он не давал распускаться своим рукам. Но роковые ошибки Хинаты строились на том, что он никого не слушался. Никого, даже себя. — Ты знаешь несколько терминов, — сделал вывод Кагеяма после пятнадцатиминутной пытки и целой лавины непонятных и страшных слов. Он захлопнул тетрадку. — Знаешь, что я тебе скажу? — Знаю. Что я тупица. — Это тоже, но вообще ты знаешь больше, просто не можешь вспомнить. Ты знаешь больше и сможешь запомнить еще больше, если поймешь, в чем твоя проблема. Тут я, наверное, уже не помощник. Он вздохнул, после чего отложил тетрадку с конспектами в сторону. Уставился на Хинату, который смотрел в одну точку, практически не шевелясь. Тот что-то промямлил, после чего прокашлялся, поймав недоуменный взгляд друга. — Сосредоточиться. Я не могу сосредоточиться. Н-не… — он моргнул. — Не получается. — Ты же легко сосредотачиваешься на игре. Используй это. — Волейбол это волейбол. Мне кажется, что в игре я действую на инстинктах. А вот когда думаю, тут уже что-то другое. Что-то, что я… — Восемью девять? — Ч-чего? — Хината прекратил нервно теребить пальцами покрывало и нашел в себе смелость снова посмотреть на парня, сидящего рядом. — Восемью девять. — Семьдесят два. — Столица Эстонии? — Таллин? — он спросил осторожно, но Кагеяма только вздохнул, выдавив из себя улыбку, и вдруг подсел ближе. Хината чуть не прикусил язык. — Таллин, Таллин. Максимально сосредоточься. Нидерланды? — Амстердам, — он чуть не подскочил на месте, когда Тобио потянул к нему руки и коснулся пальцами колючего свитера. — Ты чего делаешь? — Сосредоточься. Пятая планета от Солнца? — Я не могу сосредоточиться, когда ты ко мне свои руки пихаешь! — парень звонко шлепнул по ладони друга, но тот не остановился. Пальцы вдруг задвигались, из-за чего Хината невольно растянулся в улыбке, хотя по его спине пробежала целая стая мурашек. — Юпитер! Кагеяма, щекотно! — Теория относительности? — Эйнштейн. Кагеяма, это элементарные вопро… — он не успел договорить, потому что разошелся в истерическом хохоте, стоило пальцам Тобио двинуться к его бокам. — Суть демократии? Хината задергался, забиваясь в уголок и пытаясь отмахнуться от длинных и приставучих рук. Покрывало под ним все смялось и сбилось в кучку, парень хохотал так, что сводило живот. Уворачивался от чужих пальцев, но они продолжали касаться его боков и щекотать. Хината редко когда был прав. Когда он подумал, что хуже пытки терминами ничего не может быть — он снова ошибся. Атлант. — Суть демократии, Хината? — Убери свои руки! — он попытался оттолкнуть друга, но тот только подвинулся ближе, забираясь на кровать с ногами. — Руки, Кагеяма! — Суть демократии. — Я тебе сейчас по лицу дам! — Давай. Ты знаешь или нет? — одна рука двинулась к подмышке, и Хината чуть не зарядил ногой прямо по лицу брюнета, когда начал отползать еще дальше. Дальше, настолько далеко, что осталось только затылком прислониться к стенке. — Я не знаю, знаю или не знаю! — Знаешь. Сосредоточься. — Народ выбирает власть? — Кто написал «Лунную сонату»? — Кагеяма воспользовался тем, что свитер у Хинаты задрался. Пальцы коснулись теплой кожи настолько неожиданно, что Шоё даже не сразу понял произошедшего. — Бах? — Ты что, дурак? — Кагеяма на секунду замер. Его пальцы остановились на животе Шоё, и тот наконец заметил, где его касаются. Он подскочил на месте, прикусив губу, но его снова начали щекотать, не давая вырваться. — Бетховен? — Именно. — Прекращай это! — заскулил Хината, чувствуя, что ощущения становятся уже болезненными. Низ живота скручивало, а от ощущения того, как длинные пальцы Кагеямы касаются его, ткань штанов вдруг начала натягиваться в области паха. Если Тобио заметит это, то это будет однозначным концом. Поэтому Шоё был готов перейти к крайним мерам, лишь бы убрать от себя чужие руки. Он нашел в себе силы приподняться и подтянулся вверх, схватившись за воротник футболки друга. Выпрямился и, воспользовавшись секундным недоумением, сам пустил руки к чужому животу. Не прошло и нескольких секунд, как Кагеяма вздрогнул, отскакивая, но щекотка подействовала и на него. Только как-то не так. Он сначала хохотнул, но потом замолк, вздрогнув. Прикусил губу. Он отпихнул от себя Хинату резким толчком, и тот отлетел обратно на подушку. Живот Шоё все еще болел от щекотки, но он не намерен был останавливаться. Глаза Кагеямы широко распахнулись, и он выставил вперед ногу, когда парень напротив снова подскочил, намереваясь напрыгнуть на него. Щеки стали на несколько оттенков краснее. Уши вспыхнули следом. Хината хотел выдохнуть, но все, что слетело с его губ, это жалобный стон. Он прикрыл лицо руками и замер прямо так, с раздвинутыми ногами и разведенными в сторону коленками. Ступня Кагеямы лежала как раз на выпуклости. Тобио округлил глаза, смотря на друга, который был на грани потери сознания от смущения и прикрывал глаза, опустив голову. Шумное дыхание. Пауза. Единственный способ решить проблему — это признать, что она у тебя есть. Хината понял, что на его проблемах такой способ не сработает. У него привычка разгребать снежный ком, свалившийся на голову. Он ожидал удара по лицу. Пинка в живот. Пощечины. Крика. — Что такое прагматизм? Хината выдохнул. Не ответил. — Прагматизм? Пальцы ноги Кагеямы дернулись. Хината двинул свою руку вниз, закрывая себе рот и показывая блестящие глаза. Его плечи резко поднялись и опустились. Он облизнул губы. — Убери ногу. Жалобно. Он зажмурился, не веря, что это его голос. Пальцы снова зашевелились, прижимаясь к напряженному члену прямо через ткань. Хината проглотил тяжелый стон. — Пожалуйста, Кагеяма. Убери ногу. — Не уберу, пока не скажешь. — Ты уже спрашивал, что такое прагматизм, — он попробовал свести колени вместе, но парень напротив был шустрее. Еще одно поглаживание, и с губ Шоё сорвался хриплый выдох. — Прагматизм. Я спрашивал, ты не ответил. — Я ответил. — И что же ты сказал? — Что прагматизм это очень важная вещь. А сейчас… — парень прикусил губу, стоило ноге снова дернуться. Он злобно глянул на Тобио, у которого все еще было ноль эмоций на лице. Даже в такой момент он умудрялся держать на себе маску полного спокойствия. Ситуация была под его контролем. -… А сейчас я прошу тебя убрать ногу. — Ты можешь сосредоточиться? — Тобио подвинулся поближе, дергаясь. Шоё почувствовал болезненную пульсацию в паху. — Прямо сейчас можешь, а? — Могу, — выдавил из себя Хината. Он нашел в себе силы смотреть прямо в глаза напротив. От этого напряжение в штанах только усилилось, пульсация разносилась по всему телу, но что он мог сделать? Все козыри рубашкой вниз, ему остается лишь следить за ходом игры. — Повторяй за мной. — Не надо. — Следование соображениям пользы, выгоды. Повторяй, — требовательно буркнул Кагеяма, снова легко двинув ногой. У Тобио были длинные ноги. А у Шоё плохая память. Долговременная, кратковременная, без разницы. Факт. — Следование, — он остановился на секунду, чтобы не застонать от того, какое осторожное и мягкое поглаживание вдруг почувствовал. Зажмурился. — Следование соображениям пользы, выгоды. — Принятие решений при руководстве исключительно целесообразностью. — Принятие решений при руководстве… Он нервно сглотнул и забыл как дышать ровно на ту долю секунды, когда давление на пах пропало, а Тобио подвинулся ближе. Хината приоткрыл глаза, разглядывая вытянувшееся лицо Кагеямы с приподнятыми бровями. Тот подступал осторожно. Шоё снова попытался закрыть покрасневшие щеки руками и прилипнуть к стенке позади, чтобы быть на максимальном расстоянии от брюнета. Но тот и не думал останавливаться. Его рука вдруг поднялась с дивана и нависла в опасной близости от паха Шоё, который это заметил и широко распахнул глаза, не веря в то, что происходит. Взгляд Тобио был прикован к натянувшимся штанам напротив. Он бросил короткий взгляд на покрасневшее лицо Хинаты, прежде чем неловко подвинуться ближе. Еще ближе, и Шоё почувствовал осторожное касание, пока неуверенное, но на него с такой готовностью отозвалось тело, что парню на секунду стало даже страшно. Ему было стыдно, непонятно, по какой причине, но ему было так стыдно, когда выпуклость под чужими пальцами вдруг увеличилась. Ткань смялась под холодными ладонями. Он не успел застонать — чужие губы в один момент оказались слишком близко. Настолько близко, что парень в деталях расслышал шумный выдох, а темные волосы защекотали щеку. — Повторяй, — прямо на ухо. — Принятие решений при руководстве исключительно целесообразностью. Хината сдержал в себе тяжелый всхлип, когда Кагеяма грубо дернул его руки вниз, отрывая их от лица. Он хотел опустить голову, но и этого сделать не удалось. — Не закрывайся. Прагматизм как течение возник в конце девятнадцатого века. — В конце девятнадцатого века… Хината уткнулся носом в чужое плечо, открыв рот и тяжело дыша. Он мало что соображал. Весь бардак, что творился в его голове, теперь не просто кружился в водовороте. Он горел. Плавился дотла. Огненное торнадо в противовес холодным сухим рукам. — Истина изменчива. Истина зависит от схемы, в которой она задействована. — Истина изменчива. Хрип. Ноги дернулись. Свободной рукой Кагеяма оттянул резинку на штанах где-то сзади. Тонкие пальцы скользнули дальше. Совсем чуть-чуть, но Шоё чуть не рехнулся за несколько секунд разрывающих его ощущений. У Тобио холодные руки. Очень холодные руки. Одна проскользнула под свитер, и Хината подавился воздухом, хватаясь за парня. — Она зависит от схемы, в которой задействована. Выдох. Всхлип. Реальность. Хината сжал ткань футболки на спине Тобио, пока тот оглаживал его бока, проводил пальцами около пупка, поднимался выше. Скоро чужая рука показалась из воротника. Свитер задрался, и было видно, в каком бешеном ритме дышит парень. Рыжая полоска волос от пупка уходила вниз, к самой резинке. Ладонь дернулась обратно. К шнуркам на спальных штанах. — Иррационализм. — Я понятия не имею, — Хината прикрыл глаза, перехватывая чужую руку за запястье, когда узелок оказался развязанным уже через несколько секунд. Кагеяма тянул за шнурки. — Не знаю. — Знаешь, — брюнет смотрел то на лицо Шоё, то на резинку его спальных штанов. — Ты читал это недавно, я видел в тетради. — А вот и нет, — парень не мог позволить этому происходить. Он держал мертвой хваткой руку брюнета, но тут подключилась и вторая. — Я не могу моментально и надолго запоминать информацию. — Спорим, что можешь? — Кагеяма мягко ухмыльнулся, снова делая попытку приспустить чужие штаны. Эта ухмылка ужасно не понравилась Шоё. Парень легко, но достаточно требовательно дернул одежду вниз, но ему мешали чужие пальцы, вцепившиеся в ткань. — Иррационализм, Хината. Учись сосредотачиваться, когда это необходимо. — Не знаю. — Иррационализм, Шоё. Парень вздрогнул, чувствуя, как в груди что-то бухнуло. Вместе с бешеным стуком сердца это странное теплое чувство разлилось по всему телу. Веки вдруг показались невообразимо тяжелыми, руки расслабились, даже язык, казалось, онемел. Хината нашел в себе силы посмотреть Кагеяме в глаза. Тот воспользовался моментом, и совсем скоро штаны оказались спущены настолько, что теперь между ладонью Кагеямы и членом парня напротив была только ткань белья. — Я… — парень прикусил костяшки пальцев, а потом зажмурился, изо всех сил стараясь вспомнить злосчастный термин. — Это такое учение. — Главная идея? — Рассудок, — он запнулся на секунду, стоило Кагеяме наклонится ближе. Слишком близко. Парни не отрывали друг от друга взглядов. — Рассудок человека не способен познать мир. — Знаешь ведь. А ты когда-нибудь слышал такой термин, — Тобио на секунду задумался, после чего ухмыльнулся. Коленки Шоё дернулись.— Синтез? — Может быть. Возможно, — Хината поморгал. Он понятия не имел, как Кагеяме в таких условиях удается сохранять непринужденность в разговоре, но все равно отчаянно пытался копировать чужой тон, и выходило довольно плохо, просто потому что голос дрожал, и не заметить это было сложно. — Синтез, — Кагеяма поднял взгляд на Хинату, после чего прокашлялся. — Соединение непохожего в одно целое. Органичное сочетание различных компонентов. Шоё съежился под чужим взглядом. Парень напротив не решался действовать. Или ждал нужного момента. — Как тебе нравится? — Что? — Как тебе нравится? Покажи, — Кагеяма перехватил Шоё за запястье. Потянул чужую ладонь к паху. — Показывай. Чтобы решать проблемы, нужно действовать. Каждый момент бездействия — это тоже действие, поэтому если не делать ровным счетом ничего, это все равно будет на что-то влиять. Нужно уметь оценивать ситуацию. Хината не умел даже этого. Он делал многое, не делая совершенно ничего. Резинка белья поползла вниз. Кагеяма спускал и его тоже, не отпуская чужую руку. Хината вдруг почувствовал свободу, и шумно выдохнул, дергаясь, пытаясь поджать под себя ноги. Он хрипло запричитал, стоило Тобио двинуть рукой. Он опускал ладонь Шоё. Тот отвернулся, только почувствовав прикосновение собственных пальцев. — Давай. Парень не знал, чья конкретно ладонь обхватила его член, он смотрел куда-то за спину Кагеямы, пытаясь собраться с мыслями. Не сразу понял, что это была его собственная ладонь, его дрожащие пальцы. Рука Кагеямы легла следом. Движение на автомате. Вниз. Вверх. Хината опустил голову. Его рука двинулась вниз, в то время, как рука Тобио осталась выше. Подушечка большого пальца прижалась к головке. От мягких поглаживаний тело Шоё подрагивало в приятных судорогах. Брюнет не смотрел вниз. Он с любопытством изучал реакцию на каждое действие парня напротив. — Давно ты знал? — Хината поджал губы, нахмурившись. Его ладонь сжалась у основания. Пальцы Тобио скользнули вниз следом. — С самого начала. Их руки двигались вместе. Дышали они не в унисон, не одинаково шумно, словно перебивая друг-друга. Хината не мог смотреть на совершенно спокойное, но при этом сосредоточенное лицо Кагеямы, поэтому отвернулся, прикрывая глаза. Его коленки дрогнули, и он раздвинул ноги шире, стоило только Тобио снова нарочно сбиться с ритма и мягко коснуться головки члена, оттянуть кожу. Шоё что-то промычал, когда его руку отбросили в сторону. Кагеяма навис над ним, стоя на коленках. Даже если руки у него и были холодные, то губы были горячими. Невероятно горячими. Хината хрипло выдохнул в поцелуй, стоило Кагеяме продолжить ласки одной рукой. Язык толкнулся в губы. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Наверное, Шоё сорвало крышу. Он думал, что его язык слишком сильно онемел, чтобы вдруг получилось что-то сказать, но оказалось, что это не так. Он понял, что, вероятно, слишком осмелел, когда вдруг пихнул свои ноги между ногами Тобио и толкнулся коленкой в чужой пах. Наглость заразна. Иногда. Кагеяма уперся руками в подушку по обе стороны от головы Хинаты. Прошло всего лишь несколько мгновений, но казалось, будто гораздо больше. Брюнет вдруг перестал над ним нависать. Снова встал на коленки. Он секунду смотрел на Хинату. Любопытство заставило того снова двинуть ногой, сжав губы и внимательно наблюдая за реакцией. Серьезность Кагеяме была к лицу. Но румянец от возбуждения ему шел больше. Он поднял руки, схватился за воротник футболки и потянул её вверх. Волосы взъерошились, одежда была отложена в сторону. Хината только-только привстал на локтях, как вдруг Тобио двинулся вперед, наклоняясь и сталкиваясь с ним в поцелуе. Шоё провел правой рукой по чужой спине. Пальцы пробежались по выпирающим лопаткам. Левая рука двинулась к выступающей ширинке штанов Кагеямы. Тот замер на секунду, отрываясь от поцелуя. Хината пыхтел ему в плечо, пытаясь расправиться с пуговицами. Тобио опустил голову, утыкаясь губами в покрасневшую шею. Сначала из петли вылезла одна пуговица, потом вторая. Момент ничего не происходило, но затем Шоё вдруг осмелел, запуская обе руки в чужие штаны. Он положил их прямиком на зад, заставив Тобио усмехнуться. Брюнет почувствовал, как от еще одного движения щелкнула искра статического электричества от колючего свитера, к которому он прижимался торсом. Пришлось оторваться от шеи Хинаты. — Снимай. Парень понял все сразу, и совсем не нужно было лишний раз объяснять. Он неловко заерзал под Кагеямой, когда тот приподнялся, стягивая штаны с бельем пониже. Волосы Шоё взлохматились, и снова можно было услышать слабое потрескивание. Парень застрял в свитере, замахал рукой, сбросил его на пол, тихо чертыхаясь. Когда они наконец замерли, рассматривая друг-друга, возникла неловкая пауза. На лбу Кагеямы заблестела испарина. Расширенные зрачки. Руки, лежавшие на животе парня снизу. Шумный выдох Хинаты. Он приподнялся, касаясь пальцами лица Тобио. Тот немного опешил, как вдруг вторая ладонь легла ему на шею и слегка надавила, заставляя навалиться на Хинату сверху. Брюнет снова поцеловал его, путаясь пальцами в рыжих волосах. Член уперся в мятые спальные штаны. Кагеяма, может быть, не хотел торопиться. Но ощущение трения где-то снизу не давало ему покоя. Когда он прижался еще ближе через несколько мгновений, и его живота коснулось что-то влажное, тело на автомате дернулось вперед. Он толкнулся в живот Хинаты, вызывая у того резкий выдох. Что можно было сразу почувствовать, так это его холодные ступни — парень обхватил Кагеяму ногами. Тот, кажется, сам не ожидал такого от себя. Он остановился, не решаясь двинуться. Шоё снова неловко заерзал под ним. А потом толкнулся в ответ. Кагеяма прижал Хинату к кровати. Пальцы до боли впились в спину, а когда члены соприкоснулись от следующего толчка, Шоё сдавленно застонал, явно максимально сдерживаясь. Его рука бешено заметалась по сторонам, задела стопку учебников, и те с грохотом полетели на пол, а сам парень схватился за край стола. Для Тобио такой шум в унисон со стоном, пускай и приглушенным, оказался покруче любого ледяного душа. Его будто ошпарило осознанием происходящего, и за доли секунды румянец на щеках стал ярче в разы. Хината откинул голову на подушку, прижимая ладонь ко рту, чтобы заглушить стоны, и выгнулся, стараясь толкнуться сильнее. Кагеяма сжал зубы. Он вдруг глухо застонал, стоило Шоё опять настойчиво дернуть ногами. Заметил, как тот кусает ладонь, и резким рывком убрал чужую руку в сторону. Хината распахнул глаза и ошеломленно уставился на покрасневшие щеки. На рассредоточенный взгляд. Влажную челку. — Кагея… Брюнет толкнулся снова. На этот раз стону парня под ним ничего не препятствовало. Наслаждение разлилось эхом где-то внутри. Хотелось повторить. Снова. И снова. Толчок. Проблемы нужно решать по мере их появления. Список из того, что понадобится, в парочке пунктов. Информация. Будет мешать ограниченность. Человеку кажется, что у него не особо то и есть выбор. Сделать либо так, либо иначе. Толчок. Стон. Хината прикусил губу. На самом деле все не так. — Я долго не продержусь, — Шоё зажмурился, не отвечая на следующее упрямое движение. Руки сжались на чужих плечах. Он шумно выдохнул, пытаясь отвлечься от происходящего хотя бы мысленно. — Я тоже, — выдавил из себя Кагеяма. Он вдруг заглянул Хинате в глаза и нервно сглотнул, прежде чем открыть рот и хрипло забормотать: — Ш-шоё, двигайся. Пожалуйста. Хината не знал, что можно решить несколько проблем одним махом. Вообще не предполагал, потому что не видел всей картины целиком. Зато её видел кое-кто другой. Шоё облизнул распухшие от поцелуев и постоянных покусываний губы, почувствовав солоноватый привкус пота. Кагеяма что-то простонал ему в ухо. Рука сжалась на краю стола еще сильнее, мускулы напряглись. Она затряслась, когда костяшки пальцев побелели. Рот открылся в особенно ярком стоне, и парень выгнулся в резкой попытке свести колени, прижимаясь к Тобио еще ближе. Кагеяма был уверен, что почувствовал что-то липкое и горячее между ним и Шоё. Хината вдруг расслабился, и его рука бессильно соскользнула со стола, ложась на спину Тобио. Парень прикрыл глаза, тяжело дыша. Брюнет зажмурился, толкнувшись еще пару раз. Его ноги вдруг задрожали и он хрипло выдохнул, опираясь на локти. На следующем толчке он глухо застонал, из-за чего у Хинаты по рукам побежали мурашки. Силы вдруг куда-то делись, и Тобио расслабился, снова сжимая губы. Понятия не имел, сколько прошло времени, когда вдруг почувствовал мягкое поглаживание — Хината запустил пальцы в его растрепанные темные волосы. Брюнет поморгал, стараясь сфокусировать взгляд. Шоё улыбался, но в его глазах все еще можно было заметить проскальзывающее неверие в произошедшее, и даже долю шока. — Прагматизм? — вдруг выпалил Хината, улыбнувшись еще шире. Кагеяма только закатил глаза. Он тоже попытался пригладить рыжие кудряшки, торчащие во все стороны, но у него мало что вышло. — Следование соображениям пользы, выгоды, принятие решений при руководстве исключительно целесообразностью. — Как ты… — Хината округлил глаза. — Максимум сосредоточенности, — Кагеяма ткнул себя в лоб, а потом щелкнул Шоё по носу. — Учись, тупица. Они смотрели друг на друга несколько секунд, тяжело дыша. Шокированный Хината и довольно улыбающийся Тобио с влажной челкой, лезущей в глаза. Брюнет устало вздохнул и уткнулся носом в плечо парня снизу. Шоё не сдержал смех, который Кагеяма тут же подхватил.

***

У Кагеямы была наглость. Неописуемая и безграничная наглость, которая умудрялась позволять ему делать то, на что особенно не хватает смелости. Рисковать, когда лучше затаиться в уголочке. Наглость, которая позволяла ему спрашивать в лоб. Но которая не позволила ему засмеяться на всю аудиторию, когда Хината вышел к преподавателю с билетом, на котором черным по белому было выведено «Прагматизм. Определение, суть, дата зарождения». Тобио не был трусом. Он был наглецом. У Хинаты был целый мешок проблем даже после того, как он все сдал с довольно неплохими результатами и остался в университете. Мешок проблем, целая проблемная туча, которая нависала над парнем двадцать четыре на семь. Хината был не в ладах с собой. Ему казалось, что он сойдет с ума, если со всем не разберется. Хината думал, что уж лучше вертеться, крутиться, всячески изворачиваться, чтобы этот мешок в один прекрасный день не бухнулся ему на голову. Он считал, что есть ограниченное количество вариантов. Делать — не делать, идти — не идти, признаваться — не признаваться. Кагеяма считал, что Хината тупица, и не видит очевидные вещи. И был безгранично прав. Иногда. Хинате катастрофически не хватало сосредоточенности, когда она была необходима для учебы. Ему не хватало времени, когда его нужно было раздобыть вагон и маленькую тележку. А еще ему не хватало Кагеямы, когда того не было рядом. Хотя, теперь его редко когда не было рядом. Тоже факт. Они были разными. Кагеяма и Хината. Хината и Кагеяма. Синтез.