сумасшествие

Октавии Блейк безумно нравится Рейвен Рейес. Нравятся ее притягательные глаза, обрамленные длинными ресницами, идеальной формы губы, которые постоянно растянуты в полуулыбке, длинные изящные пальцы, что так ловко справляются с мелкими деталями от ее машины. Октавии нравится в Рейвен все. За исключением ее парня, Финна. Блейк не понимала, почему ее, дочь одного из самых влиятельных людей города, угораздило влюбиться в обычного механика из старой мастерской. Будь то судьба, удача или просто лопнувшее вовремя колесо, но Октавия была рада, что однажды наткнулась именно на Рейвен. Она посещала эту мастерскую чаще, чем того требовало состояние ее новенькой машины. Когда она приехала туда в пятый раз за две недели, Рейвен рассмеялась и сказала, что с ее Хондой все в порядке. После этого Октавии пришлось просить Беллами сломать что-нибудь несерьезное, лишь бы вновь увидеться с Рейвен. Отец Блейков лишь удивленно поднимал брови, выписывая очередной чек. Рейес всегда развлекала девушку разговорами, наполовину исчезнув под капотом машины, а ее майка задиралась, открывая взору Октавии полоску загорелой кожи и заставляя ее краснеть и отводить взгляд. Где-то глубоко в душе Блейк теплилась надежда, что Рейвен флиртует с ней, а не просто ведет себя дружелюбно. Иначе как объяснить ее вечную озорную ухмылку и подмигивания? Но это все было ничем по сравнению с тем, с какой нежностью она смотрела на Финна. Будто для неё не было ничего важнее на свете. Это, честно говоря, расстраивало Октавию, заставляло сжиматься в маленький клубочек и мечтать о такой же взаимности. Она не слушала просьбы Кларк прекратить общение с ней, игнорировала вопросы отца и Беллами и все чаще и чаще ломала машину. Октавии начало казаться, что она сходит с ума. Рейвен снилась ей почти каждую ночь. Гуляя по улице, Блейк выглядывала среди моря незнакомых лиц одно единственное, родное, которое изучила до мельчайших деталей. Она понимала, что это все ужасно странно, запутанно и в какой-то мере ненормально. Разве можно так сильно хотеть заполучить кого-то? Можно срывать голос, крича ночами в подушку, а потом засыпать без сил? Можно любить человека так сильно, что ощущаешь физическую боль, но не иметь возможности рассказать об этом? Октавия грустно улыбается, наблюдая за тем, как Рейвен целует Финна во время обеденного перерыва, как смеется, рассказывая какую-то историю. Она выглядит счастливой. Ведь если счастлива Рейес, то счастлива и Блейк, да? Так, кажется, пишут во всех великих трагедиях. Тогда почему на душе у Октавии становится так паршиво, что хочется разнести это место в пух и прах и плакать среди обломков? Если любовь — это и есть сумасшествие, то Октавия обречена.