BELATED BOYTOY

Pov Мелло Я обнаружил его там, где я и думал — в гараже, рядом с его автомобилем. Я слышал шум, проникающий сквозь дешевые и тонкие металлические стены. Я был тверд в своем решении и потянул дверь за цепь. Шаткая дверь заскрипела от ржавчины и открылась, и я увидел, как он, сгорбившись над капотом, красил машину аэрозолем. Двигатель был ужасно громким и глушил весь шум, который я производил. Он был в очках, и сигаретный дым клубился перед его носом и ртом. Острый запах краски заполнял гараж, испаряясь через небольшие отдушины в потолке. Оказалось, что он рисовал на "Camaro" черную гоночную полосу, распыляя краску на капот через пластиковый трафарет. Другая половина автомобиля уже была покрашена, и это выглядело особенно ярко на слегка выцветшей яблочно-конфетной краске. Он уже завершал нанесение полос на оставшуюся часть, когда я закрыл за собой дверь гаража. Прикрыв рот и нос рукой, я нетерпеливо ждал, пока он обратит на меня внимание. Мэтт выключил распылитель и выпрямился, переместив руки на бедра, чтобы понаблюдать за своей работой. Затем поднял свои очки на лоб и нагнулся, чтобы проверить краску. После того, как Мэтт это сделал, он кивнул, надевая очки обратно. Я прочистил горло, глядя на его сгорбленные плечи. Он посмотрел на меня. — Что такое, босс? – спросил Мэтт, поворачиваясь назад к машине. — Я уже завершил подготовку, — сказал я ровным голосом. – Я решил проверить твой прогресс. — Я закончил, — ответил он, стягивая перчатки. Теперь Мэтт выглядел довольно сексуально. Он отчищал трафарет от краски. — Почему ты так беспокоишься об этом? Вероятно, ты захочешь её разбить… — Не говори так. Мэтт провел рукой вдоль капота. Как бы это невероятно ни звучало, но он выглядел как сутенер, когда так делал. Я вздохнул: — Значит – всё… — И что ты думаешь? – спросил он, облокотившись на дверь и поставив локоть на крышу. Мэтт выглядел весьма довольным собой. — Я думаю, что это теперь похоже на автомобиль, — заметил я. Он потряс головой. — Ты ничего не увидел. Я поменял двигатель на больший, и теперь здесь больше лошадей. — Как возбуждающе, — пробормотал я. — Ты пришел сюда для того, чтобы посмеяться? Мэтт открыл дверь и достал пачку сигарет. Вытащив одну, он засунул её в рот. Поднеся зажигалку, он поморщился и вздохнул, а потом бросил пачку на сиденье. Не думаю, что находиться в помещении, полном испарений от краски, было хорошей идеей. — Я пришел сюда по другой причине, — начал я и подошел к нему. — Я жду. Я прошел направо – к нему, туда, где были ящики. Потом неожиданно ударил Мэтта в лицо так, что его немного откинуло назад. Его сигарета вылетела изо рта и упала в лужу. Он схватился за щеку и съежился, простонав: — Черт! Что это было? Я ударил его по второй щеке. — Дерьмо! После этого я схватил Мэтта за волосы и дернул к себе, прижавшись к его рту губами. Я наблюдал, как его глаза широко распахиваются за цветными линзами очков. Когда я оттянул его, он все еще глазел на меня. — Теперь дошло до твоей тупой башки? — зашипел я. — Это – единственный раз, когда я это сделаю. Ты понял?! — Сделаешь что? — Буду тобой. Я схватил его очки и стянул с головы, надев их на себя. Поправил их так, чтобы они закрывали глаза. Теперь я видел окружающее по-другому: прежний вид Мэтта, бледный и веснушчатый, теперь был окрашен в оранжевый цвет. Он поднял рыжеватую бровь. — Что это значит? – спросил он. Я просто смотрел на него через линзы, а потом опустился на колени. Его вторая бровь поднялась, присоединившись к первой. — Ты серьезно? — А что, я выгляжу несерьезно? – сказал я, едва подавив желание прикусить свой язык. Я решил, что даже сделав это, я не потеряю свою репутацию. Я должен сделать это, черт возьми, только чтобы облегчить эти раздражающие меня новые чувства, которые я так возненавидел: во мне сидела вина, граничащая с некой горечью. Я был вынужден сделать перерыв, потому что я не привык испытывать такие абстрактные чувства. Только ярость, торжество и холодность. — Просто заткнись и разреши мне, — сказал я, делая все возможное, чтобы выполнить свои же требования. Я расстегнул пряжку его ремня. Следующими на очереди были кнопка и молния, и затем я спустил его джинсы достаточно низко, чтобы они мне не мешали. Боксеры Мэтта были синими, с изображениями гитар и черепов. Я почувствовал сопротивление и нахмурился. — Мелло? — Его голос всегда был похож на старое, заржавевшее и редко используемое оборудование и никогда не был громким. Я проигнорировал его и просунул свою руку в хлопковую ткань, зарываясь в мягких рыжеватых волосах – оранжевых, словно грива льва. Его тело вздрагивало под моим прикосновением и дергалось, пока я не опустил руку ниже и не нашел свою цель. Мэтт издал короткий хрип, едва слышный, и я провел рукой, ощущая, как быстро затвердевает его орган. Я поглаживал медленно, водя вверх и вниз своими пальцами, позволяя ему чувствовать каждый сантиметр холодной кожи моих перчаток, которая теперь нагревалась все больше и больше каждую секунду. Мэтт облокотился на дверь автомобиля, потому что стоять ему было трудно. Я наблюдал, как его кулаки сжимаются сильнее, как он поднимает глаза вверх, смотрел, как напрягается его челюсть, а щеки краснеют мелкой крапинкой. Это возбуждало меня, и я водил рукой быстрее, короткими толчками, слушая, как из его рта вырывается стон. Я поднял другую руку, чтобы использовать её для поглаживающих, ласкающих движений под его членом. Он заполнялся теплом, увеличивался, потрясая меня своим размером по сравнению со своим предыдущим состоянием. Все эти месяцы я терпел его бесконечные гормональные оргии. Но это всё ещё было для меня далеким. Эти вещи казались мне основной целью человеческого рода и его нормальным поведением. Но, очевидно, я понимал это не до конца. И теперь у меня было время узнать. Я ещё больше укрепился в своем решении. Я наклонил свою голову и открыл рот, чтобы облизать его пенис словно расплавленную плитку шоколада. — Черт! – зашипел Мэтт и схватил рукой мои волосы, притягивая меня ближе. Я попытался отодвинуться, но потом решил, что не буду. Я обещал ему забыть о своих правилах. В конце концов он это заслужил. Я облизал языком его распухшую плоть, покрывая её слюной. — Ннн… Боже, да… — В голосе Мэтта звучал привычный ленивый оттенок. Я скользнул губами вдоль, обхватывая ртом член, и стал сосать, пока Мэтт не застонал в голос. Его вторая рука уже зарылась в мои волосы, пока я массировал своей левой рукой его яйца. — Аааах… Черт!.. Я обхватил член ртом и рукой, удваивая его удовольствие. Я чувствовал соленый пот и горечь выступившей смазки. — Дерьмо!.. Мелло… — выдохнул он и потянул меня сильнее, вырвав несколько волосинок с корнем. — Я уже… Его таз покачнулся в моем направлении, и сперма выплеснулась мне в рот, стекая по пищеводу. Языком я ощущал ее солено-кислый вкус. Я почти закашлялся от давления струи, но сглотнул. Мэтт шумно выдохнул и почти свалился назад, в машину, выпустив из хватки мои волосы. Я был уверен, что сделал всё как нужно, и, задушив свою гордость, вытер рот, размазывая липко-горячую жидкость своей перчаткой. Затем облизал губы. Он не шевелился некоторое время, шумно дыша, потом посмотрел на меня снизу. — Что это было? Для чего? – спросил Мэтт, всё ещё задыхаясь, а его колени слегка дрожали. Он согнулся, сидя в машине и положив локоть на открытое окно. — Ты не должен меня спрашивать, — сказал я твердо. – Я сделаю это, только если ты не будешь задавать вопросов. Мэтт пристально посмотрел на такого необычного меня, но я сделал то, что сделал. — Не спрашивать, — повторил он. – Ты это сделаешь, только если я не спрошу – почему? Я кивнул. Он потер рот обратной стороной предплечья, снова размышляя. — Чтобы ты это сделал, мне нужно просто наблюдать? Я кивнул снова, удивляясь тому, что его взгляд стал каким-то свирепым. Он моргнул и схватил воротник моей жилетки обеими руками, поднимая меня наверх. Меня это покоробило, однако я ничего не сказал. — Ты, должно быть, из ума выжил, раз даешь мне подобное разрешение, — произнес Мэтт, всё еще шумно дыша. Затем сорвал четки с моей шеи и надел их на свою, отчего распятие закачалось рядом с полосатой кофтой. Я удивился этому, но он дернул меня на себя, придвигаясь и соединяя наши губы вместе – так сильно, что зубами прокусил меня до крови. Я был оглушен, а он скрутил своими пальцами мои волосы и держал меня на месте, так что я ничего не мог сделать. Его язык блуждал, исследуя мой рот, заполняя меня резким привкусом табака. Одна его рука опустилась на мою ягодицу. Второй рукой Мэтт раздвинул мне ноги и просунул свое колено между ними. Я вздрогнул, когда его нога втиснулась туда против моей воли. Я морщился под его грубым поцелуем, но чувствовал, что сам отвечаю. Я наплевал на мои амбиции, помня только о моей гордости, принесенной в жертву. Я не должен был этого делать, но, по крайней мере, я должен был позволить это сегодня ночью. Позволить то, чего хотел он, даже если бы я пошел на попятный. Потому что это уже было решено. Вдруг Мэтт оттащил меня за волосы, отодвигая мою голову, чтобы посмотреть на моё лицо, но наши тела все ещё были тесно прижаты друг к другу. У меня шла кровь из губы. Я облизнул её, ощущая вкус меди вместе с шершавым остатком дыма. Он тоже лизнул свои губы, прежде чем заговорить. — В этой игре есть какой-то предел? – спросил Мэтт, находясь в паре дюймов от меня. — Не спрашивай, — прохрипел я, стараясь унять злость. Наша близость всегда вызывала у меня ярость, активизируя защитный латентный механизм. Если он продолжит говорить, его мало что остановит. — Ладно, — сказал он. Мы были так близко, что наши носы соприкасались, и всё, что я видел, были его сонные глаза, зеленые, но темные теперь из-за оттенка очков. — Но если ты – это я, то это означает, что ты теперь – мой пес... – Для него это не было вопросом. Я сжал зубами свою щеку и прорычал: — Да. — И это значит, что я могу делать всё, что хочу, как хочу, и ты не будешь жаловаться. — Да. – Моя гордость распадалась в пыль. — Если это так, тогда я не стану сдерживаться на этот раз. Что это значило? Что он скрывал от меня всё то время, что было до этого? Я не был рад его высказываниям, особенно когда его попытки вызывали так много боли, но, в конечном счете, я привык к этому. Я решил, что ему это нужно позволить, и что дело закончится несколькими трахами. Не хотелось тратить время, доказывая это. Конечно, я всегда управлял, держал контроль над его каждым действием. Он только касался меня, держал меня, трахал меня, когда я это позволял. Я предпочитал находиться сверху, чтобы я мог задавать свой собственный темп. Он никогда не жаловался и не спорил. Хотя мог бы делать то, что ему нравилось. А что давал я? Мэтт открыл автомобильную дверь пошире и приподнял меня, отбрасывая на заднее сиденье. Я стиснул пальцами обивку и ожидал его следующего действия. Мэтт удивлял меня снова. Он никогда раньше не делал подобного, только когда я был без сознания. Он носил меня на руках, когда я был слаб, пару месяцев тому назад, после взрыва. Я был при смерти, так что не осознавал всё ясно. Столкнувшись с этим снова, я чувствовал, что это нервирует меня. Было слишком темно, чтобы видеть ясно в пределах пространства Camaro, особенно потому, что я всё ещё был в его очках. Единственный свет исходил из рычажной лампы, висящей над капотом, и едва проникал в салон машины. Я понаблюдал, как Мэтт подползает ко мне и садится рядом, замирая, словно что-то обдумывая. О чем он мог думать сейчас, когда я передал ему управление? Он посмотрел на меня исподлобья, затем поцарапал легкую ржаво-рыжую щетину на своем подбородке. — Раздевайся, — сказал он вдруг. — Что? — Без вопросов, помнишь? – Язвительно. – Раздевайся. — Ты… Мэтт… Он прервал: — Каким ещё способом я должен тебе объяснить? Проклиная его, я понял, что он будет использовать свое преимущество без всяких сомнений и получит от этого удовольствие. Конечно, разве я мог бы ожидать от него что-нибудь меньшее? Я укусил внутреннюю сторону своей щеки снова и расстегнул свою жилетку. После того, как я повел плечами, она упала на коврик. Я стянул перчатки, затем снял оба ботинка. Мэтт просто сидел и наблюдал, и от этого выглядел сконцентрированным на каждом действии моего обнажения. Я расстегнул стерлингово-серебряное украшение на своей пряжке и вытащил белую полоску ремня. Мэтт остановил меня, обхватив за щиколотку. Он придвинулся ко мне, а затем забрался сверху. Мое лицо исказилось в возмущении, но он сжал мое лицо руками. – Ты не выглядишь слишком счастливым, — прокомментировал он с новым ироничным оттенком в голосе. – Мэтт всегда счастлив служить боссу, помнишь? — Он слегка потряс мою голову. – Мы ведь вроде как договорились. — Это нелегко контролировать, — сказал я раздраженно. — Ты должен побыть сучкой на одну ночь. — Попробуй хоть раз пожить таким способом, а то ты всегда бегаешь на поводке хозяина, — порычал я и поднял на него взгляд. — Лучше сотри это выражение со своего лица, сука, — посоветовал он. — Это не сделает тебя мной, — сказал я прямо ему в лицо, отчего он резко ударил меня, повергая меня в паралич — достаточно долгий, чтобы он успел обхватить обе мои руки. Мэтт дернул ремень безопасности и обернул его вокруг моих запястий. Он связал его узлом, а затем отпустил меня. Ремень втянулся автоматически, задирая мои руки над головой и фиксируя меня на месте. Я ощущал ярость, чувствуя, что глаза становятся красными за стеклами очков. Моё лицо было прямо напротив глаз Мэтта, и он видел мою внутреннюю борьбу. Я едва мог различить его самодовольное, усмехающееся лицо. Он действительно наслаждался этим дерьмом, ублюдок. Как я мог не предвидеть этот пыл, чтобы поменяться нашими ролями? Но я думал, что это будет трудным для него, и не увидел, что в его положении власть, которой владел я, будет такой желаемой. Любая собака охотно возьмет на поводок своего хозяина, если будет шанс, верно? — Мне нравится на тебя смотреть, когда ты снизу, — заметил Мэтт. Я усмехнулся, а он достал нож из заднего кармана джинс. Перебор. Я нервничал, сомневаясь, что он будет делать. Он засмеялся и сказал: — Остынь. Даже если бы я хотел тебе кое-что отрезать, ты не должен сопротивляться. Но я всего лишь хочу снять с тебя штаны. Он скользнул лезвием под нижний рубец моих кожаных брюк и прорезал их вдоль внутренней стороне ноги — от щиколотки до паха. — Дерьмо! – Я напрягся. – Как же перерыв? Он остановился, чтобы ударить меня. Боль от удара обожгла скулу. — Мэтту не дают передышки, — сказал он. — Ублюдок!.. Мэтт рванул мои штаны, разрывая вдоль шва и оголяя мою правую ногу. Он проделал то же самое с другой ногой, пока более плотная кожа не осталась вокруг моих бедер и в промежности. — Оставим это? Пожалуй, нет, я уберу ее сейчас. Он вырезал отдельно мою ширинку и пояс на талии, измельчая каждый лоскут кожи, пока я не оказался перед ним обнаженным. Мэтт выбросил обрезки за дверь и спрятал нож в карман. Теперь, когда он убрал лезвие, я поднял ноги, чтобы столкнуть его с себя, уже сытый по горло его используемым преимуществом. Мэтт поймал мою ногу и положил на сиденье, используя весь свой вес, и достал кабель, лежащий на коврике. Он согнул мою ногу в колене и плотно обмотал ее, лишая меня возможности пнуть его или даже выпрямить ногу. Мэтт нагнулся ещё раз, связывая мою другую ногу шнуром от кабеля, а потом отодвинулся, проверяя свою работу. Я был временно ограничен и был не в состоянии освободиться. Связанный таким способом, мой член и зад были бесстыдно открыты, и мое положение было беспомощным. Я был почти готов закричать, приведенный в ярость. — Давай, возьми меня в этом чертовом положении! – вскипел я и сплюнул кровь. – Ты, гребаный ублюдок! Я хотел дернуть ремень безопасности, надеясь, что вырву его, но не смог и пошевелиться. — Это совсем не похоже на меня, — заметил Мэтт, нагибаясь к переднему сиденью. Он достал коробку с грязными тряпками, взял наиболее чистую и засунул мне в рот. Я замер в ярости, заторможенный своим неверием в его смелости. Потом закричал через толстую ткань, которая передала только невнятные протесты. — Так немного лучше. Мое тело горело от ярости и неудобства, сломанные очки ослепляли меня почти полностью, также теперь я был нем. Я продолжал бороться, но Мэтт не удостоил меня вниманием. Похоже, ему было чертовски весело. — Ты хорошо проводишь время? Я определенно хорошо провожу свое время. — Ммм! — Я разберусь, что к чему, — усмехнулся Мэтт тем же грубым, низким смешком, а затем его руки двинулись вдоль моих бедер. — Ннн! — Я попытался кричать. Затем заворочался, пытаясь отодвинуть свои ноги от него. — Ты правда думаешь, что сможешь убежать? Действуй умнее. Мэтт никогда не должен пытаться убежать; ему должна нравиться каждая минута этого. — Ммм..! Он усмехнулся, получив контроль надо мной с помощью моего же чертового мозга. Его руки поглаживали мои ноги и грудь. Мэтт очертил пальцами мышцы моего живота, поглаживая контур каждого мускула своими одетыми в перчатки руками. Они были холодными, медлительными, поднимающими во мне волну экстаза. Его блуждающие прикосновения дразняще скользили по линиям моего таза, опускаясь, пока не добрались до золотистых волос внизу. Я вздрогнул, всхлипывая за своим кляпом. — Тебе нравится? Или… еще ниже? Холодная кожа, обтягивающая его пальцы, скользила вокруг моего члена, захватывая его твердо, но всё-таки осторожно. Он массировал руками вверх и вниз, медленно, делая мое положение более глупым. — Ммм… Я свирепо закусил зубами тряпку и зарычал. Слюна затопляла мой рот, пропитывая ткань. Теперь Мэтт массировал быстрее — более жестко, не дразня больше. — Ммм! — Я стонал, сжимая кляп и чувствуя собственные слюни на губах. Внезапно Мэтт убрал руки, отчего я весь напрягся внутри. Через пять секунд его руки вернулись, на этот раз — горячие и потные. Он продолжил начатое дело. Мой член болезненно напрягся, бедра двигались навстречу его движениям, спазмы сотрясали моё тело. Мэтт подвинул меня на край сиденья. Я дрожал от экстаза, колени слегка дергались. Слюна капала на подбородок, стекала по шее. Ещё немного – и эта пытка должна закончиться. Я только хотел, чтобы он довел всё до конца! — Не так быстро, — сказал Мэтт, а затем убрал руки. — Ммм! – простонал я от боли беспомощно – стояк мешал ужасно. — Ты ведь не думаешь, что всё это будет быстрым? – спросил рыжий самодовольно. – Я сделаю это так медленно, как только смогу. Я снова простонал – жалкий и беспомощный, зная о том, что ничего не в состоянии сделать. Он никогда не позволял себе что-нибудь подобное – у нас всё всегда было просто. Моё терпение грозило лопнуть по швам. Это было новой игрой, которую я выбрал сам. — Ты – сучка, и я собираюсь пользоваться тобой столько, сколько захочу. Ты сам сказал, что это может длиться достаточно долго. И ты не должен жаловаться или сопротивляться. Его губы стали блуждать по моему телу, начиная от плеч и до самого паха. Я ощутил, что дрожу. Мэтт покусывал меня, оттягивая кожу, и горячим мокрым языком зализывал те места, где укусил зубами. Он внезапно замер, уставившись на левую сторону моего тела, туда, где моя кожа заживала от ожога. Он смотрел, потому что знал, что я ненавижу это. Я ненавидел, когда он касался моих шрамов – там, где кожа была особенно чувствительной. Я застонал, когда Мэтт, проведя губами по моему животу, опустился на уровень бедер. Когда его язык коснулся моего члена, я выгнулся дугой, застонав сквозь мокрую тряпку. Прежде чем я смог о чем-то подумать, он погрузил мой член в рот. Это было слишком медленно, и он знал, что у меня не хватит терпения. Это было настоящей пыткой, и он был хорошо осведомлен об этом. Но вдобавок он рассчитывал, что мне это понравится. — Ну так что? Пока держишься? – усмехнулся он и заглотил мой член так глубоко, насколько позволяло его горло. Я застонал от удовольствия. Мои ногти вонзились в ладони, а зубы впились в промокшую тряпку, я едва не давился от собственных слюней. Рука Мэтта погладила моё бедро, тогда как палец другой он просунул в меня. — Ннн! – Я не ожидал этого. Через секунду к первому пальцу добавился второй, проникая глубоко сквозь плотное кольцо мышц и растягивая меня. Затем Мэтт добавил и третий, отчего каждый мой нерв пронзила эйфорическая молния. Он всё ещё сосал мой член, удваивая экстаз. Я стонал, с трудом сдерживая себя. Мэтт отодвинулся. Я откинулся почти без сил. Мои ноги и руки словно были сделаны из расплавленной резины. Я пошевелил ими. Мой член стоял, и смазка капала вниз на тело. Промокший кляп все еще был в моем рту, что затрудняло мне дыхание. Я попытался успокоиться, чтобы тело не тряслось. — Посмотри на меня, — сказал он, нависая надо мной так, чтобы я мог его видеть. – Ты выглядишь очень грязным. Как грязная дешевая шлюха. Мне это нравится. Я едва мог слышать его голос из-за сумасшедшего стука своего сердца. Я захрипел, пытаясь вдохнуть побольше воздуха. Его пальцы приблизились к моему рту, вытаскивая тряпку. Как только мой рот оказался свободен, я сделал глубокий вдох. Я ощущал, как слюна стекает по подбородку на шею, и попытался не обращать на это внимание, продолжая дышать ртом. — Ты словно потаскуха, пускающая слюни от желания. — Пошел ты!.. – едва не задохнулся я. — Я так и думал. — Нет, ублюдок! Остановись! — Я сам устанавливаю правила, и остановка не входит в мои планы. Я только начал. — Ты, чертов говнюк! Он резко закрыл мой рот губами. Его язык проник внутрь. Он провел им по кругу, облизывая каждый сантиметр, блуждая по каждой впадине. Я собирался укусить его за язык, но Мэтт отодвинулся, стягивая свою полосатую кофту через голову. Я увидел его голый торс и татуированные руки. Мои четки болтались у него на груди и качались передо мной. Он откинул снятый свитер и, наклонившись, поцеловал мне грудь, щекоча мой подбородок взлохмаченными рыжими волосами. — Нет! Чертов ублюдок, перестань! Я выгнулся, пытаясь освободиться, но напрасно. — Я не могу поверить, что ты всё ещё пытаешься сбежать. Это не имеет смысла, тем более, что тебе это нравится. — Чушь! — Твой член говорит мне совершенно другое. – Мэтт провел пальцем по вышеуказанной части тела, заставив меня вздрогнуть. — Тебе всё ещё не удается стать мной. Потрудись ещё немного, ради Христа. — Черт тебя подери! Я дергал ремень безопасности, чтобы освободить руки. Потом напряг ноги, пытаясь избавиться от шнура, но это оказалось бесполезным. Я не хотел признавать поражение, но при подобном раскладе у меня не было другого выбора. Разве я не решил, что подарю ему ночь свободы? Разве я не поклялся, что задушу свою гордость и позволю ему делать то, что он захочет? Я не хотел бы узнать о причинах этого. Я лишь знал, что он может завтра погибнуть, и что это было единственным утешением, которое я мог ему дать. Я перестал бороться и расслабился. Моя голова была затуманена теплом, и я всё ещё плохо видел через линзы очков. Я не мог видеть, что делает Мэтт, но зато я это чувствовал. Я вздохнул, продолжая лежать под ним. Я не знал, удается ли мне хорошо исполнять роль Мэтта, и мог ли я сойти за собаку, прислуживающую своему хозяину. Как он мог жить подобным образом и получать от этого удовольствие? Почему я удивляюсь этому сейчас? Было бы слишком поздно спрашивать его об этом. — Наконец вошел в мою роль, Мэтт? – спросил он со злорадным оттенком в голосе, который я теперь различил. Я не ответил, сжав зубы и отвернувшись, чтобы он не видел мой гнев. Мэтт лишь усмехнулся, проталкивая в меня пальцы и растягивая меня, потому что я был слишком узким для него. Я съежился, втягивая воздух через зубы. Он остановился, чтобы стянуть свои джинсы вниз, рукой подвигая меня к себе. Его член вошел в меня быстро и резко. Я хотел промолчать, однако это было невозможно. — Ммм… — простонал я сквозь зубы. Мэтт толкался в меня, придерживая за бедра, широко раздвинув мне ноги, из-за чего я был полностью открыт ему. Он согнул мой живот, чтобы войти в меня глубже, и задвигался глубокими толчками. — Тебе это нравится? – засмеялся он. – Ты стал сговорчивее, чем был до этого. Я хочу знать, что ты чувствуешь. Когда ты был на своем месте, то думал только о себе самом. Ты никогда не интересовался, хорошо Мэтту или нет. Он сделал резкий толчок, заставляя меня выгнуть позвоночник дугой. — Ааа… — Мне трахать тебя не так жестко? Мне нужно было исполнять свою роль до самого конца. Я просто должен делать то, чего хочет он, и не орать в его адрес ругательства. Но я не мог не думать о СВОИХ потребностях, о том, чего МНЕ хочется, черт! Каждый толчок Мэтта был более грубым, чем предыдущий. Он вколачивался в меня своим горячим, жестким членом. — Ммм… Мэтт!.. — Я сейчас не Мэтт, сучка. — Просто закончи это. Закончи! — Ты просишь меня? Я помотал головой. Он задвигался жестче, прижимая мои колени к плечам и приподняв мой зад так высоко, чтобы получился такой угол, при котором он мог входить в меня максимально глубоко. — Никогда не замечал, что ты такой гибкий, — заметил Мэтт. – Так скажи мне, ты просишь или нет? Я больше не мог сдерживаться. — Д-да! Да, я прошу, черт тебя подери! – почти прокричал я. – Закончи это! Он засмеялся, продолжая двигаться в бешеном ритме. — Это музыка для моих ушей, знаешь? – выдохнул Мэтт. – Я закончу, если ты скажешь кое-что. — Что? – спросил я, почти отчаявшись. Моя гордость упала до уровня пола. Он нагнул голову, чтобы приблизить свое лицо. Я почувствовал его дыхание на своей щеке. — Скажи, что ты хочешь, чтобы я продолжал. Я не мог этого увидеть, но был готов поклясться, что на его лице была довольная улыбка. Я разжал зубы и резко выдохнул. — Я хочу, чтобы ты продолжал. — Скажи, что хочешь, чтобы я трахнул такую сучку, как ты. — Будь ты проклят! – зашипел я. — Ты ХОЧЕШЬ, чтобы я тебя трахал? Мэтт обхватил мое лицо, сжимая его и приподнимая вверх. Это конец. Его голос никогда не звучал так. В нем была жестокость и сила. Он был полной противоположностью того голоса, которым обычно говорил Мэтт. Он дернул моё лицо снова, приблизив к своему. Это гребаный конец. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня как сучку! – я закричал так громко, что почувствовал боль в легких. Он засмеялся и отпустил моё лицо, снова начав двигаться, увеличивая скорость, сокращая интервалы каждого движения. Я был согнут, как это только было возможно, а Мэтт, царапая ногтями мои бедра, наконец кончил. Его семя струей ударило в меня, заполняя меня изнутри. Он простонал с открытым ртом, и я закричал вместе с ним, бесконтрольно прижимаясь к нему. Я лежал прижатый, неподвижный, каждый мой мускул ныл, а легкие горели огнем. Мэтт лежал сверху, слегка опираясь на свои руки. — Черт! – выдохнул он в моё ухо. – Дерьмово! Ты нереально узкий. Я не мог ответить, не мог двинуться, не мог даже дышать нормально. Мне не нравилось моё положение, но у меня не было сил. Даже если бы я пытался освободиться… Я лишь хотел, чтобы он всё закончил. Я успокаивал себя, обдумывая его неизбежное наказание, как только эта игра будет завершена. Мэтт поцеловал меня, а я был слишком слаб, чтобы как-то отреагировать. Моё тело дрожало от усталости и боли. Он был все еще во мне, его язык скользил по моей груди – медленно, потому что у него было много времени. Был ли он наконец удовлетворен своей ролью? Его рука вдруг захватила серебристую оправу очков над моими глазами, стягивая их с моей головы. Я снова мог нормально видеть. — Ты выглядишь довольно жалко, лежа снизу. Надеюсь, что ты об этом знаешь, — сказал Мэтт и облизал губы. Он, наконец, вытащил свой член, и я почувствовал, как теплая жидкость вытекает из меня. — Ты выглядишь потрепанным и грязным. Ты разогрелся как следует? Я отражался в своих четках, качающихся на его шее. — Я всё-таки хочу знать, о чем ты думал до этого. — Я поднял на него пристальный взгляд, не желая слушать дальше. – Но это ведь не так важно. Я просто разогревал тебя. — Нет. – Я обнаружил, что мой голос охрип, а глотать было больно. – Нет. – Я едва не задохнулся. — Не кричи, я устал тебе об этом напоминать. – Мэтт подмигнул мне, и его губы изогнулись. – Я просто кое-что придумал. Он отодвинулся от меня, изогнулся, чтобы поискать что-то на полу, и вернулся с моей 9-тимиллиметровой береттой в руке. Я потрясенно раскрыл глаза. Пот щипал веки, но я не мог их закрыть или отвернуться в сторону. — Что ты делаешь? — Я устал от твоих вопросов. Не нужно было делать это игрой, чтобы потом менять правила в середине. — ЧТО ты делаешь? – прохрипел я, ощущая боль в горле. Мэтт ударил меня пистолетом, и этого было достаточно, чтобы заткнуть меня на несколько секунд. Я моргнул, чтобы убрать черные точки из глаз, чувствуя боль в ушибленной челюсти. Он засмеялся после того, как навис надо мной. Мэтт дернул затвор, посылая пулю в дуло, и этот звук был очень громким для моих ушей. Было ли это на самом деле? — Это бесценно, блядь, — прокомментировал он, тыча пушкой в мой висок. Я замерз, судорога сводила мои легкие. – Ты выглядишь так, словно собираешься заплакать. Ты знаешь, сколько раз Мелло угрожал Мэтту этой вещью? Он должен узнать, каково это. Мэтт ткнул пистолетом сильнее, причиняя мне боль. Всё действительно поменялось. Я не верил, что он выстрелит в меня. Но я не мог быть уверенным до конца, видя этот взгляд, который я никогда не знал. Это было как-то по-животному и не походило на него совсем. Кого я спустил с поводка? Мэтт засмеялся снова, на этот раз гораздо громче. — Я использую его правильно. Он подвинул оружие в сторону, подталкивая дуло к моим губам. Я стиснул зубы, пытаясь закрыть ему доступ, но он протолкнул пистолет между ними. Я едва не подавился, чувствуя холод металла, и языком попытался его вытолкнуть. Мэтт поставил указательный палец на курок, всё ещё усмехаясь. — Просто сожми, — сказал он. – Это всё, что ты должен сделать для меня, чтобы я тебя освободил. Я смотрел снизу в его незнакомые глаза, заглотив половину моей пушки и давясь слюнями. — Ннн! – простонал я. – Ннн! Он улыбнулся и помотал головой. — Это была шутка, чтобы понаблюдать, как ты извиваешься, но я не собираюсь стрелять в тебя. Это будет неправильно. Мэтт вытащил пистолет из моего рта, и нитка слюны потянулась от моего языка до дула пушки. — Фактически мне это не нужно, потому что причин для этого нет. Он извлек магазин и патроны, дернув затвор снова, чтобы вытащить пулю из дула. — Я придумал кое-что другое. Мэтт провел дулом по моей шее, упираясь в горло, что делало глотание болезненным. Он тихо рассмеялся и продолжил движение вниз. Пистолет уперся в мой пресс, скользя по сперме, которая попала на живот во время моего семяизвержения. Я наблюдал со страхом. Мэтт дошел до моего стояка и усмехнулся, заставляя меня вздрогнуть. Он потер пушкой член, дразня головку. — Ааа! – простонал я, не в силах сдержаться. — Ты любишь эту чертову пушку так сильно, — размышлял он вслух. – Хорошо, я сделаю так, чтобы она была твоей. Что, черт возьми, это значило? В следующий момент Мэтт поднял мою ногу, обеспечивая себе полный доступ к моим самым беззащитным местам. Я всё ещё сомневался в его намерениях, не решаясь убеждаться, что он выбрал самый очевидный вариант. Мэтт ухмыльнулся, прежде чем коснулся дулом моего уязвимого места. Я поморщился, собирая все силы, чтобы посопротивляться в последний раз. Затем напряг ноги и задергался, сбивая дыхание. — Черт, ты не посмеешь! — Всё ещё не допускаешь мысли, что у тебя сейчас нет власти? Я думаю, что тебе нужно попробовать твоё собственное оружие. Мэтт толкнул пушку, напрягая плотное кольцо мышц. — Нет! – Я потянул ремень, но бесполезно. Он толкнул сильнее, борясь с сопротивлением, безжалостно двигая пистолет вперед, пока, наконец, не проник внутрь. — Ааа! – закричал я, чувствуя, как слезы выступают на глазах. – Черт! Мэтт усмехнулся, протискивая оружие из нержавеющей стали глубже. — Черт! Пистолет немного нагрелся в моем рту, но всё равно был очень холодным. Какую боль он бы ни причинял, мой член встал и был горячим. Мэтт не давал мне поблажек, раня острыми краями пушки меня всё больше и проникая ещё глубже. — Остановись! Прекрати это! Он проигнорировал меня, погружая в меня пушку вплоть до курка, заставляя меня метаться в агонии. Я ощущал в автомобиле запах бензина. — Дерьмо! Твоя кровь повсюду на моей обивке. Теперь, когда он проник в меня достаточно глубоко, он начал двигать пистолет взад и вперед. Я кричал снова и снова, выгибая спину, ощущая жгущее пламя внутри. Пистолет царапал мои внутренности, заставляя меня напрягаться и чувствовать боль. — Ты должен расслабиться, иначе истечешь кровью. — Остановись! Вытащи его, будь ты проклят! Вытащи! — Я пока не собираюсь этого делать. – Мэтт засунул в меня пушку, поворачивая её. – Я думаю, что должен сделать так, чтобы тебе это понравилось. Я захрипел. Он продолжал свои действия, толкая пистолет довольно глубоко. — Скажи мне, что ты чувствуешь, — потребовал он. — Как ты думаешь, блядь, что я могу чувствовать?! Он ударил меня. — Я спросил – что? — Это больно, будь ты проклят! Это больно! — Хорошо. Мэтт продолжил, невзирая на мои крики и протесты. Я больше не мог сопротивляться, иначе оружие ранило бы меня и дальше. Всё, что я мог сделать, это лежать и кричать. — Мне, конечно, нравится слушать это, но у нас есть соседи. Мэтт толкнул влажную тряпку в мои челюсти, прерывая мои вопли. Он придерживал меня, ускоряя движения рукой и удваивая мою боль, пробуждая во мне что-то другое. Чем быстрее он погружал пистолет, тем сильнее это влияло на мою волю. Мои слюни снова текли. Сумасшедшее удовольствие родилось во мне и не собиралось уходить, как бы я с ним ни боролся. Мэтт засмеялся, хотя я надеялся, что он этого не заметит. — Я всегда подозревал твою склонность к мазохизму. Но это даже несравнимо с ним. — Ммм… — простонал я едва слышно. — Тебе нравится это, маленькая сучка? Тебе нравится быть трахнутым собственной пушкой? — Ннн! – Я потряс головой, отчего мои мокрые волосы прилипли к лицу. Я это ненавидел, но мое тело чувствовало себя хорошо, подвергнутое издевательствам. Боже, зачем я освободил этого зверя? Но было ли хуже то, что всплыло изнутри моих собственных глубин? Был ли это на самом деле я, лежащий под ним, дрожащий от боли и порочного удовольствия? Действительно ли это я пускал слюни и был слишком слаб, чтобы освободиться? Я на самом деле сдался ему? — Я продолжу, и ты кончишь, — усмехнулся Мэтт. – Я знаю, что ты этого хочешь. И на этот раз я тебе позволю. Я снова попытался тряхнуть головой, но был слишком уставшим и слишком парализован экстазом. Он перестал ранить меня пушкой, и я почувствовал приближающийся пик. Было горячо и больно, и я кончил, брызгая спермой до самого моего подбородка. — Ммм! – простонал я через кляп. Наконец, наконец это закончилось! Мэтт усмехнулся и вытащил оружие, позволяя крови и своей жидкости вытекать из меня. Он вернулся, чтобы встать передо мной на колени, наблюдая за дулом пистолета, теперь запятнанным красными полосками. Он криво усмехнулся, прежде чем провести языком по его поверхности. Я даже не мог надеяться, чтобы пошевелиться, ощущая слабость в каждой мышце, шершавость ремня безопасности на моих запястьях и боль в области бедер. Мэтт наблюдал за мной некоторое время, потом отбросил пушку в сторону. После этого он обхватил меня за лицо, вытащил кляп и поцеловал меня. Я лежал, не двигаясь. Его язык, горящий желанием, скользил повсюду – по моим зубам, по щекам и нёбу. Я знал, что он пробовал мою кровь. Без предупреждения его член проник в меня снова, причиняя боль. — Ааа! – закричал я, заметавшись в поту и агонии. — Я буду смотреть, как ты приходишь в себя. — Это больно! – Это было всё, что я мог прокричать. — Я знаю, но мне всё равно. – Мэтт трахал меня, пачкаясь в моей крови. — Боже! — Я стонал, не в состоянии сопротивляться ему, не в состоянии бороться. Я ощущал его вес и его усталость. Мэтт кончил быстро, значительно быстрее, чем до этого. — Черт возьми! Он упал на меня сверху, и мы оба прижались к обивке машины, запыхавшись. Много времени прошло, прежде чем Мэтт поднял голову с моей шеи и встал на колени, вытирая пот с лица. Я остался лежать, беспомощный, воняя от собственной крови и спермы. Я был мокрым с головы до ног, весь в поту и крови. Я был безразличен ко всем последствиям. У меня не было сил и абсолютно никаких чувств. Впервые в жизни я не испытывал ярости или гнева. С того времени, которое я мог вспомнить, я был совсем бесцельным. Ощущение, что больше не нужно взваливать весь мир на свои плечи. Ощущение, что я ведомый, а не лидер. Ощущение, что я побежден. Ощущение, что я беспомощен. Ощущение… Я ещё не до конца пришел в себя, когда Мэтт начал снимать кабель с моей ноги и после отбросил его в сторону, позволяя мне почувствовать в полной мере все мои раны. Я даже не мог вытянуть свою ногу, так как был в одном положении долгое время. Мэтт видел это и помог мне, осторожно распрямив мою ногу в колене. Мышцы пощипывали и горели от боли. Он освободил другую ногу от кабеля и повторил с ней то же самое. Потом развязал ремень безопасности, освобождая мои запястья. Мои руки будто бы весили по тысяче фунтов каждая, задранные над моей головой и лишенные всякого движения. Мэтт долгое время смотрел на меня молча своими темно-зелеными глазами, возвращаясь в состояние, в котором я всегда его знал – ленивое, вялое и беспечное. Он больше не выглядел бешеным словно изголодавшийся волк. Больше он не ухмылялся и не облизывал губы подобно псу, ощущающему запах суки. Он больше не беспокоил меня своим незнакомым поведением. Его челюсти расслабились, брови обвисли, плечи сгорбились. Мэтт почесал голову и нагнулся, затем вернулся в то же положение, но уже с сигаретой и зажигалкой. Он натянул свои боксеры и джинсы и уселся на другой стороне сиденья. Открыв пачку, Мэтт засунул сигарету в рот и поджег её. Его слегка трясло из-за вдыхания никотина и других химических веществ. После того, как он выдохнул серебристый дым, он вздохнул. Он снова был Мэттом. Мэттом, которого я всегда знал. Он вдыхал и выдыхал дым некоторое время, находясь достаточно близко ко мне, но не касаясь лужи крови, пропитывающей обивку сиденья. — Ты в порядке, Мелло? – спросил он своим привычным голосом с ленивым оттенком. — Что я могу ответить на твои глупые вопросы? – требовательно спросил я, пытаясь проверить, действительно ли настоящий Мэтт вернулся. — Верно. Мне жаль. Был ли он на самом деле прежним? Или это ещё было игрой? Мэтт дымил в тишине, докуривая сигарету до самого фильтра. Он выбросил её за дверь и застегнул джинсы. Я даже не мог надеяться на то, что могу двигаться, и пытался успокоиться. Даже когда Мэтт положил свою руку на моё бедро. Я был бессилен, чтобы помешать ему. — Уже поздно, — сказал он. – Я получил то, что хотел. Как быстро он переключился! Он только что включил другую личность. Мэтт встал на колени, скользя руками по моим плечам и приподнимая меня. — Ты можешь встать, как ты думаешь? — Нет, — отозвался я слабо. — О’кей. Он поднял меня выше, пытаясь посадить вертикально, но боль скрутила меня, и я свалился обратно. Мэтт подождал несколько секунд, прежде чем посадил меня нормально, заставляя вздрагивать и трястись от боли. — Я должен понести тебя. — Я не хочу, чтобы ты это делал. — Я знаю, но я не могу оставить тебя здесь. – Мэтт подхватил меня под колени. — Я голый, ты, идиот! — Ох, верно. Если кто-нибудь посмотрит в окно, то увидит настоящее зрелище. У меня ничего нет, чем можно тебя накрыть. Он посмотрел вокруг и поднял с коврика полосатую кофту. Затем просунул мои руки в рукава и натянул её до бедер. Кофта была достаточно длинной и едва покрывала мои бедра. После этого Мэтт стащил меня с сиденья и перенес из гаража в комнату. Он запер дверь и отправился в душевую, посадив меня в ванну. Стянув с меня кофту, Мэтт включил воду, наполняя ванну до моих голеней. — Не слишком горячо? — Нет. — Хорошо. Он позволил воде подняться до уровня моих бедер, и она сразу стала красной из-за крови. Мэтт спустил воду и вновь набрал, начав смывать с меня кровь и остальные жидкости, осторожно обращаясь с ушибами. Мои стертые запястья тоже кровоточили, и он аккуратно промыл их. Я просто сосредоточился на работе его рук, которые терли меня почти нежно. Я стал концентрироваться на его пальцах с короткими ногтями. Мэтт предпочитал работать руками, а не своим мозгом. Я знал это, я всегда это знал. Он не сказал ни слова, пока мыл меня, избегая смотреть на меня. Он как будто стал другим человеком, даже более покорным, чем был до этого. Объяснялось ли это чувством вины из-за его грубых действий? Раскаивался ли он? Мне было интересно. Я не знал, сердиться на него или нет. Его прикосновения успокаивали, и сознание медленно ускользало от меня. Я ощущал слабую боль и тепло. Я всё ещё слышал шум воды. Я всё ещё чувствовал его грубоватые кончики пальцев и ладони, мягко поглаживающие меня. Я ощущал запах мыла, металла и сигарет. Я почувствовал, что он начал мыть мои волосы, прежде чем стал проваливаться в сон. Я подумал ещё кое о чем до того, как последняя мысль ускользнула из головы. Я мог бы доверить Мэтту свою жизнь и мог ему верить. Он был единственным человеком, в котором я был уверен. Он был единственным, кому я мог доверить свои секреты, и который видел мои слабости. Сейчас, даже несмотря на мою злость из-за его вольностей. Я подумал, что мог бы оставить всё в его руках, по крайней мере, сегодняшней ночью. Утром всё изменится. Завтра все вещи станут такими, какими были, я стану хозяином, а он – собакой, и этот момент исчезнет. Но сейчас я не собирался отодвигаться, чувствуя его руки на своем теле, и это было моей последней мыслью.