***
Когда Егор возвращается с очередной тренировки, желудок неприятно сводит от голода, он уже в машине принялся раздумывать над ужином. Так уж вышло, что Мигель совершенно не умел готовить, нет, что-то вроде яичницы и пары бутербродов с чаем вполне ему под силу, но такие простые вещи, как вареная курица или тушеные помидоры получаются у небезызвестного хореографа слишком пережаренными или сырыми. Егор привык, что после тяжелой работы придется пару часов, нагнувшись, потеть над плитой, чтобы накормить в первую очередь голодного и не самостоятельного, как ребенок, Мигеля, ну, и в последнюю очередь - себя любимого. В этот раз что-то пошло не так. С кухни приятно пахло чесноком и жаренным мясом, так что рот сразу же наполнился слюной, а желудок издал какой-то уж слишком громкий вой. Егор, сбросив уже ненужное пальто, быстро повесил его на крючок в прихожей. Ботинки заняли свое место на полке с уличной обувью, а шарф отправился на вешалку с плечиками. - Привет, - Егор нерешительно заглянул на кухню, - а я то думаю, чего с утра пошел дождь, а это Мигель решил встать за плиту. - Видишь эту ложку? - угрожающе покачивая перепачканной в соусе ложкой, уточнил мужчина, поворачиваясь к Егору лицом. - Еще слово, и получишь ею по лбу. Егор никогда не признается, что его самая тайная фантазия - это Мигель, готовящий ужин и преданно ждущий своего любимого дома. Он был великолепен: стройный, подтянутый, неприлично загорелый для осени, ужасно веселый и улыбающийся. Мигель готовил в одних спортивных растянутых штанах, с небрежено наброшенным на голое тело фартуком, видимо, после того, как аппетитно скворчащее в масле мясо все-таки брызнуло тому на оголенный живот, Мигель решил прикрыться. Фартук был даже не завязан, стоит ли говорить о том, что надет он был задом наперед. - Ну как тебе? - восторженно спрашивает Мигель, по-детски барабаня пальцами по столу. - Вкусно, - тянет Егор, запивая горелую часть изрядным количеством воды. Егор не посмеет сказать правду, просто потому, что это Мигель, человек, которого к плите и на пушечный выстрел не подманишь, и он старался Так что, кажется, слегка подпалил темные брови. Егор думал, что хорошо знает Мигеля.***
Когда Егор танцует, он часто забывает обо всем вокруг, может потерять счет времени, не замечая, что его уже куда-то зовут, для него в такие минуты существует только музыка. Он честно пытается шагать в ногу со временем, усваивая новые, не типичные для исполнения стили, иногда выходит очень даже неплохо, а иногда, от собственной глупости и немощности хочется разбить зеркало, все, чтобы только не видеть неловких пингвиньих движений. Иногда он учит новые связки, мучается с растяжкой и прыжками. Егор пытается шагать в ногу со временем. Но иногда Егор падает. Руки с содранной кожей отзываются неприятной болью, кажется, во всем теле, голова слегка кружится, а бок, на который и пришелся весь удар, нещадно ноет. Вдруг музыка резко останавливается, а его уже тянут наверх заботливые теплые руки. - Все хорошо? - Да. - Ушибся? - Нет. - Не ври. Егор пытается сфокусировать уплывающий взгляд на взволнованном лице Мигеля. - Чем ушибся? - Дружинин мотает головой. - Головой? Руками? Врача позвать? - Мне кажется, что мы уделяем этому слишком много внимания, - раздражено отвечает хореограф, смущенный таким непривычным количеством заботы. - Так, давай присядем, - Мигель резво тянет его к пуфам. Когда спиной Егор падает на мягкое сидение, мужчина так же быстро тащит к нему бутылку с водой, Мигель не садится рядом, он, слегка склонив голову, внимательно смотрит за тем, как хореограф в два глотка опустошает бутылку. - Сейчас я тебя полечу, - произносит Мигель, касаясь смоченной в спирте ваткой содранных ладоней, - будешь как новенький, - внутренней стороны запястий касаются горячие губы, и Егор ощутимо вздрагивает. Их глаза встречаются на долю секунды, и Егор смущенно краснеет. Он правда думал, что знает Мигеля.***
- Да, Никош, - тянет Егор, сильнее прижимая телефон к уху и свободной рукой прикрывая динамик, не дай Бог жена услышит что-то лишнее, - устал сильно, прости, - и голос мужчины действительно звучит как-то тихо, - переночую сегодня у Миги. Поцелуй от меня детей... да... и я тебя. Мигель отскакивает от двери с такой скоростью, что любой марафонец может ему позавидовать. Хореограф на дикой скорости несется прямиком в гостиную, чтобы, буквально за пару секунд, запрыгнув на диван, завернуться в теплый полосатый плед, усиленно делая вид, что смотрит какую-то программу по телевизору. Егор возвращается через пару минут, и Мигель не понимает куда делась вся та ужасная усталость и жуткое раздражение в глазах. Хореограф нагло выхватывает из ослабевших пальцев пульт, чтобы выключить ненужный телевизор. - Чего лежишь? - весело спрашивает он, сбрасывая с плеч поднадоевший за день пиджак. - Чтобы был в постели через две минуты. Ну? А Мигель все таращится на Егора. Когда он успел сотворить с примерным семьянином, хорошим отцом и просто до зубного скрежета правильным мужчиной такое. Мигель думал, что знает Егора.***
- Егор, ну пожалуйста, - скулит Мигель, топчась на пороге собственной спальни. - А потом спать на крошках? - Я буду над тарелкой есть. - Мигель, ты ведешь себя как ребенок, - ворчит Егор, плотнее закутываясь в одеяло. - Потом обязательно перевернешь тарелку с пиццей и уделаешь все постельное белье, ты же знаешь, что все это потом не отстирается? - Да. - А весь пол будет усеян крошками от хлеба, и залит чаем, или уже хуже, твоей любимой колой. Кола не отстирается, а я буду вынужден пылесосить, так? - Ну да. - И вообще, лежа есть вредно! - Я знаю. Хореограф тяжело вздохнув, снова отправляется на кухню. Придется опять есть в полном гордом одиночестве, смотря в маленький телек и безуспешно пытаясь разглядеть игроков любимой команды. Егор никогда не разрешает ему есть в их постели. - Ладно, иди сюда, - обреченно хлопнув руками, выдыхает Дружинин, - но потом вместе будем убираться. А Мигель светится, как новогодняя елка. Он согласен уже на все, главное, чтобы наконец-то разрушить это глупое правило. Мигель, тихо пища от восторга, несется на кухню, уже решая, что возьмет с собой. Потом он обязательно разберется с чего это Егор такой добренький.***
- Егор, давай заведем собаку! - восторженно упрашивает Мигель, устроив свою невыносимо тяжелую голову на ногах уставшего хореографа. - Она будет приносить нам тапочки и бегать за мячиком. Егор еле удерживает себя от жгучего желания рассмеяться. - Мне тебя хватает, а тут еще один ребенок, - выдыхает Дружинин, поглаживая мужчину по широкой груди. - Тогда кошку, - соглашается Мигель. - Не любитель я кошек, - мурчит Егор, перемещая руки на напряженные плечи. - Енота. -Уху-ху, нет, дружочек. - Попугая. - А потом, в один прекрасный день, когда я использую его тушку в качестве главного блюда, ты будешь заливать мой пиджак горючими слезами? Пусть попугай остается в магазине, - ворчит Дружинин. - Хочешь купим кролика? - Я буду сукой и скажу тебе нет. Согласен на хомяка. - Я не буду сукой, но тоже скажу тебе нет. - Тогда рыбку. - Тогда рыбку, - вторит Егор, блаженно прикрывая глаза. А Мигель, утробно мурча, переворачивается на живот, утыкаясь лицом Егору в живот и смиренно прикрывая глаза. Если удалось развести на рыбку, получится и на собаку.***
Рубашка, как последняя ненужная вещь, падает на пол, комкаясь неаккуратной белой кучкой, где-то не далеко валяются брюки, чужие джинсы, кепка, пара кроссовок и классических ботинок. За окном уже давно поздняя ночь, а в комнате царит ужасный полумрак, так что парочка, передвигаясь на ощупь, пару раз спиной натыкается на открытую дверь, тумбу и трельяж, сбивая на пол какие-то статуэтки и фотографии в красивых рамках. Они падают на кровать, не размыкая горячих объятий и не переставая целоваться. Мигель безостановочно елозит руками по оголенной бархатистой коже, изредка царапая и оставляя красные полоски от ногтей. Егор целует его шею, мягко прихватывая губами горячую соленую кожу и прерывисто выдыхая тому на ухо. Руки обхватывают талию, отглаживая крепкую грудь с темными кудрявыми волосами. - Егор, - зовет Мигель и резко отстраняется, - можно сегодня я буду сверху? Это негласное правило. Егор всегда сверху. Это нерушимое негласное правило, и оно не обсуждается. Мигель ожидает, что ему откажут, поэтому когда Дружинин, глядя на своего любовника сверху вниз голодными темными от возбуждения глазами, шепчет тихое: "Конечно", коленки Мигеля резко подгибаются. Куда-то девается весь запал, а бешенный ритм сходит на нет. Если это единственная возможность удивить Егора, то Мигель ею непременно воспользуется. Губы плавно скользят по разгоряченному телу, оставляя влажные следы на точенном прессе и трогательных нежных плечах с еле виднеющимися ямочками. Руки поглаживают поджавшийся живот, невесомо обводя выпирающие тазовые косточки, пальцы находят возбужденный, твердый как горошина сосок, и сильно выкручивают его, пока Мигель ловит губами сладкие болезненные стоны. Егор несильно выгибается под ним. Кажется, кожа горит от прикосновения. Темные ресницы подрагивают, пока Егор внимательно смотрит за тем, как любовник плавно ведет языком дорожку от ямочки между ключицами до пупка. Мигель останавливается перед темной дорожкой мелких волосков, чтобы одним грубым движением сбросить ненужное лишнее белье на пол. Дружинин вцепляется длинными сильными пальцами в загорелые смуглые плечи, до боли сжимая и царапая. Мигель опаляет его напряженный член горячим мокрым дыханием, обводит языком сочащуюся смазкой головку, невесомо целует куда-то в бедро и снова поднимается вверх. Подтягивается на локтях только для того, чтобы запечатлеть на щеке Егора еще один влажный трогательный поцелуй. - Я аккуратно, - обещает Мигель, и Егор поспешно кивает ему. Слишком быстро, сильно, много, горячо и тесно. Мигель замирает на пару секунд, титаническими усилиями сдерживая себя, чтобы не войти до конца. Теплая смазка течет по красным ягодицам Егора, кажется, Мигель слегка перестарался, несмотря на то, что подготовке была уделена не малая часть времени, хореограф мучительно жмурится, сильнее закусывая губу. Мигелю хватает пары сильных мощных толчков, чтобы с тихим вскриком кончить. Пальцы сильнее вцепляются в молочные бедра, сильно сжимая, рука сама собой опускается на чужой колом стоящий член, помогая достичь желанной разрядки. Егор следует за ним чуть позже, буквально, сходя с ума от чувства внутренней заполненности и неясного тепла разливающегося где-то внизу. Они валятся на кровать, тяжело дыша и стараясь не глядеть друг на друга. - Это было... - Да! - выдает Мигель, смахивая маленькие капли пота со лба. Иногда Егор умеет удивлять.