Мио, мой Мио!

      Макс смутно помнил отца. Самыми главными людьми его детства были вечно занятая мама и добрая бабушка. Они ушли одна за другой, когда он уже жил отдельно. Ушли, оставив зябкое ощущение сквозящей пустоты. Единственное что он запомнил о тех днях — стали сны. Он много спал тогда.       Много позже, разбирая бумаги, он нашел несколько тетрадей. Тетради, исписанные бисерным бабушкиным, и размашистым маминым почерками. Макс знал, что мама печаталась в городском издании под псевдонимом. Стихи были светлыми и прозрачными, как лесной ручей. С искрящимися в нем бликами осеннего солнца. Много лет и мытарств спустя, он, сидя на крыше, узнает от своего друга, что поэты не умирают насовсем. Тогда развяжется этот узел на его судьбе, тогда закроется эта дыра. И как велика будет его благодарность! Больше этого неба, исписанного стихами! Но это будет тогда, а сейчас он один на один с вечной потерей.       Юношеский эгоизм. Он проклял свое рифмоплетство. Была ли это джуффинова магия, или защитная реакция мозга, вытеснившая из памяти почти все о близких? Заброшенность и одиночество, холодный мир вокруг, а впереди, там где-то за толщей времени надвигается старость и смерть. Он гнал, гнал эти ощущения от себя. Он отталкивался от памяти как от берега. Кто душа многочисленных компаний? В его доме постоянно заседали совершенно разные люди. Богема — не богема. Он притягивал к себе как магнит. Макс — всегда, с алкоголем или без алкоголя (впрочем, сам-то он так и не научился залихватски пить). Все самые интересные люди — всегда у Макса! В нем что-то есть! Девочки, умные девочки находили его интересным. Но даже самая умная девочка чувствовала этот сквозняк. Эге, подруга! Каждой думается, что уж она-то, она-то точно сможет расколоть этот орешек. Зачем ты хочешь замуж? Разве тебе здесь и сейчас плохо со мной? Дети? Разве можно кидать в этот мир беззащитных ни в чем не повинных детей? Глаза становились блеклыми, как цветы после заморозка. Далее ни к чему не обязывающие слова: ты хороший, но… ты ведь знаешь, куда попадают мальчики, которые не желают взрослеть? Макс действительно ничего не понимает? Или он зачарован? Макс разглядывает себя в зеркало и приходит к выводу, что дело все в этом невыразительном носе и не запоминающихся ушах. И выкидывает все из головы. Колдунство — оно такое.       Макс неосознанно стремится не повторять опыт своих близких. Они делали так, а я буду не так. Они умерли, а я буду всегда! Рыбник сразу узнал в нем это, узнал и сразу впустил в свое израненное сердце. Этим Макс выкупил. Этим, а не тем что там разложил себе по полочкам сэр Лонли-Локли. Да так ли странно, что узнал? Джуффин любил свой мир, во всех его проявлениях, а наиболее яркие проявления он прибирал себе, как малыш самые яркие камешки прячет в карман лоохи. А потом лепил с них свое наваждение по образу и подобию. Но это уже другая история, не так ли?