Тайна последнего Алегорна

- Эй, мальчик! Не хочешь развлечений?... Нацу обернулся на призвано кричащего торговца душами. Какой-то толстяк держал за локти хрупкую блондинку-проститутку, зазывая клиентов прямо на улице посреди дня. - А? - Нацу нахмурился, подошёл ближе к парочке. - Развлечься, говорю, не хочешь? - повторил толстяк, и нагло шлёпнул проститутку по упругой попе. - Смотри какая красотка, а?! Девушка от такого шлепка тихонько и жалобно вскрикнула. Такая запуганная и забитая, она вдруг утратила всю красоту, и скорее вызывала у мага жалость, чем похоть. - Сколько? - лениво спросил Нацу, оглядывая невольницу. Кареглазая только слезливо оглядывала парня, словно умоляла не соглашаться. - Всего 20 кредитов. - назвал цену толстяк. - А не много ли? - удивился Нацу, но деньги отсчитал. Радостный таким деньгам, толстяк отпустил локти девушки, и быстро передав её за волосы клиенту, схватил кредиты. Блондинка по инерции врезалась в Нацу, и прижалась к его широкой груди, испуганно глядя на нового временного владельца. - Через три часа верните на это же место. - елейно попросил толстяк. - А если выкупить захочу?... - всё таким же безразличным голосом спросил маг, разглядывая светлые волосы девушки. - А тогда доплатите, если в рабство забрать желаете. - всё также угодливо условился тот. - Она же сучка, хоть и мало клиентов собирает, но всё же хороша собой, а? - Сколько? - повторил Нацу. - Ещё тридцать кредитов. - безжалостно назвал толстяк, радуясь такому глупому клиенту. Ведь на 50 кредитов можно было снять дорогой номер в мотеле на месяц, или же хорошо питаться вдвое больше времени. Скрипя зубами Нацу снова отсчитал кредиты. Блондинка удивленно посмотрела на покупателя. - Пошли. Он потянул проститутку за руку, требуя идти за ним, оставляя жадного до денег прошлого владельца в одиночестве. Они пошли по грязным и бедным улочкам Магнолии. Нацу думал о чем-то своём, а невольница удивлённо смотрела парня, и думала, чем же так приглянулась ему. Да, она была безусловно красива. Но никак не сейчас. Из одежды на ней была лишь какая-то старая юбка, грязно-зелёного цвета. Верха не было, и потому во всех подробностях была видна красивая и упругая, но грязная и в кровоподтёках грудь. Обуви не было, и ноги были такие грязные и холодные. Волосы уже как минимум недели две не видели расчёски, а уж тем более какой либо касметики. Что и говорить, она выглядела более чем жалко. Особенно рядом с Нацу, таким свежим и чистым здоровым парнем. Но тот видимо даже не обращал на это внимания. Он просто вёл её за собой, по одному ему знакомому маршруту. Вскоре мрачный нищенский пейзаж сменился на более сносный, а вскоре они оба оказались в богатых районах города. Тут же прохожие несколько с отвращением смотрели на девушку. Та только в душе роняла слёзы, нервно стискивала кулачки, стыдясь своего позорного вида. Нацу оказался возле дорогого красиво мотеля. - Пошли. Поднялись по лифту, работающему и незаплёванному окурками. Потом Нацу открыл двери, пропуская вперёд девушку. Та несмело прошла, останавливаясь на пороге, тихо ахнула. Ботые комнаты и запах не фикалей, а чего-то более приятного были забыты ею давно. - Проходи. Чего встала? - беззлобно удивился Нацу. Проститутка также робея сделала шаг. На белом паркете остался грязный след от босых ног. - Я.. Я уберу.. - жалобно пообещала блондинка. Маг не обратил на грязные следы никакого внимания, прошёл по коридору к спальне. Она опустив голову последовала за парнем. Всё вокруг давило своей чистотой и непорочностью. - Как зовут-то хоть? - спросил застывшую в дверях, спросил Нацу. - Л.. Люси... - выдавила она. - Люси.. Меня зовут Люси.. - Ну привет, Люси. - вдруг повесев сказал маг. - А я Нацу. Повисло молчание. Парень улыбался, а Люси также опустила глаза. - Что-то ты чумазая, дорогуша. - хмыкнул Нацу. Она подняла голову, ожидая побоев. - Эй, ты чего так вся сжалась? Словно я тебя сейчас ударю. - он был удивлён такой её реакцией. - А разве не так?... - жалобно спросила Люси. - Да ты что, с дубу рухнула?.. Иди помойся тоесть. С этими словами Нацу подал ей полотенце. - Думаю душем ты пользоваться умеешь. Люси приняла большое махровое полотенце, пахнущее пеной и душистым мылом.