Лучший друг

Новое яркое светило, последний отблеск золотистого свечения Лаурелина, уже давно покинуло небосвод, хотя и до этого скрывалось за темными, низкими облаками, застилавшими небо над Землей Туманных Сумерек. Светила серебристого же видно не было — тучи продолжали сгущаться и медленно, словно нехотя, плыли над головой. Ветер утих, и Тьелкормо внезапно понял — будет дождь. В Амане погодой управляли валар, и дожди там шли как-то совершенно иначе, нежели здесь. Там дожди были уютными, здесь — стихийными и непредсказуемыми. Но эльда уже успел привыкнуть, и его умение чувствовать природу и ее изменения осталось с ним. Только тогда, когда погас Свет, он был растерян и не понимал, что происходит. Хотя ему еще в Амане со временем удалось научиться видеть в темноте без факела, как умели здешние квэнди, охотиться у него не получалось еще долго. Тогда, в Валиноре, в то время, что прошло между смертью Финвэ и уходом, охотиться и вовсе не получалось. Точнее, получалось, но не получалось просчитывать — животные и птицы были растеряны, метались по лесам, и их поведение нельзя было спрогнозировать. Дважды в то время звери нападали на него сами — хотя такого раньше никогда не было. И хотя звери не забредали в Тирион, боясь света факелов и скоплений эльдар, по лесам Валинора гулять без оружия уже было нельзя, а тем более — безбоязненно отпускать туда детей. Словно сломалось что-то — или, наоборот, выправилось, стало более естественным. Звери стали агрессивными, от них нужно было защищаться. Впрочем, к эльдар это тоже относилось. Здесь, в новых землях, Тьелкормо было легче, и он больше не чувствовал несоответствия между прошлым и настоящим. Здесь так было всегда, по крайней мере — по рассказам местных квэнди. Понимал их речь он пока всё еще не очень, с третьего слова на пятое, но среди них, как ни странно, были неплохие охотники. И ему, и им было чему поучиться друг у друга. Позади раздался легкий, почти невесомый шелест. Тьелкормо понимал, что если в середине ночи к тебе кто-то подкрадывается сзади — это вряд ли друг. Сохраняя прежнюю расслабленную позу и пока не оборачиваясь, он непринужденно положил руку на рукоять кинжала — для ближнего боя. А бой, уже понятно, обещал стать ближним. - Убери руку с оружия, - послышался невдалеке женский голос. - Или задумал меня убить? Позади раздался знакомый легкий шорох, очень знакомый — стрелу клали на тетиву. Тьелкормо сокрушенно покачал головой — любимый лук остался в его палатке. Если бы думал выходить далее, чем за охраняемую территорию — разумеется, взял бы, но... Он убрал ладонь с рукояти кинжала и чуть приподнял руки, демонстрируя, что безоружен. Потом медленно, очень медленно повернулся, чтобы не спровоцировать выстрела: - Ириссэ, ты сюда пришла, чтобы меня убить, что ли? Вот так просто? И даже не дашь мне возможности говорить в свою защиту? Прищуренные глаза охотницы приобрели нормальную форму — она больше не целилась; натянутая тетива вернулась к своему обычному состоянию, и дева привычным жестом убрала стрелу в колчан за спиной. Тьелкормо внезапно понял, куда она метила — ему в бедро, в артерию. Остановит мгновенно, двигаться на ногах не сможешь, но если сразу попадешь в руки целителей, это не смертельно. Хотя после такой потери крови лежать будешь еще долго. Быстро же она перенесла свои знания об охоте на знания о ранении или убийстве таких же, как она. Будто сама участвовала тогда... - Ты что, одна здесь? - спросил бывший друг. - Да, - Ириссэ разомкнула губы. - Я сбежала. - Ко мне? - насмешливо улыбнулся в темноте Тьелкормо. - Какая честь... - И не надейся, - привычно ответила дева. Раньше они зачастую так говорили, и их разговоры больше напоминали флирт, а то и ухаживания. Так продолжалось годами, и ни один из них никогда не переходил грани. - Между лагерями опасно ходить одной. Здесь могут бродить твари Моринготто, хотя у нас — да и у вас тоже — лагеря обходят дозоры. - И что, неужто ты никогда не выходил за пределы лагеря один? - Выходил, конечно. - Ну так ведь и я вооружена, - дева пожала плечами и скинула с плеча лук. - Значит, убивать меня все-таки не собираешься? - спросил эльда, пододвигаясь с самого удобного места на срубленных деревьях. Завтра этим погибшим творениям Йаванны, лежавшим на окраине стана Первого Дома нолдор, предстояло быть распиленными и пойти на нужды лагеря. - Садись. Зачем пришла? - Тебя искала. Пробралась мимо ваших дозоров, потом побывала у палаток твоих братьев. Меня никто не заметил, но тебя там не было. Тьелкормо оценивающе взглянул на подругу — потрепанный темный плащ с капюшоном, отороченный мехом еще валинорской живности, без вышивки и без знаков принадлежности к роду, лук на плече... Ну да, внимания бы никто и не обратил. Ириссэ устроилась рядом, машинально расстегивая плащ. Под ним обнаружился неизменно белый наряд: штаны, длинная охотничья туника — женского покроя; и когда-то изящные сапожки, знававшие лучшие времена. - Как ты меня нашла? - Ты опять что-то насвистывал. - Пора избавляться от этой привычки. - Да нет, вполне музыкально... Поешь ты по сравнению с тем же Кано не то чтобы очень, а вот насвистывать мелодии у тебя куда лучше получается. Почему не спишь? - Пробовал поспать, не получилось. Мне сейчас одному плохо спится. - Одному? - Ириссэ приподняла бровь. - И с кем это ты спал тут? Ты женился, что ли? - Как ты могла такое обо мне подумать, - усмехнулся приятель. - Нет, конечно. - Значит, тебя дева бросила? - язвительно осведомилась эльдиэ. - Ах, значит, ты и такое могла обо мне подумать? - выразительно посмотрел на нее Тьелкормо. - Чтобы меня — и дева бросила? Нет. Девы, что пошли с нами, в основном замужние, а местные — ну такие уж неинтересные... - Неинтересные? - удивилась Ириссэ. - Я местных квэнди пока только два раза видела, но юноши у них — очень даже ничего. Не чета нолдор, ни в каком смысле... но интересные. По-своему. - Не знаю уж, на кого ты там смотрела, но девы их... ваньярские дочери и то не столь доверчивы были ко мне. Мне уже кажется, что если бы я пожелал того, то любую забрать бы мог. И даже вернуть потом. И вообще сделать все что угодно. Это скучно, Ириссэ. - Ну да, ты же охотник, - усмехнулась эльдиэ. - А все же, почему ночуешь один? Помню, ты мне незадолго до того, как Света не стало, говорил, что хочешь свободы. Хочешь освободиться от ненужных условностей, стать вольным охотником, преодолевать сложности. Сбылось? - Почти, - поразмыслив несколько секунд, сказал Тьелкормо. - Знаешь, в Амане мне казалось, что меня мало кто понимает. Ты понимала, Курво, еще некоторые приятели. Знаешь, я только здесь понял, что я... что я эльда. Не такой, как местные квэнди. - Слишком велика оказалась разница? - Да. Очень. К такому я готов не был. Ни к этим девам, которых добиваться, считай, и не нужно; ни к этим зверям в лесах, что совсем не знают, как умеют охотиться аманьяр. Они так нами восхищаются... теми, что жили рядом с богами. И потому защищаться от нас они не умеют. Ни звери, ни девы. Представляешь, как валар, должно быть, было с нами скучно? Когда все реакции и действия противника или друга ты знаешь на десяток ходов вперед. И самое страшное, что никогда, никогда не ошибаешься... Охотиться мне теперь приходится — я один из тех, кто поставляет продовольствие для лагеря. А с девами и вовсе не сложилось. Я себя выше ценю. Хотя мог бы, конечно. - А ты все тот же, Тьелко, - усмехнулась Ириссэ. - Хотя, конечно, изменился. И тут дело не в том, что ты тогда сделал... в Альквалондэ. - А в чем? - А сам ты как чувствуешь? - Не знаю, - протянул приятель. - Что я здесь впервые почувствовал — так это одиночество. У меня его не было никогда — семья у меня большая, и хоть мы старалась не докучать друг другу, все же... И когда мы жили все вместе в Форменосе в последние годы, одиночества не было. Всем хватало места, у каждого было свое пространство, но... я теперь как будто навечно один. - А Курво? Вы же с ним всегда были близки. - А Курво ушел вместе с Тьелпэ в палатку к Морьо, - сердито ответил эльда. - У меня привычка — если мне что-то снится, я ворочаться начинаю, говорить во сне, а то и руками махать. Курво и ушел, сказал, что надоело. - Знаю. Спала же рядом с тобой, когда мы уходили в многодневный поход. Тебя надо на другой бок перевернуть, и ты успокоишься. И по волосам еще погладить. - Вот как? Ты не говорила, - Тьелкормо внезапно как будто даже смутился. - Мама говорила, что я и в детстве самым беспокойным из ее детей был. А теперь, наверное, еще хуже стал спать. Даже Хуан, когда у меня в палатке ночует, от ложа уходит. Хоть к Макалаурэ просись ночевать... Но я не стану. - А как же Хуан? Он же отправился с тобой! - Помогает, как всегда. Но с ним тоже не все просто. Я тогда... в Альквалондэ... Я его ударил, Ириссэ, ногой; отпихнул. Он мешал, будто хотел меня вытащить из боя. И не простил, я знаю, хоть я и просил у него прощения после. Но он только отворачивается. Фырчит, словно неразумный, хотя я ведь знаю, что понимает. - Погоди, - нахмурилась дева, - Курво живет с Морьо... Амбаруссар, понятно, вместе... А Кано? - Когда только сюда прибыли, Макалаурэ делил палатку с Майтимо, - лицо Тьелкормо болезненно скривилось. - Сейчас живет один. Я к нему даже подходить опасаюсь. Мы с ним никогда близки не были, но дело не в этом. Он изменился, очень, с тех пор как погиб отец. А когда пленили Майтимо, так и вовсе. Когда вы пришли... Я тогда за меч взялся, хоть и не хотел этого. Понимал, что сейчас битва будет, да и поделом нам, наверно... Не только нам поделом, вам тоже. Всем. Как Макалаурэ удалось тогда этого избежать, я даже не представляю. Помнишь, тогда, когда он с твоим отцом наедине говорил? Но Макалаурэ сейчас такой... Вот наш отец такой же был перед тем, как ушли. Чуть неловко тронешь — и полыхнет. - Тьелко, - голос Ириссэ зазвучал ровно и почти привычно. - Ты ведь тоже участвовал? - В сожжении-то? - откликнулся приятель. - Да. Все мы, кроме Майтимо. - А ты не вспоминал тогда обо мне? - тихо откликнулась дева. - Знаешь, я, пока шла, всё думала — вспоминал ты тогда или нет... Наверное, ведь нет? - Как раз вспоминал. Думал, что больше тебя не увижу. Да и лучше так будет, что не увижу. Я связан Клятвой, отныне и навсегда; ты — должна была остаться... Я хотел, чтобы ты осталась. Там, в воспоминаниях. Ты была, наверное, лучшим моим другом. Кроме Курво, но он брат мне, это другое. - Но я в твоих аманских воспоминаниях остаться не пожелала, - поморщилась Ириссэ. - Скажи... - неуверенно обратился Тьелкормо, - там, во Льдах, очень плохо было? - Да, очень, - ровно откликнулась эльдиэ. - Когда Эленвэ погибла, я думала, лучше бы это была я. У меня ведь нет ни мужа, ни детей, а отец и братья... пережили бы со временем. Когда звучал рог, я шла будить лагерь и находила некоторых закрывшими глаза навсегда, вмерзшими во Льды — да, мне было очень плохо. Слова не смогут передать, как мне было тогда. Когда мой брат погиб... Впрочем, в этом вас никто не винит. Я вспоминала маленького Аракано, как учила его танцевать, как учила его стрелять из лука, и мне очень хотелось бы винить в его смерти тебя, твоих братьев, твоего отца — но не получалось. Это могло случиться с любым. Скажи, Тьелко, а тебе... - Да, Ириссэ, - как эхо, откликнулся друг, понявший ее без слов, как раньше. - Потерять отца — это очень больно. Как будто ты теряешь свое детство. Как будто все, что связывало, болезненно рвется; как у зверя, пронзенного твоей стрелой, рвутся мышцы и сухожилия. Нам всем тогда казалось, я по лицам видел, что мы умираем рядом с ним. Падаем и умираем. И после... Вроде мы все с братьями давно взрослые, но только тогда осознали, что больше нет и никогда уже не будет поддержки кого-то, кто знает лучше, кто может направить, кто может вести. И не только вести в бою. А просто не будет рядом того, кто тебя будет качать на качелях. И хоть ты уже вырос и больше никогда не попросишь об этом, но даже призрачной возможности, что захочешь и это для тебя сделают, не остается. Надеюсь, что тебе не придется этого пережить. - Да уж, - дева невольно вздрогнула от этих простых, как всегда у друга, слов. - Если мне суждено умереть, надеюсь, я умру раньше отца. Хоть это и подло, хоть и ему будет больно... Но мне всегда казалось, Тьелко, что твой отец тебя не слишком любил. - Зря ты так о нем. Всех нас он любил. У него любви на всех хватало. Впрочем, как и ненависти, и ярости... Его вообще на всё хватало. Меня он просто не слишком понимал, когда я вырос, но это вовсе не значит, что он меня любил меньше, чем того же Курво, которого понимал и с которым разделял стремления. Ириссэ?.. - Да? - А ты будешь снова мне другом? Слова эльда совпали с первыми каплями, упавшими на землю. Тьелкормо медлил, ждал ответа, дева задумалась. Дождь усиливался посекундно. - Ириссэ... - наконец тревожно проговорил он. - Пойдем ко мне, а то вымокнем. Накинь плащ... Дождь хлынул сплошной стеной, обрушившейся с неба, как гнев Эру. Дева наклонилась, хватая губами воздух, и сын Феанаро нащупал ее руку. - Бежим! - Куда... куда? - Ириссэ все еще пыталась вздохнуть. - Мне неважно, пусть вымокну, бывало и похуже... Не убьет же нас это! - Здесь так каждый год! Ох, подтопит завтра всё... Бежим! И они побежали, взявшись за руки, к центру лагеря Первого Дома. Дева, всего месяц как находившаяся в новых землях, была растеряна — да что там, Тьелкормо видел, что если бы не его рука, тянувшая ее, она сейчас была бы в панике, почти потеряла бы рассудок. И либо стояла бы под сплошной стеной воды, льющейся с неба, сжавшись в комочек, либо шла бы наугад, если бы натура воительницы возобладала в ней. На усилившемся ветру звонко хлопали над палатками предводителей вымокшие знамена. - Сюда, - эльда почти внес в палатку свою подругу. - Сейчас разожгу очаг. Снимай с себя это всё, повесим сушиться. Снимай, не буду смотреть... Хотя я видел тебя, и ты меня тоже. Скрывать тебе нечего. - Дай чем прикрыться, - Ириссэ тоже несколько пришла в себя, оказавшись под пропитанной особым составом, непромокаемой тканью. - Возьми. - Это твоя рубашка? - Да, надевай. Как переоденешься, скажи, я повернусь. - Поворачивайся. Ты прав, нам с тобой друг от друга скрывать нечего. - Ладно, тогда я тоже переоденусь... - Холодно... Холодно-то как... - дева, стуча зубами, натянула на плечи сильно великоватую ей рубашку Тьелкормо. - Как будто снова... - Укутайся, - приятель стянул с ложа покрывало. - Давай мне свои вещи, сейчас повешу сушиться. Садись туда, у пламени согреешься. - Ваше пламя не только сжигает, но и согревает иногда, - слабо улыбнулась эльдиэ, пододвигаясь в разожженному очагу. - Рад приветствовать принцессу нолдор в своем скромном обиталище, - Тьелкормо непринужденно поклонился, по-валинорски, и выглядело это несколько жутковато среди мечущихся по тканевым стенам отсветов очага. Мокрые светлые волосы его прилипли к груди и спине, да и еще он был полностью обнажен. Дочь Нолофинвэ уже наблюдала подобное — они не раз купались вместе. - Располагайтесь, госпожа. Мой дом и я сам к вашим услугам. - Тьелко, перестань! И вообще, оденься! Да, ты изменился... - А ты все та же бесстрашная и честная дева, Ириссэ, - сказал приятель, натягивая сухие штаны. - Даже меня, изменившегося, не боишься. - А почему должна?.. Боюсь я плена Врага — потому что не уверена, что выдержу его, и потому боюсь слуг Темного вала, что могут взять меня в плен. Да, я боюсь тварей, боюсь пыток, но не смерти. Еще боюсь за близких мне, не желая, чтобы они претерпели страдания. А чего же еще мне следует бояться? Неужто неизведанных мест? Юность моя осталась там, где я шла сквозь ледяную пустыню. Тебя бояться? Да, ты сильней меня, Тьелко, и я бы не отбилась от тебя, да и этом лагере ты в своем праве. Возжелай ты меня сейчас, увидев неодетой, неужто ты думаешь, я бы испугалась? Прошли те времена, когда бы я этого побоялась. Если вдруг возжелаешь — делай что захочешь, но не думай, что я буду тебе отвечать тем же. - А ты тоже изменилась, - Тьелкормо плюхнулся рядом, уже в сухой рубашке и штанах, и потянулся к огню, желая согреться. - Это переход на тебя так повлиял? - Нет, - качнула головой Ириссэ. - Мы сегодня были откровенны друг с другом. Я затем и пришла сегодня, чтобы тебе рассказать. Правда, не знала, как ты на мое появление отреагируешь. - Я думал, ты пришла узнать, зачем я сжег корабли. И поболтать еще. - Нет, - эльдиэ завернулась в покрывало, снятое с ложа, поплотнее. - Помнишь, как ты сражался уже на корабле? - Конечно, помню. Хотя это не то, что мне бы хотелось вспоминать. Я не Макалаурэ, я не страдаю из-за воспоминаний, но битва та была нечестной, это правда. Со зверем и то честнее. У меня тогда стрелы уже кончились, и я взялся за меч. Пожалуй, это несколько тревожит меня до сих пор.... Погоди, Ириссэ... А откуда ты знаешь, что уже на корабле? Тебя не было ведь там. Финдекано сказал тебе? Я его видел в том бою, рядом с Майтимо. - Да, меня не было там, - кивнула дева. - Точнее, не должно было быть. Надеюсь, в летописях обо мне не напишут... Да и никто ведь не знает. Я даже отцу не говорила, даже братьям. - Ириссэ, ты что, участвовала в той... резне?! - Тебя искала. Как Финьо тогда искал Майтимо. Забралась на маяк... Тот, что у пристани был. - Но этот маяк сгорел! Я сам видел, как он рухнул в Море! - Да, когда я выбиралась... вот, - дева вытащила из-под покрывала левую руку. - Вот, видишь, шрамы от ожогов. И на груди еще, слева. Не надейся, не покажу. Попортил огонь мое тело. Если замуж вдруг соберусь, хоть заранее жениху показывай, чтобы знал, что я не идеальна. - Ириссэ... зачем? - отчаянно вопросил друг. - Ты еще спрашиваешь? Ты, наверное, не заметил, как упал со стрелой, что вышла из уха с другой стороны, тот, кто сзади намеревался на тебя напасть. Кстати, я тебя видела тогда. Ты красиво дрался. Хотя и нечестно, конечно. И грязно. Ну, что ж... Вот теперь я сказала всё. Не только Финьо и его соратники из тех, что были тогда с ним, себя запятнали. Я тоже. Потом спустилась, сказала отцу, что обожгло слегка, от пожаров... Он поверил, да и был занят другими мыслями, не особенно обратил внимание. Дочь жива, не ранена — и ладно. Во мне самой тогда словно огонь пылал. Ничего, потом охладилась. В Арамане. - Знаешь, Ириссэ, - глухо начал Тьелкормо, - если бы я знал... - Ты сделал бы всё то же самое. - Да, верно. Но я бы знал. И я повторю — ты будешь мне другом? Ты простишь? - Да. Прощу. Уже простила всё давно. Но помни, что дружба — дело обоюдное. - Надеюсь, мне тоже удастся тебя еще спасти, - кивнул Тьелкормо. - Впрочем... я не говорил тебе в Амане этого, скажу сейчас. Захочешь — выходи за меня. Теперь можно, у валар разрешения не нужно просить, даже при том, что мы родня. Уживемся мы неплохо, я думаю. Это навсегда, Ириссэ. По крайней мере, пока мы живы. - Ты же меня не любишь, Тьелко. - Почему же? Люблю. Как умею. А разве ты любишь? Не замечал. - Не знаю... Но это в любом случае не та любовь. Ты меня любишь, как любил бы сестру, если бы она у тебя была. Меня так Финьо и Турьо любят, и так же готовы защищать. - Так ты меня любишь, Ириссэ? - Да. Названного брата порой любят больше, чем родного. - Как много в твоих словах можно увидеть разных смыслов, - покачал головой Тьелкормо. - Но в любом случае, кем бы ты мне ни была, ты всегда сможешь на меня рассчитывать. Ты же знаешь меня. Я не отступаюсь от слова. - После того, как ты своей рукой с факелом отрезал нам путь? - Да, именно — и только после этого. - Хорошо, я запомню. Но сейчас у меня много других обязанностей. Итарильдэ осталась без матери, и я стала матерью ей. Я, дочь Нолофинвэ, обязана быть рядом с отцом в неспокойные времена. - Конечно, я понимаю. У нас так же. Лагерь Первого Дома нолдор начинал пробуждаться. Менялись дозорные, слышался звон оружия. Неподалеку раздался голос юного Тьелпэ, что всегда просыпался рано. Юный эльда, рожденный под последними лучами Света Валинора, уже даже перестал спрашивать, когда сюда приедет его мама. Разговор с давней подругой многое пробудил в душе Тьелкормо. Много всего того, чего он сам не хотел о себе знать. Он не знал любви, но сейчас сомневался — а может, это и есть любовь? Та самая, которая не приходит тогда, когда только увидел деву, а та, которая возникает после многих лет дружбы? Любовь для третьего сына Феанаро почему-то всегда была неразрывно связана с желаниями тела, и он считал себя в этом неправильным когда-то, в Амане, но сейчас было всё не так. Ириссэ была красива, она нравилась ему как дева, но он легко удерживался. Даже слишком легко. Он слишком ее уважал, хотя уважения от третьего сына Феанаро добиться было почти невозможно кому бы то ни было. А вдруг это и есть... то самое? То самое единственное, что более не повторится никогда? Может, он просто не понял этого? Ведь и она его защищала, и он вспоминал... Хотя не нужно было, даже совсем не нужно. Дружба между эльда и эльдиэ может быть — это Тьелкормо понимал отлично. У них и была именно дружба. Подруга смотрела на некоторых нолдор, он же вообще мало себя в чем ограничивал... Они даже делились впечатлениями, раньше, давно. Он ей говорил, что думает о тех, на кого она смотрела, она тоже не оставалась в долгу. Когда-то Тьелко даже думал, сколько всего язвительного сможет сказать тому, кто станет Ириссэ мужем... Должно быть, у нее так же было. Но сейчас, когда они оба, казалось, стали куда свободнее, чем раньше, выбора у них не было. Аманэльдар в Эндорэ были словно островом посреди Белегаэра, и сложно было понять их кому-то, кто прожил здесь всю жизнь. Они стали одиноки, как никогда. К этому и привел их Исход. Хотя рядом были такие же квэнди, хотя рядом были родственники, братья, друзья... Одиноки. Не без валар одиноки, не без понимания и поддержки. Словно понимали, что они все — последний пласт уходящего в небытие мира, но пока всё еще живы. И отчаянно хотят быть счастливыми, наплевав на медленно уходящий их мир. В конце концов, разве не для этого по большей части они прибыли сюда — стать свободнее и счастливее? Вне мести, вне Клятвы. Но оказалось, что Арда конечна, и что нового — ничего нет. Ириссэ уснула, и черные ее волосы, разметанные по подушкам, уже полностью высохли. Тьелкормо же, услышав шум и ругань неподалеку, вышел из палатки — подумав, что ругаются братья. Братья часто ругались, но теперь даже он считал себя обязанным их мирить. - Вот он! - раздался громовой голос, и Тьелкормо, прищурившийся на свет нового Светила, увидел брата Ириссэ, Турукано, восседавшего на коне. - Тебя она считала другом! Не к тебе ли сбежала на этот раз? - Ко мне, - еще не очень понимая, кивнул Тьелко. - Ириссэ спит, - он метнул взгляд на оставленный дом. - Говори тише, полубратец. Вокруг замерли все. Опустил плечи и вздохнул рядом Макалаурэ, впрочем, схватив Тьелкормо за руку. - Турукано, - твердо заявил Маглор, нынешний король нолдор. - Проснется твоя сестра, тогда и поговорите. Не след тебе без ее слова обвинять. - Она сбежала сегодня ночью... или ее похитили, - Тургон спешился, уже уверенно кладя руку на рукоять меча. - И я требую ответа. - Хорошо, - отозвался Келегорм. - Сейчас переоденусь, возьму оружие — и будет тебе ответ. Со мной она ночевала, со мной, не сомневайся. - И ты еще этим гордишься?! - Я не тронул ее, - насмешливо сообщил сын Феанаро. - Если ты об этом. Да и не мог бы тронуть. Но тебе и повода не надо, не так ли? Как вы разместились в лагере? Тот дом, что мы строили для себя и отца, показался ли вам удобным? Кано, не лезь, я всего лишь хочу узнать, все ли хорошо у второй части нашего народа, что пошел за Нолофинвэ. - Тьелко, заткнись, - коротко и емко сказал Маглор, даже не пытаясь понизить голоса. - Что бы ты когда понимал. - В политике — может, и мало, - согласился Келегорм. - Но Ириссэ и впрямь еще спит. - Тебе что, больше некого было? - процедил старший брат, пристально следя за движениями второго сына Нолофинвэ и его отряда. - Да что бы ты когда в этом понимал, Кано! - Я как раз всё понимаю... но от этого не лучше. Разбуди Ириссэ, иначе сейчас начнется... Мы здесь в своем праве, но я не для того унижался и сберегал жизни всем нолдор, чтобы мы перерезали друг друга. Тем более из-за девы, даже принцессы, даже дочери Нолофинвэ. У нас другие задачи в будущем. - Прорицатель какой нашелся, - не выдержал Тьелкормо. - Ладно, сейчас разбужу Ириссэ. Аредэль, как ее будут звать много позже, сладко потянулась на ложе: - Тьелко? Уже смешение Света? Надо подниматься? - Ириссэ... Смешений Света давно уж нет. Дождь кончился, новое Светило поднялось над Ардой. Поднимайся. Братец там твой приехал, которого ты ласково зовешь Турьо. - А можно, я еще немного посплю? Мне как раз снилось, что смешение Света. Ну Тьелко... Давай ты сам на охоту отправишься. Я позже присоединюсь... - Ириссэ... поднимайся. Все изменилось. - Да, я помню. И я не хочу просыпаться. - Ладно, - Тьелкормо надел тунику и нашаривал меч, выкованный отцом. - Спи. Постараюсь не убить твоего брата. - Чего? - Ириссэ разлепила синие глаза, повернулась на ложе и сонно воззрилась на друга. - Не вздумай... - Да спи. Спи. Разберусь. - Ладно. Сын Феанаро коротко улыбнулся ей и поднялся, собираясь выходить из палатки и застегивая пояс с мечом, когда вслед ему прилетела фраза: - Ты единственный, кто бы мог за меня сражаться. Не вздумай убить Турьо. Или Финьо, кто там приехал? Турьо все-таки? Ох, беспокойный... В общем, не вздумай. Я сейчас еще полежу, а потом поднимусь и встряну между вами в самый нужный момент. И вы перестанете. Смотри, не убей его до этого, я знаю, ты лучше владеешь оружием. - Хорошо, - кивнул Тьелкормо. - Я постараюсь. Ты ведь мне друг, а мнение друга — это больше, чем многое. Ты точно простила, Ириссэ? - Никогда больше не спрашивай у меня этого. Мы ведь договорились. Мы друзья, и ты можешь рассчитывать на меня, а я — на тебя. Я сейчас поднимусь. Вы даже друг другу еще условий поединка объявить не успеете. - Если хочешь — спи, - улыбнулся друг. - Иди, - Аредэль села на походном ложе, потрясая распущенными черными локонами. - Я скоро буду, как переоденусь в свое. Надеюсь, уже высохло. Я же не могу выйти к Турьо в твоей рубашке.