Подкроватные феи

— Чимин? Чимин! Она смеется заливисто, словно насмехается над его именем, на самом деле просто считая их встречи под кроватью игрой, а Чимина кроет. Кроет по самые гланды, нестерпимо режет невидимым ножом по ярко-голубым венам под едва мерцающей тонкой кожей, ездит огромной ладонью по лицу, оставляя такие пощечины, что отметины после них никогда не заживут. Он любит ее настолько сильно, что вряд ли когда-нибудь сможет привести сравнение с чем-либо. Не существует в мире такого явления, предмета, сравнимого с любовью к Хван Сунби. Чимина кроет с тех пор, как ей исполнилось четыре и она впервые поняла, что есть кто-то, живущий под ее кроватью и у него есть имя. Его имя в этом доме знает только Сунби. — Чимин? В шесть у Сунби первые серьезные посиделки с детсадовскими друзьями в честь его окончания и поступления в первый класс начальной школы, торт, свечи, газировка и цветные колпаки - как и полагается. Чимин под кроватью отрывает голову кукле, подаренной Лиззи, ее первой лучшей подружкой, и начинает медленно жевать пластмассу, представляя, что это — сосуды, связки, хрящи и кости. Вегетарианская диета начинает его помаленьку раздражать. Мимо проплывает тучный серо-черный кот Пончик, которого родители Сунби взяли с улицы, пожалели и приласкали. — Чимин-а! В девять Сунби впервые приходит вся в слезах из школы и с порога жалуется разволновавшейся маме, что учительница по математике опять выставила ей двойку за то, что она не занималась вместе с классом, а рисовала его. Подкроватного фея Чимина, охраняющего ее сны. Чимин вгрызается в горло уличного кота, который всегда приходит что-то стащить из миски Пончика, когда никого нет дома, с наслаждением перетирая твердые сухожилия острыми зубами и затирая лужу крови пятками в черных в полосочку носках. Он подслушивает, а потом ловит рюкзак, который Сунби кидает рядом с кроватью, утаскивая его к себе и роясь в тетрадных записях, чтобы узнать, как зовут учительницу. А еще это первая ночь, когда Чимин не ночует дома под ее кроватью. А еще на следующий день учительница математики внезапно переводится в школу в Йонсане. — Чимин! И Чимин, собственно, слегка не походит на фея, но ради Хван Сунби будет кем угодно. Прикроватной фейри, Дамблдором (ее любимым волшебником), домовенком, котом, братом, которого у нее никогда не было, учителем, бойфрэндом, богом. Он только никем не готов быть. Он не хочет быть никем. Он хочет, чтобы она его любила. — Чимин! Чимин! В пятнадцать Сунби влюбляется в соседа по парте. Она только-только встречается лицом к лицу со старшей школой, вливается в коллектив двадцати пяти таких же несносных, как она, подростков, которые еще горят желанием попробовать все в этой жизни. У которых еще отличное здоровье и тяга прыгать без парашюта, будучи уверенными, что не расшибутся. И окунаться в омут с чертями с головой. Чимин тот еще черт, и омут его полон скребущихся кошек и котлов без огня. А у Сунби невидимые крылышки за спиной, бабочки в животе и влюбленность длиною в целое лето. Печально знать точную дату тому, что делает тебя счастливым. Чимин отсчитывает. В шестнадцать, после первой безответной влюбленности, Сунби ярко-рыжая вопреки всем запретам своей матери. Чимин утопает в цвете ее волос и смотрит на свои выцветающие печально-улыбчиво. Когда Сунби родилась, его почти прозрачные волосы, как и он сам, полыхнули красным огнем и снова стали черные. Сейчас, когда Сунби перестает верить в прикроватных фей и добро-злых монстров, а еще не верит в Дьявола и Бога, Чимин почти седеет на глазах. И не то чтобы ему не идет любой цвет, но проявляющаяся седина — начало конца, и он-то об этом знает. А она все влюбляется, влюбляется, влюбляется. А Чимину все хочется спасти ее от очередных слез. Чем тише его омут, тем больше накапливается в нем чертей. Адская смесь из желаний и запретов давит Чимину на виски. Сунби ведь принадлежит только ему. Люди об этом не знают. — Чимин?! Чимин! Чимин все помнит, как Сунби исполняется восемнадцать и она идет в клуб праздновать с друзьями, а мама опасается, что там с ней что-то случится. Сунби ведь красавица, на свой возраст не выглядит совершенно - мечта любого нормального парня, да и ненормального тоже. Чимин нормальный? Она уходит, он провожает ее взглядом из-под кровати и продолжает седеть. Бесконечная точка невозврата. Чимин очень устает бороться со своими чертями. Черти хотят Сунби. Он тоже. В этот вечер она напивается сильно, почти ничего не соображает, не знает, как и на чем добраться до дома. Подружки ее бросают еще на половине вечеринки, каждая выбрав себе по парню на танцполе и исчезая целоваться - а может и что-то большее - в кабинки туалета. Сунби чувствует отвращение, подкатываемое к горлу, потому что клуб дешевый, что только по карману первокурсницам, туалеты грязные и пьяные ходят на каждом шагу. Она не исключение. Обидно до жути и праздник испорчен, и ей начинает мерещится в толпе он. Ее подкроватный друг. — Ты нереальный. — Ты же до сих пор меня зовешь, когда тебе плохо? — Я ничего не говорила… — Все здесь, — он ощутимо касается висков у темных волос и смотрит в глаза. Ни привычной улыбки, ни теплоты в глазах, — в твоей голове. Ты звала меня. Я пришел. И по честности-то: он ведь единственный, кто всегда приходил. Почему Сунби не помнит? Почему она не помнит, что когда мама запретила вечером в честь поступления в школу есть торт на ночь, когда все подружки разошлись, это он принес ей кусочек и молока захватил? Почему она не помнит, что это он не разжевал ее любимого кота с порога, а нашел себе грязного, облезлого, болеющего раком и умирающего кота и сожрал его, чтобы ей не было больно от утраты и коту не было мучительно больно умирать на улице? Почему она не помнит, что это из-за него у нее сменилась учительница, и у нее стали появляться только пятерки? Она не помнит, что это он утирал ей слезы и баюкал в объятиях, когда она пришла, еле державшаяся на ногах от переживаний, потому что сосед по парте ее отшил? Это ведь он говорил, что она уникальная и что никто не достоин ее внимания; он приносил ей самые красивые украшения; он заботился о том, чтобы она была в безопасности. Это он продержался восемнадцать лет, сдерживая внутри своих чертей. За всю вековую жизнь он не сделал столько добрых вещей, сколько сделал за время, проведенное под ее кроватью, охраняя ее сны. — Почему ты не любишь меня? — Ты не реален. — Но моя любовь к тебе реальна. Ты моя. Я сделал все, чтобы ты ею была, а ты продолжаешь ускользать. Что мне надо сделать, чтобы ты была рядом? Я ведь не хочу выпускать на волю своих монстров, Сунби. Они сожрут тебя. Они сделают тебя моей заложницей. — Это все не реально. Я слишком пьяна, я слишком… Она падает прямо ему в руки. — Чимин?.. Она заболевает и все зовет его во снах. Комната пропитывается запахом лекарств. На столе разбросаны упаковки с таблетками, руки исколоты и покрываются шрамами. Чимин легонько гладит их, задерживаясь на голубоватых венах, и по-садистски улыбается. Внутри изъедают голодные черви не хуже болезни, которая ее отбирает. Сунби умирает. Чимин умирает вместе с ней. А может быть ей все приснилось? В один из зимних вечеров, когда губы ее едва приобретают телесный оттенок (хотя бы не белый) и она даже ест немного с его руки, Чимин просит ее потанцевать. На окнах горят гирлянды, и запах лекарств все еще никуда не девается. У нее осунувшееся лицо превращается в то, которое было до болезни, с красными щечками и теплыми губами, живыми карими глазами. И она становится самой прекрасной даже в домашней футболке и шортах с милыми серыми носочками с рисунком мышей. — Что со мной, Чимин? — Ты умираешь, — спокойно отвечает он. Его волосы медленно выкрашиваются в черный от корней. — Где мама и папа? — Они задерживаются. Выбирают тебе подарок на Рождество. — Почему я умираю? Ты не можешь меня спасти? — Я вытягиваю твою душу. Я так много раз спасал тебя, а ты не замечала. За все приходится платить. — Но ты же любишь меня? — ее губы дрожат. — Почему тогда ты убиваешь меня? — Это не я, это все мои черти. Они любят тебя так же сильно, как и я. Не переживай, после ты все равно останешься со мной. Возможно, я даже буду приходить и играть с тобой в прятки по выходным. — Куда приходить? — В мой омут. Скоро ты познакомишься с моими чертями. Они примут тебя радушно. Если хочешь, даже можешь взять с собой Пончика. Он будет тебе компанией. — А умирать — больно? — всхлипывает она и цепляется за его одеяния пальцами, разглядывая прекрасные темные глаза и красные губы. Так вот он какой, персональный фей? Он стал ее дьяволом потому, что она не дарила ему любовь? Так просто? Так мало? — Я сделаю тебе как можно приятнее, — отзывается тепло Чимин и улыбается. — Полюби меня, Сунби, в последние секунды своей жизни. На окне расцветает иней, на ее губах расцветает его поцелуй. Он жадно прижимает ее к стене и целует, вытягивая остатки яркой девичьей жизни. Он забирает ее молодость и красоту, а взамен дарит целую вечность рядом с ним. Его омут — ее новый дом. На шее от его рук расходятся багровые синяки, и на последнем издыхании она смотрит в его глаза и кричит в его голове. Почему она так сильно кричит? Он ведь любит ее. Он ведь оставляет ее рядом с собой. Ее любимый вымышленный персонаж из снов и сказок стал ее ужасной реальностью. И все по-прежнему убаюкивает ее в своих объятиях, провожая в последний, бесконечный сон, желая быть его главным участником. Дарит теплые объятия холодному телу, вновь вспыхивает огнем и становится черным. Черти выбирают ему новый дом, и он начинает обратный отсчет. Очень больно — знать конечную станцию жизни всех, кто существует на этом свете, и не знать свою собственную.